Голос Сирены

       Он с трудом открыл входную дверь. Его качало, как при девятибалльном шторме. Он не вписывался в повороты, упирался в стенку там, где по трезвости сложно было бы прислониться. В уставшем мозгу, в котором была каша, как и в переполненном желудке, сигналило: «Только не садись!.. Встать не сможешь… Стоять!.. Зорька…» Упираясь ладонями о стенку, Он тщетно пытался сбросить с ног туфли. Устав, направился в туфлях в комнату. Он споткнулся, но успел ухватиться за перила лестницы, ведущей на второй этаж.
- Какого ты так нажрался… ик, скотина? – спросил он у себя, но, не дождавшись ответа, махнул рукой и, вскинув голову, посмотрел на лестницу, которую следовало преодолеть, чтобы попасть в спальню. На такой подвиг он решиться не мог и, махнув рукой, направился в гостиную на первом этаже.

       Он проснулся от головной боли. Во рту все пересохло, и стоял такой смрадный запах, что набежавшая слюна казалась тошнотворной. Он лежал, приоткрывая то один глаз, то другой… За окном было светло, щебетали птицы. Подняться не было сил, но очень хотелось пить. А еще раньше - избавиться от этой противной слюны. Пересилив себя, Он встал на ноги и чуть не взвыл. На одной ноге был туфель, она затекла. На второй, задник был спущен до щиколотки и давил на нервный узел. Скинув обувь, Он заодно освободился от джинсов и футболки.
       В одних плавках, босиком, Он вышел в коридор. Повернувшись в одну сторону, где была кухня, Он чертыхнулся и, направился в другую сторону, где была ванная комната. Освободив рот от мерзости, открыл кран, чтобы сразу почистить зубы. Блаженство от соприкосновения с водой, словно, смыло с него боль и тяжесть. Он напился воды из-под крана, а затем, не снимая плавок, кинулся в душевую кабину, кряхтя и фыркая, подставлял голову и лицо под прохладные струи воды…
       Входная дверь была открыта настежь. У порога  лежал Кинг, огромный, как бычок, черный азиат. Он смотрел на хозяина преданными сочувствующими глазами, словно говорил: «Я все понимаю, мужик… Мне бы твои заботы…»
       Он схватился за голову и, на ходу прося прощения у собаки, кинулся на кухню.
- Прости, брат, - молил Он, доставая из холодильника куски мяса и бросая их в микроволновку. – Я, идиот, совсем забыл про тебя! Два дня ты просидел голодным.
       Запел мобильный телефон. Он, одной рукой доставал размороженное мясо, другой, не глядя на дисплей, сразу ответил на звонок.  Мягкий женский голос в трубке произнес:
- Здравствуй. Я уже в городе.
       Он на секунду растерялся.
- Тебе не лучше? – заботливо спросила женщина.
 Мясо выпало из рук. Он  машинально ответил:
- Нет. Все также.
- Не двигайся. Я приеду и помогу тебе, - сказала женщина.
- Ааа, ты знаешь, куда надо ехать? – спросил он, морща лоб.
- Ты же объяснил мне. Когда я буду у твоего дома, наберу еще раз.
Она отключилась.
        Сложив хлеб, размороженное сырое мясо и вареную колбасу в огромную миску Кинга, Он сел перед псом, рассчитывая на реабилитацию и прощение. Кинг, поднялся с места, спокойно посмотрел на миску, потом на хозяина и, с величием короля, гордо держа голову, направился к своему вольеру, всем видом говоря: «Я – не человек, где попало есть не буду». Глядя на демонстрируемое достоинство своего друга, Он, шепелявя тихо и невнятно какое-то ругательство, поднял миску и понес ее вслед за Кингом к вольеру. Налив ему свежей воды, Он убедился, что пес его простил, приступив к трапезе.
         Продолжая испытывать остатки чувства вины перед Кингом, или размышляя над звонком, Он вернулся в гостиную, чтобы привести все в порядок. К счастью, в своем полетном состоянии, Он не нанес ущерба помещению, как слон в посудной лавке. Все было на местах.  Подправив подушки на диване, Он схватил в охапку свои вещи и отнес их в гардероб. Переодевшись, Он вернулся в гостиную и стал вспоминать.
- Блин! Чего я так нажрался вчера? Машину бросил на улице, у ворот. А как я вообще умудрился доехать до города, до дома? Чего мне вожжа попала, что сорвался на ночь глядя?.. – Напрягая мозги, Он пытался разложить все по полочкам.
В четверг вечером мужики отправились в охотничье хозяйство. Я со своей Курицей вернулся с полпути, потому что ее мама, видите ли, потеряла ключи и не могла попасть в квартиру. Утром, она с трудом выползла из постели, потом шастала три часа, разбрасывая вещи и наводя марафет, как будто он кому-то там был интересен. Настроение у меня уже тогда пропало.
Короче, пока мы добирались, мужики успели подстрелить кабанчика и разделывали его тушу. Днем рыбачили под водочку или выпивали под рыбалку, ушицу сварили. Вечером мужики взвыли и, в узком кругу мы поклялись, что никогда не будем брать с собой на святое мероприятие телок. Они нас задолбали, ноя от укусов комаров при своих откровенных нарядах, но еще больше стали раздражать, когда дрыгались, врубив музыку на полную катушку.
Я взял мобильник и отошел подальше в сторону. Набрал номер, как мне показалось, своего зама. Ответил женский голос. Он был такой нежный, мягкий, даже, наверное, эротичный. В простом «Алло. Я Вас слушаю… Говорите…» было что-то неземное, что не хотелось отключаться. Я сказал, что ошибся номером, а она ответила просто: «Случается». Я поговорил с Замом. Но спустя некоторое время, мне нестерпимо захотелось опять услышать этот голос. И я снова «ошибся номером», но на этот раз завязался недлительный разговор.
Утром всем хотелось отоспаться, но нас разбудил егерь. В капкан попался кабанчик. А мы капканов не ставили. Мужик оказался не плохой. Мы ему бабки за пристреленного без лицензии дикого порося, а он нам сначала предложил навернутого в капкан кабанчика, а когда отказались, баньку. Мужики обрадовались, договорились на вечер. Наши курицы дрыхли до обеда. Пришлось самим разделывать мясо кабанчика и стряпать обед, навалив туда специй. Курицы стали выползать из своих шатров по одной, на запах. Нам доставляло удовольствие наблюдать, как они вылезают на корячках из палаток, осматриваются, щурятся, что-то бурчат ругательное себе под нос…  Поистине, наблюдать за недовольными и капризными физиономиями, жеманными движениями любовниц - это смех, да и только! Кино! Быстро сожрав приготовленное жаркое из общего казанка, мы оставили его немытым и, взяв удочки, ружья и, приготовленную на перекус провизию, слиняли. Пока подружки, фыркая, окунали свои пальчики в речную воду, нас и след простыл...
