Человеческий фактор. Глава 3

Через два дня Андрея определили в госпиталь. Я позвонил капитану Севастьянову и сообщил о болезни сына.

- Обычное явление, - сказал я огорченно. - Осень. Наступление холодов вызвало обострение гайморита. Доктора настояли на госпитализации.

Севастьянов ничуть не удивился, или сделал вид, что не удивился. Он тут же, не желая откладывать дело в долгий ящик, заговорил со мной «о неожиданно возникшей проблеме щекотливого свойства,  непосредственно коснувшейся Андрея». Я, демонстрируя готовность к диалогу, предложил ему встретиться в пресс-центре и обсудить проблему. Назначил время. Севастьянов, - ещё не хватало, чтобы полковники бегали по вызову к капитанам! – разумеется, согласился приехать ко мне.

Пресс-центр Сибирского военного округа располагается при штабе в старинном здании бывшей комендатуры. К зданию пристроили современное крыло – двухэтажный флигель с отдельным входом с улицы. Нижний этаж занимает отдел психологического обеспечения, а верхний отведен пресс-центру. Недавно во флигеле сделали ремонт – обшили стены гипсокартоном, поставили пластиковые окна, обновили мебель и технику.

Округ готовится к плановой министерской проверке, ожидаемой в начале будущего года. Командующий округом генерал – лейтенант Ибрагимов заметно нервничает. Возраст у него пенсионный, приемники дышат в затылок. Проверка – один из способов отправить командующего в отставку. Для этого достаточно в выводы комиссии внести несколько досадных мелочей, упущений и казусов, доказывающих неспособность усталого, не совсем здорового генерала контролировать обстановку в округе. Разумеется, выводы предстоящей комиссии обязаны быть однозначно положительными.

- В министерстве много новых людей и порядки новые, - откровенно говорил Ренат Болатович Ибрагимов, в очередной раз, вызвав меня к себе. – Готовьтесь к ночным бдениям, к ответам на неискушенные и непредсказуемые вопросы. Приведите в порядок документацию, финансовую отчетность, обновите договоры сотрудничества с телекомпаниями и газетами, сделайте подборку самых ярких материалов.

- Позитивных? – спросил я.

- Всяких, но по большей части позитивных. Как идет информационная поддержка призывной кампании «Осень – 2005»? – интересовался Ибрагимов.

Я принялся рассказывать. Мой заместитель майор Русаков отправился по районам области во главе специальной команды, состоящей из сотрудников военных комиссариатов, лекторов, артистов, корреспондентов. Цель команды привлекать в военкоматы юношей призывного возраста, убеждать их, уговаривать, сулить всевозможные перспективы и льготы для демобилизованных воинов. Русаков – сотрудник в высшей степени компетентный и ответственный. Он сделает всё, что от него зависит. Остальные сотрудники отдела координируют деятельность СМИ, военкоматов и воинских частей, расположенных в Сибирске. Я уверен, что все наши усилия окупятся с лихвой, уже окупаются. Призыв в районах области дает неплохой процент новобранцев. В городе, разумеется, дела обстоят не столь блестяще.

Генерал удовлетворенно кивал головой и говорил:

- Престиж армии надо поднимать. Положительные примеры – это хорошо. Но не увлекайтесь. Не помешает в преддверии проверки пропустить в средствах массовой информации легкую волну негатива, в порядке самокритики, так сказать.

- Сделаем, товарищ генерал, - согласился я и перечислил возможные варианты.

Уж чего-чего, а беспорядков и недостатков у нас предостаточно. Аварийный офицерский дом в городке Танкового института, факт «дедовщины» в стройбате, коррупция. Недавно, например, разоблачили целую группу должностных лиц из Привокзального райвоенкомата. Они брали огромные взятки с родителей призывников за оформление липовых медицинских освобождений и отсрочек от службы. Военная прокуратура возбудила уголовное дело.

- Да, я в курсе этих безобразий, - сказал генерал. - Мне звонили из военной прокуратуры, просили повременить, не торопиться с громким разоблачением до окончания проверки деятельности всех военкоматов области. В порядке компенсации они прислали интересные материалы. – Ибрагимов взял со стола увесистую картонную папку и протянул её мне. – Ты, Павел Владимирович, посмотри  и сам реши, что использовать и как. Действуй!

