Скворечник на пальме

ГЛАВА 1. ЗНАКОМСТВО 1
ГЛАВА 2. РАЗЛУКА 3
ГЛАВА 3. СЕЛО ЯБЛОЧНОЕ 3
ГЛАВА 4. ОТШЕЛЬНИК 5
ГЛАВА 5. СУД ОТШЕЛЬНИКА 6
ГЛАВА 6. СУД ВЕТРОГОНА 8
ГЛАВА 7. ВОЛКИ 10
ГЛАВА 8. НА ПОМОЩЬ! 11
ГЛАВА 9. ПРО УЧЕНОГО СТАРИЧКА 12
ГЛАВА 10. ВЕТРОГОН СПАСЕН 13
ГЛАВА 11. СНОВА В ЯБЛОЧНОМ СЕЛЕ 13
ГЛАВА 12. КАТАВАСИЯ, КРУГОВЕРТЬ И СВИСТОПЛЯСКА 14
ГЛАВА 13. КЕМ БЫЛ ОТШЕЛЬНИК НА САМОМ ДЕЛЕ 17
ГЛАВА 14. ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ 19
Вы помните, дети, сказки про рыцаря Феррума и его друзей? Они жили на далёкой-далёкой планете, где всё, как на Земле, но немножко и по-другому. Не-мало приключений и опасностей пришлось испытать Ферруму. Но всегда на по-мощь ему приходили друзья: рыцари-волшебники Аргентум, Гольден и Штайн, их дочери – Зильбера, Аура и Корунда, которая стала женой Феррума, рыцарь Гидеон, который стал мужем Зильберы, добрый дракон Федя (на этой планете все драконы были добрыми), воробей Борька и другие. А теперь я расскажу об их новых приключениях.
ОБЛАВА 1. ЗНАКОМСТВО
В Золотом замке Гольдена готовились отпраздновать день рождения Ауры. Аура была очень похожа на свою двоюродную сестру Зильберу, только у Зильберы волосы были серебристые, а волосы Ауры – с золотистым оттенком. И глаза у Зильберы голубые, задумчивые, а глаза Ауры – карие, тёплые, весёлые. Плакать она не любила. По всей планете разнеслась невероятная весть – Гольден открывает ворота своего замка для гостей. Эти ворота много лет были крепко заперты. Ведь Гольден властвовал над всем золотом на свете, а слишком много жадных рук тянулось к золоту с дурными помыслами. Вот он и сидел взаперти со своими слугами, подмастерьями и учениками. Но через несколько недель Ауре исполнялось шестнадцать лет, и не мог же Гольден отказать в просьбе единственной дочери. Сам он сидел в мастерской, ломал голову, каким бы подарком порадовать свою любимицу. Конечно, это должна быть вещица золотая, а главное – волшебная. Ведь Гольден был великий чародей. И он задумал смастерить золотой колокольчик, такой, что если в него позвонить, любые, самые хмурые тучи рассеются, и проглянет солнышко. А в это время Аура в кружевном передничке носилась по замку и его окрестностям, украшала всё, что можно украсить, выдумывала всякие затеи, устраивала качели и кару-сели, копошилась на кухне, рассылала приглашения. Она не была затворницей, как её отец, или домоседкой, как Зильбера. Подружек у неё была уйма, и все с радостью ей помогали. Званые гости еще и не думали собираться на праздник, а уже по всем дорогам и тропинкам к замку шли незваные – фокусники, жонглёры, акробаты, певцы, танцоры, лицедеи, нищие и попрошайки, торговцы сластями, ракетами-шутихами, хлопушками, игрушками и всякой прочей заманчивой всячиной; гадалки и прорицатели, а также проходимцы, шарлатаны и жулики. Весь этот люд располагался в окрестных рощах – в березняках, дубняках и пальмовых перелесках (вы помните, дети, что в лесах этой планеты рядом с берёзами росли пальмы), жил в шатрах, палатках и кибитках, готовил стряпню на кострах. Аура едва успевала уследить, чтобы огонь разводили не где попало, а в "специально отведённых местах", как это по-учёному называл староста близлежащей деревни. Вот как-то раз Аура вместе с подружками развешивала на деревьях в роще бумажные фонарики, а заодно пересмеивалась с новоприбывшими парнями. Тут-то и заметила она удивительного акробата. Звали его Ветрогон. Он был тонкий, чернявый, в трико из разноцветных заплат. Натянув канат между двумя пальмами, он прыгал на нём и при каждом прыжке успевал три раза кувыркнуться в воздухе да ещё ухитрялся одновременно жонглировать блестящими шариками. Под канатом сидел пёс – пятнистая дворняжка – и смотрел на забавника преданными глазами. Ветрогон увидел девушек и крикнул псу:
–- А ну-ка, Булька, попрыгай со мной! Пусть эта рыженькая на нас подивится. Может быть, и поцелует нас с тобой своими аленькими губками.
Среди девушек только Аура была рыженькая, значит, это её хотел удивить залётный акробат. Конечно, она не привыкла, чтобы с ней, дочерью всемогущего рыцаря-волшебника, говорили так дерзко. Но Аура только расхохоталась:
– Вот ещё, буду я целоваться с собакой! – и побежала хлопотать дальше. С тех пор этот заплатанный акробат с дворнягой попадался Ауре на каждом шагу. И всегда он что-нибудь учудит. То начнёт вынимать изо рта один за другим блестящие шарики, а то из волос Ауры достанет жёлтого утёнка, то усадит силком на карусель и так раскрутит, что Аура потом долго не может очухаться, то пробежится по тропинке на руках, а то примется её знакомых передразнивать. Он даже Гольдена исхитрился изобразить, хоть никогда его в глаза не видел: ссутулился в три погибели, насупился и зашевелил пальцами, как будто что-то мастерит. Ауру он называл то рыжим солнышком, то серой мышкой-хлопотушкой. А что она дочь грозного Гольдена, и не догадывался. Аура притворялась простушкой, а сама думала: "Что он за человек?" Она была очень осмотрительной и предусмотрительной, хоть и смешливой. И тут вспомнила Аура про волшебную золотую цепочку. Вы помните, дети, что если к этой цепочке прикоснется плохой человек, она тотчас станет оловянной. Такую цепочку Аура подарила Ферруму, а он отдал её предводителю великанов как залог мира. Но запасливая Аура упросила отца сделать ещё одну такую же. И вот, когда Ветрогон вздумал покачать ее на качелях, она, будто шутя, набросила цепочку ему на шею. И сама остолбенела от изумления. Цепочка не осталась золотой, но и в оловянную не превратилась. Она стала переливаться всеми цветами и разбрасывать веселые искры, совсем как ёлочная мишура. "Что бы это значило?" – задумалась Аура и пошла посоветоваться с отцом.
– Выкинь его из головы, дочка, – сказал Гольден. – Ветрогон и есть Ветрогон. Непутёвый он человек, легковесный, пустопорожний, перекати-поле, а ты у меня рассудительная. Не пара он тебе.
ГЛАВА 2. РАЗЛУКА
Ночью Аура долго ворочалась в постели, всё думала о Ветрогоне. Вдруг в окошко влетела стрела. Легонькая стрелка – на одном конце сосновая иголка, на другом – синичье перо. Выглянула Аура в окно, а там в кустах сирени странное существо. Совсем как человек, только ноги козлиные, а на голове маленькие рожки.
– Кто ты, копытенький? – спросила Аура.
– Скачи к Серебряному замку, твоим друзьям нужна помощь, – сказал козлоногий.
Когда друзья нуждались в помощи, рассудительная Аура не рассуждала. Мигом оседлала она свою любимую рыжую лошадку и помчалась к Серебряному замку. Что там произошло, я рассказала в предыдущей сказке. А потом друзья – и Аргентум с ними – поспешили в Золотой замок. До шестнадцатилетия Ауры остались одни сутки. "Познакомлю всех с Ветрогоном, то-то они удивятся," – думала Аура и улыбалась про себя. Они встретили Ветрогона близ замка, но он только поклонился почтительно.
– Что это ты такой вежливый стал, Ветрогон? – задорно спросила Аура.