Весь день меня преследовал обволакивающий голос Сирены, как я мысленно прозвал незнакомку. Я звонил ей при каждом удобном случае, оставшись наедине. Я наслаждался ее голосом, пытаясь представить ее, но образ не вырисовывался в моем воображении. Тогда я стал  мысленно ее рисовать. Ей, должно быть лет 30-35 по голосу, хотя по образу мышления, эрудиции и чувству юмора, она переросла свои года. Она, наверное, высокая, стройная, красивая. Она должна быть белой, даже прозрачной или воздушной. Мы говорили с ней обо всем – о книгах, фильмах, политике, о жизни, о Боге… Я ловил себя на мысли, что ни хрена ничего не смыслю. Что к своим 54 годам, имея высшее образование, я туп, слеп и невежда. А все потому, что перестал интересоваться окружающим Миром. В кино меня привлекают только сюжеты с эротическим уклоном или насилием. Книги я вообще перестал читать, да даже газеты. Новости узнаю от друзей, сотрудников или кликнув на заголовок в Интернете. На первом плане – работа и прибыль. На втором – друзья, бабы, кабаки. А зачем еще жить?.. Выходит, мне чего-то не хватает, если Душа так ноет и тоскует по незнакомому голосу, если заглатываю каждую новость для себя, как открытие.
Она так и не назвала своего имени, не сказала, где живет, и чем занимается. Она не кокетничала, говорила просто и отвечала на вопросы, но в результате я ничего толком не узнал о ней. Она так и не поинтересовалась моим именем и родом деятельности. Я сам распетушился и выложил про свою значимость и состоятельность, как на духу. Говорил без умолку о делах фирмы, партнерах, проблемах…
Вернулись мы к вечеру. Четыре фурии сидели, насупившись, демонстрируя нам свое «Фи», что вызвало в нас ехидную радость. Вокруг был свинарник. По всему было видно, что питались они только овощами и фруктами. Остатки мяса кабанчика, естественно, успели протухнуть. Мы с мужиками сами навели порядок и дружно приготовили ужин, зажарив форель. Курицы стали подползать к нам, каждая со своей бредовой проблемой. Ну разве оставишь их голодными, когда ночь впереди? После второго стакана моя  наседка стала меня раздражать. Я опять отделился от компании с мобильником в руках.
Мы болтали более двух часов. Мужики с подружками вернулись из баньки мытые, довольные, фыркая от удовольствия. А я сидел на валуне, смотрел на сверкающие звезды, и с упоением слушал голос Сирены. Я ловил себя на мысли, что во многом наши взгляды совпадают, что Она понимает меня, как никто, что я могу рассказать ей о самом сокровенном и, вообще, мне никогда не было так легко и свободно, как теперь.
Выпив за компанию немного водки, я опять чуть не взвыл от тоски. Уходя подальше от всех, я слышал негромкий голос друга, который говорил моей Курице: «Не приставай сейчас к нему. У него, видно, проблемы. Он весь день…» Да, у меня проблемы. Впервые за много лет, я сам не знаю, чего хочу. У меня душа изнывает от тоски. Мне вдруг стало тесно в этом мире... 
Было около десяти часов, я опять набрал ее номер и чуть не прокричал: «Я... Мне плохо!», а Она тихо и заботливо, как мама, спросила: «Что случилось? Ты заболел?», Я сказал: «Да. Сердце болит.» И это была правда. А она вдруг стала просить меня: «Пожалуйста, прими лекарство и ложись в постель... Я не смогу так скоро добраться до тебя, потому что далеко, - говорила Она в волнении. - Я приеду завтра. Пообещай мне, если тебе станет хуже, ты сразу позвонишь в Скорую помощь. Я утром выеду к тебе…» Я назвал ей адрес, дал ориентиры. Я обрадовался, что уже завтра увижу ее, и бросился к друзьям, чтобы сообщить, что уезжаю обратно в город.
Хохочущая веселая компания приняла эту новость за шутку. А моя Курица устроила такой концерт, что настроение у всех пропало. Уезжать со мной она принципиально не хотела. Закатила такую истерику, что через минуту готов был врезать по ее куриным мозгам. Друзья насупились, я понял, что перспектива находиться в обществе истерички, после моего отбытия, их не прельщала. Я был взбешен. Схватив бутылку виски, я стал глушить ее из горлышка. Курица, мне на пакость, тоже стала напиваться. После первой бутылки водки с шампанским, она кормила содержимым желудка рыбок в речке, а потом вырубилась. Но и мой посошок тоже оказался лишним. Помню, как спорил с мужиками, а потом уехал… Извилистая дорога, пройденная на автопилоте… Указатель въезда в город… Дальше ничего не помню…
А теперь, она  едет сюда…
         Он посмотрел на часы. Время было половина первого. «Однако, ты тоже не торопишься к умирающему… А чем тебя угощать?» Он заглянул в холодильник. Там лежали два помидора и  пара огурцов в упаковке, пачка сливочного масла, упаковка кефира, баночки с нарезанной селедкой, не начатый батон колбасы, сыр, баночки с маслинами и красной икрой... Внизу лежал одинокий грейпфрут, а в другом поддоне черный хлеб в упаковке. Захлопнув дверцу холодильника, Он мысленно усмехнулся: «Интересно, а Она готовить умеет? Или, как Курица, яичницу пережарит до корки, да еще по столу прокатит, прежде чем в тарелку положить…» Его мысли прервал телефонный звонок и лай Кинга.
        Он выскочил во двор. Сердце бешено заколотилось. До последней секунды Он рассчитывал увидеть тот образ, который нарисовал в своем воображении. Распахнул дверь, и…
        Перед ним стояла обычная женщина, на вид сорок-сорок пять лет, в скромненьком платье. Она, действительно, была чуть выше среднего роста, стройная и, может, чуточку привлекательна. Но, это было не то, что Он рассчитывал увидеть. Она смотрела на него вопросительно и тревожно. Он отступил в сторону, пропуская ее в дом. На удивление Кинг резко замолчал и, застыв в гордой осанке, смотрел на гостью.
        Он пригласил ее на кухню, волнуясь, предложил ей чашечку кофе.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила она заботливо. – Тебе уже лучше?
- Да, - пробурчал Он. – Намного лучше… А ты в город по делам? – Он старался не смотреть в ее сторону, набирая воду в электрический чайник.
- Нет. У меня здесь нет никаких дел. Да и знакомых нет. Я здесь потому, что тебе было плохо, и ты просил меня быть рядом.
 - Да, я помню. Вот видишь, уже все прошло.