Я шел по коридорам штаба в своё «хозяйство», думал о разговоре с генералом. Всё как обычно. Приказали хвалить, похвалим, прикажут ругать, поругаем. Без приказа и одобрения начальства не принято проявлять инициативу.

В молодости такая зависимость сильно угнетает, потом вырабатывается иммунитет. Я понял, что приказ – не самая страшная вещь. Любое событие можно подать в печати в каком угодно ракурсе и от этого ракурса зависит судьба человека. Поэтому, важно соблюдать такт и чувство меры. На правду чаще всего не обижаются или обижаются не долго. Опасность таится во лжи. Ни в коем случае нельзя придумывать, привирать ради красного словца. Ложь – это смерть журналиста и никакими рейтингами, пиарами её не оправдать. Поэтому я  доволен, когда в основе наших проблемных выступлений лежат материалы следствия.

Папку я передал инспектору своего отдела старшему лейтенанту Бойченко. Сергей тяжело вздохнул, пробурчал что-то вроде «мало нам забот», но обещал к завтрашнему вечеру просмотреть содержимое генеральской папки и доложить о способах её использования в дальнейшей деятельности.

Погруженный в текучку, я на какое-то время забыл о визите воспитателя сына. Когда секретарша Яна Берг сообщила мне о приходе Севастьянова, я искренне удивился:

- Явился! Проси! Да, Яна, золотце, постарайся, чтобы нас не прерывали. – Я выдержал небольшую паузу  и добавил: - Для срочных дел исключение.

Яна Игоревна Берг - идеальная секретарша. Каким-то образом она ухитряется улавливать нюансы в моем голосе и мое личное отношение к посетителю. В данном случае она догадалась, что посетитель не ахти какой важный, чай – кофе не понадобятся, достаточно обычной вежливости.

Предстоящую встречу с Севастьяновым я заранее не обдумывал. Я намеревался присмотреться к гостю, а потом действовать по обстановке. Меня интересовали причины, заставляющие его натравливать детей друг на друга, доводить их до отчаяния и после всего этого ещё и деньги с родителей вымогать.

Считается, что люди, самоутверждающиеся подобным образом, закомплексованы. Видимых комплексов Севастьянов не имел. Он вполне симпатичный мужчина средних лет, похожий на десятки мужчин его возраста и положения. Он образован, воспитан, приятен в общении, держится свободно с должной дистанцией и уважением к моему званию и сединам. Собственную версию ЧП он излагал с правдоподобным сожалением:

- Понимаете, Павел Владимирович, один пакетик зелья – пустяк. Не стоило бы придавать находке значения, но ребята из взвода Андрея утверждают, что ваш сын неоднократно предлагал им наркотики. Я вынужден им верить и обязан принять соответствующие меры.

Я изображал внимательного слушателя, а Севастьянов, воодушевленный моим молчанием, нагнетал обстановку.

- Начальству я пока не докладывал. Каникулы и всё такое… Ваш Андрюша не обычный учащийся, а прямой потомок одного из начальников нашего весьма престижного заведения. В музее корпуса фотография Андрея Логинова помещена рядом с портретом полковника фон Штабеля. Кстати, там и ваше фото имеется, Павел Владимирович. К чему нам с вами огласка, суд чести, позорное исключение?

- Позора и огласки, капитан, желательно избежать. Обещаю, что поговорю с сыном. Если его  вина так бесспорна, как вы утверждаете, то я переведу Андрея в гимназию сразу, как только он поправится.

- Ах, товарищ полковник! – воскликнул Севастьянов, изображая готовность угодить и помочь. – Не о том речь, не о том. Андрей Логинов прилежный кадет и нет нужды забирать его из корпуса.

- Но, по вашему мнению, он наркоман и наркоторговец, – совершенно искренне воскликнул я.
 
- Неприятности легко уладить, - лживо улыбаясь, заявил Севастьянов.

- Уладить! Каким образом, позвольте спросить?

