Черный каньон Вестерн

Фаниль ГИМАДИСЛАМОВ

ЧЕРНЫЙ  КАНЬОН


Я должен отбить его. Только и всего.

- Я Ник Холлидей, - представился Билл.
Да-да, именно так. Неспроста я назвался Ником, хотя на самом деле меня зовут Биллом.
- Ник, - протянул руку я второму всаднику.
Меня искали в пяти штатах. Правосудие относилось ко мне слишком придирчиво, считая убийство грехом не библейским, а человеческим. Мне грозила смертная казнь через повешение. Или суд Линча – там, где не было суда в обычном  его понимании.
- Ник, - повторил я третьему всаднику, почти полностью выгибаясь, чтобы дотянуться до его грузной ладони.
В конце XIX века многие люди, в том числе Дикий Билл Хиккок, Джесси Джеймс, Уайт Эрп, Боб Далтон и Билли Кид были широко известны на фронтире.
Билл Джекобсон не являлся человеком, имя которого повторяют в салунах, скотоперегонных тропах или ночных пересудах у костра. Я вовсе не стремился к популярности.
Подобные мне парни – а это в основном отчаянные головорезы - имеют репутацию за дела как реальные, так и воображаемые.  У страха глаза велики, а веревка у линчевателей не привередлива, скора и не стремится к объективности.
Фронтир  - граница передвижения переселенцев – любит людей смелых и предприимчивых. Слабак здесь долго не выдерживает. Владение кольтом – непременное условие для желающих продлить себе жизнь среди передряг. Так что неудивительно, что порой приходится убивать напрасно. Уж лучше жить с клеймом убийцы, чем лежать под грудой камней. Хотя и не посягнув на справедливость.
- Он не старается скрыть  свой маршрут, - сказал я, указав дулом винчестера на цепочку следов на земле, оставленную подкованной лошадью.
- Ему нет нужды прятаться, - ответил мне бородатый всадник. От него смердило, как от трупа койота.
Хью Трэвис, которого мы преследовали, был не новичком в пустыне. Он знал едва заметные тропы, умел переносить жару и беречь свою лошадку. Вовремя подтянуть подпругу и так далее.
По местности, поросшей мескитом, двигаться было непросто. Прямые колючие шипы саднили бока лошади. Высохший сук может зацепиться за стремя или ногу и вышибить из седла зазевавшегося всадника. Лучше познать эту истину не на себе.
Хью Трэвис многое знал. Земля была выжжена солнцем, пыль поднималась от легкого касания. Наши лица быстро покрылись тонкой пленкой, доставляющей мало удовольствия при жаркой погоде и выступающем поте.
 Я уже готов был пожалеть, что ввязался в эту авантюру. Но репутация, которую я непременно получил бы в этих местах после поимки Трэвиса, стоила мессы.
Благодаря моей скрытности мне удалось попасть в группу, которая отправилась на поиски черного бандита. Шериф назначил время встречи, я подскакал к троице без опоздания. То есть выждал, когда всадники потеряли надежду меня дождаться, и прискакал во весь опор. Даже если бы ребята проявили сообразительность и подозрительность, им пришлось оставить свои мысли при себе.
Так я затесался в отряд законников, являя собой настоящий живой – пока еще! - символ беззакония. Причуды судьбы – да и только.
На просторах Запада орудовало множество различных банд. Кто-то не гнушался обыкновенным угоном скота, но были и те, кто промышлял ограблениями поездов и банков.
Раскаленная медь пустыни не способствовала душевному подъему. Хотелось поскорее получить денежки и распоряжаться ими в свое удовольствие.

Для опытного следопыта следы на земле дают больше информации о человеке, чем беседа с ним самим. Особенно, если собеседник не торопится раскрывать перед тобой душу.
А от преступника, который уходит от преследования, бесполезно ждать откровенности. Следы же его деятельности говорят сами за себя.
Вот он делает крюк. Это не уловка. Просто всадник заботится о своей лошади и выбирает более легкий путь. Там, где он загодя сменил маршрут, можно понять, что будут трудности. Плюс – всадник знает местность как свои пять пальцев.
Красновато-коричневый песчаник менялся на крупные камни. Путник, конечно, тут срезал путь, но мог легко, сэкономив времени чуть-чуть, поранить лошадь под собой.
А оно ему надо? Бессмысленный риск.
По всему видать, беглец человек опытный и рассудительный.

Каньон, в котором скрылись следы одинокого всадника, был слишком глубоким, чтобы называться Светлым. Когда-нибудь его назовут как-нибудь иначе. Сейчас мои спутники между собой нарекли его Черным.
Так и есть. Солнце здесь было редким гостем. Крутые скалы и темные провалы ущелий соответствовали названию.
Духота внизу отбивало всякое желание пребывать в диких местах. Увы, преследуемый парень считал иначе. Возможно, он полагал, что преследователи не настолько рьяны, чтобы подвергать свое здоровье испытанию. Несколько минут езды по руслу высохшего ручья отбивали напрочь желание продолжать путешествие. Но только не у нас.
Впрочем, был путь наверху. Можно было привередливому путнику выбрать маршрут, который огибал эту удушливую пропасть. Но в нашем случае неудачный выбор сулил потерю драгоценного времени. Нет, он не дождется промаха с нашей стороны.
Копыта наших лошадей зашуршали по песку, на котором чуть раньше четко отпечатались следы предшественника. Мы продолжали преследование, ни минуты не колеблясь. Трэвис был обречен.
Опыта нам не занимать. Мои товарищи были известными в округе охотниками за головами, я считал себя головорезом с детства.
