18. Прощай, Калуга!

18. Прощай, Калуга

Фото из Интернета

    
          На фронт уходили все новые и новые мужчины. Возле военкомата стояли толпы добровольцев. Мы ждали, когда дойдет очередь воевать нашим отцам.

                А мы еще вместе. Но рядом разлука,
                Которой нельзя миновать.
                Отец не спит, ожидая стука.
                Слезы глотает мать.

          Ждать пришлось недолго. В середине июля был мобилизован мой отец. Он ушел на фронт по так называемому партийному призыву и уехал сначала в Тулу, где был обком партии, а оттуда в Воронеж, после чего мы надолго его потеряли. Расставание было будничным, будто отец уезжал в краткосрочную командировку.
      
Так же буднично ушел на фронт отец Вали:
               
               
               
                Как на работу собрался отец на войну.

          Некоторое время Дмитрий Матвеевич находился под Калугой на так называемых Бобруйских складах и домой на побывку приходил уже в военной форме. Хорошо помню, как после одной из таких побывок Дмитрий Матвеевич возвращался в свою часть. Провожала его Зинаида Фёдоровна. Тесно прижавшись друг к другу, они  шли по нашей Пролетарской. Я  стоял у калитки нашего дома, и Дмитрий Матвеевич, увидев меня, ласково поздоровался.  Я долго смотрел вслед этой дорогой мне парочке, пока она не завернула с улицы Пролетарской на улицу Ленина.
      
          Кто тогда мог знать, что впереди Дмитрия Матвеевича ждали немецкий плен и концлагерь.
          Отцы ушли на войну, и мы с Валей остались старшими мужчинами в доме:

                Отца на фронт призвали.
                И по такой причине
                Я должен жить отныне,
                Как следует мужчине.
                …………………………………..
                Кормилец и добытчик.
                Мужчина. Старший в доме.

           Моя мама работала телеграфисткой в управлении Московско-Киевской железной дороги и была в курсе всего происходящего от Москвы и до Киева: какую станцию бомбили, а с какой нет связи, так как там уже немцы. Мама шепталась об этом с бабушкой, но что-то попадало и в мои уши, и я спешил поделиться неутешительными новостями с Валей. Так что, кое-какие новости мы узнавали раньше, чем поступали официальные сообщения. Сводки с фронта, как правило, запаздывали. Мама принесла и новое для нас слово «эвакуация». Скоро это слово было на слуху у всего города. Город покидали и люди, и заводы. Формировались всё новые и новые эшелоны, и мама говорила, что их уже не хватает. Даже по Оке на плотах что-то отправляли..
      
          Берестовы собрались первыми. Случилось это 23 августа. Они уезжали в Ташкент – город хлебный, где у Зинаиды Федоровны проживала старшая сестра.

                Война соединила двух сестер,
                Друг дружку не видавших с давних пор.

          Эшелон, с которым они уезжали, формировался на тех самых Бобруйских складах, где находился Дмитрий Матвеевич.

                На ветке железнодорожной
                У оружейных складов
                Поспешно формировался
                Секретнейший эшелон.
                Но не было в тех вагонах
                Ни пушек и ни снарядов,
                А были одни пожитки
                Солдатских детей и жен.

          Прощание с Валей помню смутно. Хотя фронт приближался, мы еще не верили, что Калуга будет сдана немцам, не предполагали, что расстаемся на долгих три года. Тогда нам казалось, что пройдет месяц - другой,  немцев погонят назад и все, кто так спешно покидает свои дома, снова вернутся назад.
      
          Прощались мы не только друг с другом, но и с нашим детством. Детство оставалось в Калуге. Эшелоны увезут нас в другую -  во взрослую жизнь.

                С милым домом разлучённые,
                В горьком странствии своем
                Пьем мы воду кипяченую,
                На чужих вокзалах пьем.
                Было нам в то время грозное
                Чем залить свою тоску.
                Эх ты,царство паровозное!
                Сколько хочешь кипятку.