– Прошу простить меня, благородная девица, за былую дерзость, – ответил тот и скрылся. И в самые дни праздника держался в отдалении, смотрел на Ауру отчужденно. А праздник удался великолепно. Реяли над золотыми башнями разноцветные флаги, взлетали потешные огни, причудливые бумажные фонарики мигали на всех деревьях, воздушные змеи заполонили небо, даже залётным драконам пришлось потесниться. И рыцарский турнир получился на славу. И заезжие фигляры старались перещеголять один другого в затеях. И сам Ветрогон в трико из новеньких заплат в паре с Булькой удивлял гостей трюками на канате. В фонтанах журчало сладкое вино, в бочках шипели пиво и брага, дети объедались сластями и упивались малиновым соком. Аура получила в подарок золотой колокольчик и уж постаралась, чтобы непогодь не омрачила праздника. Всё, кажется, замечательно было, а ей чего-то не хватало. В праздничной толчее ей ни разу не удалось ни словечком перемолвиться с Ветрогоном. А потом он и вовсе бесследно исчез. Потом надо было готовиться к Зильбериной свадьбе, а уж тут без хлопотушки Ауры никак не обойтись: и приданое, и угощение, и приглашения – всё на ней. И в этих хлопотах Аура забыла про Ветрогона. На время.
ГЛАВА 3. СЕЛО ЯБЛОЧНОЕ
А Ветрогон Ауру не забыл. Грустно было ему идти по просёлочной дороге, куда глаза глядят, с канатом, свернутым в кольцо, на плече, в старом заплатанном трико, с тощей котомкой, с лохматым псом впереди. "Славная девушка Аура, – думал он, – да не ровня мне. Ей рыцаря подавай, а я перекати-поле, человек легковесный, пустопорожний, как воздушный шарик, ни на что не гожий, кроме как для минутного веселья. Нет уж, подальше от этих золотых замков, чародеев и чародейских дочек. Мало ли на свете других славных девушек, для которых я и такой, как есть, хорош". Когда по пути попадались селения, Ветрогон прямо на улице растягивал канат между деревьями и устраивал представление на пару с Булькой. Детишки веселились, а взрослые приглашали их обоих переночевать. На утро они шли дальше сытые, с хлебом в котомке, а то и с монеткой-другой в кармане. Встречали они в пути и других скитальцев. Если у тех не было хлеба, Ветрогон делился своим.
И вот пришли они в незнакомое село под названьем Яблочное. Чистенькое сельцо, аккуратненькое. Даже, пожалуй, слишком. На огородах ни травинки сорной, под яблонями ни паданца, домики все одинаковые, чёрной черепицей покрытые, улицы вымощены плитками, и ни пылинки на них. И тишина, ни ребячьего смеха, ни разговоров. Смотрит Ветрогон – возле одного домика сидит мальчонка лет десяти. Весь в чёрное одет и делом занят очень странным. Перекладывает камешки из одной кучи в другую и что-то бормочет.
– Что ты делаешь? - спросил Ветрогон. Мальчик поднял на него печальные глаза и сказал:
– Дора-дора-помидора, я воришка и обжора.
– Вот глупости! – удивился Ветрогон. – Какой ты обжора, худышка этакий? Лучше поиграй с моей собакой, она и на задних лапах ходит, и на передних стойку делает.
Вышла из дома женщина, тоже вся в чёрном, и сказала:
– Уйди, прохожий человек, не мешай ему, не сбивай со счёта. Он должен эти слова повторить тысячу раз.
– Зачем?
– Я его послала в лавку за хлебом, а он на сдачу купил леденцов.
– Так это ты его так наказала?! – возмутился Ветрогон.
– Нет-нет, что ты! Разве стала бы я своего голубчика так мучить? Это Благочестивый Отшельник велел.
– Кто-кто?
Но женщина быстро ушла в дом. Пошёл Ветрогон дальше. Видит, у другого дома мальчик ползает на четвереньках вокруг яблони.
– Брось! – крикнул ему Ветрогон. – Голова закружится. Посмотри, какие фокусы я тебе покажу!
Опять из дома вышла женщина в чёрном и сказала:
– Не мешай ему, прохожий человек! Он без спроса сорвал яблоко, а солгал, будто оно само упало. Благочестивый Отшельник приказал ему на четвереньках оползти яблоню тысячу раз.
Ещё дальше Ветрогон увидел двух девчушек. Они мели чистую улицу навстречу друг дружке.
– Это вам Благочестивый Отшельник велел? – сердито спросил Ветрогон.
– Да, за то, что мы яблочными огрызками бросались и замусорили мостовую. Теперь нам целую неделю её мести, – ответили девчушки и усердно зашаркали мётлами.
– Да что же этот Отшельник так над детишками измывается? – рассердился Ветрогон.
– Тише, тише, – испуганно зашептали девчушки. – Иди к старосте, он тебе всё объяснит, а нам нельзя в будний день болтовнёй заниматься.
Нашёл Ветрогон старосту и сказал ему:
– Что-то уж очень в вашем сельце тоскливо. Позволь мне здесь канат растянуть, ребятишек повеселить прыжками да фокусами.
– Нельзя, – важно ответил староста. – Сегодня четверг, а развлекаться можно только в субботу.
– Опять Благочестивый Отшельник запрещает? Да что же это за тиран та-кой?
– Тихо, тихо! Какой тиран? Это добрый-предобрый-наидобрейший старец. Он такой добрый, что даже дикие звери его слушаются. А еще он мудрый-премудрый, всевластный, всезнающий и всевидящий. Он наставляет нас, как поступать, чтобы попасть в обетованную землю, где молочные реки текут в кисельных берегах, а жители как сыр в масле катаются. А вот с ослушниками он строг, но справедлив.
– В других сёлах никаких отшельников нет, а живут не хуже вашего. Вы б его не слушались! Ну что тут приятного – в масле кататься и в киселе вязнуть?
– Молчи, смутьян! Если мы ослушаемся, он от огорчения перестанет нас от волков оберегать. Их ведь в наших местах уйма расплодилась, никакого спасу нет, что ни день, овец крадут.
– Ну хоть переночевать пустите, краюшку хлеба для меня и косточку для пса не пожалеете?
– Мы добрыми людьми не гнушаемся, – ответил староста, подозрительно разглядывая Ветрогона. – Только поговори сперва с Благочестивым Отшельником, пусть он подтвердит, что ты человек добрый.
– Да где искать этого вашего доброхота?
– В лесу, милок, в лесу. В лачуге он живет, акридами питается, ключевой водой запивает. Тебе каждый зайчонок дорогу покажет.
 Ветрогон безнадежно махнул рукой и хотел уже дёру задать из этого дурацкого села, да любопытство превозмогло. И пошел он в лес, Отшельника искать. А выходя из села, забрался в крайний сад, натряс яблок и набил ими полную пазуху. Когда он бывал голоден, то с чужим добром не церемонился.
ГЛАВА 4. ОТШЕЛЬНИК
Заночевать Ветрогону пришлось в лесу, и всю ночь ему снились когтистые и клыкастые акриды, ведь он не знал, что это за зверь. (На самом деле акриды похожи на кузнечиков, а если их высушить, то с голодухи можно и съесть). Проснувшись, Ветрогон увидел оленей: папу-оленя, маму-олениху и оленёнка. Они куда-то понуро брели.
– С добрым утром, рогачи! – крикнул им Ветрогон. – Куда путь спозаранку держите?
– К Отшельнику, – уныло ответил олень.
– А зачем?
– Так нужно. В полдень к нему приходят люди на судилище, а с утра звери и птицы собираются возле его лачуги и принимаются резвиться. Люди смотрят на нас и понимают, что Отшельник добрый-предобрый-наидобрейший.
– А вам хочется там резвиться?
– Не-а! - ответил оленёнок и подпрыгнул всеми четырьмя ножонками.
– Так не ходите!
– Что ты, что ты, – испуганно зашептала олениха. – Если мы ослушаемся, он на нас волков натравит. С ним ведь и волки советуются, как добычу разделить.
– Бедняги! Вы каждый день туда ходите?
