1. Вступление

МОЙ САМЫЙ ПЕРВЫЙ В ЖИЗНИ ДРУГ
*************************************
Уважаемые читатели! Первый вариант Воспоминаний был мною написан  в 2000 году. Он вошел в книгу "В.Д.Берестов. Сквозь цветные стекла детства", изданную в 2003 году в Калуге  в издательстве "Золотая аллея" тиражом 3550 экз. Здесь на ваш суд публикуется исправленный и дополненный вариант воспоминаний. По просьбе читателей он разбит на главы.

В феврале 2018 года Воспоминания, доработанные и значительно дополненные новым материалом, были изданы отдельной книгой (см.по ссылке http://www.proza.ru/2018/04/01/1337). В продажу она не поступала. С книгой можно познакомиться в Калужской областной научной библиотеке имени В.Г.Белинского, в Калужской областной детской библиотеке, в районных библиотеках Калужской области, а также в Российской Государственной детской библиотеке (РГДБ), г.Москва, и в Центральной библиотеке № 197 имени А. А. Ахматовой, детское отделение – Центр культурного наследия В. Д. Берестова, г.Москва.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВАЛЕНТИНЕ БЕРЕСТОВЕ
*********************************************
Часть первая - главы  1-18
Часть вторая - главы 19-34
************************

И, все ж, не устарев, живет поэт,
Которого давно на свете нет.

Валентин Берестов

Все помещенные в текст стихи принадлежат В.Берестову
**************************************************

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
***************
1. ВСТУПЛЕНИЕ      
      
          В ночь на 15 апреля 1998 года умер поэт, писатель, пушкинист, мемуарист, литературовед, переводчик, бард и мой давний друг Валентин Дмитриевич Берестов. Умер мой дорогой Валечка. Валечка – так я его называл не в те далекие годы, когда зародилась наша многолетняя дружба, а много позже – уже во взрослой жизни, при наших нечастых встречах в Москве или в нашей милой Калуге. «Мой самый первый в жизни друг» – эти тёплые слова, не раз обращенные ко мне Валей (на правах старой дружбы в этих воспоминаниях я буду его называть только по имени) и вынесенные мною в заголовок, обращаю и я к нему. Нашей с Валей дружбе было шестьдесят лет. Она родилась в далёкие предвоенные годы, когда Валя появился в Калуге на нашей улице. Сколько воды утекло с тех пор! И хотя мы в последние годы не переписывались, ограничиваясь редкими звонками, и столь же редко встречались, и даже, в конце концов, оказались в разных государствах, дружба наша сохранилась, не потускнела, не заржавела. Я знал Валю с детства, и мне не обязательно было его видеть, я и так его любил.
         Было у нас укромное местечко в нашем доме: на русской печи, где мы уединялись, чтобы вести сокровенные разговоры, помечтать.

                О, как с тобой мечтали мы когда-то!
                Их было столько, замыслов и грёз...

          И была у нас мечта – дожить до следующего столетия. Двадцать первый век представлялся нам загадочным и фантастичным, а жизнь в нём – удивительной и прекрасной. Эта мечта жила с Валей все последующие годы. В двадцать лет, обращаясь к любимой девушке, он напишет:
               
                И стукнет нам по семьдесят пять лет...

Он собирался прожить с любимой до 75 лет, собирался вступить с ней в двадцать первый век. Потом, глядя из 1972 года, Валя оптимистично воскликнет:

                Век двадцать первый... Ну, еще подъем –
                И вот он – он! Так доживем, придем!