Однажды на караван напали команчи. Никто в сожженных повозках не выжил. Лишь маленького ребенка, затерявшегося в тюках с одеждой и золотоискательским скарбом, индейцы не заметили. Так я стал сиротой. И эту историю рассказывали мне нашедшие меня люди с другого каравана переселенцев.
Трудное детство и жизнь среди пионеров научили меня смелости и авантюризму.
Убийство, продиктованное необходимостью, на Диком Западе считалось доблестью. Если, конечно, выстрел не звучал за спиной или в темноте ночи.
Увы, Хью Трэвис подпадал как раз под эту статью. В том смысле, что, по слухам, он коварным образом убил трех парней в салуне. Разных людей и в разных салунах. Те скотоводы, что клеймят коров и быков, знают, что есть несмываемые метки. Мои напарники считали, что Трэвис должен смыть свой позор кровью. Судья ждал нашего возвращения, чтобы вынести справедливый приговор.
У меня к седлу была приторочена веревка. На тот случай, если перестрелки не будет, и мне удастся уговорить своих новых приятелей на скорый суд. Возиться с обреченным парнем несколько дней, доставляя через Великую Американскую пустыню, не было большого смысла.
- Скоро привал? – спросил Сэм.
Сэм был неуклюжим парнем ростом шесть футов  и  два  дюйма, который соображал под стать внешности. Но стрелял он очень метко. С его же слов. Проверить хвастовство еще не представилось случая.
- Как только стемнеет, - ответил я.
Я всегда злюсь, когда приходится констатировать очевидные вещи. Моему плохому настроению способствовала также  накопившаяся за день усталость.
Тени сгустились. Еще немного – и уже трудно разглядеть, что впереди. В такой ситуации легко угодить в засаду.
- Наверное, пора спешиться, - подумал я.
Реализуя свой план, поднял вверх руку.
- Что случилось? – спросил ехавший рядом Сэм.
- Предлагаю остановиться.
Сэм готов к привалу, только скажи. Он кивнул, улыбнулся сквозь щетину на лице. Остановил лошадь там, где можно разжечь костер.
Сбросил на землю седельные сумки.
Темно-синее небо стало озаряться россыпью ярких звезд. Вечер вступал в свои права.
К нам подскочили на своих конях Морган и О Хара.
- Эта лощина не самое надежное место на земле, - сказал Морган.
Я не стал спорить. Мне требовался отдых. Когда преследуешь противника, на сон отводится очень мало времени.
- Давай в другой раз совместно принимать решения, - сердито закончил Морган.
- Договорились, - я нарочито сильно зевнул.
Если над всем миром нависла угроза, то человечеству сегодня пришлось бы обойтись без меня.
Лошадь била копытом, напоминая хозяину, что было бы неплохо спешиться.
Я так и сделал. На слова Моргана я обратил мало внимания.
Был он худой и жилистый. Солнце вдоволь поработало над  внешностью парня, превратив кожу в черный пергамент, достойный какого-нибудь негра с плантаций Южной Каролины.
Шляпа у него имела совсем неширокие поля, солнца он не боялся, похоже, с детства.
Глаза его казались большими, были как бы навыкате.
Товарищи немного рассказали про этого парня. Теперь я знал, что Морган рано потерял родителей. Вырос на ферме - бок о бок с мексиканцами.
Он плохо знал английский язык, но в ссоре или драке всегда правильно расставлял ударения. Его побаивались.
Парень с раннего детства привык самостоятельно принимать решения, отвечать за свои слова и распоряжаться деньгами.
Неудивительно, что у него было много шрамов на теле и отверстий от пуль.
- У меня есть вопрос: мы будем выставлять караул?
Я загадочно улыбнулся.
- Нет, - ответил после небольшой паузы.
- Это ведь рискованно.
- Но все устали. Впереди будет трудный день.
- И что с того?
- Лошади предупредят нас об опасности. Моя – это точно.
Я не преувеличивал. В большинстве случаев животные издали чуют друг дружку и подают голос. Крадущийся человек их особенно настораживает.
Морган пожал плечами. Хотел что-то сказать Сэму.
Сэм внимательно посмотрел на меня.
В голове у великана копошились какие-то мысли.
- Что-то не так? – почуял я подвох.
Мои спутники как-то странно перешептывались и обменивались загадочными взглядами. Я давно обратил на это внимание.
Я умел читать не только следы, но и мысли.
Что-то у парней было на уме. Но тайна не лежала на поверхности, мне еще предстояло раскрутить заговорщиков на откровенность.
- У вас есть проблема, и чует мое сердце, она каким-то образом касается меня самого. Говорите, - я изобразил сильный гнев, - или я за себя не ручаюсь.
- Хорошо, - Сэм вытер потную ладонь по-мальчишески о свои брюки. – Будем честны друг перед другом.
К нам подошел присевший перед костром на корточки О Хара:
- Ник, ты не слышал историю о парне, который поступил вероломно? – он явно подслушивал наш разгвор.
Я насторожился.
- Мы тебя знаем плохо. Вернее, никто из нас не был прежде знаком с таким парнем, как ты. В той истории, я напомню, удачливые стрелки, подобные нам, схватили человека вне закона. Во время привала незнакомый участник совместной погони пристрелил своих соратников, лишил жизни пойманного бандита и забрал из седельных сумок чужое золото.
Хью мне не понравился.
Я пониже надвинул на себя шляпу.
Рассказ этот я знал. История была обо мне. Я полагал, что ей уже давно место на свалке тупых анекдотов, а не в копилке ганфайтера.
Однако у местных жителей, кроме былин о парнях, оседлавших ураган, в чести криминальные истории, сильно смахивающие на ужасную готику.
Я скинул сапоги и оружейный пояс. Сейчас мне хотелось расслабить тело. И душу заодно.