– Нет, по очереди. Сегодня наш черёд.
И олени поплелись дальше.
– Пойдем-ка, Булька, порезвимся и мы, – сказал Ветрогон псу. Тот одобрительно гавкнул. Он был немногословен.
Вслед за оленями они дошли до лачуги. Это была очень ветхая лачужка, наполовину в землю вросла, но вот зубчатый забор вокруг неё был очень высокий и добротный. Перед лачугой усердно резвились звери и птицы. Белка, как заведённая, бегала вверх-вниз по пальмовому стволу. Зайцы играли с лисами в догонялки. Ежи, свернувшись клубком, катались по дорожке взад-вперёд. Олени живописно паслись на вытоптанной лужайке. Птицы расселись рядами на ветках и очень слаженно щебетали, а дирижёром была цапля. Журавли танцевали, старательно задирая голенастые ноги. Сам Отшельник, маленький, седенький, в черненькой рясе, сидел на крылечке и, умильно улыбаясь, кормил из пригоршней медвежонка помятой малиной. Увидев Ветрогона с Булькой, Отшельник слегка вздрогнул, а потом с той же умильной усмешкой проговорил нараспев:
– Воистину сегодня благодатный день! Новые скитальцы пришли к моей келье за помощью и поучением. Скажите, как вас зовут, скитальцы, и что вам нужно от смиренного отшельника?
– Отец, нет ли у тебя поесть чего-нибудь? Мы с Булькой воистину страсть как голодны, – ответил Ветрогон.
– Что может быть в убогой землянке нищего отшельника? Вот разве что акриды.
– Сойдет, – согласился Ветрогон. – Кстати, узнаем, с чем их едят.
– С ключевой водицей, конечно, – укоризненно сказал Отшельник и вынес из землянки битком набитый мешок. Глянул Ветрогон, а там сушёные кузнечики. Скорчил он постную мину и говорит:
– Не лежит у меня душа пожирать невинных букашек. Может быть, у тебя хлеб есть или каша?
– Откуда такие яства у смиренного отшельника? Если моё угощение тебе не по нраву, поищи разносолов в другом месте, – ответил доброхот.
ГЛАВА 5. СУД ОТШЕЛЬНИКА
Голодные Ветрогон с Булькой поплелись искать разносолы. Им посчастливи-лось набрести на орешник, и они до полудня щёлкали орехи, а потом украдкой вернулись к лачуге, примостились у забора и без зазрения совести стали подслушивать да подглядывать в щёлочку. А за оградой уже толпились добродетельные селяне, которые пришли к Отшельнику пожаловаться на своих ближних. Жёнушка жаловалась на муженька: у него, дескать, на уме одни молочные реки в кисельных берегах, а овчарня которую неделю стоит с дырявой крышей. Мудрый Отшельник попенял доброй женщине за сварливый нрав и неверие, а муженьку приказал починить крышу после субботнего отдыха. И велел ночью отпустить за околицу барана. Пускай, дескать, он унесет подальше от дома все их распри. Ещё один добрый селянин жаловался на соседских гусей, которые забрели в его огород и выщипали рассаду. А хозяин гусей требовал яйцо, которое гусыня в этом огороде снесла. Так как из яйца давно изжарили глазунью, Благочестивый Отшельник велел, чтобы огородник вернул соседу скорлупу. А ещё велел обоим отпустить ночью за околицу по барану – тоже, чтобы распри подальше унести. Самого страшного грешника звали Фомой. Ему втемяшилось в голову, что в обетованной земле молочные реки давно прокисли, а масло, в котором сыр катается, прогоркло. Благочестивый Отшельник долго в горести закатывал глаза и воздымал руки, а потом велел Фоме неверующему ночью отпустить за околицу сразу трёх баранов. Были и другие, такие же мудрёные дела, и всех доброхот рассудил, и каждому приказал отпустить за околицу барана. Когда добродетельные селяне разошлись, Отшельник и зверушек отпустил подобру-поздорову. А оленёнка потрепал отечески по спинке и сказал сладко:
– Где же ты живёшь-пасешься, пухленький олешек? Пригласи доброго От-шельника в гости.
– У ручья, на излучине, где дуплистая ива растёт, – ответил тот. Ветрогон заметил, что олени насторожились и быстро увели сынка.
– Нет, Булька, спать нам сегодня ночью не придётся, – сказал задумчиво Ветрогон. Но уж очень он был легкомысленный человек, и стоило ему чуть-чуть прикорнуть, как сон его одолел. Проснулся он через час от тихого Булькиного рычания. У ворот кем-то шептался Отшельник. Ветрогон расслышал только последние слова:
– У ручья, на излучине, где дуплистая ива растёт.
И чёрная тень метнулась в чащу.
– Что это было, Булька? – встревожился Ветрогон.
– Волк, – ответил немногословный Булька.
– Ах, я, разиня, самое интересное проспал, – огорчился Ветрогон и больше уже заснуть не мог – совесть мучила. А чтобы времени не терять, стал петлю на канате вязать. Ещё не светало, а к лачуге Отшельника снова прибежал волк и грозно взвыл. Отшельник вышел к нему.
– Ты что же это, старый прохвост, нам подсунул? Посулил пухленького олешка, а встретила нас дюжина рогачей. Скольких корешей, на рога поднятых, наша стая недосчиталась! – зарычал волк.
– Не серчай, серый, не серчай, – утешал его Отшельник. – Ну, недосчитались, так зато уцелевшим больше достанется. А баранов отпущения нашли?
– Найти-то нашли, да ведь самых дохлых твои прихлебатели выпустили.
– Ну, не беда, я укажу тебе овчарню с дырявой крышей. К следующей ночи её эти лодыри не починят. А мне барана принёс, условие наше не забыл?
– Бери барана, да смотри, уговор наш помни.
Волк убежал, а Благочестивый Отшельник сладко потянулся, хотел уже в свою землянку идти, да Ветрогон заарканил его петлей, сбил с ног, связал по рукам и ногам и рот заткнул кляпом. Как не дрыгался старый плут, одна-две оплеухи враз его усмирили.
– Теперь ищи, Булька! – приказал Ветрогон. Но пес и без того свои обязанности хорошо знал. Он уже вбежал в хижину, уткнулся носом в щель на полу и гавкнул:
– Мясо!
Оказывается, в убогой лачуге был обширный подпол. А в нём и солонина, и ветчина, и колбасы, и окорока, и сыры, и кувшины с мёдом, и бочки с пивом. Друзья наелись до отвалу, и Ветрогон сказал, поглаживая живот:
– Ну, Булька, счастье нам привалило! Конец нашим скитаниям. Заживём мы здесь припеваючи, а заодно этих простофиль уму-разуму поучим, чтобы из-за выеденного яйца не спорили.
А перед Отшельником поставили миску с акридами.
ГЛАВА 6. СУД ВЕТРОГОНА
Наутро к лачужке явились звери и птицы резвиться. Ветрогон вышел к ним в рясе Отшельника и сказал:
– А ну, лисы и зайцы, разбегайтесь, лисы направо, зайцы налево! Белка, в лесу орехи переспели, марш запасы на зиму делать! Птицы, что же вы птенцов без пригляду оставили? Ежи, вам днем спать полагается, а не клубком кататься впустую! Олени, что вы здесь траву вытаптываете, вам что, нехоженых полян мало? А тебе, косолапому, лень самому малину искать? Убирайтесь прочь, бездельники!
Звери радостно разбежались, птицы весело разлетелись, только оленёнок – не вчерашний, а новый – сказал:
– А я не хочу убираться, я хочу с детьми поиграть!
– Не хочешь уходить, оставайся, – разрешил Ветрогон. – А что, сегодня дети придут?
– Да, по субботам родители приводят озорников и ябедничают на них Отшельнику. А он гладит детишек по головке, умильно улыбается, называет ласковыми прозвищами, а потом назначает наказание за провинности.
Действительно, к полудню стали собираться родители с детьми. Ветрогон объяснил им:
