ГЛАВА 1.
Это было самое необычное утро. Потому что, в ряду многих, оно было первым. Первое утро «Великой экспедиции» начиналось. За этим процессом с удовольствием наблюдал Алексей Вересков – среднего роста, русоволосый, светлоглазый молодой мужчина. Он очень любил рассветы, особенно на природе, поэтому сейчас старался не пропускать ни одного. И вот он сидит на пригорке, вглядываясь в розовеющую прохладную дымку лугового тумана, наблюдая как розовое постепенно наливается оранжевым, синева небесного свода растворяется голубым и под всем этим великолепием проступает везде, где видит глаз, изумрудная зелень. Наконец первые лучи коснулись Алексея, смотреть стало больно, он отвернулся, зевнул, блаженно потянулся и встал. Пора было будить остальных участников «Великой экспедиции», как нарёк её в шутку сам Вересков. Шутки шутками, но вокруг этого похода было напущено столько тумана, что волей-неволей возникало ощущение сопричастности чему-то таинственному и значительному. Несмотря на то, что многое в организации этого предприятия смущало, или даже вовсе не устраивало Алексея Верескова, облачённого громким титулом начальника экспедиции, он вынужден был со всем согласиться. Уж очень интересное намечалось дело, интересное и таинственное. Под начало Алексея было определено шесть человек – рядовых участников экспедиции. Все они относились к Верескову с уважением, а кое-кто даже с некоторой опаской и называли обязательно по имени-отчеству – Алексей Георгиевич. Ибо, несмотря на относительно молодой возраст, был он известен по всей стране как опытный и надёжный проводник по аномальным зонам, в которых он бывал так часто, что почти сжился с их аномальностью, или, как он часто шутил, сам стал ещё одной аномалией. Для всех, кроме Алексея, в этой шутке виделся явный свет истины, ибо был Алексей Вересков невероятно, пугающе удачлив. В его присутствии серьёзно не пострадал ни один человек, а сам Вересков, кроме испуга, к его чести довольно редко случавшегося, и вовсе никакого ущерба не понёс. А ведь в других экспедициях и смерти случались, да и вовсе пропадали иногда экспедиции, ведь не по улицам и площадям гуляли, в аномальные зоны матушки России ходили. В России, как известно, и в обычной-то местности можно шею свернуть, а уж про гиблые места и говорить нечего. Так что на Алексея был большой спрос, в некотором смысле очередь стояла из желающих нанять его в проводники. Дело усугублялось тем, что в реальной жизни Вересков был инженером связи, и весь год доблестно трудился на АТС в одном из небольших городов Подмосковья, и на путешествия он мог выкроить со всеми уловками не больше месяца. Понятно, что отпуск Алексей всегда проводил с пользой и там, где бы ему хотелось, разве что немного досаждали нанимавшие его экспедиционеры. Однако, несмотря на все прелести такой жизни, Верескову не хватало одного – масштабности. Нет, встречались зоны по-настоящему загадочные, непонятные, иногда пугающе чужеродные, но не попадалось чего-то такого, что потрясло бы Алексея до глубины души, перевернуло бы всё его мировоззрение. Зачем Вересков так жаждал этих великих потрясений он бы и сам точно сказать не мог. Может потому, что его обычная городская жизнь текла гладко, буднично, не то чтобы без потрясений, а практически без каких-либо изменений вообще. Женат он не был, детей не имел. Как-то всё не сложилось, может из-за его репутации «пограничника», то есть человека, который на границе двух миров живёт – привычного и аномального, и везде себя своим чувствует, а может быть везде чужим, тут трудно понять. Алексей и не пытался. Он просто каждое лето старался найти то самое место, где, наконец, сможет получить что-то вроде откровения. Может быть как раз здесь? Местность – подходящая, самая что ни на есть российская глубинка. На десятки вёрст вокруг ни одного жилья, да и жильё-то – ветхие, всеми забытые деревеньки, где доживают век несколько убогих стариков и старух. Чем только живут-то непонятно? В этих местах дачников даже летом не бывает – ни дорог, ни света, в общем – никакой цивилизации. А маршрут этот предложил организатор экспедиции – Пётр Иннокентьевич Кудимов, мужчина средних лет с пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз и гривой откинутых назад чёрных с проседью волос, обладатель строгой осанки и энергичной походки. Был он заведующим лабораторией одного НИИ с невинным названием, но жутко «секретного». В лаборатории Кудимова, как Алексей теперь знал, проводились довольно серьёзные исследования интерес к которым, по слухам, проявляли даже спецслужбы, причём иногда там изучались явления для официальной науки «некорректные». В общем, до этого НИИ дошли сведения, что имеется в самом сердце российской глубинки место. Толи деревенька заброшенная, толи полузабытый хутор. Сколько там живёт людей, чем занимаются – неизвестно. Местные жители туда не суются даже близко, давно уже научены. А вот пришлые люди, любопытные там всякие сами по себе иногда захаживали. Только вот назад никто не вернулся. Ни одна душа. И дела там творятся невиданные. Иногда, особенно по ночам, зарево над этими местами стоит - на много километров видать. Только не огонь это горит, ибо цвета там полыхают непонятные: синий, зелёный, малиновый, иногда чернота темнее ночи встаёт. А заканчивается всегда одинаково – полыхнёт яркий белый свет, будто на мгновение день наступил, и всё пропадёт, как и не было ничего. Грома, или там, канонады какой-нибудь, ничего такого не слышно, а вот земля в округе дрожит мелкой дрожью, словно в недрах огромная машина включается. И тоже, как белым полыхнёт, так всё успокаивается. От дрожи той убытка населению нет. Дома, постройки не рушатся, жутко только делается, когда под тобой земная твердь в ознобе заходится. В эти ночи никто в окрестных деревнях не спит. И что удивительно, есть в той чудесной местности жители. Двоих точно видели. Один – маленького роста, сухой странноватого облика дедок. Зимой и летом он не снимал чёрного необычного вида одеяния с капюшоном, которое скрывало его с головы до ног. Капюшон он, правда, иногда сбрасывал, и говорили, что голова у него вполне человеческая, только совсем лысая – ни волос, ни бороды, ни усов. Второй дед был посимпатичнее, да и одевался нормальнее, как все в округе, летом – рубаха со штанами без всякой обуви, зимой – тёплая телогрейка, ушанка да валенки. Видом он был таков - седые волосы, окладистая борода, ходил, правда, немного сутулясь, но ясное дело – годы. Более никто другой на глаза не показывался, да и с этими-то двумя ни разу поговорить не удалось, потому что было у той странной местности нечто вроде границы. Мелкая, не более пяти метров шириной, речушка с тихой тёмной водой её как бы вокруг опоясывала. Те странные жители к речушке никогда близко не подходили. А уж местные ни за какие коврижки не согласились бы тот рубеж перейти. И что интересно, всякая живность от этой границы шарахалась. Никакая окрестная скотина: козы там, птица разная, никогда к этой речушке не подходила и воду не пила даже в самую жару. Никто не видел, чтобы летали в ту сторону птицы. Даже жуки вот или бабочки подлетят, бывало, к речке и словно в стену какую-то невидимую упираются. Побьются об неё, да и обратно улетают.
Всё это Алексей узнал ещё дома от знакомых проводников, таких, как он «пограничников», когда получил первый запрос-предложение от Кудимова. Тот же получил данные о существовании этого места очень странным способом, учитывая, что речь идёт об абсолютной «глухомани». С его слов в НИИ пришёл вызов по факсу на имя самого Петра Иннокентьевича от одного из жителей загадочной земли, носящего, как оказалось, вполне человеческое имя – Чернобровский Демьян Лукич. В вызове говорилось о каком-то важном толи изобретении, толи чуде. Кудимов на эту тему говорил очень обтекаемо. В общем, штука эта оказалась настолько интересной и сулила такие возможности, что НИИ решил выделить средства и снарядить туда экспертную комиссию во главе с самим Петром Иннокентьевичем. Алексей очень был против заявленного количества людей, особенно когда узнал, куда предстоит сунуться. В такие места он предпочитал брать столько человек, сколько можно было реально вытащить без посторонней помощи в случае «форс-мажора». То есть – двух, лучше – одного, ну, максимум – трёх и то это уже было бы проблемой. Но шесть человек! Вересков, как мог, втолковывал Кудимову, что не сможет реально обеспечить безопасность такой толпе, просто физически не в состоянии. Но тот упёрся. Дескать, сократить никого не могу, каждый – уникален, а ответственность, мол, беру на себя. Обещал даже бумаги соответствующие у юриста оформить. Как ни объяснял ему Вересков, что никакие договоры не спасут ни людей, ни самого Алексея от мук совести – всё без толку. Упёрся Кудимов как скала, ни в какую сторону не сдвинуть. Тогда Алексей попросил поискать другого проводника, на что был ответ, мол, будто бы без Верескова экспедиция невозможна, так как он единственный для их случая подходит и если откажется, Кудимов сам экспедицию поведёт и тогда точно – хорошего не жди. В общем, он Алексея, можно сказать, припёр к стенке и тот был вынужден согласиться. Да и ощущение появилось у Верескова, нечто вроде предчувствия, что должен он туда пойти и точка! Вот так и началась экспедиция. Команда, кстати сказать, подобралась ещё та. Что ни человек, то с чудинкой, только, так сказать, специализация у каждого была разная. Зато Кудимов, судя по всему, был универсалом, если это слово применимо к таким как он. По крайней мере, вся команда взирала на него чуть ли не с благоговением. Алексей смотрел на всё это скептически, но вслух не озвучивал, ведь, как известно, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Да и личностью Кудимов был внушающей уважение, даже какой-то трепет. Это Вересков на себе ощутил сполна, хоть и старался вида не подавать. Другие тоже были ничего себе люди. Экспедиционный доктор Илья Ефимович Горелик, полноватый невысокого роста мужчина неброской внешности, обладал способностями, сравнимыми с возможностями мощного томографа. Он, в прямом смысле, видел людей насквозь и со всеми подробностями. Другой участник, Костя Аникеев – худой, высокий, нескладный молодой человек в очках с толстыми линзами, был чем-то вроде самоходной рации. В зонах-то ведь зачастую никакая связь не работает, а ситуации всякие бывали. Так вот, этот Костя умел принимать и передавать на большие расстояния довольно обширные блоки информации, которые он сам особым образом кодировал. Свои обычные мысли он никуда посылать не мог и сам чужие мысли не улавливал. Воспринимал он послания, передаваемые ему извне только на его же коде. Хотя, впрочем, что там творилось в его голове, никто не знал, ибо человек он был застенчивый, малоразговорчивый, даже немного замкнутый, обследовался с большой неохотой, но сотрудничал всегда активно и, если не пытаться «лезть в его мозги», то с ним всегда можно было договориться.
Экспедиционным поваром был Карпенко Василий Богданович – крепко сбитый мужчина лет сорока пяти со жгучими карими глазами, в которых всегда плясали весёлые искорки, так как человек этот обладал необычайно развитым чувством юмора. Дар же его заключался в том, что мог он, не дотрагиваясь ни до чего руками, на расстоянии определить химический состав любого вещества и выявить возможность его практического применения. Вещество могло быть живой или неживой природы – без разницы. Соответственно сочетая разные компоненты в приготовляемых им блюдах, он добивался результатов воистину поразительных. Алексей, который обычно походную еду терпел как неизбежное зло, теперь ждал приёма пищи, словно некоего таинства.
Предпоследний участник - Лукин Егор Фомич, маленький щуплый мужчина неопределённого возраста, ничем не примечательный кроме пронзительного взгляда небольших зелёных глаз. Даровано ему было властвовать над техникой. Строение любого механизма Лукин определял на расстоянии, все поломки находил и устранял мгновенно лишь движением рук без всяких инструментов. Мог без ключа завести любую машину, или на короткое время стать довольно мощным генератором электрического тока без всякого вреда для себя и окружающих. А ещё он имел самый скверный среди всех членов экспедиции характер, пребывал обычно в меланхолии, был резок, раздражителен, вечно всем недоволен. По мрачности характера он отдалённо напоминал Кудимова, но явно не дотягивал до масштаба его личности, что, учитывая непомерное самолюбие Лукина, частенько приводило к конфликтам между ними, заставляя Петра Иннокентьевича периодически пребывать в состоянии досадливого раздражения.
Последней участницей являлась Катенька Надеждинская – единственная женщина в отряде, зато какая! Обладательница бездонных синих глаз и толстой русой косы была очаровательной, стройной юной девушкой со счастливым характером. Она, как бы в противоположность Егору Лукину, всегда и во всём видела только хорошее, о чём неизменно с восторгом докладывала окружающим. Именно её кандидатура вызвала самые бурные возражения Алексея Верескова. Брать в такую экспедицию женщину, да ещё практически ребёнка во всех отношениях, он считал преступлением. Но Кудимов с присущей ему мрачной настойчивостью отмёл все возражения, сказав, что без её способностей им не обойтись и, вообще, уберёшь хоть одного – идти без толку. А способности у Катюши были прямо-таки волшебные. С детства понимала она язык зверей и птиц, соответственно со всякой живностью у неё были самые тёплые отношения. Правда, насекомых она не понимала. Иногда, в редких случаях, могла наладить кратковременный контакт с колонией пчёл, или, там, муравьёв, но связь была непрочной и не совсем предсказуемой. Видимо, слишком чуждым человеку был этот разум. На почве своего дара была Катя убеждённой и стойкой вегетарианкой, что неудивительно, трудно ведь есть за обедом тех, с кем, может быть, только что задушевно беседовал.
Вот таков был состав этой удивительной экспедиции, которая сейчас находилась практически у цели.
Утро наступило. Речушка, обегавшая чудную зону метрах в трёхстах впереди, тускло поблёскивает, одним словом – отступать некуда. Надо идти вперёд. Алексей посмотрел в сторону палаток и заметил, что не он один бодрствует. Первым как всегда проснулся Кудимов. Было видно, как он вышагивает между палаток своей энергичной походкой, свежий, приглаженный, словно не в палатке ночевал, а в номере отеля. Вересков решил, что подобное впечатление возникло, в немалой степени, из-за костюма. Дело в том, что костюмы участников экспедиции были под стать им самим – такие же необычные. Мужской вариант представлял собой подобие ветровки с капюшоном и штаны. Молний или карманов не наблюдалось, однако, простым прикосновением пальца владелец костюма мог в любом месте легко раздвинуть ткань и потом снова соединить по своему желанию. Карманы образовывались с помощью давления ладони. Костюм был, безусловно, синтетическим, но ощущался как натуральный, к тому же, в зависимости от температуры и погодных условий, структура ткани менялась, приобретая необходимые свойства. В дождь костюм был водонепроницаем, в жару – легко пропускал воздух, при сильном ветре – уплотнялся, и так далее. Короче – костюм был замечательным, а самым замечательным в нем было то, что пользоваться им мог только сам владелец. Под чужими пальцами мягкая на ощупь ткань приобретала плотность стальной проволоки. Ни снять с хозяина, ни надеть на себя такой костюм постороннему было невозможно. Каждый экземпляр создавался индивидуально, в расчете на конкретного человека. Цвет и мелкие детали фасона, как понял Вересков, выбирались в зависимости от желания будущего владельца. Более того, Алексей заметил, что костюмы, похоже, в какой-то степени отражали характер своих хозяев. Кудимов и Лукин отдали предпочтение чёрному цвету. Однако костюм Петра Иннокентьевича всегда выглядел идеально, даже слегка элегантно, несмотря на свободный крой, он никогда не топорщился и не мялся. Лукин же в своём костюме выглядел, словно рыцарь в латах, ткань была сжата на изгибах и производила впечатление жесткости и малоподвижности. Аникеев выбрал тёмно-зелёный цвет, который ему решительно не шёл, как и сам костюм, чего Костя, по-видимому, не замечал. Василий Карпенко, возможно в память о своём армейском прошлом, был облачён в костюм камуфляжных тонов, подозрительно смахивающий на военную форму. Одеяние доктора Горелика больше напоминало мешковатую физкультурную форму неопределённого цвета, который был ближе к оливковому, но иногда смотрелся как серый, а иногда - как песочный. Катенька Надеждинская нарядилась в женский более приталенный вариант костюма нежно-голубого цвета идеально подходившего к её «небесному» взгляду. Алексей же был в своей привычной походной одежде. Переведя взгляд в сторону, Вересков обнаружил ещё одного бодрствующего. Около костра звенел баклажками Карпенко – завтрак собирал. В предвкушении очередной порции «вкусностей» Алексей встал и, не спеша, направился к разгоравшемуся огню. Он подошёл и еле успел пожелать доброго утра, как на полянку выбежала Катенька. Оказывается, она уже давно встала и успела потихоньку проскользнуть в лес на «совещание» с братьями нашими меньшими. Вересков собрался было отругать её за то, что без его разрешения в лес отлучалась, да осёкся, как только в лицо ей взглянул. На бледном, залитом слезами личике застыло выражение такого откровенного страха, что Алексей замер от неожиданности. Невольно возникло желание обнять и успокоить девушку, но она, не добежав до Алексея, упала в объятия оторопевшего Василия Богдановича и разразилась бурными рыданиями. На полянку сбежались все участники экспедиции. Доктор Горелик уже держал в руках пластиковый стаканчик с какой-то успокаивающей микстурой. Все бросились одновременно утешать и расспрашивать бедную Катерину, которая никак не могла совладать с собой и продолжала рыдать, уткнувшись в могучее поварское плечо. Карпенко поглаживал Катю по голове как ребёнка и пытался её утихомирить, как обычно слегка подшучивая.
- Кто обидел нашу девочку? Медведь? Волк? Лось? Сейчас всех «построю» и каждому морду набью, всем до последнего барсука! Безобразие какое! Нельзя девочку одну на минуту в лес отпустить. Совсем живность от рук отбилась! Кать, ну что стряслось-то? – уже с тревогой спросил он, но Катенька только качала головой и судорожно всхлипывала.
- Немедленно прекратить истерику! – резкая фраза, произнесённая презрительно- недовольным тоном заставила всех вздрогнуть, а Катеньку невольно замолчать. Над всеми с мрачным видом возвышался Кудимов. Его лицо не выражало ни капли сочувствия, губы презрительно кривились.
- Что ещё за представление вы здесь устроили, госпожа Надеждинская? Извольте выпить лекарство и потрудитесь дать объяснения! И учитесь держать себя в руках, здесь не филиал пансиона для благородных девиц! – при этом на бедную Катю был брошен взгляд, выражающий явное сомнение в её принадлежности к этим самым благородным девицам, что чуть было не вызвало очередную порцию рыданий. Но тут доктор Горелик, умело воспользовавшись паузой, быстренько влил Катюше лекарство и девушка начала приходить в себя. Кое-кто из присутствующих попытался возразить Кудимову и почти все возмущённо посмотрели на него, но того трудно было смутить:
- Тихо всем! Итак, если дама успокоилась, мне хотелось бы, наконец, узнать причину переполоха. Надеюсь, она действительно важная. – Зловеще изрёк он.
Алексей Вересков, про себя обозвав Петра Иннокентьевича различными нелестными прозвищами в основном из породы рептилий, решил вступиться:
- Послушайте, девушка явно пережила сильный стресс, может быть позже…
- Вас не спрашивают, на тропе будете командовать! Сейчас я решаю, кому что делать, – резко оборвал его Кудимов, - мало мне пансиона для благородных девиц, ещё рыцарского корпуса не хватает.
