Отцы-основатели

На фото: Вячеслав Александрович Малышев (1902-1957), в годы войны нарком танковой промышленности, затем – один из организаторов атомного проекта и сопряженной промышленности, зампред Совета Министров.

Начало см. в http://proza.ru/2011/08/16/1361


Как рассказывал ИЯ, вскоре после войны Малышев приезжал и говорил:
- Делайте, делайте – хоть из золота!

Конечно, золото не подходило – да его бы и не хватило. Но сделали. В мое время уже перешли  к совсем другой технологии. Но спроектированное ранее было реализовано и продолжало работать в огромных масштабах.

Все инженеры-конструкторы проходили к себе по большому коридору, в котором находились и наши комнаты. Довольно быстро я научился распознавать отцов-основателей, работавших с самого начала – или почти так. Не потому, что они казались идеальными, гениальными итп.  Совсем нет. Но на их лицах был отпечаток -  или выражение? – уверенности в своих силах. Ведь часто бывает – и усилия прилагаются большие, и добросовестные, и квалифицированные – но вот что-то не сошлось, и конечного результата нет. А у них – был, состоялся. И притом – не местного значения.

В первые послевоенные годы здесь работали до позднего вечера, если требовалось, например, при испытаниях  – и ночью. Тут же неподалеку стояли кровати – не всегда хватало сил и времени вернуться домой.

-Что за безобразие – еще нет десяти, а уже все окна темные!
Так, по словам ИЯ, говорил директор завода, которому первое время подчинялась контора. И он же писал:  «интеллигентские штучки», когда получал просьбу отвернуть   раструбы, выпускающие пар с жутким шумом.

Но это все раньше. При мне только летом с железным постоянством начинали ремонтировать рубероидные крыши соседних (не наших) корпусов. Для разогрева смолы разводили костер, дым и огонь почти достигали нашего третьего этажа. «Как в аду» - шутил ЕА.

Конечно, такая работа в прошлом должна была сказаться. Сам ЕА, зам начальника по науке, доктор, профессор, лауреат Сталинской и Ленинской премий, в пятьдесят два года потерял дар речи прямо в рабочем кабинете.

После инсульта к работе он уже не вернулся. Интерес к науке стал не тот. Это было одной из причин моего ухода впоследствии.

Мой ИЯ подорвал здоровье еще в войну. Есть он мог только домашнее – паровые котлетки и яблоки приносил из дому. Принимал постоянно всякие порошки – от сердца, от живота… Причем обладал «абсолютным чутьем» - определял по действию небольшие отклонения в дозе витаминов(!). Так что мы с ним  повторяли рецепты сами, с указанием – строго по рецепту – чтобы не заменили готовыми упаковками.

Диссертации он не защитил – избегал лишних  и никчемных волнений. Тем более что ехать надо было очень далеко. Правда, ЕА обещал весь Совет привезти в Ленинград.

На мой-то взгляд, он вполне заслуживал доктора технических наук honoris causa. Интересно, что он  еще задолго до меня любил по воскресеньям обдумывать – и придумывать! -  новое (конечно, в голове) в Алексеевском саду, напротив моего дома. Так что будущего начальника я мог встречать еще в детстве.
                ___________________

Среди  сотрудников было много, очень много участников войны. Рядом со мной работала очень милая и молодая сотрудница, муж которой , танкист, горел в танке и потому носил бороду – как известный поэт. Ведь после конца войны тогда не прошло и 25 лет – участники  были почти молодыми.

Один сотрудник  партизанил в Белоруссии и нередко рассказывал свои истории  - не знаю, как назвать? На собраниях ли? – в общем, в большой аудитории. Тогда еще интерес был.

 Видимо, там он привык к обычному средству от простуды. Однажды попал в вытрезвитель и на укоризненный вопрос: 
«Ну как же Вы, серьезный человек?  И день-то будничный» ответил: «Трудовые будни – праздники для нас». После чего был отпущен.

Не обходилось и без страстей, почти шекспировских. Ситуация обострялась уникальностью места  - добившимся успеха сотрудникам некуда было уйти, если они не хотели потерять свое прошлое.

Лет за пятнадцать до меня один серьезный сотрудник попросил другого присмотреть за женой – у них троих были путевки на море, но  сам поехать не смог.  Друг слишком к сердцу принял просьбу – и домой вернулась новая семейная пара. С тех пор  мужчины не замечали друг друга при ежедневных встречах.
                ________________

На столе моем стоял  Soemtron  -  нечто вроде большого арифмометра с мотором. При счете каретка скачками двигалась в одну сторону, а весь корпус  со скрежетом  шажками прыгал в другую. Только позже появились бесшумные электронные болгарские устройства.

У нас было под рукой  несколько техников, которым можно было поручить вычисления – на таких же машинах, но иногда объяснять дольше.

ЭВМ сначала арендовали, потом появилась своя – но далеко и не оперативно. Так что ей поручали только большие длинные расчеты.

Как говорят участники, атомную бомбу вообще рассчитывали на ручном «Феликсе» и огромной логарифмической линейке.

продолжение в http://proza.ru/2011/08/26/604