- Я давно хотел купить квартиру. Живу, знаете ли, с мамой в одной комнате. Неудобно. А если жениться соберусь?

- А я при чем? - разыгрывая недоумение спросил я.

Севастьянов с наглой откровенностью ответил:

- Если мы с вами договоримся, то даю слово, сохранить наше маленькое недоразумение в тайне от начальства. Ребятам я сообщу, что произошла досадная ошибка. Мол, то, сё, я засомневался и отдал порошок на экспертизу. Выяснилось, что в пакете находится обычный аспирин…

- Сколько стоит такая экспертиза, Олег Витальевич? – принимая условия игры, поинтересовался я.

Севастьянов с готовностью назвал сумму, не астрономическую, но и не такую, чтобы её тут же достать из кармана или из сейфа. Такие деньги снимают со счета в банке. Я разыграл смятение и растерянность, завертелся как уж на сковороде, чтобы притупить бдительность шантажиста, но не давать при этом никаких конкретных обещаний.

Расчет Севастьянова прост. Подросток, выбитый из колеи нелепыми придирками, не в состоянии противостоять ему. Любой родитель охотно поверит взрослому человеку, офицеру – воспитателю и не станет слушать собственное чадо, неумело отвергающее обвинения. Ребята молчат. Офицеры знать не знают о происшествии. Родители постыдятся обратиться к ним за разъяснениями, не захотят позорить ребенка. Они примут предложение воспитателя, искренне желающего им помочь, и, чтобы замять ЧП заплатят деньги.

***

Неожиданно в дверь постучали. В кабинет заглянула сотрудница пресс – центра Юлия Гусева. Она принесла на подпись сценарий очередного телевизионного ток – шоу. Я несказанно обрадовался её появлению, но для порядка чуть – чуть поворчал. Красавица Юлия на ворчание не реагировала. Она откровенно кокетничала и строила глазки симпатичному гостю. Каждого знакомого, а тем более незнакомого мужчину она воспринимала как потенциального кандидата в мужья.

Юлия высокая, стройная, зеленоглазая девушка, с длинными, темными, от природы вьющимися волосами. Богиня. Идеал. Мечта. Её ослепительная красота действовала на мужчин безотказно. У многих при её появлении бледнели носы, хрипели голоса и подкашивались ноги. Севастьянов при её появлении, к примеру, окаменел. Юлия беззастенчиво использовала внешние данные в собственных интересах. Поклонники вознаграждали её благосклонность дарами – красный диплом, должность, очередное звание, квартира, драгоценности, шубка. В общем, кто что мог. Именно благодаря протекции очередного поклонника Гусева появилась у нас в пресс-центре. Но я доволен. Юлия талантливый журналист, добросовестный работник, человек неконфликтный. У меня с ней сложились неплохие, исключительно служебные отношения. Любовник у девушки имелся, а как кандидат в мужья я не подходил по понятным причинам - женат, не молод, не богат. Мы заключили негласный пакт о ненападении.

Подписав сценарий, я поинтересовался тем, как у неё продвигается подготовка телешоу. Севастьянов бесцеремонно вторгся в наш разговор, заинтересовавшись темой шоу.

- «Служба в армии. Обязанность или повинность?», - охотно озвучила тему Юлия.

- Как интересно! – воскликнул Севастьянов. – Я много думал над данным вопросом.

- Поделитесь с нами?

- Извольте…

Кажется, предоставляется случай вызвать милейшего Олега Витальевича на откровенный разговор. Пусть порассуждает. Глядишь, проглянет его истинная сущность.

- Армия не санаторий, а место, где мальчик становится мужчиной. Идет становление характера, ломка детских привычек и капризов. Тут важно не перегнуть палку, не превратить священный долг в отбывание срока, как в зоне. От того, каким молодой человек вернется со службы, зависит вся его дальнейшая судьба…

Севастьянов говорил именно так, как требовалось для телевизионного шоу. Приятный голос, личное обаяние превращали банальные слова капитана в значимые.

Я был поражен. Этот ли человек буквально пять минут назад вымогал у меня деньги за погашение последствий чрезвычайного происшествия им же самим и сфабрикованного! Теперь я понимал, почему Лещинский не верил обвинениям в адрес Севастьянова.