Катенька вспыхнула, Алексей нахмурил брови. Положение спас находчивый Карпенко:
- Господа, господа, остыньте, завтрак же пропадает! Вы же знаете, мои фирменные компоненты очень капризны и строго по времени теряют пищевую ценность или вообще могут испариться. Давайте попытаемся быстрее покончить с делами! Катюша, ты уже успокоилась? Ну не томи нас, мы ж за тебя волнуемся, ну что стряслось то?
- Нам нельзя туда идти, мы все погибнем! – почти выкрикнула Катя и вновь, было, зарыдала, но тут к ней решительным шагом подошел Кудимов. Он взял её за плечи, повернул к себе лицом и властно посмотрел прямо в синие глаза с мокрыми от слёз ресницами. Катенька вздрогнула и затихла, и вдруг сразу как-то обмякла и, наверное, осела бы на сырую ещё утреннюю траву, если бы Алексей Вересков вовремя не поддержал её. Все почувствовали, как по поляне прошла и затронула их волна какого-то спокойного уверенного тепла, словно тебя укутали в мягкую зимнюю шубу. Каждый из присутствующих ощутил на себе этот посыл необычной и многогранной кудимовской силы. Все молчали и смотрели на девушку. Она заговорила неожиданно ровно и спокойно, только дрожащие руки выдавали волнение:
- Я говорила с животными. Они все как один бояться того места, куда нам надо идти. Говорят, что там только смерть и живое там не может быть долго, что запрет заходить туда существует очень давно. Вы знаете, у животных нет понятия времени, но у них есть привязка к конкретным событиям, память о которых передаётся из поколения в поколение. Так вот, они сказали, что здесь ещё не селились люди, когда появилось это место. Получается, оно возникло примерно тысячу лет назад.
Все удивлённо загомонили, однако Кудимов, жестом оборвав разговоры, продолжил расспросы:
- Скажите, они что-либо говорили об источнике опасности?
- Нет, они не могут описать это, вы же знаете, у них нет абстрактного мышления, они описывают только конкретные вещи и действия.
- Ладно, что-либо ещё?
- Да, я, конечно, попыталась хоть как-то подобраться к описанию источника опасности, но у них не было определений для этого, тогда они отвели меня к муравьям и сказали, что те хоть и не говорят, но могут показать.
После этих слов Катя на минуту застыла как каменное изваяние, устремив взгляд куда-то вдаль и вновь сильно побледнев. Кудимов с недовольным выражением лица шагнул, было, опять к Кате, но Алексей опередил его. Осторожно обняв её за плечи, он тихо произнёс:
- Ну что ты там увидела, Кать?
Девушка повернулась к Верескову и, не отрываясь уже от него взглядом, порывисто заговорила, обращаясь как бы к нему одному:
- Они все вышли на поверхность муравейника и построили из общей массы своих тел лицо. Это было ужасное лицо… нет! Неправильно! Это было лицо самого ужаса!
Будто холодным ветерком повеяло на полянке. Повисла тяжёлая пауза.
- Ну а потом? – почти шёпотом спросил Алексей.
- Потом все муравьи ушли. Они покинули это место. Совсем. А остальные звери ещё раньше разбежались. – Катя оторвала взгляд от лица Верескова и вопросительно посмотрела на Кудимова. Все, не сговариваясь, сделали то же самое, только Вересков смотрел куда-то в сторону.
- Так, - зловеще сдвинув брови, раздражённо заговорил Кудимов – мне всё ясно. Эмоции, эмоции, слишком много эмоций и мало фактов. Впредь, госпожа Надеждинская, никуда из лагеря без моего разрешения не отлучаться. А отлучаться, милая моя, будете только в сопровождении кого-либо, кто, хотя бы, способен на реальное отражение событий…
- На что вы намекаете? – вспыхнула Катенька – я рассказала всё, как было, а звери не умеют обманывать, вам это известно!
- Ну, хватит, - отмахнулся Кудимов, - да, звери не врут, но вы из-за своей невнимательности могли что-либо напутать, не так понять…
- Я не идиотка какая-нибудь, - Катя обиженно потупилась.
- Послушайте, прекратите на неё нападать, - вновь вмешался Вересков, - даже если она права в основе, с этим надо разобраться, может быть, поискать другие факты. Я, в первую очередь, отвечаю за нашу безопасность, и поэтому считаю, что торопиться не стоит!
- Да что вы говорите?! – съязвил Кудимов, но, заметив стальной блеск в глазах Верескова, сменил тон на более спокойный. – Я наслышан о вашей осторожности и ценю ваш опыт, поэтому и выбрал вас. Но, оставаясь здесь, мы будем топтаться на месте, а узнать что-либо можно только внутри аномальной зоны.
- Почему вы так уверены? Почему нельзя немного подождать и осмотреться?
- Потому что у нас нет на это времени. Мы должны успеть к определённому моменту. Пока что мы не опаздываем, но не мне вам говорить, что внутри таких мест можно столкнуться с некоторыми трудностями при передвижении.
- Так, отлично, - протянул Алексей, - ну и что это за время «Х»?
- Я бы хотел сейчас конкретизировать этот вопрос. Скажем, пока у нас есть время.
Тут как всегда вовремя вмешался вездесущий Карпенко.
– Народ, ну давайте же завтракать, а на сытый желудок и решения принимать легче.
Все, наконец, уселись вокруг костра и отдали должное поварскому искусству. Атмосфера заметно разрядилась, страхи как-то отодвинулись.
- Ну, вот и чудненько, - осторожно начал Карпенко – а теперь когда «аккумуляторы подзарядились», можно и о деле подумать. Что скажете, Алексей Георгиевич? А вы, Пётр Иннокентьевич? Придите же к консенсусу! Вот видите, я уже околонаучными словами выражаться начал… Да и народ жаждет, как это… хлеба и зрелищ, во! Хлеб уже получен, ну и дело за зрелищем.
Разговоры стихли. Вересков поднял взгляд на Кудимова.
– Вы уверены, что вне зоны узнать ничего нельзя?
- Абсолютно.
- Тогда надо идти и как можно скорее. По своему опыту знаю, около таких мест, а, тем более, внутри нельзя долго задерживаться в одной точке, надо или вокруг бегать, или сразу идти на прорыв. Но меня волнует граница. Уж очень она ясно видна… ну… слишком стабильная, что ли. Чаще границы зон «размыты» или, вовсе, могут смещаться, а тут прямо – невидимая стена. Не хотел бы я сразу туда людей вести. Сначала надо разведать.
- В этом я с вами согласен. – после паузы ответил Кудимов. - Всем сразу – нельзя. Кто-то один перейдёт первым.
Тут раздался узнаваемый скрипучий голос вечно недовольного Егора Лукина:
- И как же определить этого счастливца-первопроходца?
- Может быть, выберем добровольца? Я мог бы пойти… - робко проговорил Костя Аникеев, заслужив своей репликой удивлённо-одобрительный взгляд всех присутствующих и восхищённый – Катюшин, от чего окончательно оробел и затих.
- А может, жребий кинуть? – неуверенно предложил доктор Горелик.
- Нет, - решительно отрезал Алексей – никто из вас не может пойти. Это – чистое самоубийство, я тут для того и нахожусь, чтобы не допустить подобной самодеятельности. Пойти должен я, а вы – за мной через некоторое время, ну, скажем, минут через десять. И держаться от меня всегда немного позади, но в пределах прямой видимости.
Все вздохнули с облегчением и собрались встать, но были остановлены твёрдым кудимовским баритоном.
– Мы ещё не закончили. Прошу всех сесть. Замечательный план, Алексей Георгиевич, он будет воплощён в жизнь, но с одной поправкой. Первым пойду я. – Раздражённым жестом он пресёк возникший вопросительный ропот и продолжил. – Вы, уважаемые коллеги – экспертная комиссия, каждый тщательно отобран и в своей области незаменим, к тому же у вас нет опыта пребывания в таких местах, в этом я согласен с нашим проводником, но вам, Алексей Георгиевич, не следует идти первым, и тут не может быть никаких возражений. Подумайте, если с вами, не дай бог, случиться несчастье? Я, конечно же, постараюсь отправить людей назад, но сам пойду следом за вами. Это не обсуждается! – пресёк он слабый ропот. – Итак, я иду за вами и, почти наверняка, гибну следом. Далее я не могу гарантировать, что никто из моих коллег не последует данному пагубному примеру…
- Ну, ладно, я понял, – мрачно, в упор глядя на Кудимова молвил Алексей – Вообще-то я не новичок. Сам не собираюсь на рожон лезть, да и вас не пущу. Что это ещё за новости?! Известное дело, в зоне я должен идти первым, а выходить одному без проводника – поразительное легкомыслие! Я думал, что имею дело со взрослыми, нормальными людьми. Одним словом, …
- Нет! – резко прервал его Кудимов, бросив на Верескова тяжёлый взгляд. – Вы не хотите понять меня, и я не намерен больше объясняться. Я должен туда попасть, и попаду в любом случае! А ваша задача – максимально помочь мне в этом и обезопасить моих людей!
Накал страстей достиг опасного предела. Алексей сорвался на крик.
– Я знаю свои задачи и не надо мне указывать моё место!
- Вот и выполняйте их. – Неожиданно тихо, но твёрдо произнёс Кудимов – А я пойду первым. Ведь в случае моей гибели только вы сможете сохранить в группе дисциплину и вернуть всех домой без потерь. Поймите же, наконец, без меня экспедиция просто провалится, без вас – погибнет.
Стало совсем тихо.
- Ладно, - принял решение Алексей, - вы не оставляете мне выбора. Получите строгие инструкции и учтите, если в течение первых десяти минут ничего необычного не произойдёт, идём стандартным порядком. Мы выступаем за вами через десять минут. Идти в пределах прямой видимости, лучше по открытой местности. Старайтесь двигаться по дорожкам, ни в какие заросли не суйтесь.
- Так и быть, - поморщился Кудимов – я буду следовать вашим предписаниям, но, если вы сами начнёте отставать или не сможете следовать далее, ждать вас не буду. Время – ограничено.
Тут Вересков опять «взорвался»:
- Не понимаю, зачем я вообще был вам нужен? Шли бы себе сами, если и так всё решили!
- Если бы я был один, – тяжело роняя слова, произнёс Кудимов, - я бы вас не взял, но со мной люди и поэтому нужны вы.
- Ну, спасибо хоть за это! – Вне себя от возмущения, Алексей повернулся к остальным. – Так вот! Я ничего не могу поделать с этим сумасшедшим, но всем вам сообщаю, ни от кого больше самодеятельности не потерплю! Если хоть один ослушается, всех разворачиваю, и идём домой. После пересечения границы идти строго за мной, обо всём необычном тут же сообщать, На вашего руководителя внимания не обращайте, следить за ним – моё дело. Всё. Выступаем через двадцать минут. Дальнейшие инструкции – в пути.
Все молча разошлись по палаткам.
ГЛАВА 2.
В назначенный срок вся группа стояла на берегу речушки. Каждый с усердием всматривался в противоположный берег, будто надеясь узреть там какой-либо знак. Было тихо.
- Ну, в добрый путь. – Напутственно произнёс Карпенко, умеривший по этому поводу свою обычную весёлость.
Пётр Кудимов, не спеша, подошёл к самой кромке берега и, не оглядываясь, шагнул в мутные непрозрачные воды. На мгновение всем показалось, что очертания его фигуры немного смазались, словно увиденные сквозь полуденное марево. Однако это длилось какой-то миг и быстро исчезло. Как только он аккуратно, нащупывая дно ногами в высоких резиновых сапогах, двинулся вперёд, произошло нечто удивительное. Пётр Иннокентьевич продолжал двигаться в медленном стабильном темпе, но положение его относительно берега не менялось, словно он ступал не по дну, а по включенной каким-то шутником бегущей дорожке. Несмотря на все усилия, он по-прежнему оставался в шаге от берега. Катенька, заметив это, ахнула и испуганно оглянулась на стоящего позади Алексея. Все, не сговариваясь, сделали то же самое. Вересков подошёл вплотную к воде и окликнул Кудимова, но, удивительное дело, тот продолжал идти вперёд в том же темпе, не оборачиваясь. Алексей повторил попытку, сложив руки «рупором» и громко крича. Ответом ему была та же реакция, а, точнее, её полное отсутствие.
- Да что же происходит?! – воскликнула Катенька. Карпенко вдруг решительно зашагал к воде со словами: «Сейчас я его выдерну оттуда, он же в шаге от берега».
- Стоять! – заорал Вересков, - Назад, немедленно! К воде никому не подходить!
- Да в чём дело то? – изумился Карпенко – может, ему просто уши от волнения заложило, или он считает, что оглядываться – плохая примета?
- Нет, - серьёзно возразил Алексей, - наблюдается явная аномалия, поэтому я не могу гарантировать, что ничего не случиться, например, с вашей рукой, если вы её сунете за… ну… за барьер.
- А нам-то что теперь делать? – раздражённо проскрипел Лукин.
- Пока ничего, будем ждать и наблюдать.
- И сколько? – робко подал голос доктор.
- Пока уточнять не буду.
- И, всё-таки, хотелось бы знать – не отставал Лукин. Алексей, обеспокоенный и раздраженный одновременно, уже хотел ответить что-то резкое, но тут Кудимов обернулся. Выражение его лица заставило всех замереть от удивления. Похоже, что он не только их не слышал, но и не видел! Лицо Петра Иннокентьевича приобрело то удивлённое и растерянное выражение, какое бывает у людей, внезапно очнувшихся в незнакомом месте. Он почти в упор смотрел на стоящих в шаге экспедиционеров, но взгляд его блуждал, ни на ком не фокусируясь, словно берег был пуст. Ощущение возникло не из приятных, поэтому каждый, как мог, попытался привлечь к себе внимание. Карпенко запрыгал как сумасшедший, Катенька замахала ладошкой, Костя отчаянно завертел обеими руками, став похожим на небольшую мельницу, доктор ходил из стороны в сторону как маятник; при этом все что-то призывно выкрикивали, так что шум стоял неимоверный. Только Лукин и Вересков не участвовали в общем буйстве. Первый стоял молча, кидая настороженный зелёный взгляд в сторону одинокой кудимовской фигуры, второй смотрел куда-то внутрь себя, напряжённо раздумывая. И было о чём! Возникший шум разносился, минимум, на полкилометра. А Пётр Иннокентьевич продолжал демонстрировать своим поведением, что он никого не слышит и не видит. При этом взгляд его блуждал, озирая окрестности, как будто берег был не в шаге от него, а где-то вдали! Алексей почувствовал лёгкий озноб. Он представил себя на месте этого человека и то, какие он мог бы сейчас испытывать ощущения и поразился кудимовской выдержке, ведь на лице того не было ни малейших следов паники! Дальнейшие же события вызвали в его душе нечто похожее на восхищение, когда Кудимов, решительно сжав губы, отвернулся и вновь размеренно зашагал к противоположному берегу, правда, с тем же нулевым результатом. Его товарищи прекратили свои бесплодные попытки и удручённо замолчали.
- Будем ждать. – Отрывисто бросил Вересков и уселся на траву. Прошло полчаса. Экспедиционеры, как кому удобно разместившись на берегу, продолжали созерцать неизменный пейзаж с «застрявшим» на месте Кудимовым в центре, изредка обменивались между собой репликами.
- Устал наверно. – Озабоченно вздохнул доктор.
- И солнце, как назло, жарит сегодня – в тон ему ответил Костя.
- Может, ему туда как-нибудь водички передать? – робко предложила Катенька.
- Легче на тот свет что-нибудь передать – мрачно откликнулся Карпенко.
- Это почему? – спросил Костя.
- Туда быстрее дойдёт – улыбнулся Василий Богданович.
- По-моему, шутки сейчас не уместны – раздался противный скрипучий голос Лукина – можно сказать, что всё наше мероприятие под угрозой срыва, а вы тут со своим неуёмным весельем!
- Что же нам – плакать, что ли – возразил Костя – по крайней мере, Василий Богданович помогает нам не впасть в уныние, не то, что вы – вечно всем недовольны. – Лукин кинул на него злобный зелёный взгляд и проворчал:
– А нечего в уныние впадать, дело надо делать! Чего без толку рассиживаться? Может, тут место какое неудачное? Надо в сторону отойти и ещё кому-нибудь попробовать.
- Это кому же, например? – С иронией спросил Карпенко.
- Известно кому – кто наименее необходим. Я бы даже назвал… - он украдкой глянул в сторону Кати – да знаю вас… визг, небось, поднимите.
- Э, брат, да ты, я смотрю, метишь на «полувакантное» место руководителя?! – с изумлением протянул Василий Богданович – Можно сказать, король ещё не умер, а уже – «да здравствует король»!? – хохотнул он. Все заулыбались.
- Смейтесь, смейтесь,… посмотрим, кто последним посмеётся… - насупившись, процедил раздосадованный Егор Фомич.
Алексей Вересков, до этого медленно меривший шагами берег чуть в стороне, решительно направился к остальным, чем сразу пресёк разгорающийся конфликт.
- Так, - скомандовал он, - ждём ещё час. Если ничего не изменится, будем действовать по новому плану.
- Но мы же не бросим его? – Катенька просительно заглянула в глаза Алексею.
- Нет, не бросим и сами, я думаю, пройдём. Появилась у меня одна идея…
Все с уважением и интересом посмотрели на Верескова, только Лукин недовольно поджал губы.
- А идея то верная? – язвительно спросил он. – А то ведь один уже вон как засел, так и остальным увязнуть недолго…Вы идите, идите, а я посмотрю сначала.
У Алексея Верескова в глазах появился стальной блеск, он ответил решительно, резко бросая слова.
- Слушайте меня внимательно, Егор Фомич! Когда я высказываю какие-либо пожелания, это должно расцениваться как приказ, который не обсуждается. Если ещё раз вы себе позволите что-либо подобное, я немедленно прерву экспедицию, попрошу Костю вызвать вертолёт, вытащу Кудимова и отправлю всех вас домой! Понятно?
Лукин побелел от бешенства, но смолчал и принуждённо кивнул, побуждаемый укоризненными взглядами коллег. В это напряжённый момент раздался удивлённый Катин возглас.- Посмотрите на Петра Иннокентьевича! Он движется!
Все повернулись к воде. О чудо! Кудимов каким-то образом значительно приблизился к противоположному берегу. Вот он собрался сделать очередной шаг, осторожно вытащил ногу из воды, пронёс, как мог, дальше по воздуху и вновь опустил, при этом, явно продвинувшись вперёд.
- Молодец, Кудимов! – удовлетворённо улыбнулся Алексей. – Ему пришла в голову та же мысль, что и мне. – Люди заметно оживились.
- Ну, что, господа?! – уверенно скомандовал Вересков, - Пора и нам двигаться. Способ, я думаю, всем понятен? – никто не возразил. Алексей продолжил. – Так, я иду первым, за мной Катя, за ней господин Лукин, за ним доктор, затем Костя, замыкающий – Василий Богданович. Интервал три шага. Старайтесь держаться одной линии. Всё ясно? Тогда, с Богом!
ГЛАВА 3.