Он поставил перед ней банку с кофе, сухие сливки, сахарницу. Налил в чашку кипяток и придвинул чашку ближе к ней, а затем сам присел на стул. Она не бросилась заваривать кофе, а сделав пару глотков кипятка, осторожно поставила чашку на блюдце. Он не знал, что делать дальше, о чем с ней говорить.
- У меня небольшие проблемы возникли. Я уже собирался уезжать… тут ты позвонила… Мне нужно отъехать по работе.
- Что-нибудь серьезное? – мягко спросила Она.
- Нет, - отмахнулся Он, поднимаясь с места.
- Ты выпил лекарства? – Она тоже поднялась с места. – У меня есть несколько таблеток валидола, возьми их, пожалуйста, с собой.
Она достала из сумочки пластинку с тремя таблетками валидола.
       Он поднялся на второй этаж, зачем-то прошелся по комнатам. «Черт! И что теперь делать? Этого мне еще не хватало. Но сразу ее не выпроводишь. Я ей столько всего наговорил по телефону – о благородстве, человеколюбии, порядочности… Сколько насочинял о себе! Но, все равно, кто ее знает, что Она за птица. Лучше убрать все лишнее.» Он спешно собрал в полиэтиленовый пакет документы, альбомы с фотографиями, деньги, золотые часы, булавки и запонки. Свернув пакет, положил его за шкаф. Отодрав от мужского журнала кусочек, сделал закладку, чтобы узнать лазала ли Она по ящикам и рылась ли в его вещах.
       Он спустился вниз. Она стояла в холле растерянная, не зная, что делать, и смотрела на него. Он сделал ей неопределенный знак рукой и прошел в ванную, чтобы побриться, но спохватился: «Ну да, машину выгнал на улицу, хотел уже уехать, а побриться забыл. Чудик!». Зашел в гардеробную, достал с полки кроссовки. На ходу, прихватив барсетку, обулся и вышел во двор. Завязывая шнурки, не глядя в ее сторону, Он сказал:
-  Ты тут… Ну короче, можешь похозяйничать. Поешь, отдохни. Вон, телек посмотри. Я вечером приеду, потом поговорим.
Направился к вольеру.
- Можешь не открывать двери. Я собаку выпущу.
- Когда ты вернешься? – спросила Она.
- Не знаю… Как получится. – Он выпустил Кинга из вольера. – А ты хочешь сегодня уехать? – с ноткой надежды в голосе спросил Он.
Она пожала плечами.
- Если ты хорошо себя чувствуешь…
- Ладно. Приеду, разберемся. – Он быстро вышел за ворота.
Послышался урчащий звук мотора. Машина уехала.
       Кинг стоял посередине двора и смотрел на женщину в проеме двери. Она смотрела на ворота, потом на собаку, улыбнулась и скрылась внутри дома…
      
       Он не знал, как убить время. Ему необходимо было осмыслить все.
Было полное разочарование от различия нарисованного мозгом образа с реальной женщиной. Он может позволить себе любую красавицу, молодую и сексапильную, с которой не только можно покувыркаться в постели, но и в Свет вывести не стыдно. А эта была обыкновенной, серой мышью. И чего Он сходил с ума от ее голоса? Отчего так тосковал? «Идиот, пустил в дом постороннюю бабу. Я же ничего о ней не знаю. А вдруг… Хорошо, что Кинга выпустил, уж мимо него Она не проскочит…»
       Он заехал на авторынок, прошелся по рядам…
       Заехал к Заму, но того не оказалось дома…
       Помыл на мойке машину… Поездил по городу…   
       Он поймал себя на мысли, что нестерпимо хочется услышать голос Сирены, но перед глазами всплывал образ худенькой  женщины, с грустными глазами…
       Ближе к вечеру он заехал в бар. Одному сидеть было скучно, а общество девиц, бросающих на него томные оценивающие взгляды, Он игнорировал. Набрав номер телефона, Он сказал в трубку:
- Привет. Ты дома?..  Кто играет?.. Хорошо. Я сейчас прихвачу кое-что и заеду к тебе.
Взяв пару бутылок виски, несколько баночек пива и  закуски к пиву, Он расплатился и, сопровождаемый разочарованными взглядами кокоток, удалился...

       Было около одиннадцати вечера, когда Он вспомнил, что в его доме находится посторонняя женщина. Попрощавшись с другом, Он отправился домой. «Пусть переночует в комнате на первом этаже, а завтра утром уедет к себе. Мне же на работу…» В желудке засосало, появилась неприятная отрыжка. Он остановился возле ночного ларька и, купив минеральной воды, тут же ее выпил. На несколько минут полегчало, но проснулось дикое чувство голода. «Еще бы, - проворчал он мысленно, - сам забыл, когда в последний раз нормально питался... Там кефирчик должен быть в холодильнике…»
       Он въехал в гараж. Во дворе Кинг радостно завилял хвостом. Потрепав его ухо, Он подошел к двери и осторожно открыл ее. В ноздри ударил одурительно ароматный запах. Желудок еще больше сжался.
       В доме была тишина. Он бесшумно разулся и прошелся по холлу, заглядывая в двери. В гостиной было темно, на кухне горела только подсветка на вытяжке. На плите стояла волшебная кастрюля с вкусным ароматом борща. В гардеробной горел свет, и были слышны шорохи. Он направился туда.
       Она стояла у гладильной доски. Рядом были развешаны его выстиранные и выглаженные рубашки, свернутые попарно носки лежали в пакете, белье аккуратно сложено в стопки.
Первым ее вопросом было:
- Как ты себя чувствуешь? Я уже стала беспокоиться, а звонить не решалась… - Она отключила утюг. – Я не слышала, как ты вошел. Ты голоден?
Что-то в ее мягком голосе, в последовательности ее вопросов и заботливости, ему показалось до боли знакомым и родным. Что? Он смотрел на нее, пытаясь понять, но вслух выпалил:
- Я страшно голоден! Там так вкусно пахнет.
Она улыбнулась.
- Я приготовила борщ. Ты же не варишь себе супы. Мой руки.
Она направилась в кухню накрывать на стол.   
       Он зашел в ванную. Что-то ему показалось не так, как обычно. Он осмотрелся. Все сверкало и блестело от чистоты. Помыв руки, он прошелся по другим комнатам первого и второго этажа. Везде были чистота и порядок, нигде не было ни пылинки. Воздух в доме изменился, стал легким и прозрачным.
       Он спустился вниз, зашел в кухню, сел за стол. Она достала хлеб, развернула упаковку, нарезала. Он наблюдал за ее движениями - спокойными, размеренными, красивыми… «Мама. Она мне напоминает маму. Когда мама была жива и навещала меня, она задавала те же вопросы. Она варила обалденно вкусный борщ, убирала мой срач и приводила в порядок мои вещи… Как я тосковал после ее смерти! Даже жизнь была не в радость. Как мне ее не хватало...»
