История о Блин-сане

По одному из образований я – востоковед (точнее – регионовед со знанием японского языка). Вспомнился случай из моей студенческой жизни, когда я осваивала великий и могучий японский язык...

В середине первого семестра выяснилось, что наш основной преподаватель японского в силу своей загруженности не сможет заниматься с нами в один из дней. Было решено, что в этот день её будут заменять, что, к несчастью, и произошло в скором времени.

Когда в расписании занятий для первого курса я увидела его фамилию, то сразу поняла: здесь что-то не так. Ну не может настоящий сенсей (как мне тогда казалось) носить столь неблагозвучную фамилию, как Оладьев. Ладно бы еще Пирогов или Кашин, но Оладьев…  В скором времени я убедилась, что предчувствия не обманули меня. Василий Степанович оказался крепкого телосложения мужчиной лет сорока, с широким лицом, красноватый оттенок которого, намекал на вполне определенные пристрастия. Впрочем, первое впечатление обманчиво, утешала себя я, глядя на нового сенсея. Может быть, за этой простоватой внешностью скрывается утонченная натура япониста, много лет прожившего в стране восходящего солнца и познавшего изнутри сложнейшие нюансы японского языка и культуры. Однако, на первом же занятии эти иллюзии рухнули с оглушительным треском.

Существенную часть первого занятия он вещал нам с видом знатока о том, как следует учить японский язык. Например, о том, какие бывают словари, лупы, карандаши и прочие столь необходимые в работе япониста инструменты. Не преминул и дать полезный совет о том, что если мы в конечном итоге все же расхотим заниматься японским - «Это ведь не каждому дано!» (лицо Василия Степановича приобрело в этот момент многозначительное выражение) - все это добро можно будет выгодно спихнуть новым поколениям простачков, еще не разочаровавшихся. Поучительный монолог продолжался так долго, что одна из студенток, сидевшая рядом со мной, заерзала и попыталась завязать непринужденную беседу с подружкой.

- Молча-ать!!! – окрик в одно мгновение разрушил атмосферу сонливости, царившую среди скучающих студентов; моя соседка от неожиданности подпрыгнула на месте.

– Когда Я говорю, вы должны сидеть и молчать!

Тут мне стало окончательно ясно, что ничего хорошего с новым сенсеем нас, увы, не ждет.    

Блин-сан, как за глаза прозвали Оладьева находчивые студенты, действительно прожил какое-то время в Японии. На уроках он охотно делился своими впечатлениями об этих временах.

- Вот все хвалят Японию – передовая страна, передовая страна… Какая же это передовая страна?! Я, например, сколько там ни жил, так и не смог найти для своей жены колготки 56-го размера!             Блин-сан был недоволен не только Японией, но и ее обитателями.

- А эти японцы! Не успеют в Москву приехать, так из аэропорта сразу бегут по борделям! А все потому, что у них в Японии такого нет. У них даже банщиц руками нельзя потрогать, к тому же они еще и в трусиках!

Японок он «любил» еще больше.

- А японки! Все пищат тоненькими голосами – противно слушать!

Обычно такие рассказы занимали почти весь урок, и только когда до конца занятия оставалось совсем немного времени, Блин-сан давал команду открыть учебник, и по очереди быстро опрашивал нас, деловито повторяя после каждого ответившего «Цуги, … цуги…» (т.е. следующий). Когда нами были пройдены первые десять уроков из учебника для начинающих, с Блин-саном стали происходить странные вещи. Он всё чаще путался в грамматике, а порой и делал ошибки, которые замечали даже мы. К тому же, Блин-сан всячески избегал написания иероглифов на доске. Для этого он вызывал к доске кого-нибудь из студентов. Сам же он призывал нас учиться записывать японские слова с помощью ромадзи (т.е. латиницей). Ситуация всё более накалялась, а Блин-сан всё чаще раздражался и, давая волю чувствам, покрикивал на нас. Всё это, естественно, перемежалось с его байками о «никудышных» японцах.

Однажды Блин-сан почему-то попросил меня выполнить упражнение из нового урока, грамматику которого мы ещё не проходили. Но стоило мне заикнуться об этом, как он грубо оборвал меня:

- Делайте, что вам говорят! - а в ответ на мою попытку разобраться в ситуации, сделался красным, как помидор, и стал кричать, что я «ни черта не знаю» и вообще могу уходить, если меня что-то не устраивает на его занятиях. Увы, мне не оставалось ничего другого, как признать, что меня действительно совершенно не устраивают его занятия, и, разумеется, уйти. Следом за мной вышло ещё несколько человек.

Отдавая себе отчёт в том, что обратной дороги нет, мы приняли единственно верное решение: обратиться в деканат с просьбой о замене Блин-сана. После некоторого противостояния, сбора подписей и разбирательств Блин-сана всё-таки заменили (а точнее - уволили). Оказалось, что у него не было ни единого документа об образовании, имеющего хотя бы косвенное отношение к японскому языку. Просто когда-то давно он жил и работал в Японии по соседству с нашей уважаемой завкафедрой (благодаря которой впоследствии и попал к нам в институт), и преподавал японцам... русский язык. Оно и немудрено, ведь по образованию Блин-сан был преподавателем ... русского языка.