- Я лягу в сторонке, - пояснил я, - могу сдать оружие на хранение.
Моя покладистость успокоила парней.
Я оставил в сторонке свой прежний план и стал вынашивать новый. И с этим ничего поделать не мог. Сказывалась многолетняя привычка во всем искать выгоду.
- Ник, только не обижайся на нас, - сказал самый молодой из нас, приглашая меня к костру. Вернее, к тому месту, где его наметили разжечь уставшие в дороге путники.
Голос звучал презрительно и грубо.
Сильный акцент выдавал в нем ирландца всякий раз, когда он заговаривал.
Сейчас он добавил в регистр немного теплоты. Самую малость. Ирландцы, как я знал на собственном опыте, народ не только хитрый, но и гордый, и независимый. Парню стоило немалых усилий, чтобы пересилить себя.
Некоторые прибавляют к  своим  фамилиям приставки «О» или «Мак», чтобы они звучали по-ирландски.
О Хара был настоящим ирландцем.
Виртуозная стрельба из револьвера была его коньком. Но значительных успехов в этом деле ганфайтер не достиг. Была куча парней более удачливых, чем он сам. Со смехом, в котором было много желчи, О Хара признавался в своих бессмысленных тратах патронов.
Вторая его кобура содержала капсюльный револьвер Кольта – архаизм страшный, но О Хара устраивали привычность классики и отсутствие патронов.
Я же это оружие терпеть не мог. Иногда выстрел, на который ты так рассчитываешь, не производился. Недожатый курок требовал участия второй руки, а это, согласитесь, не всегда уместно, когда речь идет о бое. Таскать несколько экземпляров этого строптивого оружия также не практично.
Когда у меня появились деньги, я потратился. Без всякой жалости. Теперь у меня был в распоряжении прекрасный револьвер Ремингтона. Я мог при желании легко заменить опустевший барабан на полный. В перестрелке, как вы понимаете, это неплохое подспорье.
Разгорелись звезды. Луна уже поднялась над горизонтом. Ночь полностью вступила в свои права.
- У тебя есть еда, кофе?
- Спасибо. У меня есть все, что нужно.
В мескитовых рощах был заблаговременно набран хворост. Я воспользовался бы кипятком для кофе.
У меня в седельных сумках было вяленое мясо – продукт не очень вкусный, но заменяющий порой целый ужин.
Я поневоле улыбнулся.
Мясо с бобами было излюбленным блюдом прерий. В пустынных землях рацион менялся не сильно. Просто бобов становилось меньше.
Я тщательно пережевывал пищу и при этом краем глаза следил за обстановкой.
Кофе скрасит меню, чуть попозже. Когда вскипит вода.
Требовалось еще накормить животных. Без них мы оказались бы в жалком положении. Я уже бывал в беде. Неприятное испытываешь чувство. Более беспомощен только новорожденный.
Морган сидел перед костром. Я подошел с Сэмом и, увидев эту безмятежную картину – Морган и яркое пламя, - не смог удержаться:
- Дурная привычка – смотреть на огонь.
- Это еще почему?
- А ты не знаешь?
- Нет.
- Такая же, что и смотреть на солнце.
- Только дурак смотрит на солнце.
- И на костер тоже. После яркого огня никого не увидишь в темноте.
Морган разозлился.  Мне было все равно. Парень встал и стал прохаживаться.
- Кто идет со мной? – спросил я, чтобы разрядить обстановку.
Кормить лошадей кактусами – последнее дело. Но если обжечь шипы на костре, то в пустыне эти растениями становятся кормом и водой в одном стакане.
Уже через час мы закончили все дела и предались своим мыслям. Парни не были падки на разговор. На Дальнем Западе такие живут не долго.
Хью Трэвис у меня никак не выходил из головы.
То, что этот парень доставит нам немало хлопот, не вызывало сомнений или споров.
В любое время суток Хью был готов к защите. Но чаще стремился атаковать и убивать. Был так похож на меня самого. Мне его жаль. Чуть-чуть. Где-то в глубине души.
Я жаждал увидеть его на мушке своего винчестера.
На нем был черный суконный костюм, такого же цвета рубашка и галстук. Шляпа тоже выглядела черной.
Таким он был в первый раз, когда я его увидел.
Это случилось в Техасе, где прерии и высокая трава.
Все мы были вновь прибывшими смелыми и бесшабашными искателями приключений на великой земле, новой и свежей, как раннее утро человечества.
Кто-то осел здесь, надеясь разбогатеть.
Страна предоставляла такие возможности работающему человеку. Завезенные когда-то в Новый свет испанцами коровы одичали. Техасские лонгхорны, длиннорогие животные, были одичавшими потомками удивительных животных.
Куча ковбоев стала промышлять отловом, выращиванием и продажей лонгхорнов.
Не было это занятием столь обременительным, как в Европе. Здесь корма было вдоволь. Впрочем, коровы находили пропитание везде. Разве что не залезали на деревья, чтобы увидеть еду и воду за тридцать миль.
Кто-то совсем потерял надежду и опустился, выспрашивая выпивку у вновь прибывших.
Но были и другого рода парни, находившие поистине огромные возможности для обогащения.
Земля между Миссисипи и Дальним Западом кишела авантюристами разных мастей. Я слишком долго варился в этом котле, чтобы проникнуться благочестивыми мыслями.
Я только что приобрел классное оружие. Хотел потереться в салуне. Может, найдется работа, чтобы окупить мои непомерные затраты на вооружение.
Я завел лошадь в денники,  привязал ее к стойлу и поднялся на сеновал,  чтобы накидать достаточно сена на ночь.
Когда я решил, что ограничусь еще одной охапкой и спущусь, мне померещились чьи-то шаги внизу.