       Она поставила перед ним тарелку с дымящимся борщом, сметану, нарезанные ломтиками помидоры и огурцы. Обжигаясь, Он проглотил первую порцию и попросил еще. Борщ был необыкновенно вкусный, даже вкуснее маминого. Со второй порцией Он старался быть сдержаннее, но поглощал с аппетитом.
       Больше всего в эти минуты Он был благодарен ей за то, что сидя напротив, Она не задавала ему дурацких вопросов, не хихикала, как Курица, а смотрела с нежностью. Заметив его смущение, Она сослалась на оставленную наполовину поглаженную рубашку и вышла из кухни. Он проглотил борщ. Хотел было еще добавки, но остановился.
       Он разложил диван в комнате на первом этаже. Достал одеяла, подушки, белье. Послонялся по дому, включил телевизор в спальне на втором этаже, опять спустился вниз. Она продолжала глажку в гардеробной.
- Я приготовил тебе постель в комнате. Если что-нибудь понадобится, скажешь. Не стесняйся. Я пойду, приму душ…
       Он долго брился и мылся. Он не знал, как вести себя с ней. Если в своем воображении Он хотел Сирену, мечтал владеть ею, то Эта женщина не вызывала в нем страсти. «Если не заняться с ней сексом, а просто отвалить спать, подумает, что я – импотент… Ну и пусть. Я с ней никогда больше не пересекусь… Ладно, сделаем так. Выхожу. Если Она все еще шарахается, предложу ей в койку. Она смутится, заартачится, а я, с чистой совестью, отступлюсь. А если промолчит, кроткая, и не заартачится?.. »
       Он вышел  из ванной. Дверь в комнату была закрыта. Он заглянул в гардеробную. Там были чистота и порядок, гладильная доска убрана, вещи разложены по полочкам. Он прошел на кухню. Там тоже все было убрано, посуда вымыта. Еще раз, подойдя к комнате, Он не обнаружил полосочки света в дверном проеме. «Значит, Она уже спит. Ну и чудненько. Я тоже отправлюсь баиньки.»

       Заснуть не удавалось. Воспоминания об ощущениях от нежного голоса или волшебный вкус борща, тянули с необыкновенной силой куда-то… вниз. Он ворочался с бока на бок, как уж на сковородке. Лежа в постели, Он делал упражнения, потому что все тело ломило от томления, которое ему самому было не понятно. Бурчание по телевизору не помогало, даже раздражало.
       Не выдержав, Он поднялся и направился вниз. В первую очередь, зайдя на кухню и запрокинув в себя пару половников еще теплого борща, Он бесшумно подошел к комнате, где Она спала.
       Приоткрыв дверь, Он смотрел на нее. Она лежала на боку, как ребенок, согнув ножки и положив перед личиком сложенные ручки. Когда-то, очень давно, в прошлой жизни, Он так же стоял в двери детской и наблюдал, как спит его маленькая дочка. Как и тогда, ему нестерпимо захотелось погладить ее по головке.
       Он зашел в комнату и осторожно присел на край дивана. Она открыла глаза и, перевернувшись на спину, смотрела на него. Он не выдержал, прикоснулся к ее волосам, лицу. Она не шевелилась и продолжала, молча, смотреть на него. Он касался ее кончиками пальцев, а внутри него стало покалывать иголочками. Он наклонился и коснулся губами ее губ. Они были очень нежные. От нее исходил запах парного молока и ванили, напомнивший ему что-то очень далекое - родное, теплое, нежное.  Внутри него пробежала теплая волна, движения стали более настойчивыми, Он накрыл ее своим телом...
       В какой-то момент ему почудилось, словно, ласковая мужская рука погладила его по голове. В мозгу, как вспышка, просигналило «Это Бог».  Что это было? Он никогда не испытывал такого блаженства. Он лежал полуживой и обессиленный, но счастливый. Это были неописуемые ощущения. Он, словно, летал, обнимал что-то эфемерное, воздушное, необыкновенно нежное. Оно было таким родным, что хотелось кричать от радости и счастья. Он чувствовал себя ребенком и великаном. Он не делал резких движений, не проявлял агрессии, не терзал другое тело. Его руки взлетали, его тело отрывалось от постели, Он вливался в нее, становился единым с нею. Он слышал ее нежные стоны и радовался, что не слышит диких воплей, которые издавала его Курица, изображая страсть и оргазм. Нет, здесь все было по-другому. Не было ощущения фальши, все было натуральное, естественное. От прикосновений ее тонких пальчиков и нежных губ, по телу пробегали электрические токи, дух захватывало. Ему хотелось еще и еще раз испытать пережитое...
       Сквозь сон Он почувствовал, как Она выскользнула из его объятий и вышла из комнаты. Он открыл один глаз и посмотрел на часы – половина девятого. «Черт! Надо подниматься на работу. Надо, а не хочется… А что с этой делать? Кстати, а я так и не узнал ее имени. Вот это да!.. Облобызал всю, с головы до ног, а имя спросить забыл.» Он повалялся еще с полчаса, но заставил себя подняться.
       Приняв душ, побрившись и облачившись в деловой костюм, Он зашел в кухню, чтобы влить в себя привычную чашку кофе и зажевать чем-нибудь. Стол был сервирован. Она успела испечь немного оладьей, поставила на стол сметану и сгущенку. С его появлением, чуть улыбнувшись, сказала:
- Доброе утро. Я приготовила тебе завтрак и сварила кофе, - и посмотрела на него вопросительно.
- Спасибо, - сказал Он, присаживаясь за стол. – Я с удовольствием борща бы навернул, но раз ты уже приготовила.
Она выложила на тарелку яичницу с обжаренным копченым мясом и зеленью, поставила рядом нарезанные ломтики помидора и огурца. Налила в чашку ароматного кофе.
       Он приступил к трапезе. Она тихо вышла из кухни. Завершив завтрак, он вышел в холл. Она стояла у двери, готовая выйти. Что-то неприятно кольнуло внутри него. Он посмотрел на нее удивленно:
- А почему ты не позавтракала? Ты хоть чай попила?
Она улыбнулась ему и ответила просто:
- Спасибо. Мне не хочется.
- Куда тебя отвезти? – спросил Он, обуваясь.
- Я сама доберусь. Ты опоздаешь на работу, - глядя на него, сказала Она.
- Ну, давай, я хотя бы такси тебе вызову, - предложил Он по-джентльменски.
- Нет-нет, не надо. Если можно, дай мне немного денег на дорогу.
- Да, конечно, - ответил Он с готовностью и обнаружил, что барсетка осталась в гостиной.