Отряд, дружно шагая, цепочкой устремился в речушку. За каждым, пересекающим береговую границу, на доли секунды лёгкой дымкой колыхалось прозрачное марево, но никто не обратил на это внимание, ведь стоял летний полдень, и было довольно жарко. Когда все члены экспедиции, напоминающие своей манерой ходьбы группу больших цапель, были уже в воде, Вересков обернулся, бросил короткий взгляд в сторону оставленного берега и удивлённо застыл на месте. Все, не сговариваясь, повторили его жест и замерли с вытянутыми лицами. Берега не было! Там, откуда они пришли, стояла, теряясь в небесной выси, сплошная стена серого клубящегося тумана плотная и совершенно непрозрачная, как дымовая завеса.
- Боже мой, что это? – испуганным шёпотом спросила Катя.
- Я думаю, всего лишь – граница аномалии. – Задумчиво ответил Алексей.
- Он думает! – взвизгнул Лукин – А вы подумали, как мы выбираться через неё будем?! Говорил же, попадём в историю!
- Прекратите истерику! – повысил голос Вересков – Проблемы будем решать по мере их поступления. Сначала нужно добраться до цели и выполнить ваши таинственные задачи, о которых я, кстати, не имею ни малейшего понятия. А там уже и о возвращении можно будет думать.
- Вот именно, – хитро улыбнулся Карпенко – может быть, ты вот, Лукин, например, падёшь жертвой научного эксперимента? Да, удачно бы получилось! – мечтательно протянул он. – И нам твоих «стенаний» не слышать, и тебе никаких переживаний.
Лукин подпрыгнул на месте от негодования и завизжал с удвоенной силой:
– Хватит меня подначивать! Не хотите прислушиваться к голосу разума – пожалуйста! Ну и идите к чёрту в пасть…
Будто лёгкая рябь пробежала по воде после этих слов, и все почувствовали внезапный озноб, как если бы морозным ветерком дунуло, хотя по-прежнему стояла небывалая тишь.
- Что это было? – встревожено спросил доктор – Вы почувствовали?
- Вроде бы холодно на миг стало – в тон ему ответила Катя, испуганно взглянув на Алексея. Тот подошёл ближе к девушке, успокаивающе коснулся плеча и, укоризненно посмотрев на Лукина, чётко произнёс:
- Забыл предупредить,…каюсь, моё упущение. Внутри любой аномалии категорически не рекомендуется упоминать злые потусторонние силы, да ещё в таком контексте. Иногда бывают … неприятности. Пока, я думаю, обошлось. Кстати, тому, кто упоминает, обычно достаётся больше всех.
- Хватит меня пугать бабкиными сказками! – вновь взвился Лукин.
- Я никого не пугаю – оборвал его Вересков – просто предупреждаю. И советую не проверять и тем самым не создавать никому проблем. Просто – поверьте. И прекратите же, наконец, это глупое противопоставление себя всем и каждому! – немного раздражённо завершил Алексей.
- Может, выберемся уже из этой заколдованной воды? – проявил своевременную инициативу Карпенко – К тому же нас ожидает «встречающий на Эльбе». Все посмотрели на противоположный берег. Там, скрестив руки на груди, стоял Кудимов, в позе которого читалось явное нетерпение.
Отряд быстро пересёк оставшиеся водяные метры, и встреча состоялась. Первые перенесённые испытания сделали её на удивление сердечной и доброжелательной. Все по очереди пожимали Кудимову руку, произносили слова одобрения, отдавая дань его находчивости и выдержке. Он так же вёл себя на редкость приветливо и, кажется, был рад, что идти далее одному не придётся. В общем, создавалось впечатление, что старые друзья встретились после долгой разлуки. Только Лукин держался особняком, хмуро оглядывая всех исподлобья ядовитым зелёным взглядом. Кудимова он приветствовал как-то формально и быстро отошёл, ничего не сказав. Рукопожатие же Алексея было гораздо более доброжелательным, чем могло бы быть ранее. После непринуждённой беседы стало понятно, что между двумя мужчинами возникла дружеская симпатия. Без всяких споров решили далее двигаться всем отрядом вместе, только цепочку теперь доверено было замыкать Петру Иннокентьевичу. В этот момент Василий Богданович Карпенко, который во время разговора Верескова и Кудимова старательно водил руками над землёй, резко выпрямился и заговорил, причём лицо его выражало крайнюю степень изумления:
- Ничего не понимаю! Что за чертовщина?!
- Василий Богданович! Я же просил! – укоризненно покачал головой Алексей.
- Ради бога, извините, вырвалось, - виновато ответил тот. – Но я, кажется, потерял свой дар!
- Что значит – потерял?
- Я не могу определить химический состав окружающих меня веществ. – Грустно сказал Карпенко и пояснил, в основном для Алексея – Обычно я, проводя рукой над предметом, вижу спектр или гамму различных цветов. Каждый цвет обозначает для меня определённый химический элемент или компонент, но здесь всё вокруг одноцветное – серое! Более того, это – совершенно новый оттенок, который раньше мне ни разу не встречался! Я не узнаю его. – Он на мгновение задумался – Кажется, у меня есть идея. Сам-то я не изменился, значит, что-то мешает мне, какое-то воздействие. Надо срочно этим заняться, а то, что же я так и буду бесполезным балластом? Меня это не устраивает!
- Подождите – прервал его Кудимов – Этому может быть другое объяснение.
- Какое?
- Поясню с помощью эксперимента. – Он огляделся вокруг в поисках помощника, при этом Лукин быстрыми шагами отошел в сторону – Костя, пожалуйста, достаньте из вашего рюкзака что-либо, например, из продуктов и дайте нашему повару. – Аникеев, недолго думая, вывалил под ноги Карпенко всё содержимое своего вещмешка.
- Мать честная! – воскликнул тот, едва приблизив руку – Всё в норме! Всё в привычном виде и цвета на месте. – Он вновь простёр руки над землёй. – А здесь опять сплошная серость, – он недоумённо пожал плечами.
Вересков, с интересом наблюдавший за процессом, обратился к Кудимову:
- Вы можете как-нибудь объяснить это, Пётр Иннокентьевич?
- Могу высказать предположение. Эксперимент показал, что способности ваши, Василий Богданович, сохранились в неизменном виде, значит, вы просто не в состоянии определить вещество, окружающее нас, из которого, похоже, всё тут состоит.
- Но я различаю все вещества на Земле. – уверенно заявил Карпенко.
- А если вещество внеземного происхождения? – заинтересованно спросил обычно молчаливый Костя.
- Ну, мне как-то приносили для исследования метеориты и лунный грунт. Есть небольшие нюансы, но это – ерунда. Какого бы происхождения не было вещество, оно всё равно должно соответствовать определённым стандартам, а тут вообще что-то непонятное!
- Что именно? – спросил Кудимов.
- Ну, когда я определяю вещество, то вижу его структуру. Это выглядит как цветная мозаика. Она состоит из отдельных деталей, которые я могу различать и, если надо, перестраивать. А тут, мало того, что всё вокруг одного цвета, который я впервые вижу, да ещё слито в одну сплошную массу; всё неразделённое, однородное, какое-то неупорядоченное, как будто в основе всего здесь не привычный мировой порядок, а, как бы…ну словно тут вообще нет вещества, нет материи, а то, что вокруг, из чего всё состоит… я не знаю, как это можно назвать.
- Хаос. – Подсказал Кудимов – Это можно назвать – Хаос.
- Какой ещё хаос? О чём вы? – удивился Карпенко.
- Я говорю о Хаосе в исконном значении этого слова. Это – «первобытное» состояние вещества, в котором оно находилось до сотворения мира.
Карпенко замер с расширившимся от изумления взглядом и отошел назад, растерянно мотая головой.
- Позвольте, позвольте – быстрой скороговоркой вступился Илья Ефимович Горелик, вытирая рукой почему-то вспотевший лоб. – Ну, хорошо, давайте пофантазируем. Допустим, вы правы и тогда то, что происходит с нашим уважаемым поваром можно объяснить, но возникают вопросы! Что мы видим вокруг? Обычная местность. И она, получается, состоит из… Хаоса?! Я, кажется, сейчас с ума сойду! Но ведь Хаос это, вроде, что-то неорганизуемое?
- Почему же? – невозмутимо ответил Пётр Иннокентьевич – Однажды Господь организовал Хаос и создал Мир.
- Но, это же что-то другое, то, что мы здесь встретили? – окончательно растерялся доктор.
- Вы абсолютно правы. – Кудимов сдержанно улыбнулся – Мы видим пример другого подхода к проблеме или, если хотите, имитацию, подражание, обман, может быть даже – вызов. Да! Думаю, это вернее всего.
- Вы нас совсем запутали! – застонал до сих пор молчащий Василий Богданович – Какой вызов?! Кому? От кого?
- Вы все прекрасно знаете, что за сущность ассоциируется с Хаосом – немного раздражённо ответил Кудимов – Вам что, на пальцах объяснить? Или назвать одно из имён? Интуиция подсказывает мне, однако, что здесь не стоит этого делать.
- Интуиция опять не подвела вас – вступил в разговор Алексей Вересков – Действительно, не стоит. Я уже всех предупредил. А то нашлись тут любители… - он невольно бросил взгляд в сторону одиноко стоящего Лукина, который сразу же завизжал в ответ своим резким, пронзительным голосом:
- Что за чушь вы тут несёте! Неужели разумные люди могут это серьёзно обсуждать?!
- Я думаю, разумные люди могут обсуждать что угодно. – Возразил ему Алексей – Это – интересно, да и на практике может пригодиться, если предположения Петра Иннокентьевича вдруг подтвердятся.
- Подтвердятся?! – прошипел Лукин – Чушь собачья!
- Послушайте! – разозлился Вересков – Что вы всё время спорите?! Не нравится наша дискуссия, так дайте своё объяснение!
- Не собираюсь я ничего объяснять, это не моё дело, да и не ваше! И сколько вообще можно тут стоять, у нас ведь время ограничено, или уже все об этом забыли? Что толку рассуждать о том, чего всё равно не изменить?
- Вот как вы на это смотрите. – Задумчиво ответил Кудимов – Интересная точка зрения, причём я с ней совершенно не согласен. Однако, в одном вы правы, нам необходимо двигаться вперёд, несмотря ни на что.
- Хорошо хоть едой и водой запаслись. – Вздохнул Карпенко – Здесь ведь ничего не возьмёшь, так что шиковать особенно не будем.
- Ничего – попытался всех ободрить Костя, глядя на притихшую Катю – Главное до пункта назначения добраться, а там с голоду не дадут помереть! Живут же они как-то? – уже тише добавил он. Катенька Надеждинская, встретив его взгляд, встрепенулась, словно очнувшись.
- Можно, я только на минуту задержу ваше внимание? – сказала она – Дело в том, что я, кажется, могу подтвердить вашу гипотезу, Пётр Иннокентьевич. – Все, включая Кудимова, с любопытством поглядели на девушку, заставив её зардеться от смущения. Тем не менее, она продолжила – У меня тоже имеются необычные наблюдения. Понимаете, тут вокруг нет ничего живого, ну, такого, с чем я, обычно, могу контактировать. И я, кажется, теперь догадываюсь, о чём говорили в лесу звери. Получается, что тут действительно нет места жизни, потому что сама среда – чужеродна! Возможно, это и пытались сказать звери, утверждая, что внутри аномалии – смерть.
- Да, что же это такое у нас под ногами?! – нервно воскликнул доктор Горелик.
- Подобие тверди, – спокойно ответил Кудимов. – Я бы сказал, её суррогат.
- Спасибо, - невесело проговорил доктор. – Правда, это не очень-то утешает, видите ли. К тому же, вообще-то, продолжая наш разговор, если следовать теософским догмам, сие, в принципе, невозможно.
- Тем не менее, это невероятное объяснение представляется мне наиболее правильным. – Подытожил Кудимов – В любом случае нам придется идти дальше, конечно, с максимальной осторожностью. И здесь я во всём полагаюсь на вас, Алексей Георгиевич. Думаю, что выражаю общую надежду.
- Спасибо за доверие, постараюсь его оправдать, – улыбнулся Вересков.
Не теряя больше времени, отряд дружно построился и цепочкой двинулся вперёд. Каждый вглядывался в окружающую местность, которая и впрямь казалась странноватой даже Алексею, повидавшему немало аномальных зон. Дело в том, что всё вокруг выглядело каким-то неестественным, словно представляло собой одну огромную театральную декорацию. Трава повсюду была однородного тёмно-зелёного цвета и росла ровными, будто размеренными по линейке рядами различной высоты. Впрочем, иногда этот вид растительной симметрии заменялся другим, представляющим собой подобие клумб идеально круглой формы, состоящих из травы, которая росла на одном или на нескольких уровнях-ступеньках, что делало клумбы похожими на пустующие постаменты. Цветов или кустарников не наблюдалось. Также нигде не было видно ни следа обычной луговой живности: насекомых, птиц, мелких зверюшек, одинаково как на земле, так и в воздухе. Присущее открытой местности движение воздуха тоже отсутствовало. Солнце палило нещадно, ибо на небе не было ни облачка. К тому же, вокруг стояла невыносимая, прямо-таки звенящая тишина, нарушаемая только шуршащими звуками шагов и дыханием членов маленького отряда. Все быстро устали и запыхались, несмотря на умеренный темп ходьбы. Правда, прямо по курсу возвышалась, опять-таки ровной полосой, тёмная громада елового леса, что внушало измученным жарой путникам некоторый оптимизм и надежду на прохладу. Наконец отряд приблизился к деревьям. Здесь соблюдалась та же странная тенденция к искусственности. Травяной покров ровно обрывался, не доходя до леса метра два. Сразу же начиналась голая плотная коричневая почва, которая продолжалась и под деревьями, сколько видел глаз. Обычного для ельника настила, состоящего из сухих опавших иголок – не было. Однако тень от веток дала, наконец, долгожданную прохладу, идти и дышать стало легче. Как только появилась возможность говорить, Карпенко поспешил выплеснуть накопившиеся впечатления:
- Ничего себе местность, я вам скажу! Мечта армейского идиота! Сюда бы нашего командира роты. Хоть и прошло двадцать с лишним лет, никогда не забуду его уроков уборки территории… он бы, наверно, навеки тут поселился. Это не луг, а кошмарный сон рядового, или отрада глаз майора, кому как больше нравиться!
Тирада Карпенко произвела благоприятное воздействие. На лицах появились улыбки, все разговорились. Было решено устроить небольшой привал. Кудимов и Вересков беседовали немного в стороне, устроившись на торчащих из-под земли корнях. Первым заговорил Кудимов.
- Вы заметили, что лес и луг «выдержаны» в одном стиле?
- Заметил. – вздохнув подтвердил Алексей – Я такого леса ещё никогда ни в одной аномалии не видал. Вот деревья – ни мха на них, ни лишайников, ни грибных наростов, кора везде чистая, ровная, гладкая – красота, да и только. Ветви на южной стороне должны быть гуще, а тут – никакой закономерности! Как в таком лесу ориентироваться? Ума не приложу. Без солнца – всё, заблудимся вконец.
- Я не думаю, что нам это грозит. – улыбнулся Кудимов – По крайней мере до тех пор, пока мы – желанные гости. Кстати, мне пришло в голову ещё кое-что.
- О чём вы?
- На примере леса видна попытка «автора» проявить индивидуальный подход. Как вы можете заметить, деревья хоть и одной длины, но отличаются по толщине ствола и по расположению ветвей. Расстояние между ними так же неодинаково. Думаю, можно назвать это выражением художественной фантазии.
- В дрожь бросает от такой фантазии. – буркнул Вересков.
- Не судите строго. В нашем случае, каков художник, такова и фантазия. – Кудимов развёл руками.
Раздавшийся за их спинами скрипучий голос Лукина заставил обоих резко обернуться
- Простите, что прерываю вашу содержательную и актуальную беседу об искусстве но, может, кто-либо из вас, так сказать, руководителей, соблаговолит сообщить нам, когда мы двинемся далее и в каком направлении? Времени остаётся всё меньше.
- Что вы нас всё время подгоняете? – недовольно высказался Алексей.
- А у него там свидание назначено с мечтой всей его жизни! – рассмеявшись, крикнул Карпенко, который вместе с остальными участниками экспедиции отдыхал неподалёку на удобной полянке. Его смех был дружно подхвачен всеми кроме Кудимова, который задержал на Лукине задумчивый взгляд. А тот, почему-то, не стал отвечать на колкость и поспешил отойти в сторону. Вересков, заметивший этот долгий взгляд, негромко спросил:
- Вас что-то беспокоит в нём, Пётр Иннокентьевич?
- Беспокоит. – Кудимов помрачнел – Дело в том, что времени действительно остаётся немного и нам надо спешить, но откуда он это знает? Я был абсолютно уверен, что один нахожусь в контакте с пригласившим нас субъектом. Теперь я так не думаю.
- Вы находитесь в контакте? Как это?
- Для этого у меня имеются определённые способности, но у Лукина этих способностей нет, я это точно знаю.
- Может, он их скрывал?
- Исключено. Во-первых, у нас в институте каждый тщательно обследуется. А во-вторых, я сам это могу подтвердить благодаря, опять же, моим способностям.
- А, может, он ничего не знает и это просто случайное совпадение? Вы же сами говорили об этом раньше, у речки, когда решили переправиться. Помните? Он тогда это слышал.
- Я говорил об ограниченности имеющегося у нас времени и что пока его достаточно. Но недавно нас поторопили. – Кудимов на мгновение задумался – Нет, всё не случайно, он знает! Послушайте меня, Алексей, не хочу десять раз повторять одно и то же, но я могу точно определить, что человек знает, а что – нет, это одно из моих свойств, поэтому ошибки быть не может. Тут, по-моему, односторонний контакт. Он только получает знания. Но, зачем? Меня это тревожит.
- Почему?
- Простите, Алексей, я не всё могу рассказать, но прошу мне поверить, что было бы гораздо лучше, если бы пригласивший нас субъект общался только со мной. А, учитывая особенности личности господина Лукина, это общение может быть небезопасным. Пожалуйста, давайте договоримся понаблюдать за ним, каждый со своей стороны.
- Хорошо. Я и так за ним все время наблюдаю, он мне с самого начала не понравился, но я не понял до конца…
- Извините, на детальные объяснения действительно нет времени, надо идти. Направление будем держать вглубь леса, перпендикулярно луговой линии. – Кудимов повернулся и пошёл к остальным, оставив Верескова в некоторой задумчивости.
ГЛАВА 4.
VОтряд, скоро собравшись и выстроившись в обычном порядке, двинулся вперёд. Идти в тени ветвей было гораздо легче, чем по открытому лугу. Воспользовавшись этим, экспедиционеры на ходу обменивались впечатлениями. Катя подобралась поближе к Алексею, чему тот был несказанно рад, и завела разговор.
- Очень необычное место, не правда ли, Алексей Георгиевич?
- Катя, называйте меня, пожалуйста, по имени и на «ты». – Попросил Вересков. Катенька покраснела от смущения.
- Хорошо, Алексей. Понимаешь, мне тут очень не по себе. Обычно в любой местности полно всякой живности и они постоянно болтают друг с другом. Я уже привыкла к этому звуковому сопровождению и научилась его не замечать, но теперь вокруг нас нет ничего живого, и я будто оглохла. Из-за этого неприятного ощущения всё время хочется услышать хоть какие-нибудь звуки. Так что ты извини, что я навязываюсь со своей болтовнёй…просто, когда молчишь, становится очень жутко.