Лошадь вяло отреагировала на постороннего, но корм ей показался более важным, чем пришелец. Единственно, что сделала животное, оно покосилось назад, а потом повернула голову вверх, намекая: мол, визитер к тебе.
Я притаился наверху. Сеновал занимал весь  чердак  конюшни,  сюда вели две скрипучие лестницы. Но сена было много, я вполне мог схорониться в полутьме до поры до времени.
Если бы я стал спускаться, то неизбежно получил бы пулю в затылок. Прислушиваясь к звуку шагов, я размышлял.
Играть в прятки у меня был смысл. Но тот, кто преследует меня, имел преимущество передо мной.
Ему ничего не стоило  дождаться меня, а мне рано или поздно придется что-то делать.
Как-то, благодаря своей обычной подозрительности, я провел всю ночь в подобной ситуации и только под утро разглядел, что приблудившийся козел стал моим ночным спутником.
Учитывая неблагоприятную ситуацию, я стал искать подходящее решение.
Рядом с собой, в неосвещенном углу,  я обнаружил заполненный до краев ларь  с  початками  неочищенной  кукурузы, явно припрятанный для хозяйской лошади.  За ларем обнаружился люк. Мало кто знал о его существовании. Там была еще одна лестница, которая вела к противоположной стороне, откуда доставляли сено в сеновал.
Многие назовут меня трусом. Может, так оно и есть. Но именно благодаря моей осторожности до сих пор нигде нет холмика с моим бесстрашным телом.
Я медленно спустился вниз и, увидев рядом с запертыми воротами дверь, направился к ней. Лишь бы она оказалась не заперта.
Увы, мне не повезло.
Дверь наверняка была открыта. Но я не учел одно важное обстоятельство. Подойдя к двери, я обнаружил позади себя коридор, который вел на другую сторону.
Подозрительный человек с винчестером в руке стоял в проеме и не стрелял он только потому, что именно в этот момент нашего решающего противостояния в коридор вышла почти взрослая дочь хозяина.
Я не раздумывал. Я выстрелил.
Девушка, сраженная моим выстрелом, упала, негромко вскрикнув.
Вторая пуля поразила моего врага.
Но, судя по тому, как он юрко шмыгнул за доски, рана не была опасной. Девушка после коротких конвульсий затихла.
Я был беспечным стрелком. Будучи вспыльчивым человеком, я мог устроить перестрелку в людном месте, где могли пострадать невинные люди. Когда горит прерия, погибает и мелкая живность.
Такие тонкости меня никогда не занимали. Я быстро возбуждался и также скоро приходил в душевное расположение, едва в окрестностях воцарялся мир, подкрепленный кучей метко подстреленных трупов.
Готовить каверзы исподтишка я умел и не считал эти уловки зазорными.
Однако с пришлым стрелком мне не пришлось хитрить.
- Прекрати стрельбу, - потребовал он, - я не хотел тебя убивать…
- Сперва сумей, - ответил я, продолжая держать пространство перед собой под прицелом.
- Заметь, ты первым начал стрельбу.
- И что с того?
- Я просто хотел с тобой поговорить.
- На сеновале? Самое подходящее место…
- Да. В стороне от любопытных ушей.
Так я познакомился с Хью Трэвисом. Нам удалось незаметно смыться с места моего неосторожного убийства и даже договориться друг с другом.
Но план, предложенный Хью, меня не устроил. Я отказался вступать в его банду и, чтобы не разочаровывать парня, незаметно исчез. Кажется, во вторую совместную ночь.
В скотоводческих районах часто возникали ссоры из-за животных, которые поедали траву на чужих пастбищах, из-за краденого скота или других мелких каверз. Это приносило немного денег. Особенно когда в конфликте участвовал крупный скотопромышленник. Я понимал, как нелепы и несправедливы набеги, в которых за вознаграждение участвовал и я. Но ведь каждый зарабатывает свой хлеб как может.
Путь больших денег, который выбрал мой ночной дуэлянт, мне не подходил. Он явно не мой. Возможно, я не праведник. Но я никогда не убивал, чтобы по-быстрому заработать деньги.

На востоке заметно посветлело.
Пора вставать. Без утреннего завтрака не обойтись, если даже кружка кофе стоит четвертинку сна.
Преследование требует силы и выносливости. Подкрепиться можно и на ходу, жуя вяленое мясо. Но недостаток влаги ничем не восполнить. Стоит вовремя не приложиться к фляжке – будешь пить, пить и не напиваться. Проверено на себе.
У нас было провианта максимум на неделю. Запасов воды и того меньше. Так что мытье рук и шеи было гигиеническим излишеством, придуманным для любителей изнеженной жизни.
- Пора седлать лошадей!
- Давай по-быстрому.
От костра уже поднималась тонкая струйка дыма. Ирландец взялся его потушить, но в условиях дефицита воды непросто это сделать.
Вскоре под пинками его сапогов остатки костра покрыли собой весь лагерь.
Благо, что мы уже вскочили на своих резвых лошадок и помчались прочь от созданного О Хара слезоточивого ада.
- Вот он! – Морган прижался к гриве и разглядел следы.
Парень положительно умел приковывать к себе внимание.
Отпечатки копыт были видны отчетливо. Всадник по-прежнему не таился. Хотя, можно сказать, утратил боевой дух и былую скорость.
- Мы нагоняем его, - сказал я спустя три часа погони.
Трэвис наверняка видел за собой, оглянувшись, облако пыли, и на его месте я давно прекратил бы бегство. Схватка для меня, которая все равно неизбежна, была более предпочтительна, чем долгое и бессмысленное бегство. И притом, это я старался бы устроить как можно раньше.