       Не разуваясь, Он прошел в гостиную, взял с кресла барсетку и на выходе увидел лежащие на полке стенки три пачки тысячных купюр и свою  золотую цепочку. Выйдя в холл, Он достал из барсетки сложенные деньги разного достоинства и положил на полочку.
- Возьми.
Она взяла  сто десять рублей и, смущаясь, поблагодарила его.
- Возьми все! Доедешь на такси. – Он хотел всучить ей деньги, две или три тысячи, но Она отказалась брать.
       Он довез ее до остановки троллейбуса и, сделав небольшой круг, вернулся домой.
       В первую очередь, Он зашел в гостиную и, взяв три пачки денег, пересчитал их. Все триста тысяч на месте. Он усмехнулся и забросил их внутрь стенки. Поднялся наверх. Открыл шкаф. На пол упала его закладка. Пакет лежал на том же месте и в том положении, как Он оставил его накануне. Он присел на кровать и уставился в одну точку. Внутри было какое-то странное, давящее чувство...

       Вечером этого дня ему позвонил старый и самый близкий  друг детства, юности, теперь уже, зрелости. Дав поручения Заму, Он уехал из города на три дня.
       Он прекрасно провел время в обществе своего друга, но уже к концу второго дня, его стала разрывать тоска. Он рассказал другу историю Сирены: о своих фантазиях, о ней реальной, о своих ощущениях До и После встречи. На короткое время ему стало легче, но с наступлением ночи, сердце вновь заныло. Нет, его не тянуло к ней. Он не хотел больше встречаться и думать о ней. Понятно, что Она не его круга - старая, волосы наполовину седые, грудь обвисшая. А вокруг столько молодых и задорных девчонок. Ну и что, если Она не глупа, ну голос у нее приятный…
       Он проснулся в холодном поту. Друг тормошил его за плечо.
- Ты чего так орешь? – спросил друг. – Кошмары мучают? Хотя, орал ты явно не от кошмара.
Он сел в постели и обхватил голову руками, не в состоянии полностью отойти ото сна и, продолжая испытывать то, что было во сне. А во сне было сладостное сближение, что Он ощущал той ночью, когда в его объятиях была женщина, имени которой Он не знал.
       В сердце больно кольнуло. Друг принес коньяк. Налив в рюмку, протянул ему:
- Ты сердце давно проверял?
- Не было необходимости. Оно никогда не беспокоило.
- Ты же рассказывал, что Сирене своей жаловался на здоровье.
- Это, чтобы заманить ее… - усмехнулся Он, - вот, видно и сглазил сам себя.
- Жениться тебе надо, - завел свою старую пластинку друг. – От этих малолеток толку мало. Останься ты без гроша… Да и лет через десять, она начнет на молодых заглядываться, а ты от ревности сдыхать. Найди себе…
- Остановись, - попросил Он. – Я все это наизусть знаю.    
       Он проводил друга на  аэродром. Возвращаясь в город, Он всячески старался отогнать мысли о незнакомке, ее честности и заботливости, о ее чарующем голосе… Зазвонил мобильный. «Опять Курица! Восьмой раз. Задолбала!». Он решил не отвечать на звонок.  Звонки повторялись один за другим, раздражая все больше и больше. Он остановился у обочины, ввел номер своей подружки в черный список, затем, пролистав записную книжку, занес туда все номера  ее подружек. На дисплее был номер Сирены. Он нажал на клавишу «Вызов», но сразу услышал: «Абонент не доступен. Оставьте сообщение после сигнала…» Он несколько раз повторил попытку. «Ну ладно, как будет доступна, придет СМС.»
       Был поздний вечер, когда Он приехал домой. Подкинув Кингу еды, Он в который раз проверил папку Сообщения на мобильном. Еще несколько раз пытался набрать ее номер, но абонент оставался недоступным. Он встал посередине двора, размышляя: «Если у нее не было денег, чтобы уехать, то… Может, на телефоне закончились деньги? Черт! Как я раньше не додумался?!»
       Он открыл дверь вольера и вышел на улицу. Кинг последовал за ним. Дойдя до терминала и, набрав ее номер, Он обнаружил, что барсетку оставил в машине.
- Старый склерозник! – выругался Он в сердцах и стал выворачивать все карманы. – Кретин! Совсем с этой Курицей мозги рассеял.   
Он обнаружил в кармане несколько купюр и  стал вставлять их в аппарат. Положив ей на счет полторы тысячи, обнаружил в кармане еще сотню, а потом пятидесятирублевую купюру и две десятки. Они тоже пополнили счет. Посмотрев на чек, облегченно вздохнул. Настроение сразу улучшилось. Он потрепал Кинга за шею и бодрым шагом направился к дому.
       Он набирал ее номер до поздней ночи. Утром, едва проснувшись, Он схватился за телефон. Ненавистный голос оператора все так же монотонно извещал о том, что номер  не доступен и просил оставить сообщение. Он взвыл.
       Он не мог сосредоточиться на работе, отказался от встречи с друзьями, дозвонившуюся до него, наконец, Курицу отругал и запретил звонить ему. Он не хотел есть и пить, перестал нормально спать. Он думал только о ней. В ушах звучал ее голос, смех, нежная забота, тревога. Он вновь ощущал вкус того борща. Ему хотелось, чтобы все повторилось – божественная ночь, когда Он летал, утренний завтрак и Она у плиты в его доме…
         Ему хотелось кричать, чтобы тоска его вырвалась наружу. Он уже тосковал по ее тонким и ласковым рукам. По ее грустным, но красивым глазам. По ее гладкой шелковистой, как атлас, коже. «Разве может быть у сорокалетней женщины такая гладкая кожа? У Курицы она сухая и грубая от загаров и соляриев». Он передернулся от мысли о Курице. «Я отдал бы все на Свете, чтобы еще раз оказаться в ее объятиях, любить ее. Бог мой! Я же люблю ее! Ну, конечно, я ее люблю. Я не могу дышать без нее. Не хочу жить… Возраст? Она же не старше меня. А будь и старше. Седина в волосах? Так сам не натуральный блондин. Грудь не девичья? Так от накаченных всякой дрянью сисек, кроме страха нечаянно раздавить, удовольствия мало. Фигурка прекрасная, как у девочки… А губы!..»
       Он опрокинулся на диван, тяжело дыша:
- Где ты? Ну где же ты?! Пожалуйста, ну объявись! Я не могу без тебя…- молил Он.
«Утром Она взяла ровно  сто десять рублей. Десятка – это на троллейбус. А за сотню до куда можно доехать?» Он вскочил с дивана, выбежал во двор. Открыв гараж, достал из машины карту автомобильных дорог. Вокруг были разбросаны небольшие города. Он разочарованно сложил карту и сунул обратно в бардачок.