- Скажу на личном опыте, - продолжал капитан, - служить нелегко. Бардака в армии предостаточно. Молодежь заражена уголовной романтикой. Бандитские законы стали обычным явлением повседневности. Влезть в мысли каждого солдата офицеры не в состоянии. Да и они не ангелы… Отбор в военные училища оставляет желать лучшего. Туда поступают в основном дети военнослужащих и не по призванию, а по воле и протекции родителей. Ну, и за огромные деньги, разумеется.

- Какое училище вы окончили, товарищ капитан? – спросила Юлия.

Севастьянов занервничал, но ответил с прежней уверенностью:

- Моя мама - простая женщина. Она всю жизнь проработала воспитателем в детском саду. У неё не было связей и денег, чтобы устроить меня в училище. Моя самостоятельная, первая и единственная попытка поступить в военное училище сразу после окончания средней школы  с треском провалилась. Я не прошел по конкурсу. К слову, мой приятель Игорь, офицерский сынок, набрав одинаковое со мной  количество баллов, поступил без проблем.

- Вы огорчились?

- Не то слово. Мир рухнул. Конец мечтам и надеждам.

- Но вы не отступили и добились намеченной цели?

- Добился. Кто бы знал, чего мне это стоило! - взволнованно говорил Севастьянов. - Не жалею, что так сложилось. Доказано, что люди, пробивающиеся к высотам власти из низов, добиваются успеха чаще, чем те, у кого за спиной высокопоставленные родственники. Вот, например, мой друг Игорь. Он рано потерял отца, а без его поддержки оказался не состоятельным. Он служит где-то в Тмутаракани, семьи нет, пьет, недавно получил капитана, хотя начал свою карьеру раньше меня и по выслуге лет должен иметь звание майора.

- Жалко человека, - посочувствовала Юлия.

- Жалко, - цинично согласился Севастьянов. – Судьба безжалостна к слабым. Он был неплохим парнем…

Как о мертвом говорит, подумал я и почему-то вспомнил Дмитрия Хайдарова. Биография Дмитрия во многом повторяет биографию неизвестного мне Игоря. По критериям Севастьянова Дима тоже относится к категории неудачников. Но я не считаю его таковым. Дмитрий честно выполняет воинский долг, там, где приказано. Возможно, и у Игоря все в полном порядке. Просто Севастьянову удобно считать его слабым, чтобы на его фоне выглядеть чуть ли не героем.

Я старался подавить нарастающую брезгливость. Нет ничего противнее, чем гниль в душе, прикрываемая лживой добропорядочностью.

Мне стали понятны причины, заставляющих Севастьянова унижать других людей. Он надел военную форму с целью продемонстрировать окружающим принадлежность к касте. Посмотрите, меня отвергли, а я проник. Зависть и обида пробудили у него ненависть к тем, кто удачливее, умнее, богаче. Жадность и алчность натолкнули его на мысль о вымогательстве. Таким образом, он возвышается над обидчиками и доказывает собственное превосходство. Я – хитрый, я – сильный, я – самый умный.

Мир рухнул. Так назвал Севастьянов неудачную попытку поступления в военное училище. Что знает рухнувший мир этот самовлюбленный, озлобленный карьерист?

Он мотался по гарнизонам, меняя место службы каждые два - три года, не имея квартиры, получая жалкие гроши? Прошел Афганистан, кровь, смерть? Хоронил друзей, погибших неизвестно за что, непонятно по чьей вине? Видел бездарность высшего командования, их подковерные игры, в которых фигуры – живые люди? Он пережил всё это или нечто похожее, и несмотря ни на что остался верен долгу и присяге? Сохранил веру в людей и не сомневается в высоком предназначении человека на земле? Нет.

О чем он говорит? Кроме неудовлетворенных амбиций и обиды на весь свет ему нечего выставить в счет.

Севастьянов ушел, а я никак не мог успокоиться. Задел меня капитанишка за живое, растравил душевные раны.

Денег он от меня не получит. Это решено. Мало того, я проучу наглеца. В моих руках серьезное оружие – пресса, четвертая власть, способная на многое…

Продолжение следует...