Decipimur specie recti

Этот день, второе августа 2009 года, в районной больнице города Смоленска не обещал быть легким.
Произошедший в семь двадцать одну утра взрыв на автобусной остановке унес жизни десяти человек, остальные же, находившиеся непосредственно на месте происшествия или поблизости, оказались тяжело ранены. Милиция и скорая сработали на удивление быстро, и все пострадавшие были оперативно доставлены в больницу.   
Поскольку коек на всех не хватало, пришлось задействовать резервные – всего поступило тридцать два человека.
Медсестры носились как угорелые с капельницами, шприцами, медикаментами. Врачи тоже не знали покоя. Им надо было осмотреть каждого, понять, насколько все серьезно у того или иного человека и вынести вердикт.
Тяжелей всего пришлось доктору Волкову. Из семи обследованных им пациентов один от полученных ран скончался прямо во время осмотра, другой впал в кому. Двое хоть и были пока живы, но балансировали на грани жизни и смерти. Самый поганый случай в медицинской практике – чтобы спасти человека, нужна операция, но если ее провести, очень велик риск летального исхода. Тогда во всем обвинят врачей, какие бы веские аргументы в свою пользу они не приводили. А бездействие, в первую очередь, аморально…
У остальных же состояние серьезных опасений не вызывало.
В этот день работой без дела никто не сидел, даже те, кто по своему обыкновению «Ваньку валяли». Хочешь, не хочешь, но раз уж выбрал работу в сфере медицины, то будь добр, приложи все усилия, чтобы люди, нуждающиеся в помощи, получили ее.
Многие остались без обеденного перерыва. Еще бы, вся больница стояла на ушах. Приехала пресса, телевидение. Им хотелось пообщаться с уцелевшими после страшной трагедии. Врачам и медсестрам, помимо лечения больных, добавилась еще одна забота – спроваживать настырных журналистов и репортеров. Да и не только их. Приходилось еще «фильтровать» посетителей - к тем из пациентов, кому был необходим покой, не пускали даже самых близких родственников.
Одна из женщин, однако, сумела как-то просочиться через двух медбратьев, поставленных у входа специально, чтобы сдерживать толпу жаждущих сделать репортаж телевизионщиков. Она не относилась к их разряду – обычная домохозяйка, коих тысячи. По радио услышала про взрыв, про то, что пострадавших доставили именно сюда, и как только появилась возможность, сразу же приехала в больницу.
Оказавшись внутри, женщина стала лихорадочно искать глазами нужного ей человека. Кто ей был конкретно нужен, она не знала, зато знала его характерные черты: он (или же она) должен быть в белом халате и с бейджиком на груди. Людей в белых халатах здесь много, но все медсестры. А вот врачей пока не видно.
Однако же женщине повезло. Пройдя мимо справочной, она увидела, как из восьмой палаты выходит как раз тот человек, которого искала. Им оказался доктор Волков. Целая гамма чувств отражалась на его лице: и боль, и грусть, и злоба. Женщина тут же подбежала к нему и сбивчиво затараторила:
- Здравствуйте, до… доктор! Извините, по… пожалуйста, е… если я вас от… отрываю, но…
- Девушка, что вы тут делаете? – недовольно спросил Волков.
Нельзя было точно определить возраст его визави – при своих двадцати девяти она выглядела на двадцать.
- Я… мне всего лишь нужно… - наманикюренные пальчики нервно затеребили маленький черный клатч.
- Вы посетительница? – нетерпеливо спросил Волков. – К кому вы пришли?
- Простите, доктор… Мне… мне очень нужно знать, каково состояние у пациента Гривцова?
Когда Волков услышал эту фамилию, ни один мускул на его лице не дрогнул, но внутри все сжалось. Нет, он никогда к этому не привыкнет, сколько бы раз не делал. Волков только что вышел из палаты, где лежал Гривцов.
- Могу я спросить, как Ваше имя-отчество? – спросил доктор.
- Елена Владимировна, - удивленно ответила девушка.
- Очень приятно, а меня Валерий Антонович, - врач и посетительница обменялись рукопожатиями. – Кем он Вам приходится?
- Это мой муж. Точнее, гражданский муж. Мы живем вместе.
- Он здесь, за этой дверью, но к нему Вам нельзя.
- Почему? С ним хотя бы все в порядке?
Волков закусил губу. Дальше тянуть бессмысленно. Рано или поздно она все равно узнает.
- Елена Владимировна, Вы должны быть сильной…
- О Боже, нет…
Девушка поднесла кулак ко рту и через мгновение зашлась в рыданиях. Волков даже не пытался ее успокоить, пускай проплачется. Так лучше. Был у него в медицинской практике случай, когда мужчина, узнав о смерти жены, упал в обморок. Еле откачали. Сейчас, благо, подобная ситуация не повторилась. Елена, как и попросил ее Волков, оставалась сильной, а слезы – это отнюдь не признак слабости.