- Да ничего, мы тут все как оглохшие, так что я рад поболтать, особенно с тобой. – Весело ответил Алексей. Катя опять смутилась и постаралась сменить тему.
- Ты заметил, как резко изменился Пётр Иннокентьевич после того, как в одиночестве побродил по этой «заколдованной» воде? Он, по-моему, стал гораздо доброжелательней. Вот в институте его все побаивались, а я так прямо до дрожи в коленках. Обычно он такой въедливый, всегда находит в работе недочёты. Правда, с себя ещё строже спрашивает, просто одержимый какой-то. Что бы он с кем-то просто так говорил, не о работе – такого не бывало. А недавно вот с тобой так хорошо беседовал. Мы все тут в изумлении.
- Да, похоже, ты права. После «перехода» его как подменили. Я ведь часто с ним ругался, а один раз, помнишь, чуть не подрался даже. А сейчас думаю, что мы можем стать друзьями.
- А, может, это аномалия так на людей действует?
- Может и она. – Ответил Алексей незаметно оглянувшись. Вроде всё было в порядке. Но облегчённо вздохнуть не получалось. Не отпускало ощущение чего-то неправильного. Что-то происходило вокруг, какие-то неуловимые изменения. Вересков, привыкший доверять своим органам чувств, которые не раз выручали его, максимально сосредоточился и, наконец, понял причину беспокойства. Стало значительно темнее, но причина была не в небе. Солнце по-прежнему ярко светило, облаков заметно не было. Просто кроны в верхних ярусах стали значительно гуще, причём происходило это буквально на глазах. Словно множество мохнатых щупальцев постепенно захватывали небо в смертельные объятия. Алексей не стал удивляться столь быстрому и «неправильному» для елей росту ветвей – аномалия есть аномалия. Он подумал о том, что если так пойдёт и дальше, ориентироваться по солнцу станет невозможно, и принялся обдумывать выходы из данной ситуации. Тем временем света убавилось настолько, что это стало заметно всем.
- Мать честная! – воскликнул Карпенко – Что же это творится вокруг? Ну и лес! Где же это видано, чтобы ёлки прямо на глазах росли, да ещё вверх ногами! Уже почти ни зги не видно, а на дворе ведь – середина дня! Куда дальше-то идти? Я, например, не знаю, где теперь солнце. Что скажешь, Алексей Георгиевич? – все с надеждой посмотрели на Верескова. Тот обратился с вопросом к Кудимову.
- Пётр Иннокентьевич, где, приблизительно, находится цель нашего путешествия?
- Если представить себе данную аномальную зону в виде круга, то нам необходимо попасть в его центр. Насколько мне известно, лес имеет форму кольца. Внутри него есть свободное пространство небольшой площади. Туда мы и направляемся. Учитывая общие размеры аномальной зоны и пройденный нами путь, идти осталось ещё километров десять, не больше. Это – теория. А практическое выполнение – на ваше усмотрение, Алексей.
Вересков, поразмыслив ещё некоторое время, со вздохом ответил:
- Есть много надежных способов, но все они трудоёмки и занимают много времени. А времени, как я понял, у нас мало. Значит, будем действовать по старинке. Кто-то из нас, кто половчее, заберётся на любое удобное дерево и осмотрит окрестности. Он укажет нам направление, мы выберем ориентир, и вперёд! Будем повторять процедуру от ориентира к ориентиру, иначе рискуем начать ходить кругами. – Он развёл руками и удручённо вздохнул. – Это, конечно примитивно и довольно утомительно, но в нашем случае выбор невелик.
- А мне нравится такой способ путешествия, – застенчиво признался Костя. – Я с детства люблю лазить по деревьям. Можно, я этим займусь?
- У вас, Константин, слабое зрение, - вежливо ответил Алексей, с сомнением оглядев долговязую Костину фигуру.– Да и навык тут нужен. Лучше – я сам.
- Ну, пожалуйста, можно хоть один раз? А в очках я вижу достаточно хорошо, по крайней мере, сориентироваться смогу.
- Ладно, пробуйте, – махнул рукой Вересков. – Только разумно сочетайте скорость и осторожность. Времени, как известно, у нас мало, и поэтому травмы ни к чему.
Костя обрадовано улыбнулся и бодро затрусил к ближайшей ели. К удивлению окружающих он легко преодолел редкие нижние ветви и продолжил двигаться дальше с поразительной ловкостью. Однако, после прохождения двух третей пути, движения молодого человека приобрели странный вид. Казалось, будто он застрял на одном месте и никак не может подтянуться выше очередной ветки.
- Что он, уже выдохся? – недовольно проворчал Лукин. – Нечего было вызываться, коли сил мало.
- Может, у него ноги скользят. – Попытался оправдать добровольца Карпенко.
- Боюсь, дело не в этом. – высказался Алексей
- Согласен, – кивнул Кудимов. Оба понимающе посмотрели друг на друга. Вересков продолжил:
- Видимо, в верхний ярус ему не попасть. Думаю, это очередное «заколдованное» препятствие. Костя! – громко позвал он – Вы слышите меня? У вас проблемы? Немедленно спускайтесь!
- Происходит что-то непонятное! – виновато выкрикнул с высоты неудачливый древолаз и осторожно начал обратное движение, для которого, к всеобщему облегчению, не возникло никаких препятствий. Наконец он спустился на землю и тут же был допрошен «с пристрастием» со всех сторон, в результате чего окончательно растерялся и смутился. Алексей, видя его бедственное положение, жестом попросил тишины и мягко сказал:
- Не волнуйтесь, Костя, вы не виноваты в этой неудаче. Расскажите поподробнее, что вы видели и чувствовали.
- Ну, до определённого момента всё было нормально, а ближе к верхушке у меня появилось ощущение, будто дерево растёт на глазах! Я пытался угнаться за этим ростом, но всё время застревал на одном и том же уровне, словно приклеенный!
- А, может, придумать какой-нибудь способ преодоления этой напасти? – подал голос вечный оптимист Карпенко – Приблизительно так, как это было в воде. Ну, может, надо на мгновение оторваться от ствола…
- И упасть. – Язвительно продолжил Лукин – Очень остроумно.
- Или, например, только руки или ноги одновременно переставлять, – не сдавался находчивый повар. – Как бы прыгать?
- Я что, белка? – удручённо ответил Костя – Лазить – пожалуйста, а прыгать я не умею.
- Не обижайтесь, Костя. – С улыбкой сказала Катя Надеждинская – Василий Богданович просто шутит.
- Конечно. – согласился с ней Алексей – Ничего, придумаем ещё что-нибудь.
- Не надо ничего придумывать. – Откликнулся Костя, полный энтузиазма на фоне всеобщего и, особенно, Катиного сочувствия – Есть дорогой, но быстрый способ ориентирования. Я отправляю через свой канал запрос в институт. Они запеленгуют меня через спутник, затем вернут мне координаты и направление движения. Так, периодически повторяя процесс, мы и дойдём до цели. Вот, видите, всё просто! Сейчас я только соберусь с силами, чтобы получить достаточную интенсивность сигнала, и пошлю «мыслекод». – Костя на некоторое время замолчал, прикрыв глаза. Затем встал, выпрямился, снял свои очки с толстыми линзами и, не открывая глаз, застыл в напряжённой позе, сжав кулаки. Внезапно глаза его открылись и явили миру два чёрных бездонных провала, которые находились на месте водянисто-голубых Костиных радужек. Пару мгновений ничего не менялось, как вдруг Аникеев, издал резкий крик и повалился на землю, схватившись руками за голову. Глаза его закатились, начались судороги.
- Илья Ефимович, посмотрите, что с ним. Скорее! – повелел Кудимов голосом, полным тревоги. Доктор быстро подбежал к корчившемуся Аникееву и простёр руки у него над головой:
- Нарастает гипоксия мозга, имеются признаки компрессии, точечные кровоизлияния, ткани…
- Заключение, быстро! – выкрикнул Кудимов, подбежав ближе и пытаясь удержать Костину голову.
- Похоже на травматическое повреждение, какой-то удар извне, – удивлённо констатировал медик. – Но мы все видели, что никакого удара не было! Как же так? Я точно знаю, повреждения связанные с внутренними причинами выглядят иначе!
- Тогда это может быть только одно. – Тревожно сказал Кудимов. – Мыслекод! Он не пробил границу и теперь, возвращаясь, словно бумеранг бьёт по нему. Надо его прикрыть. Илья Ефимович, подложите ему что-нибудь под голову и отойдите.
После этих слов он расположил ладони по обеим сторонам от головы страдальца и застыл. Лицо его выражало крайнюю сосредоточенность. И тут все с удивлением заметили, что между ладоней Кудимова образуется нечто вроде голубой сферы, полностью окружающей Костину голову. Бедный «радист» тут же обмяк, судороги прекратились, и он погрузился в спасительный сон. Пётр Иннокентьевич подержал своё защитное поле минуты три, затем встряхнул кистями рук, и голубая сфера исчезла. Костя продолжал спокойно спать.
- Посмотрите, сильны ли повреждения, – попросил Кудимов доктора. После внимательного осмотра тот ответил с облегчённым вздохом:
- Вы, кажется, успели вовремя. Ущерб – минимальный! Он проснётся минут через пять в обычном состоянии, только голова будет болеть, но это мы тоже поправим.
- Спасибо, Илья Ефимович. – Кудимов поднялся и отошёл в сторону. Тут же к спящему подбежала Катя и, осторожно приподняв его голову, положила её себе на колени, начав медленно поглаживать растрепавшиеся волосы юноши. Все столпились вокруг, сочувственно наблюдая. Наконец, Костя открыл глаза, вновь ставшие обычными и медленно сел, прижав пальцы к вискам.
- Что это было? – вымученно улыбнулся он – Что-то ударило меня по голове, я думал, мне конец. Ох! Башка прямо раскалывается!
- Ничего, - успокоил его доктор Горелик. – Сейчас помогу.
Он немного поводил руками вокруг шевелюры Аникеева, который радостно улыбнулся.
- Спасибо, Илья Ефимович, всё прошло! Только слабость небольшая.
- Ну, не всё сразу, дорогой мой, постепенно восстановитесь. Такой удар пережили.
- Удар? Что-то всё-таки меня ударило?
- Ваш мыслекод. – пояснил Кудимов.
- Подождите, ответ не мог прийти так быстро, да и вреда нанести не мог.
- Нет, не ответ, а ваше послание. Это оно чуть не погубило вас.
- Да уж, я старался «швырнуть» его посильнее, вот и «швырнул» на свою голову. Но, позвольте! Как это случилось? Почему оно вернулось?
- Видимо, граница не пропустила ваше сообщение. – Продолжал объяснять Кудимов.
- Но, это невозможно, вы же знаете!
- Да, до сих пор так и было. Ваш мыслекод не радиоволновой природы, поэтому обычно передаётся почти мгновенно и прямо к месту назначения.
- Не обычно, а всегда.
- Как видите, нет. – Помрачнел Кудимов – И это плохо, Костя, плохо для всех нас, а для вас попросту опасно! У меня к вам убедительная просьба впредь не пытаться связаться с кем-либо за пределами аномалии.
- Ура! – весёлый возглас Карпенко заставил всех вздрогнуть от неожиданности. – Я не один тут теперь «ущербный балласт»! Не грусти, Костя! Нас уже двое!
- Очень весело! – взвизгнул Лукин – Мы остались без связи, а он веселится!
- Какой же ты всё-таки злой, Егор Фомич, – вздохнул Карпенко. – В одной твоей фразе столько яда, что можно убить слона! Эх, сдать бы тебя в лабораторию, столько бы пользы стране принёс!
- Не сметь разговаривать со мной в таком тоне! – с удвоенной силой завизжал Лукин – Что, кроме меня здесь нет разумных людей? Наше положение ужасно! Мы теперь не сможем быстро ориентироваться. Ну и как нам двигаться дальше? Черепашьим шагом?! Первый раз встречаюсь с такой неумелой организацией…
- Прекратите истерику! – резким тоном прервал его Кудимов – И учтите, что это ваша последняя экспедиция! –
- Это, в каком же смысле? – насторожился Лукин.
- Не догадался? – нарочито грозно сказал Карпенко – «В расход» тебя пустим! - Лукин испуганно отшатнулся, не замечая вспыхнувших вокруг улыбок.
- Василий Богданович! – Кудимов укоризненно покачал головой и, посмотрев в сторону сжавшегося Лукина, ответил, брезгливо поморщившись:
- Я имел в виду, что, когда мы вернёмся, вам будет предложено работать исключительно в лаборатории. К сожалению, я не могу вас уволить или перевести куда-либо, учитывая специфику нашего института. Но в поход со мной вы больше не пойдете. Вы не подходите для работы в полевых условиях.
- Когда вернёмся?! – уязвлённый Лукин вновь кипел от злости. – Да я сам с вами не пойду, когда вернёмся! Если вернёмся!
- Обязательно вернёмся! – уверенно сказал Вересков, – обещаю, что вытащу всех, чего бы мне это не стоило! Даже вас!
- Не стройте из себя героя! – прошипел Лукин – Знаю, за репутацию свою трясётесь.
Вересков сжал кулаки и порывисто шагнул навстречу обидчику, который сразу же отскочил в сторону.
- Не стоит, Алексей, – сказал Кудимов, придержав его за плечо.
- Извините, не сдержался, – мрачно потупился Вересков.
ГЛАВА 5.
VПока происходила эта эмоциональная беседа, день склонился к вечеру, а для наших путников из-за плотного елового «шатра» и вовсе наступила настоящая ночь. Зажгли фонарики. Одинокие конусы света давали возможность видеть очень ограниченное пространство под ногами, по сторонам и немного впереди. Вскоре дальнейшее продвижение стало действительно невозможным, люди постоянно спотыкались о корни деревьев, натыкались на ветки. Было решено остановиться на ночлег. По ходу движения как раз обнаружилась подходящая поляна. Костёр удалось развести сразу. К всеобщему облегчению, «поддельная» древесина хорошо горела, создавая в ограниченном пространстве ощущение уюта и покоя. Зато мрак вокруг уплотнился и был абсолютно непроницаем, не нарушаемый ни проблесками звёзд, ни мельканием светлячков, ни призрачным тлением гнилушек. Темнота стала физически ощутимой и давила на присутствующих, словно упавшая сверху тяжелая чёрная портьера. Вокруг по-прежнему стояла полная тишина. В этой обстановке никто не решался выйти за пределы освещённого пространства. Палатки устанавливать не стали, устроились в спальных мешках вокруг костра, благо дров заготовили достаточно, чтобы хватило до рассвета. Участники экспедиции, порядком измотанные событиями этого непростого дня, уснули мгновенно и Алексей в их числе. Однако сон его был недолгим. Внезапно Вересков открыл глаза и сел. Вроде бы всё было нормально, но Алексей знал, что его пробуждение не могло быть беспричинным. Органы чувств подали ему какой-то сигнал. Что-то разбудило его, и необходимо было срочно выяснить что. Вересков до предела сосредоточился. И вдруг где-то на грани между предчувствием и ощущением он услышал далёкий ритмичный звук. Вначале это были всполохи тихого шелеста, который, повторяясь с определённой регулярностью и усиливаясь, постепенно преобразился в повторяющуюся волну неприятного шума, как если бы откуда-то издалека периодически прорывался крик многотысячной толпы. Одновременно с этим в одном и том же ритме темнота вокруг начала багроветь, постепенными толчками наливаясь угрожающей краснотой, словно накалялась гигантская «адская» печь. Прохлада ночи исчезла, стало тепло как днём. Алексей решил разбудить Кудимова и тихонько подполз к нему, благо тот спал почти рядом, полусидя, прислонившись спиной к рюкзаку. Однако стоило только Верескову протянуть руку, как глаза Кудимова мгновенно открылись, и он в упор глянул на оторопевшего от неожиданности Алексея.
- В чём дело?
- Вы что, не спали?
- Что случилось?
- Я точно не знаю…
- Подождите, – не дал ему договорить Кудимов. Он резко встал и сощурил глаза, оглядываясь. Алексей поднялся тоже. Кудимов спросил, нахмурив брови:
- Когда это началось?
- Прошло минут пять с тех пор, как я заметил. Вы можете сказать, что происходит? Раньше я с таким не сталкивался.
Тем временем, в окружающей местности произошли значительные изменения. Вместо чёрной монотонной завесы вокруг пульсировала стена разлитого багрового света. Усиливающийся звуковой ритм превратился в волнообразно нарастающую какофонию звуков разной частоты, похожих на множество человеческих криков, слившихся в едином безумном порыве. Стало жарко и душно. Доныне спящие участники экспедиции заворочались и начали просыпаться, удивленно оглядываясь вокруг. Костёр быстро затух сам собой.
- Алексей, - тихо сказал Кудимов с тревогой в голосе – Надо уходить. Немедленно. События приняли угрожающий для нас характер. Не понимаю, как он это проглядел. Но сейчас не время для обсуждений. Будем выбираться пока не поздно. Поднимайте людей…впрочем, вы сами знаете, что делать, а я попробую наладить контакт. – Кудимов замолчал, закрыл глаза и сосредоточился.
Все экспедиционеры, тем временем, уже были на ногах и пребывали в полной растерянности и тревоге. Катенька, не сумевшая совладать со своим страхом, бросилась к Алексею и, схватив его за руку, испуганно спросила о происходящем. Верескова обступили и другие участники экспедиции, посыпались вопросы. Только Лукин тихо стоял чуть в стороне, устремив завороженный взгляд в пульсирующую красноту.
Вересков, как обычно в минуты опасности отбросив все сомнения, сконцентрировался на одной главной задаче – защите людей. Он решительно пресёк все расспросы, чётко указал каждому, что надо делать, помог нерасторопным. Вскоре отряд был готов выступить. К этому времени воздух сильно накалился и в нём явно ощущался недостаток кислорода. Свечение вокруг стало ярко алым и продолжало пульсировать. Создавалось впечатление, что все они находятся внутри огромного раскалённого сердца. Слух резал оглушающий, пригибающий к земле звук, к этому времени превратившийся в нечеловеческий визг-вой, который уже почти нельзя было вынести. При каждом его всполохе все болезненно морщились. Катенька опять взяла Алексея за руку и уже не отпускала, и он не противился этому. Вдруг пульсация света прекратилась, застыв в нестерпимом алом всплеске. На мгновение повисла полная тишина. Свет был так ярок, что на елях вокруг можно было разглядеть каждую иголку. Кудимов открыл глаза. На лице его были написаны не свойственные этому человеку признаки смятения. Он молчал. Путешественники, заметившие столь необычную реакцию своего начальника, замерли и стали ожидать чего-то страшного. И дождались.
Окружающий их видимый мир начал терять чёткость контуров, как бы растворяться, становясь всё более размытым. Люди заморгали, многие усиленно тёрли глаза, но изменения продолжались. Поняв, что дело не в зрении, путешественники в ужасе замерли. Одновременно с этим откуда-то из самых земных недр раздался низкий утробный гул, похожий на стон неизвестного исполина. Почва под ногами мелко задрожала. Катя прижалась к Алексею и закрыла глаза. Он же, крепко обняв девушку за плечи, понял, что совершит невозможное, лишь бы только вывести её из этой жути живой. Конечно, он будет спасать всех, это – дело чести и личный человеческий долг. Но спасение её – вопрос жизни, его, Алексея, жизни. Он предельно собрался и скомандовал:
- Всем подойти ко мне и стать как можно ближе друг к другу! Пётр Иннокентьевич, у вас есть что сказать?