Я постарался бы организовать засаду, рассчитывая на благоприятный для себя исход.
Тем более что Трэвису было некуда бежать. В окрестных поселках его хорошо знали и всюду с нетерпением ждали. Слава о нем бежала впереди его лошади. В пустыне он околеет еще раньше. Съестные припасы и питьевая вода очень скоро закончатся. Человек весьма ограничен в своих возможностях.
Разбросанные по пустыне кости служат хорошей иллюстрацией высказанного тезиса.
В пустынной местности есть источники воды. Но не каждый их знает. С нами был местный житель. Но я не сильно полагался на него. Благоразумие Трэвиса, который вынужденно показал бы нам знакомые ему места с водой, значило для меня гораздо больше, чем зыбкая память нашего провожатого.
- Я бывал в этих местах несколько раз, - хвалился О Хара. – Скоро будет ручей. Он спрятан среди песка и камней. Следите за пчелами.
- То есть? Я их не вижу.
- Вот именно. Если увидите, значит, где-то поблизости есть источники влаги.
После этого важного диалога мужчины заговорили о женщинах. Похоже, каждого ждала какая-то зазноба.
Сэм припомнил воображаемую невесту. То она, помнится, была у него голубоглазой, то он вплетал в свой рассказ девушку с карими глазами, которая якобы была от него без ума.
Я не любил женщин, хотя, честно признаться, и хотел их. В моих глазах они были злыми и упрямыми. В салунах женский пол проявлял свою прекрасную сторону, но требовал денег.
Когда-нибудь мысль о женитьбе должна была посетить мою вздорную голову (я допускал такую возможность), но эти перспективы не очень радовали и вдохновляли меня.
Посещая церковь, я также проникался религиозными мыслями, задумывался о рае и аде в конце пути. 
Так вот, женитьба и рай занимали в моих мыслях места где-то рядом на самых дальних скамейках помещения.
Мы поднялись на гребень.
От налипшей пыли чесалось тело.
Все натянули поводья. Увиденное озадачивало.
Перед нами расстилалась широкая панорама знойной пустыни.
- Трэвис направляется в пекло, - сказал Морган.
Он умел констатировать очевидное с умным видом.
Я огляделся. На круче мало что росло.
Деревья Джошуа весьма низкорослые. Они успешно громоздятся на скалах, и смерч, столь частый в этих краях, с ними не всегда может расправиться.
Вскоре мы будем видеть только один песок.
- Идем за ним?
- Другого выхода нет.
Впереди была мертвая пустыня, над которой висел обжигающий красный шар по имени Солнце. Воду можно найти там, где видны пальмы, которые корнями нащупывают влагу.
Впереди, насколько простирался взгляд, пальмы не росли.
- Нам нужен источник, - я повернулся к О Хара.
- Он в глубине пустыни, - отрезал ирландец.
Наверное, врал.
Выдержка и выносливость должны иметься у человека, желающего пересечь пустыню. Может, даже больше, чем вода и пища.
Наши губы высохли и потрескались.
- Постарайтесь мыслить трезво. Покойнику деньги не нужны.
Я пытался отговорить ребят от путешествия в преисподнюю.
- Держу пари, что уже сегодня мы нагоним Трэвиса, - срываясь на визг, произнес Морган.
Его оптимизм обнадежил преследователей.
- Хорошо, - согласился я, - попробуем оказаться ловчее Трэвиса.
Морган все время повторял, что бандит у нас уже в руках. Нужно только последнее усилие.
Тот, кто часто ходит в церковь, знает псалмы наизусть.
- Шансов у Трэвиса никаких, - подтвердил я свое желание. - Только он нас измучает. Вот что плохо…
С нами была вьючная лошадь. Так что наш комфорт был на порядок выше, чем у этого безрассудного парня.
- Не знаю, на что он рассчитывает.
Вскоре я понял, что не напрасно нарушитель закона держит путь в пустыню. Он надеется нас перехитрить.
- Он повернул на восток, - заметил маневр преследуемого Морган.
- Так и есть, - О Хара встрепенулся, - но ведь там индейцы…
- Это их владения, - подтвердил Морган.
Мне пришлось вмешаться:
- Еще не скоро.
При слове индейцы поселенец Дальнего Запада никогда не остается равнодушным. Уж слишком много воспоминаний у каждого из нас накопилось за свою жизнь. И чаще всего не очень приятных.
Индейцы – народ зловредный. Я слышал, что они с рождения настроены по-боевому. Им все равно с кем воевать.
Бледнолицых людей они не любили, понимая, какую угрозу они несут их беспечному существованию. В то же время воинственные племена встречали мало представителей иного цвета кожи и наивно полагали, что проблему можно решить как обычно. То есть, объявив войну пришельцам.
По слухам, некоторые из племен, столкнувшись с коварством  представителей американского государства, объявляли войну Соединенным Штатам, полагая таким образом напугать это могущественное племя.
- У меня идея, - сообщил через несколько минут Морган.
Я приготовился услышать глупость. Так оно и оказалось.
- Мы отправимся ему наперерез. Сократим время.
- Глупости! - сказал я, разражаясь громким смехом. – Трэвис не будет плутать по пустыне. Для этого он слишком умен.
- Он сбился с пути, - объяснил просто Морган.
- Вряд ли. Он думает, что преследующие его парни - дураки и поведутся на его хитрость.
- Ник, на твоем месте я бы поостерегся бросаться словами, - пробурчал Сэм.
Я ничего не ответил. Только взбодрив компаньонов, я мог воспрепятствовать неожиданно возникшему дурацкому плану.
Сэм загадочно хмыкнул. В руке у него был кольт 44 калибра – серьезная штучка.
- Хорошо, я извиняюсь.
Хладнокровия у меня было с избытком.