           Да, железная дорога (в те далекие военные годы её именовали родным братом Красной Армии) обеспечивала своих пассажиров бесплатным кипятком: на каждой станции возле вокзала стояла будка с вывеской «кипяток» - подходи и наливай.
    
           А к теме расставания с детством Валя будет возвращаться много раз и в стихах:

                Покидая затемненный городок,
                Потянулись эшелоны на восток.
                Потерял я детство где-то на пути…

И в повести об археологии («Трамваем до Ташкента»).
    
           Вскоре от Вали пришло письмо с описанием дорожных впечатлений, отправленное с какой-то попутной станции. А в конце сентября, когда до нашего бегства из Калуги оставались считанные дни,  я получил письмо с ташкентским адресом Вали. Ташкентскй адрес! Как вовремя мы его получили и как были ему благодарны! Ташкентский адрес стал нашим почтовым ящиком, а Валя – связным:

                У семей, развеянных войной.
                Я уехал первый. Я – связной
                В тыл глубокий и в жестокий бой
                Адрес мой везли они с собой.

           В канун нашего отъезда из Калуги, а уезжали мы 8 октября 1941 года, у нас появился дядя Коля. Бойцов его истребительного батальона, занимавшего оборонительный рубеж в районе реки Угры у деревни Плетенёвки, в связи с подходом регулярных воинских частей, распустили по домам. На восток уходил последний заводской эшелон, с которым дядя Коля уезжал с женой и сыном, и он выкроил время, чтобы попрощаться с нами. Мы собирались тоже уезжать, и вдруг возник убийственный вопрос: как мы найдем друг друга? И тут я вспомнил о ташкентском адресе Вали. Вот он выход! Дядя Коля записал адрес, а я помнил его наизусть: Узбекская ССР, г.Ташкент, ул.Лабзак, проезд Уй-Чи. Увез с собой ташкентский адрес и дядя Лёня Гусаров.
   
           8 октября, всего за несколько дней до прихода немцев, в «телячьем» вагоне (в вагоне перевозили лошадей, и он весь пропах конским навозом) мы покинули нашу родную Калугу. Вместе с нашей семьей ехали в неизвестность и Софья Сергеевна Гусарова с Соней. В конце октября мы с Гусаровыми были уже в далеких казахстанских степях, где я с Соней собирал перекати-поле, так как другого топлива не было. Но перекати-поле моментально сгорало, не давая тепла.
      
          Первое письмо – Вале в Ташкент. Ответ пришел очень быстро. Несмотря на войну, почта работала исправно. Уже в ноябре у нас был адрес дяди Коли, полученный от Вали. Вот что писала моя мама отцу в Воронеж в «открытом письме» от 28.11.41 г. (письмо не застало в Воронеже отца и вернулось назад, потому и сохранилось): «…Через Валю Берестова узнали адрес Коли: Ст. Клюквенская Красноярской ж.д., поселок Уяр». Вот куда завез дядю Колю заводской эшелон. Там, на голой земле, будет развернут новый завод. А из поселка Уяр нам писали: «Мы как приехали, сразу написали письмо в Ташкент Вале…». Вот так Валин ташкентский адрес помог нам с дядей Колей найти друг друга. В январе 1942 года Валя в качестве новогоднего подарка прислал нам новый адрес дяди Коли, а затем и адрес дяди Лёни Гусарова. Так что и Софья Сергеевна с Соней с помощью ташкентского адреса нашли дядю Лёню, который из Калуги уехал с последним эшелоном.

           Война надолго разлучила двух друзей. Следующая наша с Валей встреча состоится только в 1944 году, когда нам будет уже по шестнадцать лет.

                Может быть, взрослыми снова расстались
                Двое мечтателей – я и ты,
                Потому что в детстве не домечтались
                До какой-то недетской мечты.

                Ведь нас предвоенное время растило.
                Дороги не вовремя нас развели.
                И, может быть, нескольких дней не хватило,
                Чтоб мы до неё домечтаться могли.

Продолжение:http://www.proza.ru/2011/08/24/423