- Я не смог с ним связаться и это очень странно. Видимо он потерял контроль над ситуацией. Надеюсь, временно.
- Так может нам стоит выждать немного? – Алексей был вынужден кричать, чтобы перекрыть непрекращающийся гул, который вместе с сильнейшей вибрацией, казалось, пронизывал их тела. – Есть шанс, что он успеет нам помочь?
- Нет, поздно! – крикнул в ответ Кудимов – Похоже, что меняется структура окружающего нас пространства. Оно как бы разрушает само себя, стремясь вернуться к исходному состоянию – Хаосу.
- Но почему именно сейчас и здесь?
- Потому что здесь мы. Думаю, оно так питается. Как только процесс завершиться, нас не станет. – Тут в разговор вступил Карпенко, который и сейчас не потерял присутствие духа.
- Умеете вы утешить! Прямо на душе полегчало. А почему такая жара? Не иначе как оно не ест сырую пищу? А, понял! Предпочитает шашлычок! – Кудимов, невольно улыбнувшись, ответил:
- В процессе саморазрушения выделяется много энергии.
- Ну а мы тогда зачем? Пусть и подъедает само себя потихоньку.
- Мы совсем иной природы, чем это место и наша ассимиляция обогатит его возможности.
- Что-то мне не хочется обогащать его возможности нашими персонами. Может, есть способ выбраться?
- Способ найдётся! – ободряюще крикнул Вересков – Я уверен, меняется не вся аномалия, а только место вокруг нас, ограниченное красной стеной. Значит надо как-то пробиться через стену!
Словно в ответ на его слова, шум стих, вибрация исчезла. Мир вокруг них к тому времени выглядел очень странно и продолжал изменяться. Привычные очертания исчезли совсем, путешественники стояли на голой земле, а вокруг них полыхал багровый купол. Люди оказались заперты в ловушке. Жара усиливалась, а воздух разряжался. Дышать становилось всё труднее. Катя была на грани обморока, мокрого от пота доктора трясло мелкой дрожью. Остальные пока держались. На общем фоне очень странно выглядел Егор Фомич Лукин. Он, словно не замечая невыносимой атмосферы, остановившимся взглядом вперился в красноту, как находящийся под гипнозом. На лице его смешались восхищение и блаженство.
- Эй, Егор Фомич – пихнул его Горелик – Вы что, заснули? Сейчас будем выбираться отсюда.
- Выбираться? – рассеяно повторил Лукин – А зачем?
- Что значит, зачем? – доктор от удивления даже перестал трястись – Мы же тут, видите ли, погибнем, вы что, не понимаете?
- Понимаю. Но меня это не пугает, скорее наоборот. Слиться с этим миром не самое плохое, что может случиться с человеком! Лично я предпочитаю остаться, – закончил он с легким налётом мечтательности.
- Вы с ума сошли! – вскрикнул доктор – Послушайте, он сошёл с ума, скоро мы все тут умом тронемся! Алексей Георгиевич, Пётр Иннокентьевич, делайте же что-нибудь!
- Никто здесь не останется! – решительно сказал Кудимов – А вы, Егор Фомич, прекратите своё неуместное философствование и приготовьтесь к генерации энергии. Она мне понадобится. Я создам сферическое защитное поле вокруг нас. Под его прикрытием будем пробиваться сквозь окружающую стену.
- А это реально? – спросил Вересков.
- Реально, если стена не слишком протяженная. Это место обладает чувствительностью и может обнаружить, что «добыча» ускользает. И тогда даже энергия господина Лукина нас не спасёт.
- За что люблю нашего шефа – проворчал Карпенко, отдуваясь в разряженном воздухе – так это за оптимизм. Уф, ну и жара! Может, начнём уже выходить, а?
- Потерпите немного – попросил Кудимов – Я ожидаю определённых изменений. Сейчас нам через стену не пробиться. – Люди сбились в тесную группу и молчали, изнемогая от жары и духоты. На вопросы больше не было сил. Вскоре стало заметно, что резавшее глаза красное свечение как будто потускнело, и вдруг на багровеющем куполе проступили чёрные пятна, которые быстро расползались в стороны, словно чернильные кляксы. Такие же пятна-кляксы появились и на коричневой тверди, что была под ногами. Сама твердь утратила плотность и стала вязкой как песок.
- Пора! – уверенно сказал Кудимов – Прошу всех встать вокруг меня как можно ближе. – Он посмотрел на девушку, которая держалась на ногах только благодаря поддержке Верескова.
– Она может идти?
- Нет, но с моей помощью…
- Ваши руки должны быть свободными, давайте её сюда. – Кудимов почти силой вырвал девушку из рук Алексея – Да не бойтесь вы, ничего с ней не случится! – резко бросил он, но, заметив потемневший взгляд Верескова, осёкся. – Простите, Алексей. У нас мало времени. Поверьте, всё, что я сейчас делаю – целесообразно. Необходимо действовать быстро и чётко.
- Ладно, но, пожалуйста, берегите её!
- Обещаю. – Тень улыбки мелькнула на лице Кудимова, но уже через мгновение лицо его вновь обрело обычную твёрдость. Оглядываясь, он скомандовал:
– Встаньте плотнее! Господин Лукин, вы что, не понимаете по-русски? Я сказал плотнее, а не на шаг назад!
- Меня не волнует, что вы там сказали – процедил в ответ Лукин – Я никуда не намерен уходить. – Он отступил ещё на шаг – А вы идите. Вы же такие все из себя мастера! Зачем я вам нужен.
- Немедленно подойдите ко мне! – сказал Кудимов медленно и глухо, но в его голосе было столько силы, что все вздрогнули.
- И не подумаю. – злобно огрызнулся Лукин, хотя был явно напуган. – Уйти или остаться – моё личное дело!
- Ваше «личное дело» лежит у меня в кабинете! – потерявший терпение Кудимов так рявкнул, что у привыкших к тишине людей зазвенело в ушах. Он одним резким движением наклонился вперёд и, схватив оторопевшего Лукина за плечо правой рукой, с силой дернул к себе, чуть не оторвав того от земли. На левой руке Кудимова почти висела близкая к обмороку Катя Надеждинская. Лукин заскрипел зубами и прошипел:
- Потише, вы! Отпустите!
- Делайте, что велено! – Кудимов немного ослабил хватку. – Пойдёте впереди меня, и не вздумайте вырываться! Рискуете получить травму. Исходивший злобой Лукин вынужден был покориться. Костя Аникеев и доктор Горелик встали по бокам от них, Карпенко сзади, Алексея же Кудимов попросил идти первым. Таким образом, выстроившаяся в «боевой» порядок группа была готова к движению. Вересков, стоящий рядом с Лукиным, заметил, что тот напрягся и собрался, словно для прыжка. Алексей протянул, было, руку, что бы остановить его, как вдруг с Лукиным произошло нечто невероятное. Волосы его встали дыбом, одежда заискрилась с лёгкими щелчками, а туловище загудело, словно включённый трансформатор. Вересков отпрянул от неожиданности, остальные же отреагировали спокойно, явно знакомые с этим необычным зрелищем. Кудимов, видя замешательство Алексея, пояснил:
- Он приступил к генерации энергии. Это не опасно, но лучше не дотрагивайтесь до открытых участков тела, можете получить чувствительный удар током. – Он огляделся и добавил:
– Всё, времени больше нет, пора начинать движение.
И действительно, медлить не стоило, ибо последние остатки чего-либо, хотя бы немного напоминающего привычный мир к этому моменту исчезли полностью. Чернота распространилась повсюду и заключила людей в шар плотного клубящегося мрака, и лишь кое-где по нему были разбросаны алые точки, мерцающие, словно тлеющие угли. Под ногами тоже виднелись пятна, но не алые, а коричневые. Алые точки, и так почти не дающие света, исчезали с пугающей быстротой. Мрак надвигался и давил, обретя каким-то невероятным образом объёмность и структурность. Скоро должна была наступить непроглядная тьма. Жара стала невыносимой, воздуха практически не осталось. И вот уже их окружил полный мрак. Опора под ногами исчезла, и люди начали погружаться в бездну. Но в тот же миг вокруг этой горстки людей образовалась сфера синего светящегося тумана, и внутри неё ноги вновь обрели опору, а воздух стал прохладным и пригодным для дыхания. Маленький отряд дружно двинулся вперёд, увлекая сферу с собой. Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что в кромешной тьме движется синий шар, а в центре его каким-то непостижимым образом «подвешены» шевелящиеся фигурки. Так продолжалось некоторое время. Однако идти становилось всё труднее и труднее, и вот, продвижение вперёд стало невозможным, как будто сфера увязла в густом желе.
- Похоже, мы окончательно влипли, – грустно вздохнул Карпенко. Лукин, продолжая искрить и потрескивать, словно испорченная неоновая вывеска, злорадно ухмыльнулся, но, опасливо покосившись на сосредоточенного Кудимова, смолчал. Катенька немного пришла в себя и, нетвёрдо стоя на ногах, удивлённо оглядывалась, не решаясь на расспросы.
- Может, эту субстанцию моими мыслекодами «пощекотать»? – робко предложил Костя.
- А если опять вас ударит? – возразил Алексей – Нет, нельзя рисковать. Дайте подумать.
Но времени на раздумья не оказалось. Внезапно по всей поверхности сферы начали образовываться вдавления, как если бы невидимый спрут обвил её и пытался раздавить своими щупальцами. Послышался неприятный звук похожий на тот, который издаёт палец, скребущий по надутому резиновому шарику. Их маленький мирок явно подвергался «агрессии» и испытывал колоссальные перегрузки. Кудимов замер, стиснув зубы. Выражение лица и мелкая дрожь рук выдавали переживаемое им невероятное напряжение. Лукин, которого он по-прежнему держал за плечо, протестующее закричал, и попытался вырваться из кудимовской длани. Скребущий звук перерос в скрежет, чёрные «щупальца» проникали всё глубже. Вересков лихорадочно искал выход из положения, но на ум ничего не приходило. Ситуация становилась безнадёжной. Люди жались ближе друг к другу и с ужасом оглядывались по сторонам. Алексей и Катя встретились взглядами. Глаза девушки, такие родные и прекрасные, сейчас были наполнены страхом и мольбой о спасении, и Вересков понял, что готов совершить невозможное, лишь бы только защитить её. Но, что он мог сейчас? И тогда он крикнул, не сознавая, кричит ли он голосом или мыслью, вложив в этот крик всю душу: «Господи, прошу тебя, не здесь, не сейчас! Она не должна так погибать! Спаси нас, Господи! Спаси её!» Сильнейший скрежет со всех сторон заглушил бы любой крик, но, видимо, есть уши, которые не закроешь. В то же мгновение «щупальца» отпрянули, словно обжёгшись, сфера обрела исходную форму, скрежет прекратился. И вдруг сразу везде вспыхнул и засиял взявшийся ниоткуда невыносимо яркий белый свет, засиял лишь на мгновение и погас, временно ослепив всех. Тут же шар с людьми покачнулся и ухнул куда-то в пропасть, бешено вращаясь. Люди повалились как кегли, цепляясь друг за друга, однако Кудимов как-то умудрялся удерживать и вновь потерявшую сознание Катю, и визжащего Лукина.
ГЛАВА 6.
Вдруг будто кто-то включил свет, и вокруг проявились знакомые уже очертания «аномального» мира. Сфера мгновенно рассыпалась, и все рухнули на землю. Когда окружающее пространство прекратило вращаться у Алексея в глазах, он сел и огляделся. Костя стоял на ногах, придерживаясь за еловый ствол. Позавидовав его вестибулярному аппарату, Вересков перевёл взгляд дальше и увидел Карпенко, стоящего на четвереньках и отчаянно мотающего головой, жалобно бормоча: «Никогда, ни за что больше не буду кататься на аттракционах! Даже если мне заплатят! Клянусь жизнью любимой тёщи, которой у меня нет». Вересков облегчённо улыбнулся и подумал про себя, что они всё-таки выбрались, и, слава Богу, живы и тут же вспомнил про Катю. К счастью, с девушкой тоже было всё в порядке, она потихоньку пыталась подняться. Алексей подбежал к ней, помог встать, и, сказав несколько ласковых ободряющих слов, усадил на мягкий рюкзак, давя девушке возможность прийти в себя. Но не все так легко отделались. Лукин, отползший как можно дальше от Кудимова, лежал, скрючившись, и громко стонал, держась за плечо. Вересков, окинув его беглым взглядом, обратил затем своё внимание на самого Кудимова. Тому явно досталось больше всех. Он был без сознания. Бледное лицо, искаженное страданием, вызывало опасения, однако дыхание, ровное и глубокое, внушало надежду. Алексей поискал глазами доктора Горелика. Тот сидел, слегка покачиваясь и обхватив голову руками.
- Илья Ефимович, как вы себя чувствуете? – спросил Вересков.
- Благодарю, уже нормально. Хорошо, что вообще могу чувствовать, я уж и не надеялся, видите ли. А я ведь знаю, это вы нас спасли. Вы что-то там такое волшебное прокричали, я не разобрал. Но эффект получился сногсшибательный, в прямом смысле этого слова! – слабым голосом приговаривал Горелик с трудом поднимаясь и покряхтывая. – Все живы? – он оглядел «поле битвы» и остановил взгляд на неподвижной фигуре Кудимова – Досталось ему? – произнёс он с сочувствием. – Но ничего, Пётр Иннокентьевич человек крепкий, выкарабкается.
- Но вы же его ещё не осмотрели?! – Вересков был несказанно изумлён. – Похоже, что он серьёзно пострадал! И, кстати, если по справедливости, то именно Петр Иннокентьевич и есть наш основной спаситель!
- Ну, я не сомневался, – как-то буднично отреагировал доктор. – В нём, понимаете ли, такая силища, что нам и не снилась. Я осмотрю его позже.
Он опасливо покосился в сторону лежащего Кудимова и направился к стонущему Лукину. Алексей, нахмурившись, промолчал. Лукин же, увидев приближающегося доктора, визгливо выкрикнул:
- Он мне плечо сломал! Вцепился как клещ.
- Ну, это, видите ли, ради общего блага, и вашего в том числе. – Примирительно ответил Горелик. Он поводил руками над повреждённой конечностью, бормоча себе под нос:
– Перелома нет, правда, вывихнуть плечо он всё же сумел… сейчас вправлю. Тут и без моего дара можно обойтись.
Лукин зажмурил глаза и застонал с удвоенной силой.
– Что вы стонете? – удивился доктор. Я давно уже убрал боль, знаете ли. Но, конечно, если вам так удобнее…
Лукин замолчал и обиженно надулся. Через мгновение плечо было вправлено.
– Так, так, – проворковал увлечённый работой доктор, – сейчас немного воздействия для полного восстановления сустава. Отлично! Горелик довольно хмыкнул и, не дождавшись слов благодарности, оставил хмурого Лукина отдыхать под ёлочкой. Вересков, наблюдавший за происходящим, ожидал, что доктор сразу же направится к лежащему до сих пор без сознания Кудимову, но Илья Ефимович почему-то не спешил. Он переминался с ноги на ногу, стоя чуть в стороне и утирая платком вспотевшее вдруг лицо. Вересков молча сверлил его взглядом и тот, в конце концов, сдавшись, обречённо начал двигаться, но не к Кудимову, а к Верескову.
- Алексей Георгиевич, вы так осуждающе на меня смотрите…вы, конечно, поняли, что я тяну время, но, видите ли, я, правда, уверен, что ничего серьёзного, иначе бы я сразу…с ним ведь не как со всеми, это, знаете ли, такой необычный человек…
Вересков, которому надоели причитания, резко сказал:
- Что вы резину тянете со своими глупыми оправданиями, будете, наконец, его осматривать?!
- Не кричите на меня! – обиженно выдохнул Горелик. Голос его задрожал. – Вам не понять! Лезть в этот организм, всё равно, что колючие кусты голыми руками раздвигать. Это, знаете ли, как минимум. А как максимум, гулять по минному полю без миноискателя!
- О чём вы говорите?
- А о том! Его тело обладает колоссальной защитой от любых воздействий извне, особенно энергетических, и отвечает на такие воздействия весьма болезненно, знаете ли! Когда он в сознании, он может контролировать процесс, а сейчас…я ведь только что почти с того света вернулся, а вы меня опять…ну, ладно, ладно, не надо так смотреть, хорошо. Я уже иду.
Он тяжело вздохнул и осторожно подошёл к лежащему без сознания Кудимову и медленно-медленно начал водить руками над его телом. Лицо доктора мгновенно покрылось капельками пота, руки слегка задрожали и напряглись. Он заговорил, пытаясь сохранить непринуждённый тон, но голос его подрагивал.
– Я, знаете ли, вижу, Алексей Георгиевич, что вы мне не верите. Я вам сейчас случай расскажу, заодно и боль не так остро чувствоваться будет. Я, понимаете ли, иногда, по-свойски, помогаю коллегам из нашей лаборатории, так сказать, поправить здоровье. У меня это уже сделалось своего рода привычкой. Прохаживаюсь так, знаете ли, мимо, а заодно машинально неполадки в организмах отмечаю, ну и частенько поправляю всё по ходу дела, видите ли. И, бывает, не ставлю даже в известность сам, так сказать, объект. – Увидев неодобрительный взгляд Верескова, доктор поспешил объясниться, смущённо улыбнувшись. – Понимаете ли, не хочу, чтобы люди чувствовали себя мне обязанными, да и зачем человека беспокоить из-за каждой мелочи. Раз, и нету! И никаких переживаний. Конечно же, если что-то серьёзное увижу, обязательно сообщаю и лечение провожу только с согласия. Но, к счастью, такое, знаете ли, бывает редко. Так вот…о Кудимове…я никогда его, так сказать, глубоко не осматривал, потому что он никогда не болеет. Это, понимаете ли, наша институтская аксиома. Да я и сам это «видел» поверхностными, так сказать, скользящими осмотрами. Ну и, честно говоря, не решался я лезть к нему с глубокими осмотрами, уж очень характер у него тяжелый. Кстати, в этом походе, воистину знаменательном, я, кажется, заметил удивительную вещь. Видите ли, по-моему, характер его сильно изменился. Да, да! Я это могу смело утверждать. Пётр Иннокентьевич, конечно, всегда держал себя в рамках приличий, естественно. Всегда - корректен, но так, знаете ли, холодно корректен. Всегда - вежлив, но иногда как рявкнет на вас…вежливо. Сразу хотелось куда-нибудь спрятаться подальше…да, о чём это я? – чем ближе подводил доктор руки к голове Кудимова, тем сильнее волновался – А! Ну, так вот. Однажды я привычно так «скользил» по всем окружающим меня нашим работникам, и вдруг, знаете ли, обнаружил у Петра Иннокентьевича явный непорядок. У него болела голова! И я даже увидел, так сказать, источник боли. Сам Кудимов как раз спиной стоял и меня не видел. Ну и я, не подумав, с кем имею дело, по привычке полез лечить…ох…это было ужасно! – Горелик издал тяжкий вздох – Меня сразу же так шарахнуло, такая боль была адская во всём теле… меня будто на изнанку вывернуло! Перекорёжило всего. Ну и я, естественно, отключился, как оказалось, минут на тридцать. Открыл глаза, смотрю, все вокруг стоят надо мной и он рядом. Ох! Лучше бы я не «пробуждался»! Он, знаете ли, так раскричался… я его слова до сих пор дословно помню. Обозвал меня сначала, мол, что я – глупец, и что мог погибнуть. Говорил: «Никогда больше не лезьте ко мне со своей помощью, не смейте меня осматривать! Полезете во второй раз – разорвёт на атомы!» Это его слова, я ничего не прибавил. – Руки доктора прошлись над шеей и остановились, не доходя до головы. Он беспомощно оглянулся на Верескова и опустил руки. – Всё, хоть режьте меня, но дальше осматривать не могу, извините. Но я могу сказать, что в целом по осмотру всё неплохо, только сильное истощение организма. Однако он восстанавливается буквально на глазах. Моя помощь тут не нужна. Правда. – Алексей, удивлённый услышанным, не стал настаивать, тем более что Кудимов явно приходил в сознание. Лицо приобрело нормальный цвет, черты его разгладились, приняли обычное спокойное выражение. Наконец он открыл глаза и сразу резко сел, оглядываясь. Доктор мгновенно отскочил в сторону и попытался исчезнуть из поля зрения. Кудимов тем временем, «прислушавшись» к чему-то внутри себя встал, выпрямился и, отыскав глазами безуспешно прятавшегося Горелика, спросил, сурово сдвинув брови:
- Обследовали меня? Не пытайтесь отпираться, я знаю, что обследовали, – подняв подбородок и глянув свысока, утвердительно сказал он. – С вашей стороны это – верх легкомыслия! Я ведь вас предупреждал! Доктор побледнел и сжался, ожидая чего-то страшного, однако Кудимов, вопреки его ожиданиям, продолжил уже гораздо мягче, более того, он весело улыбнулся!