– Благочестивый Отшельник отправился в землю обетованную, проследить, чтобы молоко в реках не скисло, а меня оставил своим временным преемником.
Провинности у детей были ужасные. Один мальчик никак не мог запомнить таблицу умножения.
– Невероятная испорченность! – воскликнул Ветрогон, воздев руки к небу. – И сколько будет дважды два, не знаешь?
– Четыре, – робко ответил мальчик.
– А пятью пять?
– Двадцать пять. Я даже знаю, что шестью шесть – тридцать шесть, вот только семью восемь из головы вылетает.
– Ты хоть пальцы на правой руке сосчитать можешь?
– Я и так знаю. Пять.
– Правильно, у меня тоже пять, я сегодня утром пересчитывал. А на левой?
– Тоже пять.
– Так вот, берись этой левой рукой за правое ухо и скачи на правой ноге до забора и обратно. А при этом громко повторяй: "Пять, шесть, семь, восемь".
Мальчик попрыгал до забора и обратно.
– А теперь, – сказал Ветрогон, – остался сущий пустяк. Запомни, что пять и шесть – это пятьдесят шесть, а семь и восемь – это семью восемь. Да последи, чтобы овцы ночью не разбегались из овчарни, на твоих родителей надежда плохая.
Потом одна мамаша пожаловалась:
– Дала я сыночку яблочко, а он всё съел один, с маленькой сестрёнкой не поделился.
– И в кого он такой жадина уродился? – возмутился Ветрогон. – У тебя большой сад, добрая женщина?
– Да уж побольше, чем у соседей.
– И яблок много вызрело?
– Грех жаловаться, достаточно.
– Таких? – Ветрогон взмахнул рукой и достал прямо из воздуха яблоко с румяным бочком. – Или таких? – Он взмахнул другой рукой, и в ней оказалось красное-прекрасное яблоко. – А может быть, таких? – изо рта его само вылезло яблоко медово-жёлтое.
Мальчуган смотрел на него во все глаза, а Ветрогон доставал яблоки из чужих карманов, из волос, из ушей, из кружки с водой, а потом приказал ви-новнику:
– Раздели всё это с сестрёнкой поровну, и съешьте вместе. И повелеваю тебе каждый день срывать с яблони столько яблок, сколько слопать можешь. Но если ты ровно столько же не сорвёшь для сестрёнки, всю оставшуюся жизнь будешь питаться одним молочным киселём. И за овцами последи, чтобы в овчарне ночевали.
Следующий мальчик был виновен в том, что лазил по заборам.
– В такую греховность я просто не могу поверить, – заявил Ветрогон. – Может быть, добрая женщина, ты ошиблась?
– Да где уж там ошибиться, все заборы в селе облазил, негодник.
– Я должен сам в этом убедиться. Ну-ка, влезь на этот забор, – приказал Ветрогон грешнику. Тот попробовал, но забор Отшельника был слишком гладкий и высокий.
– Эх ты, рохля, – воскликнул акробат, подобрал рясу, так что стали видны пёстрые штанины, разбежался, одним прыжком вскочил на забор, пробежался по его зубчикам и спрыгнул на землю.
– Повелеваю тебе упражняться в этом каждый день. И пока не выучишься хо-дить по заборам как следует, на глаза мне не показывайся. Да последи за овцами, – приказал он ошалевшему мальчишке.
Наконец, подошел парень лет пятнадцати. Его измаяли непотребные сны. Вместо того, чтобы во сне гулять по кисельным берегам молочных рек, как велел Отшельник, он видел себя котом, который по крышам гоняется за кошками.
– По крышам? За кошками? – зловеще зашипел Ветрогон. – Ну что ж, клин клином вышибают. Сегодня же найди в селе овчарню с дырявой крышей и хоро-шенько её почини. Ручаюсь, что после этого тебе не только крыши, но даже кошки сниться не будут.
Так он всех рассудил по-своему, а на прощание сказал:
– Отныне те родители, которые вознамерятся наябедничать на своих детей, прежде чем идти ко мне, пусть на одной ножке пропрыгают вокруг дома.
Родители расходились по домам, пожимая плечами, а дети были в восторге. Они взахлёб рассказывали сверстникам в селе про нового Отшельника, и тут же вся детвора принялась выдумывать самые затейливые шалости, чтобы в следующую субботу родители привели их к Ветрогону.
ГЛАВА 7. ВОЛКИ
Проводив посетителей, Ветрогон разложил костерок, заварил чай из земляничных листьев и размечтался. Костерок потрескивал, Булька урчал над костью, сам Ветрогон жевал колбасу и говорил раздумчиво:
– Хватит нам, Булька, бродяжничать, по дорогам грязь месить да пыль поднимать. Будем жить в лесу тихо-мирно. Под крылечком ёжика поселим, на пальме скворечник прибьем. Я буду окуньков в ручье удить, акридами крючок наживлять. По субботам будем в селе представления устраивать, а нам будут за это хлеб давать, а то и пирожка перепадёт. Детишек обучу по канату ходить и шишками жонглировать. Эх, хорошо бы ещё хозяюшку в дом!
И только он подумал о хозяюшке, перед ним, как живая, встала Аура, с волнистыми светло-золотистыми волосами, с карими тёплыми глазами, с золотой цепочкой на шее, с колокольчиком в руке. Колокольчик звенит, Аура смеётся и не разобрать, что звонче. За этими мечтами Ветрогон забыл про Отшельника. А тот лежал связанный в подполе, с миской акрид под носом, скрежетал зубами и помышлял о мести.
Ночью Ветрогону снилась Аура. И вдруг он проснулся. Издалека доносился волчий вой, а из подпола в ответ – тоже вой. Булька сидел, ощетинившись, оскалив зубы.
– Ах, я ротозей, ах я олух! – схватился за голову Ветрогон. – Разнюнился, а про волков-то и забыл. Они же голодные, без баранов отпущения остались. Бежим, Булька, пока не поздно.
Но было уже поздно. Кое-как одевшись и собрав котомку, он вышел на крыльцо, а там уже волки. Боками один к другому прижались, зубами лязгают, зелёными глазами сверкают. Один прыгнул на Ветрогона, повалил его и прижал к земле лапами. Другой схватил за шкирку Бульку. Ещё два спрыгнули в подпол и перегрызли веревки на Отшельнике. Тот вышел из лачуги, и даже искры от него летели, в такой он был ярости.
– Немедленно разорвите на мелкие кусочки этих притворяшек, – приказал он. – А деревенским пентюхам я сегодня же повелю выпустить половину овец за околицу, чтобы знали, как с бродягами и побирушками якшаться.
Волки дружно оскалили зубы, а Ветрогон покорно приготовился к смерти. Но тут вперёд вышла старая седая волчица:
– Что проку их растерзать? Кусочки, и правда, получатся мелкие, каждому из нас на один зубок не хватит. Отдайте этих прощелыг мне для волчат. Пусть моих деток веселят и забавляют.
Волчице уступили, хоть и со скрежетом зубовным – она была самая опытная в стае и на своём настоять умела. Так и очутились Ветрогон с Булькой в волчьем логове. Стерегли их днём и ночью, кормили объедками и целыми днями заставляли кувыркаться да фокусы показывать. Волчата были не злые пока, но волчица учила их кусаться, вот они и кусали тех, кто послабее – Ветрогона с Булькой. Мало того, что пёстрая одежда акробата превратилась в отрепья, он сам был весь в ссадинах и шрамах. Совсем упал духом Ветрогон, да и Булька был не веселее. Однажды ночью Ветрогон проснулся, словно кто его толкнул. Открыл глаза, и показалось ему, что луна прямо перед ним опустилась на землю. Но это была не луна. Низко между деревьями стоял светящийся круг, а в нём – лицо Ауры. И услышал от неё горемыка слова, которых никак не ожидал:
– Что с тобой, Ветрогон, ненаглядный мой?