- Если вы и в самом деле новички в преследовании, делайте, что хотите.
- Что значат твои слова? – Морган держал руку возле кобуры.
Губы у него сжались. Глаза приготовились соскочить с орбит.
- Только то, что я сказал.
- И что ты сказал? – повторил Морган.
Гнев хорошо читался на переменчивом лице.
- Я покидаю вашу компанию. Предоставляю вам действовать по вашему усмотрению. К сожалению, я слишком серьезно настроился получить приз, - сказал я, давно уже не связанный городскими правилами приличия.
Мои слова стоили пятисот акров хорошего пастбища. Но парни не стали внимать голосу рассудка и, громко ругаясь, помчались по целине.
Жалкие новички! Они попались на удочку бандита.
Я пришпорил свою лошадь. Вдруг я не прав?
Тогда я могу лишиться гарантированного приза за голову черного бандита.
Меня сложно загнать в загон. Особенно, если я этого не очень хочу. Учитывая сложную ситуацию, я решил выложиться.
Мчаться в пустыне во весь опор глупое занятие, но было бы большей неудачей обмануться в расчетах. Я надеялся в случае фиаско по-быстрому нагнать своих недружелюбных приятелей.
- А до этого надо выяснить, что задумал Трэвис.
Мне повезло. Буквально через час погони я смог остановить взмыленную лошадь.
Трэвис, нисколько не заботясь о том, какое удручающее впечатление он произведет на случайных  свидетелей, изучающих его следы, резко свернул на запад. Так и есть! Мой давний приятель не удержался применить известную хитрость.
Я отправился по следу. Теперь уже намного медленнее, давая передышку моей уставшей лошади. Впереди показались выступающие из песка голые остовы скал.
Нет ли среди них оазиса?
Я остановил своего верного друга и смочил его губы намоченным платком.
Теперь я был полностью во власти животного подо мной.
Я задумался. Что-то не так…
В миражах струящегося воздуха я видел прохладные леса далекого Корнуолла.
Я приехал в Америку, мечтая стать землевладельцем.
Увы, если я исполнил бы свое желание, землепашцем я был бы никудышным. Дед у меня был в этом деле дока. Но своей земли не имел. Отец землю уже имел, но она, по всему видать, была негодной. Наш род все никак не мог выбраться из нищеты.
Когда я убил в ссоре соседа, биография моя заполнилась приключениями. Нелады с законом толкнули меня на скользкий путь. Земля Америки не показалась мне привлекательной. Имея оружие и сноровку, не хочется брать в руку мотыгу. Засуха или саранча легко перечеркивают надежды землепашца.
Ковбой на ранчо также должен трудиться не покладая рук. При этом не каждый год выпадает удачливым.
Когда в твоих руках жизнь или смерть другого человека, ты мало подвержен негативному влиянию природы. Такая опасная судьба меня устраивает больше.
- Что за черт!
Я приостановил коня.
То, что я видел на песке, озадачивало. Вернее, дуга, которая описывала движение беглеца.
- Парень возвращается из пустыни в каньон, - догадался я.
Шестизарядный револьвер, с которым я не расставался, словно ретивый священник с Библией, не раз выручал меня.
Я не любил винтовок Генри. Винчестер был моим вторым оружием.
Тут уж как в еде – у каждого свои пристрастия.
Приближаясь к каньону, я стал осторожнее. Теперь я держал свое оружие уже наготове.
Это спасло меня, когда я опустился на корточки, чтобы разглядеть затерявшиеся среди мелких камней следы подков.
Пуля взбила пыль возле моих ног. Я остался жив, но все еще оставался в качестве мишени.
- Кто это? – задал я себе вопрос, прячась за скалу. – Хью, конечно.
То, что Трэвис вступил со мной в револьверную полемику, говорило об изменившейся ситуации.
- Ну да, - подумал я, - теперь я один. С другой стороны, Хью наверняка давно уже продумал каждый свой шаг.
Моя лошадь, оставшись без седока, куда-то ускакала. Это было замечательно. Иначе стрелок мог оставить меня в дураках одним точным выстрелом.
- Будем выжидать, - сказал я себе.
Сегодня был другой расклад. Это я мог позволить себе не торопиться. Беглец должен был действовать. Привлеченные звуком выстрелов мои спутники могли появиться на горизонте с минуты на минуту. Я произвел выстрел в воздух.
- Теперь они точно услышат, - решил я. – Должны услышать.
Я стрелял в сторону пустыни, откуда я пришел.
Трэвис разгадал мой маневр. Вскоре я расслышал цокот копыт. Это бандит ускользал от меня.
Условленным свистом я подозвал свою лошадку и устремился в погоню.
Теперь я уже был в пределах видимости. Я мог разглядеть круп жеребца, на котором сидел Хью. Более того я мог выстрелить в бандита. Единственно, что я не мог толком сделать, это прицелиться.
Преследование продолжалось. Выстрелы гремели с обеих сторон, но, как это бывает в таких случаях, они не представляли особой опасности. Мы экономили патроны.
Черный каньон. Суровое и дикое место.
Хью совершил роковую ошибку. Он направил жеребца по дну пересохшего ручья, но не учел того, что песок не везде устойчив. В одном злополучном для беглеца месте он стал уходить из-под ног животного, и оно увязло в болоте.
- Какая опрометчивость! – громко сказал я, приближаясь.
Пытаясь выбраться, бедное животное сделало несколько резких движений и в судорогах нечаянно сбросило своего седока.
- Хью, ты так и не научился ездить верхом! – не преминул я воспользоваться позором противника.
Хью быстро вскочил на ноги, но я уже держал его под прицелом.