- Однако я вижу, что не до конца осмотрели?! Если бы продолжили, распылило бы вас по всей этой аномалии. – Воспрянувший, было, доктор побелел и чуть не сел на землю. Кудимов, подойдя ближе и внимательно заглянув прямо в глаза Горелику, серьёзно спросил – И зачем на этот раз? Зачем рисковали?
- Это я его заставил, – виновато вступился Алексей. – Извините меня, Пётр Иннокентьевич, и особенно вы, Илья Ефимович. Я ведь не знал, думал, вы просто не хотите из-за каких-то своих личных счётов.
Доктор согласно кивнул, вытирая платком вспотевшие лицо и руки. Кудимов же со значением произнёс:
– Извинятся надо мне, Алексей, это моё упущение. Я обязан был предупредить вас, как руководителя экспедиции, о своих особенностях, но не сделал этого. Из-за моей самонадеянности мог серьёзно пострадать человек. Прошу извинить меня за эту ошибку. Обещаю впредь не допустить подобных промахов.
Вересков, который был мало знаком с Кудимовым, с интересом рассматривал удивлённые лица членов экспедиции. Было видно, что такое поведение руководителя для них в диковинку. Даже Лукин подошёл поближе и замер, открыв рот. Кудимов, между тем, продолжил, обращаясь к Горелику:
– Что ж, Илья Ефимович, а вы, оказывается, самоотверженный человек! Но впредь настоятельно прошу, нет, требую! – тут его голос обрёл былую жёсткость – Ни в коем случае не воздействовать на меня! Даже если имеются видимые на глаз повреждения, а я без сознания. Можно только провести обычные лечебные мероприятия. Вы меня поняли, доктор?! Всем остальным просьба, проследите, чтобы моё распоряжение было выполнено. Благодарю за содействие. – Затем он глянул на Лукина и немного натянуто произнёс – Надеюсь, я не нанёс вам серьёзный урон? Мне пришлось делать выбор, и я предпочёл пожертвовать вашим плечом, а не нашими жизнями. Впрочем, я вижу, уже всё в порядке?
- Хорошенькое дело! – взвился Лукин – «Уже всё в порядке»! Значит, всем благодарность, а мне – пинок под зад?! Я, между прочим, тоже немалую лепту внёс для всеобщего спасения! Если бы не моя энергия…
- Вы не собирались отдавать её. – Со вздохом сказал Кудимов.
- Собирался, не собирался, но отдал ведь.
- Потому что я вас заставил.
- Неправда.
- Вы начали вырываться в самый ответственный момент.
- Я испугался!
- Ложь!
- Что же значит, все испугались, а я – нет?
- Господин Лукин, – после паузы устало произнёс Кудимов – Я хотел отложить этот разговор, но раз вы сами проявили инициативу, потрудитесь объяснить, зачем вы хотели остаться?
- Что за чушь? Вовсе я не хотел. – Глаза «чудо-технаря» опасливо забегали.
- Вы заявляли об этом во всеуслышание.
Тут вступился доктор – Видите ли, он, вероятно, находясь в стрессе, испытал временное помрачение сознания, был, так сказать, не в себе.
- Вы ошибаетесь, Илья Ефимович. Прошу всех пока помолчать и не мешать мне. – Кудимов вновь обратился к Лукину, нахмурив брови – Итак, будьте добры объясниться. Что же вы молчите сейчас? Не хватает мужества открыть свои намерения? К тому же, мне было бы интересно узнать ваши мотивы.
- Интересно ему! – опять взвился Лукин – Я вам не кролик подопытный! Мне наплевать на ваши интересы, да и на вас всех! Да! Мне было всё равно, выберетесь вы живыми, или нет! Лично я хотел остаться. Да! Хотел! Но вы заставили меня уйти.
Все притихли. Наступила небольшая пауза. Первым опомнился Карпенко:
- Ты что, дурак?! Оно же пыталось всех нас схавать, или ты не понял?
- Не смейте мне «тыкать»! – взвизгнул Лукин – Вы не понимаете! Никто из вас не понимает! «Схавать»! Не «схавать», а ассимилировать! Я мог бы стать частью чего-то необычного, вырваться из этого вашего мира, который давно уже перестал меня интересовать!
Все недоумённо переглядывались. Доктор тихо шепнул стоящему рядом Косте:
- Ну вот, я же говорил. Кажется, опять начинается. Не знаю, что и делать, ведь психические расстройства моими методами не лечатся.
- Может, его связать? – шепнул в ответ Аникеев. Похоже, что никто не воспринимал всерьёз откровения «технического гения». Только Кудимов слушал внимательно, мрачно насупившись. Лукин продолжал неистовствовать:
- Если вы все цепляетесь за свои жалкие жизни, это ваши проблемы! Но вы и меня заставили поступить как все! Может быть, я обрёл бы новое качество…
- Может быть, – тихо сказал Кудимов. – Но какой ценой? Вы даже не представляете, на что собирались себя обречь.
- А вы представляете?! Не стройте из себя всезнайку, об этом вы осведомлены не больше меня!
- Больше, Лукин. Но это знание, хоть и важное, не доставляет мне радости, скорее наоборот. Поэтому обещаю вам и впредь, несмотря на протесты, возвращать вас в лоно этого мира. Когда-нибудь вы оцените мои усилия. И предупреждаю, что беру вас под особый контроль. Придётся предпринять кое-какие меры…
Кудимов приподнял правую руку и широко расставил ладонь. Лукин попытался сбежать, но вынужден был остановиться, оказавшись в окружении коллег. Только Алексей и Катя стояли в стороне. Девушка была растеряна и немного напугана, а Вересков, тоже не совсем понимая происходящее, пытался, как мог, её успокоить. Тем временем события приняли решительный оборот. Лукин, пойманный в кольцо, ощерился как загнанный в ловушку зверь и закричал:
- Вы не смеете меня принуждать! Да кто вы такие, чтобы решать за меня?! Отойдите немедленно, чёрт вас всех побери!
И опять, как когда-то в начале пути, словно лёгкий морозный ветерок прошелестел в ветвях, оставив ощущение холода на коже и беспокойства в душе.
- Да вы что?! – шагнул к нему Вересков – Забыли?! Сколько раз можно говорить?
Лукин открыл рот, чтобы ответить, да так и замер, устремив взгляд куда-то за спины людей. Обернувшись, путешественники обнаружили, что на поляне появился гость.
ГЛАВА 7.
Судя по внешнему облику, это был один из двух странных жителей аномалии, тот самый, из-за которого была организована экспедиция. Все с удивлением разглядывали его невысокую худощавую фигуру в длинном чёрном балахоне. Капюшон был накинут, и на его тёмном фоне контрастным пятном выделялось бледное безволосое вытянутое лицо. Морщины выдавали почтенный, но не старческий возраст. Бескровные губы, сжатые в тонкую линию, создавали непонятное выражение то ли снисходительного одобрения, то ли лёгкого презрения. Глаза, обрамлённые светлыми бровями и белёсыми ресницами, были прикрыты. Лёгким движением рук сняв капюшон и явив окружающим абсолютно лысый череп, нежданный визитёр сделал несколько шагов вперёд, всем своим видом выражая горделивую надменность.
- Надеюсь, я не помешал? – сказал он вкрадчивым голосом, не поднимая взгляда.
- Помешали. – Сухо ответил Кудимов, отвернувшись от Лукина. – Кстати, это не единственная претензия к вам. Тут своеобразная и довольно агрессивная среда. Полагаю, было бы лучше встретить нас немного ранее. Если вы не потрудились сделать это, могли бы хотя бы предупредить.
- Да, да. – Согласно разведя руками и чуть склонив голову, ответил визитёр. – Немного виноват. Но теперь я с вами, и уверяю, подобных проблем больше не будет. Да, мы заочно знакомы, но, встретившись, так сказать, «во плоти», стоит сделать это ещё раз. Я – Чернобровский Демьян Лукич. Вам представляться не стоит, так как я практически всех знаю поимённо. Неожиданностью для меня является лишь присутствие этого человека. – Он махнул рукой в сторону Верескова. – Я не звал его. Почему он здесь?
Вопрос был явно предназначен Кудимову. Тот ответил несколько раздражённым голосом, немного приподняв брови:
- Он здесь по моей инициативе.
- Зачем вы его взяли? Я же передал точный список.
- Я не обязан вам отчитываться в своих действиях. – Кудимов помрачнел.
- Ладно, ладно, – подняв руки в примирительном жесте, проворковал Чернобровский – Не будем ссориться. Раз уж вы здесь, молодой человек, Можно узнать ваше имя?
Вересков сухо представился, после чего хозяин чёрного одеяния, казалось, сразу потерял к нему интерес. Карпенко, давно с интересом разглядывающий пришельца, шепнул стоящим рядом Аникееву и Горелику:
- Надо же, такое несоответствие фамилии внешнему облику! Тоже мне, «Чернобровский». А, точно! Это «Чернобровский» после тотальной эпиляции!
Костя в ответ сдержанно фыркнул, а Илья Ефимович задумчиво произнёс:
– Это, знаете ли, не единственное несоответствие. Он вообще какой-то странный. Говорит, словно елей льёт, а слушать неприятно. Парадокс!
В это время предмет их обсуждения подошёл вплотную к Кудимову и, по-прежнему не поднимая глаз, вкрадчиво заговорил:
- Я ненароком стал свидетелем недавнего…спора. У меня, конечно, есть на этот счёт своя точка зрения, но она останется при мне. А сейчас позвольте забрать у вас это «яблоко раздора», – он показал на Лукина – Уверяю, лучше всего, если этот человек будет при мне.
- Я так не считаю. – Мрачно насупился Кудимов. – У меня есть своё решение этой проблемы и позвольте мне довести дело до конца.
- Не позволю. – Произнёс Чернобровский спокойно и даже слегка игриво.
- Каким же образом? – ледяным тоном спросил Кудимов.
- Просто попрошу вас об этом, – тихо ответил тот и широко открыл глаза.
Все кроме Кудимова отшатнулись, а Катенька Надеждинская не сдержала испуганного вскрика. Вместо предполагаемых для человека с такой внешностью светлых неярких глаз, на людей глянули две чёрные бездны неизмеримой глубины. Зрачок в них если и был, то никак не выделялся на огромной радужке. Длительно выносить этот взгляд было невозможно. Практически все сразу опустили глаза, кроме двоих: Алексея, который продержался довольно долго, и Кудимова, который удивил всех дважды. Тем, что не отвёл взгляд первым, и тем, что после того, как Чернобровский спрятал свои глаза-провалы обратно под веки, спокойно произнёс:
- Не могу ответить отказом на столь вежливую просьбу.
- Сейчас они раскланяются, а потом расцелуются, – оторопело прокомментировал Карпенко.
- Не думаю, что он уступил, наверное, что-то задумал. – Рассудил Костя. Доктор согласно кивнул.
Довольный таким оборотом дела Лукин быстренько перебежал за спину к неожиданному защитнику, а Кудимов, как ни в чём не бывало, отвернулся и не спеша направился к стоящим в стороне Алексею и Кате. Вересков, что-то шепнув девушке, поспешил ему навстречу, а она подошла к остальным мужчинам, которые с интересом обсуждали происходящее, причём Костя тут же смутился и замолчал, хотя был явно обрадован. Это незначительное событие тут же было отмечено Демьяном Чернобровским, который, задержав на некоторое время свой «полузакрытый» взгляд на Костином порозовевшем лице, небрежным жестом поманил Лукина и начал его о чём-то расспрашивать. Как раз в этот момент доктор Горелик, который подошёл к своему рюкзаку в поисках какой-то мелочи случайно наткнулся взглядом на мрачную фигуру Чернобровского, стоявшего к нему спиной. Машинально, думая о чём-то своём, он сосредоточился, и вдруг лицо его потеряло задумчивую отрешённость, отразив целую гамму чувств. Вначале промелькнуло удивление, которое быстро сменилось напряжённым вниманием, переросшим в сильнейший испуг. В этот момент Чернобровский резко обернулся и, приоткрыв свои бездонные глаза, укоризненно покачал головой. Растерянный доктор, бросив рюкзак, попытался ретироваться, успев, однако, заметить и понять бросившее его в дрожь напутствие беззвучно, одними губами произнесённое Чернобровским вслед: «Не сметь!». Бедный Илья Ефимович, споткнувшись на ровном месте, быстро засеменил к своим, пребывая в самых растрепанных чувствах. Так как в тот момент все были заняты разговорами, то никто ничего не заметил, даже Лукин, который настолько гордился вновь приобретённым статусом, что вообще ничего и никого вокруг не замечал, наслаждаясь снисходительным вниманием обретённого «хозяина». Вересков, между тем, расспрашивал Кудимова:
- Что происходит, Пётр Иннокентьевич? Почему вы уступили этому человеку? Кстати, это и есть ваш «гениальный изобретатель»? Тогда я, пожалуй, могу описать парочку его «творений». Наверняка это он приспособил метлу для полётов и «философский камень» для производства золота.
- А вы догадливы, Алексей, – спокойно улыбнулся Кудимов. – Однако называть его человеком я бы не рекомендовал.
- А кто же он? Вид у него, конечно, жутковатый, но вполне человеческий.
- Вот именно! Вид, внешняя оболочка. Она обманчива. До сегодняшней встречи я надеялся, что мы будем иметь дело хотя и с плохим, ставшим на тёмный путь, но представителем нашего «племени». Но я ошибся. В этом существе нет ничего человеческого. Я понял это, как только заглянул ему в глаза. Он – враг. Опасный, коварный и безжалостный.
- То есть как? Он, что? Тот самый, главный? Хозяин Хаоса?
- Нет, конечно. Всего лишь один из вассалов, я думаю. Скорее всего, определён здесь в качестве наместника. Но поверьте, Алексей, наше положение это не облегчает. – Кудимов удручённо вздохнул – Только сейчас я понял, как опрометчиво поступил, организовав эту экспедицию в том виде, как она есть сейчас. Мне следовало прислушаться к вашим рекомендациям.
- Ладно, дело прошлое, да и кто мог знать? У меня и сейчас-то в голове не укладывается. А, кстати, наверное, надо всех предупредить, чтобы были с ним поосторожнее?
- Не думаю, что это целесообразно. Ведь даже вам трудно было воспринять мои слова, а вы человек бывалый. Нам могут просто не поверить. Нужны доказательства. А если и поверят… вы ведь должны понимать, Алексей, что нас сюда позвали с определённой целью. Раньше я считал, что осведомлён о ней, теперь думаю, что ошибся. Так или иначе, все мы, кроме вас, для чего-то нужны ему, и просто так он не даст нам уйти.
- Что значит, не даст? Мы же не дети малые. Способны постоять за себя. Если надо, будем сражаться!
- Мне импонирует ваша горячность, но подумайте, с кем вы собираетесь сражаться? Может, вы знаете как?
- Что же нам ложиться и помирать? Я не согласен!
- Это замечательно, Алексей. На самом деле, я думаю, у нас есть шанс вернуться отсюда благополучно. Более того, считаю, что не только я, но и вы, да, именно вы можете реально ему противостоять, правда, при некоторых условиях. Не спрашивайте меня о подробностях, могу сказать только, что эти условия ещё не соблюдены. К тому же противника, особенно такого, необходимо узнать лучше, прежде чем начинать открытое противостояние. Да и я после недавних потрясений ещё не совсем в форме. Так что иного выхода, кроме как следовать к этой неведомой нам цели, пока не существует. И не стоит ничего никому сообщать, только навредим.
- Ну, хорошо, с этим я согласен. Но скажите мне, пожалуйста, зачем вы уступили ему в споре насчёт Лукина?
- Я пошёл на это сознательно. Легче наблюдать за ними, когда они вместе.
- А вдруг они что-нибудь задумают?
- Как я понял, они давно связаны друг с другом. В любом случае, помешать им общаться я не в силах. А помешать исполнению их планов – наша с вами первейшая задача. Да… ещё кое-что важное. Меня он вряд ли тронет, а вот вы, Алексей, опасны для него, к тому же очень уязвимы.
- Да? Это почему же?
- Ваши чувства… особенно одно.
- Мои отношения с Катей никого не касаются.
- Вот видите, я практически ничего ещё не сказал, а вы уже обиделись. Обида же, как и любое негативное чувство ослепляет и ослабляет человека. Он обязательно попытается сыграть на ваших чувствах. Поверьте, он большой специалист в играх такого рода.
- Я притворяться не умею, да и не буду.
- Я не призываю вас скрывать свои чувства, Алексей. Это не нужно, да и невозможно.
- Ну и что же мне делать?
- У меня нет готовых рекомендаций. Но у меня сложилось мнение о вас как о рассудительном, не по годам человеке. Однако я заметил, что вы натура увлекающаяся. Исходя из всего этого у меня к вам просьба. Если нашему противнику удастся посеять в вас зёрна сомнения, не поддавайтесь первому порыву. Загляните глубже в свою душу. Там найдёте все ответы.
- Вы говорите какими-то загадками. Не доверяете мне?
- Я сказал это именно потому, что полностью полагаюсь на ваш трезвый ум и чуткую душу. Сейчас просто запомните это. В нужный момент вы всё поймёте. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Иначе я лишусь главного союзника, – слегка улыбнулся Кудимов, но глаза его оставались серьёзными.
Тем временем таинственный гость закончил своё совещание с Лукиным и, слегка повысив голос, произнёс холодно-вежливым тоном:
- Итак, господа, позвольте вам напомнить, что время не ждёт. Я здесь специально для того, чтобы сделать ваше дальнейшее продвижение максимально безопасным и эффективным. Вы, безусловно, нуждаетесь в отдыхе, но, поверьте старику, – при этих словах губы его слегка дрогнули – Не стоит останавливаться так близко от, так сказать, очага возмущения. Так что, чем быстрее мы выйдем, тем скорее отдохнём. Я, естественно, пойду первым.