ГЛАВА 8. НА ПОМОЩЬ!
Отшумел праздник в Золотом замке, отзвенела свадьба в Серебряном, и Аура загрустила. И что бы ей грустить, кажется, отцовской любимице, да вот каждую ночь Ветрогон снился – отчаянный, бесшабашный, озорной. Попробовала увидеться с ним через волшебное зеркальце в серебряной оправе. Вы помните, дети, что если смотреть в это зеркальце и о каком-нибудь человеке думать, то можно этого человека не только увидеть, но и поговорить с ним. Зеркальце сделал Аргентум, отец Зильберы, и Аура выпросила его на время. Но зеркальце, как и волшебная золотая цепочка, не имело власти над Ветрогоном. Может быть, потому что очень он был легкомысленный и безрассудный. Только радужные переливы слепили глаза, да искры там и сям рябили. Но однажды Аура увидела его всё-таки – грустного, измученного, оборванного. И такую жалость почувствовала, что прошептала слова, которых сама не ожидала:
– Что с тобой, Ветрогон, ненаглядный мой?
А он тоже прошептал:
– Мышка-хлопотушка, ты ли это? Забудь обо мне, пропащий я человек, доконают меня скоро волки.
Но не такой человек была Аура, чтобы волков испугаться. Как ни отнекивался Ветрогон, она у него всё досконально выспросила – и про село, где живут простофили, и про Отшельника, и про волков.
– Жди, – сказала она на прощание, – да и сам не будь рохлей.
И бросилась к друзьям за советом и помощью. Феррум, Корунда, Гидеон и Зильбера, выслушав Ауру, вскочили, не тратя лишних слов, на коней и помчались спасать Ветрогона. Корунда взяла с собой волшебный камень – отцовский свадебный подарок. На скаку Феррум недоумённо сказал:
– Загадочная история! Почему эти чудаки из Яблочного не устроят облаву на волков? Почему они скармливают им овец? Почему они отдали волкам на съедение весёлого, доброго, безобидного человека?
– А я знаю, а я знаю, кто вас выручит и научит! – зачирикал на лету воробей Борька (этот пострел и тут поспел). – На полпути к селу Яблочному живет очень-очень учёный старичок! Он вам всё-всё разобъяснит.
ГЛАВА 9. ПРО УЧЕНОГО СТАРИЧКА
С учёным старичком, дети, я познакомила вас в сказке "Маленький рыцарь и Черный дракон". Этот старичок жил в маленьком аккуратненьком домике и каждый день убирал свое жилище, а потом с лупой разыскивал пропущенные пылинки и выбрасывал их. А когда он не убирал домик, то писал книги о разных людях и читал книги, которые другие люди написали. Но в последнее время у старичка появилось новое занятие. У его ручной мышки родился мышонок. Старичок тут же взялся его опекать, пестовать, обучать грамоте и шахматной игре. А назвал он мышонка Гитик. Это имя по-научному означало: "Грамотный, Исключительно Талантливый, Игривый Карапуз". Потому что мышонок уже обыгрывал старичка в шахматы, если, конечно, тот заранее снимал с доски своего ферзя. (На всех планетах, где играют в шахматы, ферзь – самая сильная фигура.) Книжки мышонок читал, бегая по страницам вдоль строчек. А старичок объяснял ему трудные места и частенько проникновенно говаривал:
– Наука умеет много, Гитик!
Вот к этому старичку и пришли друзья за советом. Он обрадовался, потому что хоть и не был с ними знаком, но много о них наслышан. Угостил сладким чаем с пряниками, внимательно выслушал про Ветрогона, и про Отшельника, и про волков. А потом объяснил:
– Подобные явления отнюдь не редкость, они давно известны науке. Когда злой человек прикидывается добрым, по-научному он зовётся "лицемер". А бездельник, который чужой хлеб ест, по-научному называется "дармоед". А если кто-то верит лицемеру и кормит дармоеда, по-научному это называется...
– Дурость! – отрезала Корунда.
– У вас истинно научный склад мышления, благородная дама, – согласился старичок. – Называют это также глупостью, а иногда простодушием. Но нет в мире ничего опаснее этого. А чтобы глупцы не верили лицемеру, нужно им показать его истинное лицо, по-научному – "обличить".
– Волшебный камень! – воскликнула Корунда. – Только он может нам помочь. Ведь если сквозь этот прозрачный камень любой человек посмотрит в любое зеркало, он увидит себя таким, какой он на самом деле, а не таким, каким кажется себе и другим.
У старичка заночевали и с утра помчались дальше. Напросился с ними и Гитик.
– Возьмите его, он сметливый карапуз, – сказал учёный старичок. Воробей Борька тоже полетел – как же без него!
ГЛАВА 10. ВЕТРОГОН СПАСЕН
Доскакали до отшельничьего леса и решили искать волчье логово, где томился Ветрогон.
– Я его найду! – пропищал Гитик и выпрыгнул на землю. (Он путешествовал в кармане Феррума). Гитик поводил носиком туда-сюда, подбежал к какому-то корню и пискнул. Из-под корня вылезла пожилая мышь.
– Дозвольте осведомиться у вас, почтенная Мышь, где находится логово седой волчицы? – вежливо спросил Гитик. Мышь молча махнула хвостом, показывая направление, и скрылась в норке. Так Гитик и вёл друзей, спрашивая дорогу у мышей. По пути им повстречался зайчишка и спросил:
– Это не ваш приятель в волчьем логове мается? Спешите! По лесу слух идет, что недолго ему жить осталось. Очень уж накладно волкам стеречь его.