          Увы, мечты не сбылись. Как же так получилось, что мы не уберегли Валю? Та же мысль и у Эдуарда Успенского. В некрологе на смерть Вали он написал: «…и сразу все начинают думать: не уберегли. И начинают себя винить. А ничего уже не вернешь». («Новая газета» №15, 20-26 апреля 1998 г.). Валя мало думал о себе, он всё отдавал людям: своё сердце, свою душу, свой талант. Он не умел себя беречь. Это должны были сделать те, кто его окружал. Это мы – его родные, близкие, друзья, наконец, его поклонники, должны были беречь Валю, не допустить его преждевременной смерти. Должны были уберечь, но не уберегли, не смогли…

          Известие о смерти Вали я получил в день своего семидесятилетия. Мы с ним одногодки, более того, оба родились в апреле: он 1-го, а я 28-го числа. Из Калуги (я проживаю на Украине в г. Житомир) позвонил мой брат Виталий, чтобы поздравить меня с днем рождения. Он и сообщил, что умер Валя. Вот такой печальный и горестный подарок я получил к своему юбилею. Потом Софья Анатольевна Жижина, калужанка, проживавшая  в Москве, и знавшая Валю, как и я, с детства, героиня его стихотворения «Девочка с мячом», прислала мне ксерокопии Валиного интервью, которое он дал «Вечёрке» в канун своего семидесятилетия, и напечатанного в этой же газете некролога «Прощай, наш дядя Валя».
         
            Много позже,  в еженедельнике «Новая газета», я прочитал прощальные и  полные скорби и любви к Вале слова известных и неизвестных мне его товарищей по перу: Олега Хлебникова, Эдуарда Успенского, Наума Коржавина, Андрея Чернова и других. Под каждым написанным ими словом, не задумываясь, я поставил бы и свою подпись.
         
           Виталий передал мне и просьбу брата Вали Дмитрия Дмитриевича Берестова написать о Вале воспоминания для будущей о нём книги. В августе я встретился с Димой в Калуге, куда  приезжал, чтобы навестить свою маму, и он уже лично повторил свою просьбу, а также рассказал  о планах увековечивания памяти о Вале. (Первого ноября 2000 года Дима скоропостижно скончался, ненадолго пережив своего знаменитого брата, а начатое им дело по сохранению памяти о Вале перешло к  младшему брату, Анатолию Дмитриевичу).
       
          Написать воспоминания о Вале я, конечно, согласился. Идея меня захватила, несмотря на все мучившие меня сомнения, и главное из них – справлюсь ли? Ведь, кроме деловых бумаг с их канцеляризмами и штампами, да школьных сочинений, курсовых и контрольных работ, я ничего никогда не писал.

          У каждого есть сильное воспоминание из детской жизни, которое определяет многое в тебе. Таким сильным воспоминанием для меня была моя дружба с Валей. Я всё больше и больше склонялся к мысли, что написать о наших с ним детских годах, о нашей дружбе, нашем городе, улице, домах на ней, их обитателях, о наших играх и приключениях, – просто обязан. Это мой долг, долг перед нашей с Валей многолетней дружбой. И кто, как не я, может лучше, чем кто-либо другой, рассказать о детских годах Вали в нашей милой Калуге, на нашей тихой улице, в нашем дворе? Только сам Валя мог сделать это лучше, но его уже нет. И даже, если им уже что-то было написано из калужского периода его жизни, подобного «Детским годам в маленьком городке»,  но пока не опубликовано, то это его  взгляд  изнутри,  мои же воспоминания должны быть взглядом со стороны. К сожалению, в Валином архиве никаких материалов, которые свидетельствовали бы о том, что он работал над калужской темой, обнаружено не было, о чём мне рассказал в октябре 2002 г. брат Вали Анатолий Дмитриевич.
      