- Почему это естественно? – Неожиданно раздался недовольный голос Карпенко. Все обернулись и обнаружили, что обычно добродушный Василий Богданович сейчас просто кипел от возмущения. – Что это вы тут раскомандовались? И нечего на меня страстные взоры кидать! Я вам не красная девица! – стойко выдержав направленный на него широко распахнутый взгляд наместника, выкрикнул разъярённый кулинар. – У нас, к вашему сведению, есть начальник экспедиции, – он кивнул в сторону насупившегося Алексея, – И штатный руководитель имеется! – взмах руки относился к явно забавлявшемуся этой сценой Кудимову. – Так вы, стало быть, третьим хотите быть? А третий – лишний, как всем известно!
Во время произнесения этой тирады лицо наместника менялось, переходя от удивления к резкому недовольству. Презрительно вздёрнув подбородок, он ответил:
- Я здесь для вашего же блага. А ваши руководители, как можно было убедиться, не всегда владеют ситуацией.
- Наши руководители спасли нам жизнь, а ваши намерения никому не известны! – сжав кулаки, сквозь зубы процедил Карпенко.
- Да как ты смеешь так разговаривать с господином Чернобровским? – выскочил из-за спины наместника взбешённый Лукин – Он тут хозяин! И только он может…
- А ты вообще молчи, «подсвинок электрический»! – оборвал его не менее взбешённый повар.
Разгоралась нешуточная ссора. Кудимов уже собирался, было, вступиться, однако наместник, заметивший этот порыв, опередил его. Он довольно бесцеремонным жестом отодвинул Лукина в сторону, заставив замолчать, и, вновь придав голосу слащавое выражение, произнёс:
- Господа! Не будем портить впечатление от нашего знакомства! Я, в отличие от многих в этом мире, не тщеславен. – Он протяжно вздохнул – Я всего лишь желаю уберечь вас от опасности и, заметьте, знаю, как это сделать. Элементарная логика, господа. – Он хотел отвернуться, но тут вперёд выступил Алексей Вересков и решительно произнёс:
- Логика это ещё не всё, мы ведь не в шахматы играем. Я должен поблагодарить вас, Василий Богданович, за моральную поддержку, а сказать хочу вот что. Пока я являюсь начальником экспедиции, то несу полную ответственность за безопасность всех членов группы. Поэтому никто кроме меня первым не пойдёт, даже вы, господин Чернобровский. Не будем спорить, насколько вы владеете ситуацией, но местность здесь заковыристая, так что предлагаю вам согласиться. Кто знает, может, ещё меня за это благодарить будете.
- Вы что же, и меня защищать собрались?! – выдохнул наместник. Было видно, что он и так донельзя удивлён речью Верескова, а при последних словах чёрный взгляд его широко распахнутых глаз даже, казалось, слегка поблек и потерял свою глубину. Он повторил:
- Вы будете меня защищать?!
- Ну, да. По крайней мере, пока вы не начнёте причинять вред членам группы. Если же это случится, буду защищать всех от вас.
- Ну и ну… - обычно холодно-надменный наместник был явно растерян – Хорошо, если вы настаиваете, идите вперёди. Однако надеюсь, мне будет позволено сделать парочку полезных дел?
- Полезным делам всегда рады. – Подытожил Алексей и махнул рукой, давая сигнал к общему сбору. Но наместник не собирался оставаться в тени. Стараясь привлечь к себе внимание, он громко произнёс:
- Итак, дело первое! Проторим дорожку! – он резко выбросил руки вперёд и, подержав их так короткое время, вновь свободно уронил вдоль тела. Одновременно в его глазах, обращенных к лесу и поэтому невидимых для всех, полыхнул отсвет багрового пламени, длившийся всего лишь миг. И сразу же начались удивительные вещи. Деревья оказавшиеся на пути его взгляда стали медленно раздвигаться в стороны, образовав ровную аллею, уходящую вдаль. Они двигались легко и бесшумно, словно стояли не в твёрдом грунте, а в мягком пластике. Наконец, образовав прямой как стрела путь, деревья успокоились и вновь застыли, утвердившись на новых местах.
- Так, – довольный произведённым впечатлением продолжил наместник – Теперь дело второе. Полезный совет! – внезапно в его голосе появились зловещие интонации – Ради вашего же блага, господа, никуда не сворачивайте с этой замечательной тропинки. Поверьте, для вас это единственно безопасный путь, я бы даже сказал, единственно возможный.
После этих слов он, как бы потеряв к присутствующим интерес, резко отвернулся и, вновь подманив к себе Лукина, продолжил с ним неторопливую беседу. Кудимов же, нисколько не затронутый всеобщим замешательством, подошёл к Алексею и тихо сказал:
- Вы поняли? Случилось нечто важное!
- О чём вы? О тропинке?
- Нет, – досадливо скривив губы, отмахнулся Пётр Иннокентьевич – Дешёвые эффекты.
- Ничего себе, «дешёвые»!
- Это ерунда, Алексей, важно другое. Вы, в какой-то мере, навязали ему свою волю, заставили отступить. Более того, пусть на миг, но ослабили! Карпенко, конечно, молодец, но я иного и не ожидал от него. Однако вы удивили даже меня, а уж наш эмиссар зла был попросту дезориентирован. Вы ведь были искренни тогда, говоря, что готовы защищать его?
- Ну, да, конечно. А что тут такого? Пока он не вредит, он для меня как бы член группы. Я, конечно, не испытываю к нему симпатию, но, например, если будет тонуть, обязательно подам руку. Это мой человеческий долг. Как у всех, наверное?
- Нет, не как у всех. Вы проявили качество, присущее только людям, причём, к вашей чести, редким людям. Ближе всего к этому качеству такое понятие как доброжелательность. Но то, что вы проявили сегодня, выходит за рамки этого понятия. Вы ведь не только не испытали к нему неприязни или недоверия, как к существу иной природы, но и выразили готовность принять его как своего. Для наместника с его нечеловеческой природой это просто непостижимые вещи. Уверен, что вы заставили его испытать некий отголосок терзаний. Он не выносит этого, и поэтому, несмотря на видимость спокойствия, он сейчас в бешенстве! Ваша непроизвольная атака, несомненно, имела успех. Тем не менее, это ещё более ухудшили ваше положение. – Лицо Кудимова помрачнело. – Я очень тревожусь за вас. Карпенко ему нужен, а вы – наоборот. Будьте предельно внимательны и осторожны. Это моя личная просьба. Теперь далее. Я пойду замыкающим. Катя со мной, так будет лучше. Василия Богдановича пустим вслед за вами и наместником, мало ли что… да, именно так. Что скажете, Алексей?
- Меня вполне устраивает такой порядок.
- Тогда вперёд!
ГЛАВА 8.
Выстроившись, отряд бодрым шагом двинулся по намеченному пути. Вересков впереди, тревожно оглядывая окрестности. За ним с недовольным видом наместник, не растерявший, впрочем, ни капли своего высокомерия. Следом - «вездесущий» Карпенко, который, успевая приглядывать за идущими впереди, периодически вклинивался в беседу идущих сзади Кости и Ильи Ефимовича. Доктор, впрочем, был несколько рассеян и иногда отвечал невпопад, чем давал Василию Богдановичу лишний повод для веселья. Костя Аникеев тоже периодически отвлекался, бросая печальные взгляды на замыкающих цепочку Катю и Петра Иннокентьевича. Девушка была настолько увлечена беседой с Кудимовым, что совсем не смотрела вперёд. Похоже, она была польщена его вниманием. Тот же не забывал иногда бросать острые взгляды через всю цепочку, наблюдая за Вересковым. Лукин, как ни странно, не стал путешествовать рядом со своим «хозяином». Он держался в середине между Аникеевым и Гореликом, ни с кем не вступая в разговор. Однако вёл он себя странно. Пользуясь Костиной рассеянностью, то и дело притормаживал, заставляя того запинаться и замедлять темп. Катя и Кудимов, а так же Горелик и Карпенко, приноравливаясь к нему, тоже вынужденно отставали от «лидеров». Постепенно между Вересковым, идущим за ним по пятам наместником, и всеми остальными образовалась порядочная брешь. Заметив это, эмиссар зла довольно ухмыльнулся и слегка дотронулся рукой до одного из деревьев, стоящих вдоль пути следования, как бы погладив небрежно кору. Столь незначительный жест никто не заметил. Затем он внимательным долгим взглядом, в котором вновь заплясали огненные блики, посмотрел куда-то вперёд и в сторону от тропы, левее Алексея. Задержав пламенеющий взор в ему одному ведомой точке на краткое время, наместник перевёл его прямо в затылок Верескову и слегка напрягся, сощурившись. Тем временем процессия продолжала двигаться, и в тот момент, когда с тем самым деревом, отмеченным рукой эмиссара зла, поравнялся Костя, произошло следующее. Прямо перед кроссовками Аникеева из-под земли выскочили два длинных тонких корешка и аккуратно, но цепко обвили лодыжки молодого человека. Ничего не подозревавший Костя, остановленный как птица в полёте, рухнул на тропинку. Очки его отлетели в сторону, что было замечено находившимся рядом Лукиным, который, состроив злодейскую гримасу, незаметно отпихнул очки ногой как можно дальше. Аникеев начал беспомощно шарить руками по земле, отыскивая свои «вторые глаза», одновременно пытаясь выдрать нижние конечности из крепких объятий коварных корешков. Доктор Горелик, оглянувшись, кинулся к нему на помощь, но по пути наткнулся на Лукина, который сделал вид, что тоже очень хочет помочь. В результате оба повалились на бедного «радиста», образовав «кучу-малу». Катенька, охая, подбежала к ним и начала суетиться, пытаясь хоть кого-нибудь поднять, впрочем, безуспешно. Во время общей суматохи, предательские корешки, незаметно покинув Костины лодыжки, юркнули обратно под землю. Кудимов, неторопливой походкой приблизившийся к троим горемыкам, с улыбкой наклонился, чтобы подать руку, но, бросив привычный взгляд вперёд, резко выпрямился и замер на месте. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, уступив место тревожному недоумению. Кудимов увидел, что Вересков, несмотря на предупреждение, сломя голову несётся в сторону от тропы куда-то в гущу деревьев, туда, где, почти невидимое глазу, посвёркивало красными искрами какое-то округлое образование. Оно напоминало огненную паутину, натянутую между двумя стволами, или, скорее, подвешенный вертикально блестящий «вихрь», состоящий из тончайшей огненной спирали, выходящей откуда-то из центра таинственного образования с расходящимися по краям рукавами. Из-за пробегающих проблесков огня было непонятно, вращается ли «сооружение», или просто искрит. Именно к нему неумолимо приближался Алексей, который абсолютно не отреагировал на предостерегающий кудимовский крик. Зато на этот призыв откликнулся Карпенко, находящийся гораздо ближе к Верескову, чем все остальные путешественники, исключая наместника. Василий Богданович, не раздумывая ни секунды, ринулся наперерез Алексею, проявив способности замечательного бегуна-спринтера, что позволило ему почти нагнать Верескова у самой «паутины». Однако Алексей, выглядевший совершенно обезумевшим, успел таки, ринувшись в самый центр образования, сунуть туда правую половину своего тела, включая голову. Всё это немедленно исчезло из общего поля зрения, будто было отрезано. Однако за оставшуюся часть намертво уцепился вовремя подбежавший Карпенко, который, упёршись ногами в землю, попытался выдернуть Алексея назад. Но не тут-то было. Спиральная паутина вдруг завертелась и засверкала красными огнями как взбесившееся колесо обозрения. Она явно не собиралась отдавать свою жертву, более того, засасывала Верескова всё глубже, увлекая за ним и Карпенко, который продолжал мужественно упираться. К счастью, помощь была уже близко. С одной стороны бежал Кудимов, который перед этим не терпящим возражения тоном категорически запретил остальным покидать тропинку, пригрозив увольнением. С другой стороны мелкой рысью приближался, как ни странно, наместник, причем вид он имел напуганный. Оставшиеся на тропинке путешественники со страхом и тревогой наблюдали за происходящим. Катенька плакала, прижимая руки к груди. Её утешал сочувствующий Костя, который к тому времени давно стоял на ногах, поправляя рукой найденные очки, чудом не разбившиеся. На лице же Лукина сквозь маску подобающей ситуации тревоги пробивалось с трудом скрываемое торжество. Кудимов и наместник подбежали к цели одновременно.
- Уберите это и вытащите Верескова! Немедленно! – рявкнул Кудимов – Или я разнесу пол-леса на мелкие кусочки!
- Не надо эмоций. – одышливо произнёс запыхавшийся эмиссар зла, пытаясь сохранить высокомерный тон. – Я сам разберусь в своих владениях. Кто же виноват, что у ваших людей короткая память. Всех ведь предупреждал, чтоб не покидали тропинку, – Укоризненно добавил он и, резко выбросив вперёд левую руку, почти коснулся ладонью спиральной паутины. Сразу же непонятное образование прекратило своё вращение-мигание, померкло и без следа растворилось в пространстве, при этом выпустив Алексея из своих недр со звуком, напоминающим «чмок» теряющей свою жертву трясины. Карпенко и Вересков повалились на землю. Алексей был без сознания. Те части его тела, включая голову, которые побывали внутри образования, имели сильные ожоги. Волосы подпалились, но не сгорели полностью, делая заметной серебристую проседь, покрывшую виски молодого человека.
- Досталось ему. – Сочувственно высказался Карпенко, посмотрев на мрачного Кудимова. Тот кивнул и взял пострадавшего за плечи, собираясь отнести на тропинку. Повар тут же сноровисто подхватил беднягу за ноги. Вдвоём они быстро доставили молодого человека на безопасную территорию. Все столпились вокруг. Катенька присела на колени и тихо плача начала гладить Алексея по его поседевшим, обожжённым волосам. Подняв полные слёз, умоляющие глаза на доктора, она тихо спросила:
- Илья Ефимович, он не умрёт? Вы ведь поможете ему?
- Конечно, помогу. Да и организм у него крепкий. Я думаю, что всё обойдётся. Позвольте… – он ободряюще улыбнулся Кате, помог ей подняться и слегка отодвинул в сторону.
Так как на осмотр и лечение требовалось время, путешественники отошли, чтобы не мешать и тут же принялись горячо обсуждать произошедшее, при этом с надеждой поглядывая на Кудимова, привычно ожидая от него объяснений. Назревший всеобщий интерес выразил, как обычно Карпенко.
- Как вы думаете, Пётр Иннокентьевич, что произошло?
- Точной уверенности нет, но, скорее всего, он что-то увидел там, в стороне, что-то, заставившее его забыть все предостережения и пренебречь своим личным опытом. – Кудимов вдруг замолчал, на некоторое время погрузившись в раздумья. Наконец, словно решившись на что-то, он вновь заговорил, но совсем на другую тему, немало удивив своих сослуживцев непривычно мягким обращением и тоном.
- Дорогие мои коллеги. Я очень сожалею, что так неосмотрительно вверг вас в столь опасное предприятие. Сейчас я на многие вещи смотрю иначе. Если раньше я ценил личность как нечто самодостаточное, то теперь понял, что человек нуждается в других людях. Замыкаясь внутри себя, он не развивается, более того, многое теряет. Он в чём-то перестаёт быть человеком. Я понял это на своём личном опыте именно благодаря вам, и поэтому воспринимаю вас всех сейчас как своих близких друзей. – Он улыбнулся, но через мгновение вновь стал серьёзен. – Теперь о сложившейся ситуации. Мы уже здесь и этого не изменить. Я осознаю свою вину за всё происходящее. Но «посыпать голову пеплом» не собираюсь. Бесполезное занятие, к тому же считаю, что у нас есть все шансы достойно завершить это предприятие. Поэтому скажу то, что может помочь.
Все внимательно слушали, даже Лукин, держащийся несколько поодаль. Правда, из процесса был выключен доктор Горелик, который не мог отвлекаться от своего дела. Наместник же с привычно высокомерным видом стоял далеко впереди, нетерпеливо перетаптываясь на месте. Кудимов продолжал.
- Я бы очень хотел дать вам универсальные инструкции для действия в критических ситуациях, но, как показывают последние события, таковых не существует. Поэтому я прошу вас быть внимательными и осторожными. Не позволяйте играть на своих чувствах и чаще заглядывайте себе в душу. То, что я сказал сейчас, может показаться непонятными общими фразами, однако, прошу вас всё запомнить и отнестись к этому серьёзно. – Его тон потеплел – Я уверен, вы всё поймёте и поступите правильно, когда придёт время. И пусть здешние ловушки очень хитроумны, вместе мы одолеем их все!
Окончание его речи было встречено буйным ликованием. Впервые каждый член маленького отряда почувствовал себя как бы частью большой семьи. Люди хлопали друг друга по плечам, улыбались, атмосфера царила радостная. Выразителем этой атмосферы стал, что не удивительно, Карпенко, который, став непривычно серьёзным, произнёс:
- Попробую в очередной раз высказаться за всех. Если что не так, коллеги поправят. Мы давно обратили внимание на перемены в вас, Пётр Иннокентьевич, замечательные перемены. Очень, между прочим, подходящее слово – «замечательные». Потому что, вроде как, и «заметные», и «прекрасные». Конечно, все мы рады считать вас своим другом. Кстати, на правах новоявленного друга хочу сразу вас немного осадить, – лукаво посмеиваясь уголками глаз, сказал Василий Богданович – Вы так каетесь перед нами насчёт этого похода, будто нас сюда на аркане тащили. Все ведь пошли добровольно, все понимали, куда идём… ну, хотя бы в общих чертах. Одним словом, это было и наше решение тоже. А что до меня, так я не жалею! – весело добавил он – Мне чем дальше, тем интереснее становиться, особенно с того времени, как этот «змей» приполз. – Он кинул недобрый взгляд в сторону наместника – И ведь как рьяно за дело взялся, в начальники сразу наметился и, вот, «змеёныша» себе прикормил. – Карпенко оглянулся на злобствующего Лукина – Да не шипи ты! Ну, точно! Форменный змеёныш. Да не злись, говорю, подумай лучше, пока не поздно, с кем тебе оставаться. –
- А что тут думать? – сквозь зубы процедил Лукин – я всегда у вас был изгоем!
- Дурак ты, – добродушно отмахнулся Карпенко – Никто тебя не изгонял, ты сам себя изгоняешь. А, ладно, не до тебя сейчас. Не маленький, разбирайся, как знаешь. Я вот что ещё хочу сказать, – он опять стал очень серьёзным – Что бы не случилось, для меня назад дороги нет! До тех пор, пока не пойму, что здесь задумано. Местечко, конечно, не курорт, поэтому я очень рад, что именно вы все оказались тут со мной. Вроде как из нас получается классная команда.
Ответом ему были тёплые улыбки. Лукин же отвернулся, делая вид, что происходящее его не интересует. В этот момент доктор призывно махнул рукой, давая понять, что работа закончена. Вересков приходил в сознание. Было видно, что лечение пошло ему на пользу. От ожогов не осталось и следа, на лицо вернулись привычные краски, только седина на висках осталась на прежнем месте. Наконец, к всеобщей радости, Вересков открыл глаза. Катенька, лучась улыбкой, кинулась к нему и, приобняв, помогла сесть.
- Как вы себя чувствуете, Алексей? – заботливо спросил Кудимов.