Логово друзья нашли в самой сумрачной сырой лощине. Перед входом в вонючую нору кружком сидел выводок волчат и три взрослых волка. А в центре этого кружка – Ветрогон. Он из последних сил прыгал, кувыркался, ходил на руках, вытаскивал изо рта шарики, а из ушей бумажную ленту. Булька угрюмо прыгал рядом. Волчата вертели головами и зевали – видно было, что это зрелище им приелось. Волки облизывались красными языками – ждали, когда же волчатам заблагорассудится отдать им на съедение акробатов. Пятёрка друзей вихрем налетела на волков. Где уж было зверюгам справиться с храбрецами, которые побывали и не в таких переделках! Волков разогнали хлыстами и мечами, обалдевших от радости Ветрогона с Булькой подхватили на коней и умчались прочь. Нашли сухую солнечную поляну, уложили акробатов на конской попоне, и пока мужчины строили шалаш, женщины захлопотали над беднягами, смазывая и перевязывая синяки, укусы и ссадины. У запасливой Ауры нашлись и мази, и примочки, и бинты, и подкрепляющее питье, а уж заботливости и участливости ей было не занимать. Утром акробаты совсем оправились, повеселели, и вся компания пошла в село, посмотреть, как там и что.
ГЛАВА 11. СНОВА В ЯБЛОЧНОМ СЕЛЕ
Яблочное село оказалось точно таким, каким его описал Ветрогон – чистень-ким, прибранным, молчаливым и тоскливым. Ни ребячьего смеха, ни разговоров. А если и промелькнёт где-нибудь ребятёнок – обязательно он занят какой-нибудь нудной работой. Или чулок штопает, или мостовую с мылом моет, или крупу перебирает. Попробовали друзья поговорить с жителями, да те от них шарахаются. А староста прямо сказал:
– Идите своей дорогой, прохожие люди. Благочестивый Отшельник запрещает нам привечать чужаков. И так у нас волки половину овец сожрали, а если ослушаемся, вовсе без скотины останемся.
За спиной старосты маячили стражники, и вид у них был очень угрожающий. Ближе к полудню селяне вереницей потянулись в лес, к лачуге Отшельника. И каждый что-нибудь нёс – кто кувшин с мёдом, кто пшеничные пышки, кто кринку молока.
– А как же акриды? – удивились друзья, но спрашивать остереглись. И вдруг в этой веренице началась какая-то суматоха. Буянил Фома неверующий, тот самый, который додумался, что в молочных реках молоко прокисло. Он так и не образумился. Теперь ему втемяшилось, что в реках не молоко должно течь, а чистая вода, и баста. Жёнушка тянула его на судилище к Благочестивому Отшельнику, но упрямец упирался, да еще ругательски ругал всех подряд. Односельчан обозвал мокрохвостыми остолопами, старосту – пузатым Отшельниковым прихвостнем, а самого Отшельника – страшно сказать – елейным пустобрёхом. К Фоме уже приближались стражники с дубинками, а староста визгливо кричал:
– Я тебя, смутьяна, в каталажку упрячу! (Каталажкой на этой планете называлось место, куда плохие люди старались запереть тех, кто их не слушается). Феррум встал рядом с Фомой, положил руку ему на плечо и сказал:
– Я беру этого человека под свою защиту.
И никто не осмелился ему перечить, потому что, когда Феррум говорил строго и спокойно, шутки с ним были плохи. А потом друзья отозвали Фому в сторону и по-дружески с ним потолковали. Фома рассказал, что земляки его вконец запуганы, кто слово лишнее скажет, у того обязательно овцы волкам в зубы попадают, что Отшельник вымогает приношения, что староста во всём Отшельнику поддакивает, а на ребятишек просто смотреть жалко. Не дают им ни порезвиться, ни яблочком полакомиться, только таблицу умножения без продыху твердить заставляют.
– Скажи детишкам, пусть в сумерках соберутся на задворках, – попросил Ветрогон. – Я придумал, как выманить Отшельника из его берлоги.
– Да найди в селе смельчаков. Не может быть, чтобы все были трусы, чтобы никто отпор дать не мог, – добавил Феррум.
ГЛАВА 12. КАТАВАСИЯ, КРУГОВЕРТЬ И СВИСТОПЛЯСКА
В сумерках вся сельская ребятня, ускользнув от родительского надзора, прибежала на задворки. Они долго шептались с Ветрогоном и с тех пор собирались там каждую ночь. Ветрогон учил их своим трюкам. А днем Феррум и Корунда учили Ветрогона владеть мечом. Аура шила новое трико из самых ярких заплат – ребятишки вдоволь натаскали лоскутов. Зильбера ей помогала, а ещё через волшебное зеркальце в серебряной оправе переговаривалась с отцом. Аргентум ломал голову, как сделать, чтобы не только сам Отшельник, но и все жители села Яблочного увидели истинный облик лицемера. К концу недели Аргентум сказал:
– Я нашёл нужное заклинание. Запомни его, дочь моя, и ничего не перепутай, оно очень сложное.
И Зильбера постаралась его хорошенько запомнить. Только Гидеон ничего не делал, но к нему не приставали. Все знали – когда он ходит, глядя вдаль, натыкаясь на пальмы и бормоча, значит, какое-то волшебство готовит.
И вот наступило субботнее утро. В этот день родители всегда вели шалунов к Отшельнику за грешки отчитываться. Но в эту субботу ни свет, ни заря село разбудил шум-гам-тарарам. Испуганные селяне выбежали на улицу и увидели там всех своих детей. Детишки были не в чёрном, как полагалось. Накануне эти ловкачи подобрали ключи к запертым кладовым и ключики к заветным сундукам. Под их скрипучими крышками отыскались забытые родительские наряды – кафтаны, юбки, кисейные косынки, кружевные накидки, щегольские шляпы, полосатые чулки, ночные колпаки, батистовые чепчики, вышитые пояса, узорчатые гребни, атласные ленты и прочие причиндалы. Всё это дети напялили на себя, да ещё мальчишки воткнули в вихры птичьи перья, а девчонки обвешались ожерельями из желудей и цветных бутылочных осколков. И вся ребячья орава гремела в медные сковороды и кастрюли, дудела в дудки, свистела в свистульки, бренчала в погремушки, била в бубны. Блеяли овцы, мычали коровы, гоготали гуси – ребятня всю домашнюю живность выпустила на улицу. Баранам украсили рога лентами и цветами, приладили сёдла и уздечки, и мальчишки гарцевали на них в шлемах из листьев лопуха, воображая себя конными рыцарями. Вспугнутые галки и вороны тучами носились над селом, а вместе с ними улыбчивые воздушные змеи и ещё голуби, потому что чуть не на каждой крыше стояли голубятники с шестами. И все орали дружно и хором, а также вразнобой и невпопад:


 Очень весело считать:
 Дважды два сегодня – пять,
 Трижды три сегодня – семь,
 Все неправильно совсем.

 Пятью пять сегодня – десять,
 Начинаем куролесить.
 Чтоб с тоски не околеть,
 Начинаем круговерть.

А улица была сама на себя непохожа. Все дома обвешаны гирляндами из цветной бумаги, все ворота нараспашку, и на них намалёваны потешные рожицы, на каждом дереве качели, и подлетают они выше крыши, от дома к дому натянуты канаты. А в самой серёдке улицы – огромное зеркало. Родители бросились загонять детей домой, да не тут-то было, ни сладу, ни угомону с буянами не было. Подойдут к мальчугану с уговорами, а он ответит прибауткой:
– Баба сеяла горох, прыг-скок, прыг-скок! – подпрыгнет выше головы, да ещё в воздухе перекувыркнется. К другому озорнику подступятся с увещева-ниями, а он:
– Раз-два, не воронь, беги, как огонь! – и покатится прочь колесом с рук на ноги. Попробуют девчурку пристыдить, а она из материнского уха бумажную ленту тянет или из отцовской пазухи утёнка достает. Самые ловкие одним скачком взлетали на канаты и бегали по ним, перебрасываясь яблоками. Попробуй-ка их достань! А выше всех на канате, натянутом поперёк улицы, стоял Ветрогон и во всю мочь орал стихи, сочиненные Гидеоном:


 Мечтают в Яблочном селе
 О молоке и киселе.

 Вот сходишь утречком к реке,
 Умоешь руки в молоке
 И зачерпнешь от самых ног
 Горстями полными творог.

 Посмотришь на кисельный луг –
От радости замлеет дух.

 Там что ни день – обильный пир,
 Там даровой под маслом сыр,
 Там сливки в заводи пыхтят,
 Попасть в желудок к вам хотят.

 Съедобна там и даль, и близь,
А в киселе – хоть утопись.
 А пожни нет, покосов нет.
 Кто выдумал весь этот бред?

 Отшельник, волчий друг и брат.
 Как вашей дурости он рад!
 Несите плуту хлеб и мёд,
 А он за это вам наврёт.

 Он ваш наставник, ваш отец,
 Скормил волкам он всех овец.
 Он в холе и тепле сидит,
 Глупцами пьян, глупцами сыт.

Многие взрослые возмутились:
– Брехня! Клевета! Поклёп!
Но нашлись и такие, которые вслушались и призадумались. А староста послал стражников порядок навести и зачинщиков в каталажку отправить. Но когда стражники полезли в карманы за дубинками, оттуда стали вылетать воробьи и выскакивать мыши. (С воробьями договорился Борька, а с мышами – Гитик). Староста схватился за голову, а на ней вороньё гнездо, пощупал лицо – а к нему прицеплен длинный картонный нос. А ребятишки ходили колесом из конца в конец улицы, играли в чехарду, сцеплялись в хороводы, вышагивали на ходулях и, не умолкая, вопили:

 Семью семь сегодня – восемь,
 Мы молочных рек не просим.
 Жить на свете веселей
 Без молочных киселей.

Пусть бежит-журчит всегда
 В речке чистая вода.
 Рыбка плещется в водице,
 Пригодится на ушицу.