       Опять ночь прошла без сна. Его тошнило от воспоминаний, как он прятал в шкаф документы, ценности и деньги, а кучу денег забыл на виду в гостиной и, если бы случайно не заметил, то и не вспомнил бы о них. Тем более, собирался потратить эти деньги на нужды курицы. «Ну и шкурник ты, брат! Испугался за свое бабло, сунул ей в благодарность за то, что выдраила твой дом и перестирала вещи, накормила тебя, какие-то паршивые две штуки с копейками, как подачку. Кретин позорный! Как Она тебя щелкнула по носу, что взяла только сотенную. Не ты унизил ее, это Она тебя опустила ниже плинтуса. Серенькая мышь, не модно одетая… Да в своем простеньком платье, Она была красивее, чем Курица в королевской мантии. Вот и получил за свою жадность и чванливость. Мало того, что оставил ее одну, так и не поблагодарил за все, что Она сделала для тебя, не проводил по-человечески. А Она, ведь, сама ничего не ела. Даже хлеб развернула, когда ужин мне готовила. Боже, какая стыдоба! – Он обхватил голову руками и метался из стороны в сторону. – Во что я превратился? С кем я кручусь? – подняв голову, взмолился, - Господи! Помоги мне найти ее. На коленях перед тобой и ею буду стоять. Помоги вернуть ее. Ты видишь, как душа моя рвется на куски. Я обидел ее. Сильно обидел. Я был неблагодарным и жадным, черствым и глупым. Прости меня, Господи, и помоги!»
      Утром рано Он облачился в джинсы и футболку, сел в машину и помчался на автовокзал. На площадке стояли две-три «Газели».  В окошке кассы появилась полная женщина старше средних лет.
- Девушка, - обратился Он к кассирше, - отсюда отправляются маршрутки в пригороды?
- Да, - кассирша поддалась ближе к окошку. – Только, они еще не начали работу. А куда Вам надо?
- Да мне, собственно, никуда… Вернее, я хотел узнать, до куда можно было бы доехать за сто рублей.
Кассирша смотрела на него с нескрываемым интересом  и удивлением.
- Аа, - стала кивать она головой. – Понимаю… Только три города, в которые проезд стоит от девяноста до ста рублей. Гурьевск и Старомыск по девяносто, Южнореченск – сто.
- А как часто туда ездят маршрутки?
- Как наберут людей. В среднем, в час три-четыре машины уходят.
      Он заехал в офис, где своим видом привел в недоумение  сотрудников. Пригласив в кабинет Зама, Он предупредил, что будет отлучаться в поездки, и попросил его не планировать ничего по семейным вопросам, так как ему придется взять управление компанией временно на себя.
- Дай мне свой мобильник, - попросил Он Зама.
Взяв в руки телефон, Он стал набирать ее номер, в ответ – голос оператора.
- Я положил ей деньги на счет, а Она все не отвечает, - сказал Он в пространство, забыв о присутствии рядом заместителя.
- Кто Она? Кого ты ищешь? У тебя проблемы из-за женщины?
Он встрепенулся и посмотрел на Зама.
- Твоя подруга все телефоны оборвала. Что случилось?
Он отмахнулся. Встав из-за стола, Он прошелся по кабинету, подошел к окну и, глядя на улицу, произнес:
- Я поступил по-свински, обидел прекрасного человека, женщину. – Повернулся, смотрит на Зама. – Я должен ее найти. Иначе…
- Я могу тебе помочь?
- Мне нужно сгонять в Южнореченск, а ты, если не трудно, запроси детализацию звонков с номера, который я набирал. Заплати любые деньги, только, чтобы получить ее данные. Мне нужен хоть один номер ее знакомых, нужно найти любого, кто знает ее.
- А в Южнореченск зачем ехать? Как ты собираешься ее найти?
- Она, как-то сказала в разговоре, что живет в доме у реки…
- Ты знаешь, сколько там домов вдоль реки? Ты собираешься заходить в каждый и искать человека, чьего имени ты даже не знаешь? Подожди, дай мне разобраться с этим номером. Я подключу своих друзей, они все разузнают, снимут детализацию и, к вечеру ты будешь знать, где искать женщину.
Он вынужден был уступить мудрым доводам своего Зама…

      Он мчался на своей машине по извилистой дороге…
      Он стучался в ворота. Объяснял вышедшей старушке, что ищет женщину, и что эта женщина ему очень нужна. Бабушка сочувственно качала головой и, шамкая слова, разводила руками. Он ехал куда-то, осматривал берега реки, объезжал их, насколько это было возможно. Обходил дома пешком, обращаясь к людям… «Номер оформлен на бабульку. За полгода, она общалась только с этой бабулькой и женщиной, которая уехала к своему сыну в Тульскую область. А еще со мной. И все… У нее никого здесь нет. Никто ее не знает, кто Она и откуда приехала. Странно. Бабулька сказала, что Она навещала ее пару дней назад, принесла оплаченные квитанции. Действительно, судя по квитанциям, оплата была произведена два дня назад. Значит, с ней все в порядке. Почему тогда не отвечает на звонки? А еще бабулька сказала, что Она не может найти работу, даже в большой город пешком ходила, когда брат заболел. Зашла к ней попросить денег в долг на дорогу, но бабулька тогда пенсию еще не получила и не смогла помочь… В большой город… Пешком… Это… Братом Она меня окрестила?… Сказала, что заболел и пошла в город… тридцать километров пешком. Поэтому Она пришла ко мне только к полудню? Она проделала такой путь пешком, чтобы помочь мне в болезни, которую я сам придумал, а потом весь день пахала, в то время как я прятался от нее и прохлаждался…»
      Он ехал по извилистой дороге обратно в город. Душа была переполнена смятением, злостью на себя и окружающий Мир, но больше, на Курицу. В эту кучу примешивались тоска и чувство вины перед Сиреной за обман, бессердечность, равнодушие, но больше, за недоверие. Такого стыда Он не испытывал никогда. При душивших его спазмах от внутренней боли и отчаяния, его нога выжимала педаль газа. Он смотрел на дорогу так, словно не участвовал в автомобильном движении.
      Из-за поворота показалась желтая маршрутка. Он встрепенулся и, резко нажав на тормоз, вывернул руль вправо. Удар был сильным. Все, что Он услышал, улетая в бессознательное состояние – это тревога в голосе Сирены: «Тебе больно?»

      Его перевели из реанимации в палату. Первым навестил Зам. После дежурных вопросов, Зам пожаловался:
- Твоя подруга житья никому не дает. Оборвала все телефоны. Я запретил секретарям сообщать ей информацию о тебе, так теперь подруга ее названивает. Что с ней делать? Я не говорил, что ты в больнице, об этом вообще мало, кто знает.
- Это хорошо. Скажи ей, что меня парализовало и теперь за мной нужен постоянный уход.
Зам приподнял брови и качнул головой.
