20 лет без Майка. Несколько путаных мыслей

В прошлом году ему исполнилось бы 55, а в этом – 20 лет, как он находится далеко—далеко ото всех нас.
Наверное, можно было бы пуститься в долгие рассуждения о музыкальной или литературной стороне дела. Но, кажется, Майку Науменко сейчас это нужно в последнюю очередь. Как и перемывание косточек ему как человеку.
Но хочется сказать несколько слов о человеке, который, кажется, был одним из двух главных апостолов российского рок-н-ролла. И если шире – русского рока как культурологического феномена, который оказался одним из принципиальных для понимания истории России в 1979-1996 годах.
То, что мы называем «застоем», конечно, не было банальным прекращением всякого развития. Просто отказался от каких-то принципиальных перемен вполне конкретный конгломерат людей – правящие круги. И так уж сложилось, что к 1979 году в основном была завершена «стабилизация» общества, которая длилась с того момента, как свергли Хрущёва. Чайник в той или иной мере был запаян (эффектным финальным аккордом была высылка академика Сахарова в Горький). И Политбюро ушло решать свои проблемы.
А внутри чайника-то ничего не прекращалось. Все реакции, какие только могли произойти, происходили. А уровень жизни, техники и, главное, развитости коммуникаций, позволял людям уже самим создавать себе смысл жизни. Вовсе необязательно это было что-то запрещённое. Смысл жизни на рубеже 70-80-х совершенно необязательно было создавать себе смысл жизни при помощи самиздата, подпольных альманахов и чтения запрещённых стихов по «Голосу Америки». Но могу точно сказать – огромное количество людей в какой-то момент осознали, что глобальные вопросы решать – и нельзя, и не нужно. Глобальная политика стала уделом больших дяденек в Кремле, Белом Доме и Парламенте. А ты выходишь каждый день на работу во вполне конкретный двор, живёшь со вполне конкретной женой, ищешь вполне конкретной любви. И твоя жизнь, её итог и вполне конкретные результаты жизненного труда – они складываются из вот такой вот бытовой конкретики.
Именно на такой почве и произрастал русский рок. Именно на такой почве произошла та своеобразная химическая реакция в голове нескольких молодых ленинградских эстетов. И впереди других оказался в этом ряду талантливый молодой юноша по прозвищу Майк.
Талант его был, наверное, именно в том, что он первый понял – рок-музыка всегда создаётся конкретным человеком для конкретного слушателя. Именно это и отличает песни Майка и от творчества Гребенщикова, и от творчества Башлачёва, и от творчества тех, кто пошёл за Майком. Слушатель Майка никогда не сидит внизу под сценой, взирая на кумира снизу вверх. Майк всегда говорит с человеком, который сидит напротив и снедаем огромным количеством совершенно конкретных человеческих проблем. Может быть, его замучила жена, может быть – работа, может быть, человек просто ждёт возможности прошвырнуться до воскресных танцев, может быть – пытается осмыслить то, в чём он живёт с помощью образов великих (и не очень) деятелей культуры…
Перечислять можно долго. Для того, чтобы хоть что-то понять – нужно знать тайный пароль. И Майк его как раз знает. И сообразно этому подбирает и темп, и ритм своего рассказа. И точно так же подбирает слова и интонацию голоса. А для честного разговора по душам не так-то и важно, искусный ли оратор, талантливый ли человек ваш собеседник. Поэтом Майку можно простить и весьма спорное умение играть, и, возможно, не самые поэтически грамотные тексты.
Это может прозвучать как некое оправдание музыкального или литературного убожества нашего рока, но, повторюсь, я не хочу говорить о музыкальной и литературной стороне дела, меня интересует лишь то, что я сам чувствую, когда идёт речь о Майке. А Майк лично мне в душу запал очень глубоко. И я точно могу сказать, что некоторые его песни довольно сильно определяли некоторые мои поступки и жизненный опыт.
Сейчас мне даже кажется, что в какой-то мере Майк стал для нашей рок-музыки примерно тем же, чем был для мировой литературы Эрих Мария Ремарк. Он был разрушителем той стены, которая в той или иной мере обязательно стоит между воспринимающим и создающим.
Всё начало восьмидесятых то созидание смысла жизни из мелочей, певцом которого был Майк, набирало силу, к 1984 году, кажется, оно достигло пика. Высшим достижением этого смотрелся альбом «Белая полоса», на котором, конечно, нет многих шедевров раннего Майка, но есть удивительная целостность его взгляда на жизнь и на мир. Когда в 1985 году чайник начали потихоньку распаивать, давление ослабло, атмосфера в стране закипела, а люди вдруг снова начали ощущать себя соучастниками какого-то глобального процесса. Собственная жизнь в какой-то момент стала меньше заботить, чем ожидание перемен в стране. И смысл жизни выветрился из мелочей.
Кажется, Майк переживал это очень остро. В тех новых песнях, которые пошли, начиная с альбома «Иллюзии», засквозило то чувство, которое, казалось, покидало Майка все 80-е – чувство страшной бессмысленности жизни. Самые депрессивные песни были написаны Майком, если кому интересно, либо в конце 70-х («Ода ванной комнате», «Старые раны», «Седьмая глава», «Горький ангел»), либо уже на рубеже 80-90-х («Мария», «Шпионство», «Выстрелы»). Уютный мир Майка, едва сформировавшись, рухнул, больно травмировав его. И, кажется, именно это свело его в могилу, а алкоголь, отчуждение некоторых коллег, трудности с записью последних вещей и финальный инсульт – только усугубляли ситуацию.
И ровно 20 лет назад, 27 августа 1991, его не стало. Потому что август 1991 был для него лишь финальным аккордом обрушения того самого мира, смысл жизни в котором он нашёл. Возможно ли было в 90-е создать такой же мир? Трудно сказать. Майк, наверное, не смог бы так сделать.
Но, слава Богу, остались хотя бы его песни. Потому что осталось главное: конкретный слушатель, у которого конкретные проблемы. И которому приходится создавать смысл своей личной жизни
Для него Майк всё ещё актуален и всё ещё нужен.
Так что давайте как-нибудь позвоним ему рано утром – его разбудит наш звонок. Он будет ждать его всю жизнь, жизнь – не самый долгий срок.