           Когда я стал делать первые черновые записи, убедился, что человеческая память – штука весьма ненадёжная. Вещественных же свидетельств, которые могли бы явиться подспорьем для воспоминаний, у меня , к сожалению, оказалось слишком мало. Имелось десятка полтора Валиных книг с его дарственными надписями. Помимо тёплых слов, там только даты наших встреч. Я долго хранил Валины письма сороковых годов.  Как бы они  теперь  пригодились! Но когда-то, в одну из наших встреч в Калуге, я отдал их Вале, отдал для использования в работе над воспоминаниями «Светлые силы» (тогда этого названия еще не было), и эти письма должны были храниться  у него. Судьба этих писем меня очень волновала: целы ли они. И как я был обрадован и удивлен, когда при встрече с Анатолием Дмитриевичем в апреле 2001 г. он  показал мне 12 писем Вали, обнаруженных в архиве Дмитрия Дмитриевича после его смерти. Полагаю, что эти письма Дмитрий Дмитриевич нашел у вдовы Вали Натальи Ивановны. Но почему не сообщил мне о находке, и где остальные письма, ведь их было много больше? К счастью, они не все пропали. В июле 2010 года дочь Вали Марина, прилетевшая в Москву из Нью-Йорка разбираться с архивом отца, обнаружила еще 21 письмо. Итак, всего найдено 33 письма  1941 – 1949 годов. При просмотре дат писем оказалось, что нет ни одного письма, датированного 1943 годом, лишь два письма, датированных 1944 и одно 1948 годами. Таких больших перерывов в нашей переписке не было, поэтому напрашивается вывод, что письма этих годов пропали или еще не найдены. А если проанализировать содержание писем, то видно, что количество пропавших писем значительно больше. И, конечно, жаль, что не нашлись мои письма к Вале, которых по количеству  должно было быть не меньше.
    
          Поскольку  содержание писем представляет большой интерес и проливает дополнительный свет на детские и юношеские годы Вали и на его становление, как личности, распечатку их текста приобщаю к этим воспоминаниям. Подлинники первых 12 писем  я оставил у Анатолия Дмитриевича для работы над книгой о его знаменитом брате, хотя первоначально предполагал передать их в Литературный Центр Валентина Берестова при Российской Государственной детской библиотеке в Москве. А найденные Мариной 21 письмо она вместе с дневниками и записными книжками отца передала на хранение в Российский Государственный архив литературы и искусства.
    
          Сохранилось с десяток писем моей мамы, в которых она сообщала мне новости о Вале и о семье Берестовых. Вот и всё. Пригодились бы и мои дневники, которые я вел с 1941 по 1948 год, в них были записи и о Вале, но, увы, дневники я, по глупости, сжег в 1952 году в свой первый отпуск из армии. Кстати, эти дневники я давал читать Вале. Запомнил его слова, с которыми, после прочтения, он их мне вернул: «А ты, оказывается, философ». Почему Валя сделал такой вывод, осталось для меня загадкой. Мудрые евреи говорят: повезёт – будешь счастливым, не повезёт – станешь философом. Не думаю, что Валя назвал меня философом, поскольку  считал меня невезучим, - уже одно то, что я стал его другом, явилось для меня большим везением.
      
           В размышлениях о том, как лучше изложить воспоминания о своем умершем друге, я  пришёл к спасительной мысли, что в этом мне должны помочь его стихи. Валя писал, что о своем детстве он привык рассказывать стихами. Обращаюсь к книгам его стихов, перечитываю и перечитываю их, и многие забытые события нашего детства начинают всплывать в памяти. Валины стихи – вот путеводитель по нашему с ним детству, вот самое лучшее подспорье для моих воспоминаний!

           Валя не был безразличен к тому, что о нём скажут после его смерти. Во вступлении к книге воспоминаний «Светлые силы» он написал, как во время одной из встреч с читателями у него вырвалось:
– Вот помру, и начнут кого-нибудь спрашивать: «Расскажите про ваши встречи с Валентином Берестовым».
Представляю, что этим «кем-нибудь» был бы я. С чего начать свой рассказ? Jede Anfang ist schwer, – говорят немцы, что означает: каждое начало тяжело. И это действительно так. Но начало – уже полдела. Стоит только начать, а там все пойдет своим чередом. Итак, начинаю свой рассказ.

На фотографии: автор (слева) и Валентин Берестов.
Калуга, 2 мая 1955 г.

Продолжение "Переезд в Калугу" - http://www.proza.ru/2011/08/25/455