- Умно...
      Как Он и ожидал, в течение минуты после услышанной новости, Курица нашла причину, по которой ей срочно нужно отправиться в дальние края. А вечером дверь палаты распахнулась и влетела Она. На ее лице было отображено столько отчаяния, боли и тревоги, что Он потерял дар речи. Следом в палату вошел Зам.
      Она с состраданием смотрела на его загипсованные ноги, перевязанную голову и шейный корсаж. По ее щекам потекли слезы.
- Почему так случилось? – шептали ее губы. – Ты жив. Это - главное…
Он проводил рукой по ее лицу и счастливо улыбался. Его глаза наполнились слезами.
      Он посмотрел на Зама. Тот пожал плечами:
- Я думал, это проверка от другой стороны и выдал то же, что и той… там… Ну ты знаешь…  Реакция была неадекватной. Я решил съездить туда и самому привезти. Контролировал на связи. Почти на выходе  из города поймал, Она уже бежала своим ходом…
      Она смущенно опустила голову.
- Я испугалась.
      Когда Зам ушел, Он протянул к ней руку. Она присела на краешек кровати.
- Я тосковал по тебе. Я искал тебя всюду. – Он гладил ее руку, смотрел в ее глаза, на ее губы. Она не отвечала. – От кого  ты скрывалась?
- Я не скрывалась, - ответила Она мягко. – После нашего расставания, я два дня ждала твоего звонка. Мне очень хотелось знать, что с тобой все в порядке. А потом, у меня пропал телефон. Думала, где-то уронила...
- А я там счет пополнил.
- Да, я знаю. Спасибо, но зря ты… – Она смотрела на него с благодарностью. – Мне его принесли  добрые люди. Я была на собрании у верующих, там забыла... 
- Ты ходишь в Церковь?
- Я была на собрании. Когда включила телефон, сразу стали приходить СМС.  Ты много раз звонил мне. Я перезвонила, но твой номер не ответил. Я  позвонила по другим номерам, оказалось, что это твоя фирма. Мне говорили, что ты куда-то отъехал, что ты занят, что ты на переговорах. Я была рада, что у тебя все хорошо. А сегодня приснился тяжелый сон.  Я просто хотела узнать, все ли с тобой в порядке. Ответил твой друг и сказал, что ты в тяжелом состоянии и больше никогда не сможешь встать… - Она с трудом сдерживала слезы. Потом улыбнулась. – Я так счастлива, что ты жив.
- Я не мог умереть, не повидавшись с тобой. – Он провел рукой по ее руке. – А зачем я тебе парализованный? Ты бы умаялась со мной.
- Нет, - улыбнулась Она, - я поставила бы тебя на ноги. Я не смогла бы жить, зная, что где-то ты страдаешь от боли и одиночества. Я знаю эту боль…
      Он крепко вцепился в ее руку и прикрыл глаза. Эта боль в груди была сейчас. От стыда, малодушия и подлости…

      Прошло две недели. Повязку с головы и шейный корсет уже сняли. Она все так же ухаживала за ним, бегала в его дом, чтобы поменять белье и приготовить что-нибудь вкусненькое. Но, Она не приближалась к нему настолько близко, как каждую ночь Он мечтал видеть ее рядом с собой. Он боялся просить ее о близости и не проявлял настойчивости, потому что не хотел, чтобы Она опять исчезла, растворилась. Он знал, что случись это, Он тут же умрет.
      Еще спустя неделю Он проснулся оттого, что Она держала прохладную ладонь на его лбу:
- Что с тобой? Почему ты стонешь? – Она смотрела на него с тревогой. – У тебя что-то болит?
Он нежно взял ее руку и просунул под одеяло. В глазах ее было удивление.
- Ты…
Он обнял ее и, притянув к себе, поцеловал в губы. Не было упорства или сопротивления с ее стороны. Она подалась его ласкам.
      Он так же взмывал в воздух, летал, растворялся в ней. Он обнимал что-то эфемерное, нежное, чудное, как облако. Он улыбался и постанывал при каждом ее касании, от ее ласк и поцелуев. Он был безгранично счастлив…   
      Ему сняли гипс с ног. С помощью врача, Он пытался сделать первые шаги. Передвигаясь по коридору при  поддержке доктора, Он увидел ее у двери палаты. Она смотрела на него и радостно, и грустно. Внутри что-то кольнуло, появилось чувство тревоги. Он остановился.
- Док, пожалуйста, скажи ей, что меня нельзя оставлять. Придумай что-нибудь. Скажи, что меня может парализовать, ноги могут отняться… Ну придумай же что-нибудь, док!
      Доктор смотрел на него удивленно.
- А с чего ты взял, что Она бросит тебя, если ты выздоровеешь?
- Я чувствую это, - обреченно сказал Он.
      Он понимал, что рано или поздно покинет стены этого заведения, но с каждым днем уверенность в том, что Она останется с ним, рассеивалась. Он гнал от себя эти мысли, но они все больше овладевали им. Он не знал -  Как и Чем удержать ее и все чаще стал рассказывать ей о том, чего добился в жизни, сколько денег на его счетах, где предпочитает отдыхать и какие драгоценности ей подарит.
       А Она смотрела на него с нежностью и расспрашивала о покойных родителях, когда он в последний раз навестил их могилки, где его дети и встречается ли он с дочкой…
       Он отмахивался от этих тем, опять садясь на своего «конька» и хвастаясь своим благосостоянием. Ему хотелось, чтобы Она поверила в его силу и могущество, в его чувства к ней и, что Он, как никто, сможет сделать ее счастливой и благополучной. Он учил ее, как женщина должна выглядеть, одеваться, ходить, говорить…
   
       И вот, наступил канун выписного дня. Она с утра уехала в его дом за вещами и чтобы сделать влажную уборку к его возвращению.
Его навестил Зам.
- У меня для тебя сюрприз, - сказал он, бросая на одеяло журнал. – Почитаешь на досуге.
Рассказав о новостях в фирме и в семье, Зам попрощался до следующего дня, пообещав лично забрать его из больницы. Проводив друга, Он вернулся в палату и, увидев журнал, без особого интереса стал его листать...
      Это была цветная фотография, на которой красивая стройная женщина с модной короткой стрижкой и тонким макияжем, делающим ее черты лица более выразительными, в деловом костюме от кутюр, обаятельно и счастливо улыбалась в окружении детишек. На заднем плане им аплодировали взрослые люди. Был еще один снимок, на котором крупным планом был ее портрет.
