13. Поэт и сказитель

13. Поэт и сказитель

      
          Что Валя был поэтом, знали на нашей улице почти все.

                «Поэт! Поэт!» – кричали вслед.
                Поэту было восемь лет.


          Но Валя был и хорошим рассказчиком. Быть в центре внимания, не ради каких-то тщеславных побуждений, а чтобы нести слово в свое окружение – это было заложено у Вали уже тогда. Обладая хорошей памятью, будучи начитанным, а еще и фантазёром, Валя без труда мог овладеть вниманием своих слушателей – обитателей нашего и соседних дворов.

                Поселился мальчишка у нас на углу,
                И умел он рассказывать сказки.

           Просвещение своих слушателей Валя начал со сказок, прочитанных им в книгах или услышанных от бабушек. А потом, когда запас известных ему  сказок иссяк, стал рассказывать   самим выдуманные  истории, и это была его первая  проза.

           Очень скоро Валя стал, как он назвал себя, «сказителем дружинным».

                Не стал я предводителем дружины,
                Но сделался сказителем дружинным.
                О призраки, пираты, колдуны!

           Вот так, совсем неожиданно, у Лёсика Чудова появился конкурент, но скорее они дополняли друг друга. Обычно набегавшаяся и наигравшаяся за день детвора собиралась в конце дня на лавочке под окнами нашего дома. В центре Лёсик, а вокруг – все слушатели. Так стали собираться и вокруг Вали. Его, как теперь говорят, рейтинг рос изо дня в день:

                И главное, чего теперь боялись
                Отважные приятели мои:
                А вдруг историй, леденящих кровь,
                Я в сумерках рассказывать не буду.

           Во время одной из таких посиделок, когда Валя рассказывал какую-то придуманную им «леденящую кровь» историю, произошло забавное происшествие. Был теплый августовский вечер, и уже совсем стемнело. Внимание собравшихся ребят было приковано к Валиному рассказу. В тишине этого вечера был слышен только негромкий голос Вали. И вдруг со стороны сада появились две белые фигуры. С визгом и криками «Привидения! Привидения!» все разбежались. Оказалось, что вся эта жуткая сцена была устроена Лёсиком Чудовым и Володей Зиновьевым, подозреваю, что не без сговора с Валей. Лёсик и Володя, надев страшные маски и закутавшись в простыни, проникли  в наш сад, а из него –  в наш двор. Долго мальчишками и девчонками обсуждалось это происшествие.
      
          Вскоре «привидения» стали появляться в соседних дворах и на улице. Надев маску и завернувшись в простынь, Лёсик вставал на ходули, что делало его, и так не по возрасту высокого, выше взрослого мужчины. Вид со стороны был потрясающий: какое-то непомерно высокое белое существо на тонких ногах со страшной рожей бродило по темному неосвещенному двору под визг ребятни. Затем «привидение» выходило на улицу и с высоты своего роста заглядывало в окна домов, пугая теперь не только детей, но и взрослых.

          Ходули, изготовленные Лёсиком, были для нас в новинку. Мы гурьбой бегали за Лёсиком и просили дать походить на ходулях. Он давал. Взобраться на ходули при нашем детском росте было непросто, а чтобы на них ходить, нужны были ловкость и сноровка. Лучше всех ходить получалось, конечно, у Мишки-Кукарачи. Он сноровисто вставал на ходули и столь же сноровисто вышагивал нам на зависть.
      
          И мы с Валей пробовали шагать на ходулях, но не всегда удачно, иной раз и шлепались с их высоты наземь.

                Несут меня ходули.
                Кричат ребята: «Слазь!»
                Боюсь, не упаду ли
                С ходулей
                Прямо в грязь.

                И сразу позабудут,
                Как важно я ходил.
                Но долго помнить будут,
                Куда я угодил.

            А маски, как и ходули, Лёсик и Володя делали сами и нас учили их делать. Форма маски лепилась из глины. На форму слой за слоем накладывалась мокрая бумага. Когда она высыхала, ее снимали с формы и раскрашивали в нужные цвета – и маска готова.
Приключения с масками продолжались долгое время. Вечерами Лёсик и Володя, надев маски, выходили на улицу и заглядывали в лица прохожих, преимущественно девушек. Кто-то смеялся или взвизгивал, а кто-то обзывал их дураками.
    
           Ходули, маски – это был не первый и не последний розыгрыш, устроенный Лёсиком. Он вообще был мастером на всякие проделки, шутки, розыгрыши. Вот еще одна из причин, почему Валя тянулся к Лёсику. Валя и сам был шутником и юмористом. Юмор был у Вали добрый, веселый, не обидный. О хорошо развитом чувстве юмора Вали свидетельствуют и его стихи. Например:

                Муж – дракон,
                Жена – змея,
                Дочь – собака,
                Сын – свинья.
                Современная семья!

Можно и другие:

                Как быстро юность пролетела!
                И дух уже сильнее тела.

             Кто на нашей улице лучше Лёсика, умницы и эрудита, мог достойно оценить Валины поэтические способности! Валя это понимал и спешил познакомить Лёсика со своими сочинениями. Так что Лёсик был и первым слушателем Валиных детских стихов и первым его критиком.
      
           Помню, как Валя декламировал стихотворение о рассеянном короле. В стихах шла речь о том, как незадачливый король, справляя нужду в лесу, забыл там свои штаны. На поиск потери снаряжается войско, которое и находит злополучные штаны. Водрузив на себя потерю, король восторженно восклицает: «Они на мне! Они на мне!»
Из всего этого шутливого стихотворения запомнил, но, возможно, не точно только одно четверостишие:

                Король в лесу забыл штаны.
                В дворец он прибежал…
                Об этом случае он всё
                Фельдмаршалу сказал.

           Лёсик, конечно, смеялся и хвалил Валю за юмор.
«Сказителем дружинным» Валя был до самой войны. Может быть поэтому, как он пишет, из «Косого» он в «Кесаря» однажды превратился.

                …из Косого
                Я в Кесаря однажды превратился.
                «Эй, Кесарь!» Я охотно откликаюсь.
                Уж лучше Кесарь, только б не Косой

           Новое прозвище свидетельствовало более чем о признании Вали нашей детворой, он стал авторитетом.

Сказителем Валентин оставался до самых последних дней своей жизни.

На фотографии:  В день своего 70-летия Валентин выступает с лекцией о Пушкине в Колумбийском университете, Нью-Йорк, 1 апреля 1998 г.
Фото с сайта "Весь Берестов".

Продолжение:http://www.proza.ru/2011/08/25/415