- Одно резкое движение – и ты труп! – предупредил я на всякий случай. – Мне многое может не понравиться.
С таким типом, как Трэвис, надо смотреть в оба.
- Бросай оружие! – потребовал я.
Трэвис исполнил мое пожелание. Расставил руки в стороны и сказал:
- Когда-то я перегонял стада в Канзас, Небраску и Вайоминг. Всего один раз оступился – и меня готовы убить. Это неправильно.
- Кого ты обманываешь?
Нашейный платок скрывал его нос и рот.
- Боже мой! – Бандит узнал меня. – Билл, ты выступил против меня?
Жеребец его громко всхрапнул. Но ездок теперь был занят разговором со мной.
- Ты стал предателем из-за денег?
Его голос звучал презрительно и грубо.
- Хью, меня давно мучил вопрос, - начал я, не снимая его с мушки, - вы с приятелем ограбили банк, как планировали?
- Нет, - бандит стянул с лица платок. Вытерся. Сплюнул на песок.
- А что так?
- Мало рискованных парней вроде тебя… - Трэвис бросил комплимент в мою сторону.
Он подошел ко мне и непринужденно заговорил:
- Мы можем договориться. Все еще впереди. Провернем совместное дело – и будем страшно богатыми людьми…
Я покосился на старого знакомого.
У него был вид человека, имеющего несколько тысяч голов скота.
- А пока ты, как я догадываюсь, не сильно преуспел. Иначе не работал бы в этом захолустье стрелком.
Я выпрямился:
- Меня устраивает мое нынешнее положение. Во всяком случае, меня не преследуют за грехи.
- Просто еще не знают о твоих чудачествах.
- И не узнают, - я стал, не выпуская с прицела своего оружия жертву, готовить веревку.
- Что ты задумал? – встрепенулся Хью. – Не соверши роковой ошибки.
Я не стал соблюдать формальностей. Снял с себя костюм цивилизованного человека.
- В этом пекле у меня нет желания обсуждать с тобой свои планы. Мертвый ты стоишь не намного меньше.
Ссохшаяся корка земли под ногами Хью треснула, и бандит не удержался. Он упал плашмя на камни.
Я уже накинул на его шею веревку, когда раздался выстрел.
Шум от стрельбы эхом прокатился по каньону.
Мне не нужно было поворачивать голову. Я догадался, кто подал весть о себе. Вскоре ко мне подскочили мои приятели, с которыми я расстался на тропе в пустыне.
- Дайте мне закончить, - пробурчал я.
- Это суд Линча! – прокричал Морган.
Его спутники загалдели.
- Живым Хью может сбежать, - я был вне себя от бешенства.
Я выглядел глупым и самонадеянным.
Вы понимаете, что это не мое обычное состояние. Но сейчас меня застали врасплох. Я надеялся привести свой приговор в исполнение до того, как мои спутники сообразят и найдут Черный каньон.
Как объяснили мне позднее, парни отправились по пустыне и заблудились. Их бездарность сработала на руку Хью. Ганфайтеры решили вернуться к утреннему костру. И опять не нашли то, что искали, а оказались намного ближе к каньону, чем думали.
В результате моя нерасторопность сослужила мне плохую службу.
- Нет, у нас не сбежит, - в один голос заявили эти балбесы.
Я напрасно пытался с ними спорить. На Западе решает большинство. Особенно, если ты не можешь убить – это самое большинство.
Я оказался в скверном положении. Парни знали, что я за то, чтобы прикончить Хью. Поэтому я не мог на привале обнаружить своих намерений. За мной следила не одна пара глаз.
Вскоре я махнул на все рукой. В конечном итоге сумма, которую нам отвалят за поимку черного бандита, мне тоже не помешает.
Соображения именно такого рода помешали мне застрелить парня сразу же после поимки.
Я прикинул. Трэвис может порассказать про меня всякую гадость. Вот только кто ему поверит? И доказательств у бандита никаких. Одни слова.
Я, пожалуй, могу не бояться трудностей с этой стороны. Теперь главное, получить от шерифа деньги и надолго не задерживаться в салуне, где красотки и спиртное.
У меня были небольшие планы на этот месяц. Неосвоенные территории – вот где золотая жила для такого человека, как я. Поэтому я хмыкнул, развел руками и дал обещание не устраивать самосуда.

Салун освещался двумя лампами, которые свешивались с балок. Еще несколько висели возле столиков. Но там явно экономили керосин.
Войдя, я сразу устремился к бару. Мне хотелось промочить горло. Об этом я мечтал несколько часов.
Под внимательными взглядами притихших посетителей я прошел к стойке и заказал пиво.
- Позже я возьму что-нибудь покрепче, - пояснил я бармену. – Так хочется пить. Надеюсь, пиво не слишком отвратительное.
Слушающие меня зеваки зашумели.
Пиво обещало быть сносным. Патриотизм не рождается на пустом месте.
Я сел к пустующему столику.
Пригубил.
- Пить можно, - согласился я с мнением большинства.
Завсегдатаи потеряли ко мне интерес.
На стене висела керосиновая лампа. Света давала она немного. Впрочем, рассматривать здесь было особо нечего. Обычный на Западе двухэтажный салун – внизу бар и столики, наверху спальни, иногда проститутки.
Завсегдатаи – любители пива за десять центов. Но я взял виски, что было, впрочем, не намного дороже за порцию.
 Свою порцию пива я, может быть, допью позже.
Например, с шерифом.
Человек, который выплатил нам премиальные, вошел в салун и заказал пиво. Вернее, бармен после приветствия сразу начал ему наливать. Он знал, что предпочитает шериф.
Не отходя от стойки, представитель закона стал попивать пенный напиток, профессиональным взглядом обводя присутствующих.