Кое-кому из родителей всё это показалось заманчивым.
– Хорошо, что наши детки баловаться не разучились, – произнёс один почтенный папаша и, кряхтя, вскарабкался на крышу. Там он принялся расхаживать по самому краешку и лихо подбрасывать вверх свою чёрную шляпу. Детки радостно завопили:
– Ура! Нашего полку прибыло!
ГЛАВА 13. КЕМ БЫЛ ОТШЕЛЬНИК НА САМОМ ДЕЛЕ
Староста совсем струхнул от этой катавасии и побежал Отшельника на помощь звать. Тот поморщился:
– Очень некстати! Я как раз замыслил предаться отдохновению после трапезы.
Потом надел парадную, самую ветхую, рясу, расчесал седенькую бородку, сделал на лице самую елейную улыбку и пошёл увещевать детей. Стал он посреди всей этой свистопляски и заговорил высокопарно:
– Дети мои неразумные! Угомонитесь! Опомнитесь! Отныне вам надлежит предаваться целый год угрызениям совести и безутешному покаянию, а также за-учиванию таблицы умножения с утра и вплоть до ночи!
Но какой-то озорник, кувыркаясь, подкатился ему под ноги, и Отшельник грохнулся лицом в пыль. А детвора радостно заорала:

 Шел Отшельник мимо рынка,
 Спотыкнулся о корзинку,
 Повалился в яму – бух!
 Раздавил десяток мух.

Отшельник неторопливо, с достоинством поднялся, отряхнул рясу и хотел испепелить озорника взглядом. Но вместо мальчишки увидел перед собой большое зеркало. "Очень кстати!" – подумал он, прихорашиваясь. Тут над его головой с каната свесился на одной руке Ветрогон и поднёс к его глазам волшебный камень. Ребятишки разом затихли. Они ждали чуда, но ничего не произошло. Старый плут только слащаво улыбался. Ведь никто не видел в зеркале того, что видел он, а он-то себя и так хорошо знал. И тут Зильбера звонко выкрикнула заклинание:

 Мена-смена-перемена!
 Раз, два, три – что внутри?
 Утка в луже – теперь снаружи!
 Балабон, выйди вон!

Вокруг Отшельника закрутился туманный вихрь, а когда туман рассеялся, на этом месте все увидели старого лиса – ободранный хвост трубой, шерсть на загривке дыбом, острые зубы оскалены, глаза злобно горят. Это и был Отшельник в его истинном обличье. Булька бросился на лиса, чуть не схватил за горло, но тот увернулся, задрал морду вверх и визгливо провыл:
– Братва! Наших бьют!
И через мгновение из леса откликнулись волки.
– Дети и женщины, по домам! – крикнул Феррум, и вовремя. Потому что со всех сторон в село сбегались тысячи волков, и у каждого шерсть на загривке дыбом, острые зубы оскалены, глаза злобно горят. Все, кто мог, бросились врассыпную прятаться, улица обезлюдела, но сыскалось несколько смельчаков во главе с Фомой. Кольями, рогатинами, косами встретили они хищников. Наша шестерка отбивалась мечами, даже у Зильберы с Аурой, да и у Гидеона, это получалось неплохо, а у Ветрогона просто здорово, хоть и новичок он был в бою. Не на жизнь, а на смерть дрался Булька. Но набегали все новые волчьи стаи, и смельчакам приходилось туго. Вдруг над их головами захлопали огромные крылья, на землю камнем упал дракон и схватил в каждую лапу по волку. А надо вам сказать, дети, что у драконов на этой планете было по шесть лап на брата, и все когтистые и громадные. Один за другим спускались драконы, хватали волков и разлетались с ними в разные стороны. А дракон Федя схватил лиса и укоризненно сказал Ферруму:
– Эх ты, про старого друга забыл! Спасибо Борьке, это он нас предупредил, на Драконьей горе тревогу поднял.
– Что вы сделаете с волками? – спросил Феррум.
– Унесём в безлюдные места. Пусть честно на диких зверей охотятся, раз без этого им нельзя.
– А лис?
– Этого зловредного пустобрёха я в такое пустынное место отнесу, что и диких зверей там нет. Пусть выкручивается, как знает.
ГЛАВА 14. ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ
Оставшись без Отшельника, селяне даже растерялись. Так они привыкли к его судилищам, что думали, своим умом не проживут.
– А как же теперь в землю обетованную попадём, на молочные реки с кисель-ными берегами? – спрашивали они друг у друга. Драконы, между тем, разделавшись с волками, вернулись в село Яблочное и дружно убеждали его жителей, что нет на свете никаких молочных рек. Уж они-то, драконы, досконально это знают, потому что везде побывали. Детишки радовались, целовали драконов в морды, а те их катали на спинах и кувыркались с ними в небе. Селяне, наконец, опомнились, хотели за всё про всё отлупить и прогнать старосту, но уж очень с большим опозданием до этого додумались. Отшельников прихвостень успел сбежать неведомо куда. И старостой выбрали Фому неве-рующего.
Пришла пора прощаться с селом Яблочным. Ветрогон клятвенно обещал детворе, что будет часто их навещать. А рассудительная Аура не удержалась и добавила, что знать таблицу умножения всё-таки надо, что делу время, а потехе час, и что с родителями нужно помириться. И поскакали наши друзья домой. Отвезли Гитика к учёному старичку. Тот сейчас же начал писать новую книгу о плутнях и притворстве Благочестивого Отшельника. Ветрогона Аура познакомила с отцом и призналась, что хочет всю жизнь заботиться об этом перекати-поле.
– Ну что ж, дочка, тебе видней, – ответил Гольден. – Он непохож на рыцаря, но не всем же быть рыцарями. Он не очень-то рассудительный и осторожный, но твоей рассудительности и осторожности хватит на двоих. Будьте счастливы, дети мои!
И в Золотом замке сыграли свадьбу. Была она такая же весёлая, как праздник шестнадцатилетия Ауры, и такая же шумная, как свистопляска в селе Яблочном. Фокусники, акробаты и прочие циркачи собрались на неё со всей планеты. Но жить в Золотом замке Ветрогон не захотел – уж очень там было строго и безлюдно. Поэтому перебрались они с Аурой в село Яблочное и поселились в доме бывшего старосты. Аура учила детей в школе, а Ветрогон забавлял их в часы отдыха. Булька очаровал своими фокусами всех местных собак и заважничал. Раз в году в селе праздновали изгнание Отшельника, и в этот день считалось, что дважды два – пять. На эти годовщины приезжали Феррум с Корундой и Зильбера с Гидеоном. Им полюбились окрестности села – и тенистый лес без волков, и река с прозрачной водой, и зелёные заливные луга по её берегам. Прилетал и Борька. Он, кстати, уже по всей планете расхвастался, как сражался с волками, но его похвальбе никто не верил. И зря. Что мог по своим силёнкам, он сделал. Отшельничье пристанище долго пустовало, а потом в него вселилось медвежье семейство. Правда, медведица жаловалась, что лисий дух уж очень силён, но медведь уверял, что она капризничает. По весне Ветрогон начинал тосковать – тянуло бродяжничать. Аура его строго журила:
– Ах ты, баламут такой-сякой! – а потом собирала дорожные котомки для мужа и для себя. А ещё Ветрогон исполнил давнюю свою причуду – посадил в саду пальмы. Они быстро разрослись, и на каждой пальме он прибил по скво-речнику.

ISBN 5-9900211-1-9
© МИД «Анна», 2003
© Текст А. М. Кулакова, 2003
© Иллюстрации и оформление. А. Галаганов, 2003.