Спустя пару минут девушка немного успокоилась и внимательно посмотрела на доктора в надежде, что возможно то, о чем она подумала – ошибочно, но выражение лица Волкова не оставляло сомнений. Продолжая всхлипывать, она спросила:
- Как он умер?
Волков не стал грузить ее медицинскими терминами и сказал просто:
- В его теле после взрыва осталось более десяти осколков. Один из них дошел до сердца. – Помолчав немного, он добавил: - Елена, мне правда очень жаль, но ни я, ни кто-либо другой не могли его спасти. Только разве что продлить ему жизнь на несколько часов, максимум дней.
- Я Вас ни в чем не виню…, - девушка достала из клатча маленький кружевной платочек, протерла им мокрые от слез глаза и высморкалась.
- Елена, давайте я Вас отведу в мой кабинет, Вы там посидите, соберетесь с мыслями, а я зайду через десять минут. Меня пациенты ждут…
- Да-да, конечно. Извините меня, что я…
- Нет-нет, что Вы, все в порядке, - Волков, хотя девушка отняла у него бесценные пять минут времени, все равно оставался вежливым и учтивым.
 Он проводил Елену в свой кабинет и отправился к остальным пациентам, но через десять минут, как и обещал, вернулся. Волков всегда был очень пунктуальным.
Девушка уже не выглядела заплаканной, и вообще по ее лицу нельзя было сказать, что с ней случилось горе. Как только Волков вошел, она встала со стула, вздохнула, собираясь с духом, и сказала:
– Доктор, не посчитайте меня сумасшедшей, но у меня к вам будет просьба. Пообещайте, что выполните ее.
- Обещать я ничего не могу, тем более после слов «не посчитайте меня сумасшедшей». Мне это уже не нравится…
- Я хочу… хочу, чтобы вы сделали мне эвтаназию.
Сказать, что Волков удивился услышанному – значит не сказать ничего. Его будто молнией ударило.
- Простите, я не ослышался? Вы сказали «эвтаназию»?
- Да, все верно. Кажется, это так называется.
Елена говорила абсолютно серьезно, ничто не указывало на то, что она шутит.
- А вы хоть знаете, что такое эвтаназия?
- Ну, в принципе, да…, - замялась девушка.
- Это когда помогают уйти из жизни смертельно больному человеку, - объяснил Волков. – Вы же, насколько я понимаю, здоровы.
- Да, но… понимаете, доктор, я не хочу и не могу жить без мужа и должна уйти на тот свет вслед за ним.
Волков обхватил ладонями лицо, прошел через весь кабинет, сел в свое кресло. Ну и ну. Либо эта дамочка сошла с ума, либо… Да нет же, второго варианта и быть не может.
- Извините меня, конечно, но все, что Вы говорите – полнейший бред. У Вас вся жизнь впереди, Вы еще найдете человека, с которым захочется связать свою жизнь. Смерть Вашего мужа – это еще не конец. Скажите, у Вас дети есть?
- Нет, - ответила Елена, опустив голову вниз.
- Так… А родственники?
- Только отец. И то.., - девушка замялась, размышляя, стоит ли продолжать, но все же договорила: - Алкоголик и наркоман.
- Как-то все безрадостно… Что ж, могу Вам только посочувствовать.
На минуту в кабинете воцарилось молчание. Тишину нарушало только тиканье настенных часов. Первой заговорила Елена:
- Ну, так что, доктор, Вы выполните мою просьбу?
- Разумеется, мой ответ «нет». Начнем с того, что это неправильно с моральной точки зрения. Во-вторых, я не убийца, а Вы меня толкаете именно на убийство. Это уже не эвтаназия получится. Мне за это срок грозит и не маленький.
- А если я напишу бумагу, в которой будет говориться о том, что Вы умертвили меня по моей воле?
Волков покачал головой.
- Даже при наличии такой бумаги меня посадят. Нет, я не могу.
- Валерий Антонович, Вы просто не знаете, в какую ситуацию я теперь попала. Мой муж – человек состоятельный и жили мы совсем не бедно, но теперь он умер и его состояние, квартира, машина – все это перейдет к его родственникам. Я же его гражданская жена, мне ничегошеньки не достанется. А завещания он не написал, да и кто же в таком возрасте их пишет? Ему ведь всего тридцать два было… Ведь говорила же я ему сегодня: «Езжай на машине, на кой ляд тебе сдался этот автобус?» Так нет же, уперся рогом. Поеду, говорит, сегодня на общественном транспорте. Кто ж знал, что все так обернется?