Я подхватил свое пиво и подошел к шерифу.
- Странные вы люди, - сказал я, делая мелкий глоток.
Шериф улыбался. Он узнал меня.
- Это почему?
- Я давно мог повесить Трэвиса. Как только он сдался мне в плен.
- Суд Линча?
- Мой суд.
- Нет, мы не можем себе позволить этого.
- Но почему?
- Мы же цивилизованные люди.
- О чем это вы?
Шериф приподнял свои широкие плечи:
- Должен соблюдаться закон.
Голос его звучал твердо и глупо.
- Извините, - я поставил свою кружку на стойку, - я, пожалуй, закажу джина.
Бармен уже действовал. Он с лету подхватывал мои слова.
Взяв стакан с джином в руки, я кивнул шерифу и направился к своему столику.  Мне предстоял долгий вечер со спиртным. Ночь должна была пройти в одной из комнат на втором этаже, которую я снял еще днем.

На следующий день я уже знакомился с паршивым городком.
Встретил на улице О Хара. Завел его в бар, чтобы угостить выпивкой.
Потом мы угощали друг друга по очереди. Ирландец в нерабочей обстановке оказался довольно разговорчивым малым.
После очередного стакана он заявил мне:
- Ты не знаешь, что такое доброта.
Я знал.
Именно моя доброта однажды не положила меня в деревянный ящик. С тех пор я всегда настороже. И еще ни разу не пожалел об этом.
Снова зашла речь о нашей работе.
- В любом случае он жил на Земле дольше, чем нужно, - сказал я, продолжая разговор о Трэвиса и его скорой казни.
- Ему не избежать наказания, - улыбнулся мой собеседник, облизывая потрескавшиеся губы. – Приятно сознавать, что благодаря твоему усердию еще одному мерзавцу не жить на этом свете.
- Он был мерзавцем?
- Наверное. На добропорядочного горожанина не объявляют охоту.
- А что такого ужасного он совершил?
- Преступление.
- Какое?
О Хара нахмурился, долго смотрел на дно своего стакана. Потом поднял указательный палец вверх и показал, опуская на соседний столик:
- Вот!
В окружении пустых кружек сидел худой старичок с крючкообразным носом. Одежда его была грязной, да и сам он не производил впечатление чистоплотного человека.
О Хара не унимался:
- Не смотри, что у него неотесанный вид. Старик близко знаком с судьей. И может просветить тебя на этот счет.
Я дружески похлопал приятеля по плечу и встал из-за стола.
- Могу я присесть рядом? – вежливо спросил я, ставя спиртное на свободное место.
- Можно, - шмыгнул носом старый бродяга.
- У меня вопрос. Может быть, вы ответите на него.
Старик кивнул. Ему льстило внимание ганфайтера, который доставил черного бандита к шерифу.
- Как я понимаю, вы давно здесь живете и многое знаете о местных делах, - продолжил я, - скажите мне, за что судят Хью Трэвиса? В чем он виноват?
- Убил старого поляка.
Я спросил:
- Зачем?
- У него были деньги, которые тот привез для покупки земли и постройки ранчо.
- Почему вы решили, что преступление совершил Трэвис?
- А кто же еще?
- Да сотня других людей в поселке. У вас здесь, на краю пустыни, много решительных и кровожадных авантюристов. Мог любой из них положить глаз на деньги поляка.
- Но… - Старик сделал большой глоток, - видели возле фургона парня из Польши только Трэвиса.
- И что с того? Я не нашел у него денег, и еще: Трэвис не мог выбросить свою добычу. Не таков этот негодяй – черный бандит Хью. И потратить у вас тут негде. Во всяком случае, потратить незаметно. Такую большую сумму. Что-то концы с концами не сходятся.
- Судья… сведет. Он очень опытный в такого рода делах человек.
- Я бы повесил парня без лишних хлопот. Ганфайтеры мне не дали. Я знаю, что Трэвис бандит еще тот.
- И мы знаем. Во всяком случае, догадываемся. Но у нас беда. Судья говорит, что мало улик. Вернее, их нет. Понимаете? Но бандит не должен уйти от правосудия.
- И что будет теперь?
- Его повесят. Обязательно.
- А как же с уликами?
Старик заерзал на стуле. Его лицо выражало мрачную решимость. Чуть помявшись, он потянулся ко мне:
- Вы не хотите пойти свидетелем?
- Каким еще свидетелем?
Бродяга полоснул меня взглядом своих слезящихся и колючих глаз:
- Вы видели, как Трэвис убивал поляка. Верно?
- Нет, этого я не видел.
- Вы сами хотели его повесить.
- Да. Но я не видел, кто убивал злополучного поляка. Извините, - я вернулся к О Хара.
- И что там?
Я пересказал О Хара свой разговор с никудышным стариком, который запросто, играюще решал судьбы других людей.
- Пора идти домой, - сорвался с места О Хара.
- Верно. Я тоже пойду спать.
Проходя мимо столика, где сидел старый бродяга, я на минутку задержался.
- Мы найдем свидетеля, - сказал, улыбаясь беззубой улыбкой, помощник судьи.
Я вырвал рукав своей рубашки из его скрюченных пальцев.
- Не сомневаюсь, - кивнул я ему. – Справедливость восторжествует. А я мог повесить его без лишних проблем.
- Но мы же цивилизованные люди, - пробурчал старик и опрокинул еще одну рюмку виски. Последнюю.
Поднимаясь по лестнице, я бросил невольный взгляд на столик в баре. Старый бродяга добился своего.
Уткнувшись лицом в оставленную предшественником миску, мой собеседник уже безмятежно спал.
Виски все-таки эффективнее, чем пиво.

Я теперь знал, что делать.

Август 2011г.