Бабушка и Магомаев

С бабушкой у нас отношения как то не складывались, долго, лет до 25. Наверное, я тогда не мог ей простить того, что она лично отвела меня к милиционерам, которые отвезли меня в детский дом. Было обидно и страшно. Я не помню, сколько я времени там провел, месяц? год? Тогда я знал только то, что стал никому не нужен, ни бабушке, ни маме. Откуда маленький мальчик мог знать, что бабушке посвятившей всю свою жизнь медицине, просто запретили приводить внуков с собой на ночные дежурства, а оставить их не с кем, как я мог понять, что моя Мама, Моя Мама, сейчас где то очень далеко да еще и на какой то войне. Какая война? Белых и немцев мы же давно победили. Что значит интернациональный долг, почему моя мама кому то, что то должна?
Она приехала за мной как то тихо. Мы сидели в игровой, все дети вместе потому, что показывали мультики. Было как то особенно весело потому, что все вместе, и еще когда мультики никто тебя не бьет. Кто то из нянечек взял меня за руку и молча повел за собой. Там всегда было страшно, а тут стало еще страшнее. Она вывела меня на улицу и сказала:
Только не кричи громко.
Возле ворот стояла моя Мама. Конечно же, я заорал как сумасшедший. Я не видел, но мама потом рассказывала что дети, оставшиеся ТАМ, смотрели на меня и плакали. Пусть это будут слезы радости за одного из своих?
Потом мы поехали к бабушке. Последующие лет 17 мы всегда с бабушкой ругались. Она меня наказывала, я огрызался, хлопал дверью, бил посуду. А по ночам, когда она приходила, садилась рядом с моей кроватью и что- то очень тихо то ли пела, то ли молилась, поглаживая по голове, я просыпался и старался не то что шевелиться, а даже дышать очень тихо. А днем мы опять ругались... Так и жили.
Это была суббота, мне позвонила жена и стала что то кричать, сбиваясь в истерике. Я закрыл офис и поехал домой, от туда уже с женой в больницу. В реанимацию меня в этот день конечно же не пустили, не пустили и на следующий. Только через четыре дня, разрешили зайти маме. Она побыла у бабушки только минут пять, вышла очень бледная и потеряла сознание. Все что мы знали тогда, это только то что произошел пожар, бабушка получила сильные ожоги. Она умерла через шесть дней. Я держался где то около суток, в молчаливой беготне связанной с похоронами, как то не находилось места чтобы просто посидеть и понять. Не выдержал я когда приехала старая бабушкина подруга, и как то так, как могла только бабушка, погладила меня по голове. Наверное это было очень неприятно видеть меня кому то в тот момент. У нас не принято мужчинам оплакивать уход женщин. А я сидел и ревел, размазывая слезы по лицу, не видя и не слыша ничего вокруг. Только где то в глубине души, очень тихо, так что бы только угадывалось, слышалась бабушкина то ли песня, то ли молитва.

Через год мы с мамой выбирали фотографию, нет не для памятника, у нас нельзя помещать портреты на памятники. И мама показала мне одну любительскую, черно-белую фотографию, скорее всего это было закулисье какого то концерта. Бабушка и Муслим Магомаев.