Елене снова пришлось достать платок, потому что она снова начала плакать. Уже сквозь слезы она продолжила:
- И вот что мне теперь делать? Родственники Леши возненавидели меня с первого взгляда. Если бы мы с ним еще и поженились, они бы нас обоих со свету бы сжили. А теперь, когда все достанется им… доктор, я не хочу просить милостыню в метро. А жить у отца – еще хуже.
- Да уж, могу только представить, в какой ситуации Вы оказались, - Волков нахмурил брови. Ему было искренне жаль эту девушку. Теперь он понимал, почему она так хочет расстаться с жизнью. В этот момент в нем боролись два человека – Волков, который во что бы то ни стало хотел ей помочь и Волков, который в первую очередь заботился о себе любимом. И побеждал, похоже, первый. И тогда он использовал свой последний козырь, не очень убедительный, но единственный, что у него оставался. – А скажите, Вы верите в Бога? Ведь по сути, если абстрагироваться от того, каким образом уйти из жизни, Вы совершаете самоубийство. А, как известно – это страшный грех. Самоубийцы попадают в ад.
- Бога нет! – каменным голосом произнесла Елена. – Если бы он существовал, он бы не позволил умереть ни Леше, ни кому бы то ни было еще в этот день. Раньше я возможно и верила, но теперь…
Волков почти не сомневался в таком ответе.
- Что ж… Значит Вы точно этого хотите?
- Да, - без колебаний ответила Елена.
- Тогда все-таки напишите на всякий случай вот здесь, - доктор достал из упаковки лист бумаги, положил перед девушкой на стол и протянул ей ручку, - что Вы сами захотели уйти из жизни. Чистая формальность.
Когда Елена все написала, Волков прочитал, удовлетворенно кивнул и вложил посередине в стопку бумаг.
- Отлично. В таком случае, чтобы никто не узнал об истинной причине Вашей смерти, нужно сочинить Вам легенду, - Волков подошел к своему шкафу, достал из него складную кресло-каталку, разложил ее. – Елена, садитесь сюда, - девушка, не задавая никаких вопросов, повиновалась. – Значит, запомните, Вам, пока Вы находились в моем кабинете, вдруг стало плохо. Мой беглый осмотр причину Вашего состояния не выявил. Тогда я посадил Вас в кресло, увез в палату и разместил там на койке. Там я введу Вам в вену морфин. Быстрая и безболезненная смерть. Вам ведь не кололи его раньше? Нет? Ну и чудно. А всем я скажу, что… что смерть наступила в результате остановки сердца. Смерть мужа, перенервничали… Пока я якобы буду разбираться в ее причине, следы морфина выведутся из Вашего организма и все.
- Я поняла, доктор. Действуйте.
Волков отвез Елену в палату, разместил на койке и вышел. Для начала он зарегистрировал ее, чтобы не было никаких вопросов касательно того, что тут делает эта женщина. Затем зашел на склад медикаментов и взял оттуда одноразовый шприц и морфин. После этого вернулся к Елене, от греха подальше закрыл дверь и занавесил окно, выходящее в коридор.
- Знаете, на этой койке лежал Ваш муж, - сказал Волков, подготавливая инъекцию.
- Правда? Здорово! Получается, мы с Лешей не только умрем в один день, но и в одном месте, - проговорила Елена как-то отрешенно.
 Волков достал из кармана бутылочку со спиртом и ватный тампон, протер девушке руку, но прежде чем ввести ей в вену шприц, спросил:
- Вы не боитесь смерти?
- А чего ее бояться? Ее должны бояться те, кто не успел что-то сделать в своей жизни. А я уже все сделала и мне больше не к чему стремиться.
Волков на секунду задумался. Интересная мысль, отметил он, надо подумать об этом на досуге.
Он ввел ей полграмма морфина – дозу достаточную, чтобы убить человека, чей организм ранее не был знаком с этим алкалоидом опия.
- Спасибо Вам, доктор!
Это были последние слова Елены, прежде чем она потеряла сознание. Спустя несколько секунд биение ее сердца остановилось.

Выйдя из палаты, Волков строго-настрого запретил кому-либо кроме него заходить туда и тревожить пациентку – мол, она отдыхает. Нужно, чтобы прошло как можно больше времени, прежде чем общественность узнает, что она мертва.
Первым делом Волков избавился от шприца – вышел на задний двор, разгреб мусор в одном из контейнеров и бросил туда улику. Вряд ли теперь кто-то обнаружит его.
А через два часа он «зафиксировал» смерть Елены, хотя умерла она гораздо раньше.
 
Сегодня Волков оставался на ночное дежурство – была его очередь.
Часы уже пробили полночь, но он все равно не переставал думать о содеянном. Он пытался себя убедить, что все сделал правильно – помог бедняжке, сделал так, чтобы она не стала нищенкой. Но это не особо помогало. Эти доводы звучали совсем уж неубедительно, и Волков все равно продолжал казнить себя. Он обхватил голову руками, вцепился в волосы пальцами и застонал:
- Что же я наделал? Какой дурак, какой дурак! Не надо было ее слушать… Идиот, кретин!!!