      Он читал статью о ней - ее специальности советника по международному праву, ученой степени Кандидата Юридических Наук, владении ею пятью иностранными языками в совершенстве. О ее трагическом прошлом, в котором Она потеряла в автомобильной катастрофе мужа-дипломата и несовершеннолетнего сына. О том, что всю свою жизнь Она посвятила помощи брошенным детям…  «Вот это Серая мышь… - думал Он, схватившись за голову. – И я учил ее жить, правильно себя вести, одеваться! Она, ведь, ничего мне не сказала, даже не остановила мой бред! Почему Она так поступила со мной?.. Странно, а почему тогда Она здесь, а не в столице? Почему без дома и без денег? А может, это вовсе не Она?»
      Он еще раз пересмотрел снимки, но с портера на него смотрели ее глаза и нежная улыбка, только намного моложе. Он посмотрел на дату выхода издания, нашел дату мероприятия. «Два года назад… Что могло случиться за эти два года? Что произошло с ней?»
      Он набрал номер Зама.
- Ты уверен, что это все про нее и на снимках Она?
- Никакого сомнения, - ответил голос Зама. – Когда я попросил друга сделать детализацию с ее номера, информации было не так много, а когда по паспортному «пробили», Он выдал мне эту инфу. Два года назад Она продала свою московскую квартиру, купила жилье каким-то детям, оплатила чью-то операцию. То ли ее кинули, то ли добровольно, но Она лишилась Фонда помощи детям-сиротам и инвалидам, и  уехала из Москвы. Здесь была с какой-то миссией, но потом вдруг отказалась от участия в мероприятиях, встречах и контактах. Остальное, тебе известно.
- А ее муж?
- Он был советником Посла на американском континенте, потом в Европе. Семья погибла в Европе восемнадцать лет назад. Она почти твоя ровесница, ну может года на два младше.
- Ей от силы сорок лет.
- Что есть… Твоя любимая Курица вряд ли к тридцати пяти будет выглядеть так, как Сирена сейчас.      
- Не напоминай мне о Курице…         
       Она привезла из дома его вещи, все разложила и повесила, собрала предметы из тумбочки в пакеты, аккуратно поставив их в сторонке. Он наблюдал за ее движениями, не решаясь начать разговор.
- Иди ко мне, - сказал Он, наконец. – Мы должны поговорить.
Она послушно присела рядом. Он обнял ее.
- Почему ты не сказала мне в первую встречу, что пришла в город пешком?
Она посмотрела на него вопросительно.
- Да, да. Я все выпытал у бабульки, к которой ты забегала деньги просить.
- Ты не приглашал меня. Это я сама… Я думала, что тебе, правда, плохо и… одиноко. Но ты обманул меня. Мне было стыдно за твой обман, за то, что заставила тебя в выходной уехать из дома… Я бы не осталась у тебя ночевать, но тогда очень сильно устала. Поэтому… взяла деньги.
- Я тебя не об… - Он запнулся. – У меня должна была… - Опять запнулся. – Я не готов был к нашей встрече, - выдохнул Он.
- Просто, ты не увидел того, чего ожидал, и разочаровался. Мне хотелось уйти сразу, вместе с тобой, но я почувствовала, что ты не готов был выпроводить меня, а я не знала, как подсказать тебе. Когда ты уехал, я поняла, что ты  очень одинок. Все, что я могла тогда сделать для тебя, это навести порядок в твоем доме. В нем очень тяжело было дышать. Вот и закрутилась допоздна.
-  Но теперь я найму домработницу, чтобы ты ничего не делала и берегла свои красивые ручки. – Он взял ее руку и стал целовать ладонь.
- Зачем? – удивилась Она.    
- Такая, как ты, женщина достойна лучшей жизни. Ты не должна работать. У меня есть дом, квартира, машина… У меня своя фирма, много денег… - смотрит на нее. – Я тебя обеспечу. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Я хочу, чтобы ты была…
Она прикрыла пальчиками его рот, и грустно улыбнулась.
- Я не останусь с тобой. Для меня большое счастье, что ты выздоровел. Когда твой друг сказал, что ты попал в аварию и твоя жизнь висит на волоске, мне стало очень горько и жалко тебя. А потом, он сказал, что ты, наверное, будешь инвалидом и не сможешь вставать. Я знала, что буду нужна тебе…
- Ты мне нужна! – перебил Он ее.
- Нет, - покачала Она головой. - Тебе нужны деньги, дом,  машина, друзья и красивые женщины. Ты не говорил мне, что любишь меня, что будешь защищать и оберегать меня, что у тебя хороший и добрый характер. Ты начал подкупать меня обещаниями материальных благ. Я не буду чувствовать себя свободной в твоем доме, потому что никогда не буду его хозяйкой. Потому что буду знать, что Это все не мое. А своего у меня ничего нет.
- Но я могу переписать все на тебя, подарить!
- Нет, не надо. Завтра ты будешь уже дома…
- Мы будем дома, - сделал он акцент. - Вместе. Мы там договорим. Хорошо?

       Она пришла к нему ночью. Аккуратно спустив одеяло и обнажив его тело, она стала гладить его по волосам, лицу, груди, сопровождая ласки нежными поцелуями. Она не давала ему уснуть, не прекращая свои ласки и после его освобождения, оргазма, опустошения…
        За окном забрезжил рассвет. Он уснул со счастливой улыбкой. Его лицо было по-детски безмятежным и спокойным, Он тихо сопел и немного похрапывал. Она смотрела на него с сожалением. Поцеловав его губы легким касанием, Она осторожно вышла из палаты.
        В коридоре было пусто. Медсестра стояла за своей стойкой на Посту, делая выписки назначений из Историй болезни.
        Она вышла во двор и почти у ворот встретила его лечащего врача, который в ту ночь был на дежурстве. Он посмотрел на нее удивленно, хотел что-то спросить и почти остановился, но Она уже прошла мимо доктора, кивнув ему головой в знак приветствия.
        На улице не было ни одного прохожего, транспорт еще не начал работу. Возле нее остановилась машина. Из нее высунулись молодые мужчина и женщина:
- Простите, ради Бога, ни души по всему городу. Не подскажите, как нам лучше добраться до Южнореченска? А то мы петляем.
Она стала объяснять.
- А Вам в какую сторону, - спросил мужчина. – Может, мы вас подбросим?
- Мне в Южноречинск. И,  если Вы возьмете меня с собой, я буду вам благодарна…

        Доктор подошел к Посту дежурной медсестры. Достал из стопки Историю болезни своего больного. Посмотрел на часы. 
- Примерно через три часа, может, чуть позже или раньше, а может, когда я буду на планерке, у него возможен приступ реактивного психоза. Я тут сделал назначение. Дашь нитразепам, сертралин или диазепам уколешь, когда начнется истерика. Если меня не будет рядом, предупреди остальных, чтобы не раздражали его и не обижались на него…
- А у него истерика точно будет? – спросила ошарашенная медсестра.
- Точно, - категорично заявил доктор. – Только, это не опасно для окружающих, но опасно для него…