От терзаний его избавил телефонный звонок. Фотоопределитель номера показал, что Волкова вызывает Кирилл, его лучший друг. Волков постарался придать своему голосу больше бодрости и нажал на клавишу приема.
- Привет, Кирюхя! Что-нибудь стряслось?
- И тебе не хворать, Валерон! С чего ты взял, что что-то стряслось?
- Обычно ты не звонишь мне в двенадцать часов ночи. Должны быть причины.
- А ты проницательный, - ухмыльнулся Кирилл. – Успокойся, ничего серьезного не произошло. Я просто не могу заснуть. Делать нечего, и тут я вспомнил, что и ты тоже не спишь, ну, по крайней мере, не должен, и решил тебе звякнуть.
- Правильно решил. Какие новости у тебя?
- Суд перенес слушания по делу моего клиента на четверг. А так в принципе ничего нового.
- Как думаешь, удастся тебе выиграть это дело?
- Уже почти все сделано. Остались только нюансы и клиент свободен и чист. Я полностью уверен в его невиновности или я не адвокат, а дворник.
- Да ты полон оптимизма, я посмотрю.
- Таким уродился, друг. Ну а ты-то как рассказывай. Я слышал в новостях про взрыв. Как у вас в больнице дела обстоят?
Волков не ответил. Он весь ушел в себя.
- Валера, ау! Ты меня не слышишь, что ли? Что-то со связью? Валера, ответь!
- Кир, можешь приехать ко мне.
- Валера, ты меня пугаешь…
- Так можешь или нет?
- Конечно. Через двадцать минут буду.

- Ну, рассказывай, что стряслось?
Волков набрал полную грудь воздуха.   
- Кир, я убил девушку.
- Это! Не! Смешно!
- Я серьезно.
Волков рассказал своему другу про то, как и почему он умертвил Елену.
- Друг, ты в курсе, что это статья? Тебе грозит в лучшем случае три года тюрьмы! А в худшем могут и пожизненное вкатать.
- Но у меня есть бумага…, - Волков положил руку на край стола, но не нащупал ничего. Там где утром лежала стопка бумаг, теперь не было ничего. – Она пропала.
- Можешь не искать ее. В ней она написала, что хочет уйти из жизни по собственной воле, я понимаю? Так вот, как доказательство твоих благих намерений она на суде не прокатит. Ты мог просто заставить ее написать это.
- Но зачем же мне было убивать ее?
- Я-то знаю, что не надо тебе этого, но другие-то откуда знают?
- Но все равно доказать что-либо будет нельзя. Морфин выйдет из организма и все, никаких следов.
- Эх, Валера, Валера. А еще медик... Даже я, простой адвокат, и то знаю, что морфин полностью не выйдет из организма около месяца. И пускай у нее папашка пьет много, это ничего не меняет. Он, когда узнает, что его дочь мертва, может на вполне законных основаниях настаивать на вскрытии и медэкспертизе. Алкоголик алкоголику рознь, в пьяном бреду ли, либо на трезвую голову, но вполне может. И тогда, путем недолгих разбирательств, любой, даже начинающий следователь, выйдет на тебя.
Волков сверлил немигающим взором стену. Ему грозит тюрьма. Думать надо было раньше, а теперь уже ничего не изменить.
- Я тебя, разумеется, не выдам, будем считать, что этого разговора между нами не было, и если что в суде я как смогу буду тебя защищать, но я тебе все сказал, - Кирилл зевнул. – Что-то я сморился. Поеду-ка домой.
Уже будучи на пороге, он бросил на прощание.
- Будем надеяться, что все сложится удачно. Я тебя не осуждаю, но вообще ты поступил неправильно. Ну, бывай, Валерка, еще свидимся.

Волков сидел в своем кресле без движения еще минут двадцать, а потом встал и пошел на склад медикаментов. Он уже все решил. Он боялся смерти, но больше его пугало то, что остаток своих дней он может провести в тюрьме. И уж тем более он не мог жить, ежеминутно терзая себя за не полностью обдуманный поступок.
На следующее утро доктора Волкова обнаружили мертвым в коридоре больницы.

Четвертого августа Алевтина Загорная, сестра Алексея Гривцова, вошла в его квартиру, чтобы забрать оттуда свои книги, кошку и драгоценности, которые отдала брату на сохранение на то время, пока уезжала в отпуск. Она знала, что украшения он всегда клал в свой письменный стол – ведь грабители вряд ли догадаются искать именно там.
Каково же было ее удивление, когда она увидела в одном из ящиков завещание, которое Алексей сделал за несколько месяцев до своей смерти. Все свое состояние он завещал Елене…