- Нормально. – Немного заторможено ответил тот, ещё не совсем очнувшись. Но тут его взгляд сфокусировался на Катином сияющем личике и Вересков чуть не подпрыгнул на месте
- Катя?! Ты здесь, с тобой всё в порядке!
- Конечно, а где же мне ещё быть? – удивилась девушка.
Кудимов, задумчиво посмотрев на Алексея, спросил у Горелика:
- Как он, Илья Ефимович? Могу я с ним сейчас поговорить?
- Я его немного «подлатал», знаете ли, опасности нет… можете говорить, в принципе. Но, видите ли, тут такое дело… для полного выздоровления надо бы ещё пару раз с ним поработать, в таком состоянии он далеко не уйдёт, да и всем нам не мешает отдохнуть. Скажите этому… чародею, пусть устроит нам привал.
- Хорошо, если это необходимо, передохнём. Подойдите к нему, пусть решает, как это лучше сделать.
- Но…
- Мне необходимо побеседовать с Алексеем. Не беспокойтесь, если господин Чернобровский будет возражать…
- Нет, нет, я не могу! Откровенно говоря, после всех этих событий я так, знаете ли, вымотался, и вообще… так что вы уж сами, Пётр Иннокентьевич. – Закончил доктор в сильном смущении.
- Хорошо, – внимательно взглянув на Горелика, согласился Кудимов. Не говоря больше не слова, он направился в сторону наместника. Лукин, явно обуреваемый противоречивыми страстями, остался на месте.
ГЛАВА 9.
Наместник легко согласился на привал, тем более что уже вновь приближался вечер. Возможно благодаря его вмешательству, быстро нашлась удобная для ночлега поляна. Поставили палатки, наскоро поужинали и, выслушав уверения наместника, что сегодня им уже ничего не грозит, уставшие путешественники расползлись по палаткам и погрузились в сон.
Наместник остался сидеть у догорающего костра. Он сослался на то, что не устал, спать не хочет и для общей безопасности послужит в качестве караульного. Его одиноко сидящая фигура была хорошо видна в неровном свете потухающего костра. Отблески огня становились всё слабее, пока не осталось только красноватое свечение тлеющих углей. Однако этого было вполне достаточно, чтобы обнаружить, что с фигурой наместника происходит что-то странное. Она начала терять чёткие очертания, расплываться, оседать и, наконец, превратившись в волны чёрного тумана, распласталась по земле. Тёмное пятно постояло на месте некоторое время, как бы раздумывая, а затем, перетекая и клубясь, двинулось к палаткам, по пути разделившись и исчезнув в четырёх из них. Никаких видимых изменений за этим не последовало, ибо все продолжали спать и те, кто находился в объятиях морфея, и те, кто находился в «объятиях» чёрного тумана, но последние смотрели в эту ночь очень странные сны.
Доктор Горелик вдруг обнаружил себя внутри красивой комнаты, выдержанной в классическом стиле, обставленной дорогой старинной мебелью. На стенах висели картины известных мастеров, подозрительно напоминающие подлинники, а уж в этом Илья Ефимович, страстный любитель живописи, знал толк. В красиво оформленном камине горел огонь, потрескивали дрова, создавая расслабляющую атмосферу и даря ощущение уюта. В комнате царил полумрак. Свет давали: огонь в камине, свечи в нескольких подвесных канделябрах на стенах, и одна единственная свечка, стоявшая в центре пустого стола красного дерева. Стол был больших размеров, прямоугольной формы, богато украшенный резными узорами. С одной стороны стола в массивном кресле ручной работы сидел сам доктор. С противоположной стороны стояло такое же кресло, вопреки ожиданиям, абсолютно пустое. Но Илья Ефимович точно знал, что в комнате есть кто-то ещё. Внезапно Горелику стало не по себе. Ощущение уюта и комфорта испарилось, словно пламя в камине не давало больше тепла. Доктор затрясся в нервном ознобе, одновременно с этим его бросило в пот. Трясущимися руками он нащупал в кармане платок и, вытирая лицо, попытался сосредоточиться на разглядывании картин. Однако, совершив перед этим беглый осмотр всей комнаты, Горелик был, буквально, повергнут в шок! Он обнаружил, что в комнате не было ни окон, ни дверей! Готовый уже завизжать от ужаса, Илья Ефимович заметил движение.
На стене напротив, недалеко от камина, начало образовываться выпячивание, которое, увеличившись в размерах и окрасившись в чёрный цвет, постепенно обрело подозрительно знакомые контуры. Наконец фигура в чёрной накидке с капюшоном отделилась от стены и обернулась к доктору, впавшему к этому моменту в ступор. Этой фигурой, как уже можно было догадаться, являлся наместник, который, неторопливо опустившись в пустующее кресло, снял капюшон и, устремив на Илью Ефимовича чёрный пронзительный взгляд, заговорил своим удивительным голосом, в котором сочеталась вкрадчивая просительность и презрительное высокомерие.
- Приветствую вас, милый друг.
Доктор, однако, нашёл в себе силы огрызнуться.
- Я вам, знаете ли, не друг. Где мы? Что это за место? И почему мы одни? Где остальные?
- Слишком много вопросов. – Прикрывшись ироничным тоном, ответствовал наместник. – А насчёт определения своего статуса по отношению ко мне не торопитесь. Для этого, собственно, мы и встретились.
- Что вам нужно от меня?
- Немного. Ещё немного содействия.
- Что значит, ещё немного?! Я никогда не был с вами заодно!
- Правда?! – наместник холодно сощурился – А ваше молчание? А? Милейший доктор?! Вы ведь исполнили моё указание и ничего никому не рассказали о том, что увидели внутри меня.
- Я… я не успел. Я хотел! Но столько событий… просто не успел, – голос Горелика затих почти до шёпота.
- Ай, ай, не успели, значит, рассказать. – Притворно сочувствующе покачал головой наместник, и вдруг резко закончил – Так теперь и не расскажете!
- Это, это почему? – прошептал до смерти напуганный доктор – Что? Что мне может помешать?
- То, что вы теперь в моих руках! – зловеще проговорил наместник, привстав в кресле и опершись руками о крышку стола.
- Почему?! Я не хочу! Что я такого сделал?! – взвизгнул взмокший от пота Горелик.
Наместник, вновь расслабленно откинувшись в кресле, ответил неожиданным добродушно-насмешливым тоном:
- Вы предали своих друзей. Этого достаточно?
- Я… я не предавал! – прохрипел Горелик – Это неправда!
- Вы ничего не сказали им, как я и просил, значит, теперь у нас есть общая тайна, и я всегда могу найти способ намекнуть вашим бывшим друзьям, – наместник сделал ударение на слове «бывшим» – что вы скрываете от них что-то в мою пользу. Представляете, как они к этому отнесутся?
- Они вам не поверят! – выкрикнул находящийся на грани истерики доктор, на что его оппонент равнодушно ответил:
- Может быть, и нет. А если поверят? Хотите попробовать?
Илья Ефимович, весь мокрый от пота с посеревшим лицом, откинулся на спинку кресла. Он находился в полном смятении. Вдруг тень догадки мелькнула на его лице, и он выдавил из себя:
- Я, кажется, понял. Вы специально мучаете меня. Вам нужно что-то от меня получить.
- Гениальная мысль.
- А… я догадываюсь, кто вы! Хотите забрать мою бессмертную душу? Так вот, я не согласен! Мне ничего не нужно от вас, и я не стану подписывать никаких бумаг! Тем более, кровью!
Илья Ефимович выпалил свою тираду на одном дыхании и испуганно вжался в кресло, ожидая окрика, или ещё чего похуже, но, к своему удивлению, услышал смех, довольно неприятный, похожий на глухое покашливание. Отсмеявшись, наместник произнёс, задумчиво глядя на Горелика:
- Вы так же банальны, как и большинство окружающих вас.
- Так что же? Моя душа вам не нужна?
- Нужна. Однако я вижу, вы ничего не понимаете в самом, так сказать, механизме. Ну, какая бумага? Какие подписи? Если вот моя подпись потребуется, то чем я вам распишусь? У меня, например, и крови нет, вы же знаете.
- А как же договор?
- О чём вы говорите? Неужели вы думаете, что несколько слов на листе бумаги, таком непрочном и недолговечном, могут что-то значить, чем бы они не были там подписаны?! Правда, зная вашу любовь к документам, некоторые мои собратья просто пользовались этим для отвлечения внимания от самого процесса. В большинстве же случаев мы предпочитаем вовсе не показываться на глаза, а просто создаём такие условия, в которых субъекту легче всего действовать именно в интересующем нас направлении, и осыпаем его, при этом, благами абсолютно бесплатно!
- Но, позвольте, а как же происходит, так сказать, сделка? То есть, я, конечно, ничего не собираюсь вам отдавать, но, допустим, абстрактный субъект, продавший вам свою душу за обещание «великих благ», или просто получив эти блага, может сказать до свидания, я ничего не должен?!
- Сказать то он может, только, что толку? К этому моменту, о котором вы говорите, душа уже отдана безвозвратно.
- Но почему? Что мешает ему всё прекратить?
- Сама душа, мой дорогой. Зачем, как вы думаете, предоставляются блага?
- В качестве платы.
- Ничего подобного. Это, всего лишь, средства для передачи души.
- Не понимаю.
- Что же тут непонятного? В процессе получения этих благ душа претерпевает изменения, необходимые для того, чтобы, скажем, перейти из «светлого» мира в «тёмный». Ох, терпеть не могу эту вашу неуклюжую терминологию! Всё упрощает до безобразия. Да и не только на благах тут всё завязано. Ну да ладно. Так вот, когда эти изменения с душой произошли – назад дороги нет! Вот так-то, милейший доктор! И, кстати, не знаю огорчу вас или нет, но процесс «передачи» вашей души начался, и, надеюсь, продолжится. Уж я постараюсь!
- Ничего у вас не выйдет! – решительно ответил Илья Ефимович – Не знаю, зачем вы мне всё рассказали, но теперь я, так сказать, вооружён, и никакими благами вам меня не прельстить!
К удивлению доктора, опять послышался неприятный смех наместника. Отсмеявшись, тот сообщил:
- Вы очень забавляете меня своей наивностью. Однако перейдём к делу. – Тут лицо его помрачнело, голос стал жёстким – Кроме всяких благ существуют ведь иные вещи, гораздо более неприятные и арсенал их велик. И вряд ли вы будете упрямиться, когда узнаете, что из них предназначено вам! Мне, в общем, не очень-то нужна ваша душа. Это, так сказать, побочный продукт. Мне нужны от вас конкретные действия против определённого человека, выполненные в моих интересах.
- О чём вы? Я… я ничего, я не буду! … Какого человека?
- Речь идёт об Алексее Верескове. Вы сейчас проводите с ним лечебные мероприятия? Так вот, во время одного из них должен произойти несчастный случай. Со смертельным исходом, естественно.
- Да вы… да как вы смеете мне такое предлагать! – чуть не плача вскричал доктор – Я никогда, вы слышите, никогда не наносил вред моим пациентам! Даже случайно! А этот молодой человек мне вообще очень симпатичен. Нет! Я не стану. Вы не заставите меня!
- Что ж, посмотрим. Для начала напомню вам, что могу-таки испортить вашу репутацию.
- Ну и ладно! Рассказывайте! Да я и сам всё расскажу, и как можно скорее, ибо промедление для меня и в самом деле «смерти подобно»!
- Ошибаешься! – почти прошипел наместник, раздражённый неожиданным для него сопротивлением – Для тебя всё будет как раз наоборот! Посмел мне перечить, ну так слушай! Я знаком с природой твоего дара, и мне ничего не стоит немного видоизменить сам его механизм. Хочешь лечить Верескова по-прежнему? Пожалуйста! Но теперь при этом ты будешь испытывать боль, и чем ближе будет его выздоровление, тем хуже станет тебе. Когда он окончательно поправится, ты умрёшь. И ещё. Можешь рассказывать сколько угодно о моём внутреннем строении, но ни слова о нашем сегодняшнем разговоре! Иначе умрёшь сразу, как только попытаешься открыть рот. Помни! Мне ведомы твои мысли, а твоя жизнь в моих руках! Вот, могу её прекратить, как задую сейчас эту свечу! – Наместник простёр левую руку вперёд, и свеча, до сих пор мирно горевшая в центре стола, потухла.
Илье Ефимовичу ещё ни разу в жизни не было так страшно как сейчас. Он весь взмок, его трясло как в лихорадке, в глазах темнело, в ушах стоял звон. Сквозь этот звон он еле расслушал последние слова наместника: «У тебя нет другого выхода, кроме как покориться мне, как нет выхода из этой комнаты!».
- Нет! – выдохнул Горелик. Цепляясь за остатки сознания, он поднялся с кресла и, почти вслепую добравшись до ближайшей стены, пошёл вдоль неё, шаря руками и бормоча:
- Я найду, найду выход! Он должен быть, я же как-то вошёл сюда…
Внезапно очертания комнаты поплыли у него перед глазами, всё завертелось, и Илья Ефимович провалился в спасительное небытие. Очнувшись в своей палатке ранним утром, он так и не смог понять, что это было? Сон или явь?
Костя Аникеев увидел, что сидит на обрывистом берегу широкой реки, медленно уносящей вдаль спокойные воды. Вокруг царила тёплая июньская ночь. Призрачно сияла полная луна, которая, как яркий фонарь, висела прямо перед Костиными глазами. Бегущая по воде от ночного светила дорожка, упиралась прямо в песчаный берег, который с лёгким шелестом лизали набегающие маленькие волны. Косте подумалось, что в такое время и в таком месте хорошо бы находиться не одному, а с кем-нибудь вдвоём. Он мечтательно вздохнул. Лёгкий шорох за спиной заставил его обернуться, выведя из приятной задумчивости. Прямо позади него, с трудом различаемый в слабом лунном свете, стоял наместник. Его бледное лицо с опущенными веками выражало крайнюю благожелательность.
- Здравствуйте, Константин, – начал он с вкрадчивой просительностью, начисто убрав из голоса все оттенки высокомерия. – Не правда ли, приятное место. Я специально старался угодить вам. И я догадываюсь, что вместо меня вы бы хотели увидеть здесь кое-кого другого.
При этих словах Костя вздрогнул, ему показалось, что наместник прочитал его последнюю мысль. Молодой человек был настолько смущён, что даже не удивлялся странности самой ситуации. А наместник, между тем, продолжал.
- Например, некую синеокую юную особу? Ну, что ж, всё в ваших руках. Я немного понаблюдал за вами и пришёл к выводу, что вы очень необычный человек, с хорошей перспективой, спокойный, надёжный и рассудительный. Я неплохо разбираюсь в людях, уж поверьте старику, вы могли бы сделать счастливой любую женщину, а эта просто создана для вас. – Наместник сделал паузу, с интересом глянув на Аникеева, но так и не дождавшись в ответ ни слова, вновь заговорил сам. – Я вас понимаю, жизнь несправедлива, и в ней почему-то везёт простоватым выскочкам со спортивной фигурой и одной извилиной в голове. Но, подумайте сами, разве может такой тип сделать её счастливой? Скорее наоборот, она будет мучиться с ним, пока не обнаружит свою ошибку, но часто это происходит слишком поздно. Вы, как порядочный человек, просто обязаны спасти девушку от такой тяжкой судьбы. А ведь в начале она явно благоволила вам, надо только немного помочь ей вспомнить. Ну же! Вы ведь хотите этого? Или я был недостаточно убедителен? – закончил наместник, на самом деле абсолютно уверенный в силе своего красноречия. В ответ он услышал только одно слово, произнесённое твёрдо и решительно: «Нет».
Словно кто-то выключил луну, и вся округа погрузилась в непроницаемый мрак. Но, перед тем как вернуться в спасительную реальность, Костя успел увидеть перед собой две пылающие бешеным алым огнём точки и услышать глухой стон, переходящий в рык. Очнувшись в своей палатке с бухающим сердцем и машинально прикрытой руками головой, он, оглядевшись, вздохнул с облегчением и вновь уснул теперь уже спокойным сном честного человека, который, не боясь, готов встретить новый день.
Кате Надеждинской приснилось, будто бы она попала на сказочный, прекрасный бал. Просторный зеркальный зал был залит сиянием от огромного количества свечей, расставленных повсюду, однако жарко не было, царила приятная прохлада, напоённая благоуханием множества цветов, стоящих в высоких вазах вдоль стен, и растущих в висячих вазонах между зеркал. Играла тихая приятная музыка. Цветочный аромат был так силён, что Катя почувствовала лёгкое головокружение и немного покачнулась, но сразу ощутила, как кто-то деликатно поддержал её под локоток. Оглянувшись, она с удивлением обнаружила стоящего рядом наместника, приодетого, видимо по случаю бала, в элегантный чёрный парадный костюм, правда сорочка, выглядывающая из-под обшлагов, была не классического белого цвета, а красная. Тем не менее, наместник выглядел весьма презентабельно, в нём даже проглядывал некоторый великосветский лоск. Как и подобает галантному кавалеру, он усадил Катеньку на одну из многочисленных красивых мягких кушеток, и обратился к девушке голосом, в котором слышалась почти отеческая заботливость.
- Вам лучше? Ничего, это бывает с юными прелестницами. Посмотрите вокруг! Бал только начинается. Ваша жизнь, Катенька, может быть похожей на него, а может стать унылой, серой и обыденной. Всё зависит от того, насколько правильный выбор вы сделаете.
- Выбор чего? – девушка подняла на него удивлённые и немного испуганные глаза.
- Не чего, а кого, моя дорогая покорительница сердец. Я имел в виду выбор спутника жизни.
- Почему вы говорите со мной об этом, господин Чернобровский?
- Допустим, я тоже попал под влияние ваших чар. – Наместник лукаво прищурился, но увидев, что Катя испугано отодвинулась, тут же исправился:
- Ну-ну, успокойтесь, дитя моё, я ведь прекрасно понимаю, что стар и уродлив и ни в коей мере не гожусь вам в женихи. Но я мудр, а этого качества очень часто как раз и не хватает неопытным молодым особам, и они делают ошибки. Я очень хочу помочь вам избежать этого. Вот, скажите мне, пожалуйста, что вы думаете о Кудимове?
- О Петре Иннокентьевиче? А при чём тут он?
- Только не говорите мне, что никогда не питали к нему симпатии. Мне ведомы ваши мысли. – Наместник шутливо погрозил девушке пальцем. Та же без тени смущения сказала просто и открыто:
- Ну, да. Там в институте он мне нравился. Я даже думала, что влюблена в него. Вообще, им увлечена почти вся женская часть нашего института, он ведь такой необычный, а его способности так сильны, что даже страшно иногда. Но я встретила Алёшу. И теперь понимаю, что все мои прежние чувства были несерьёзны. Я по-настоящему люблю только его.
- Ну, милая моя, - сказал наместник с лёгким раздражением – Человеческие чувства вещь очень непрочная и непредсказуемая. Допустим, вы его любите, а он вас? Вересков ещё не сформировался как личность, и неизвестно, выйдет ли из него толк.
- Да мне всё равно, что из него выйдет, я люблю его сейчас, таким, какой он есть.
- Какая опасная наивность. Поверьте, эта всеобщая эйфория длится совсем недолго, ослепление быстро проходит, остаётся реальность. А в случае этого молодого человека она, по-моему, не очень привлекательна.
- Почему вы обижаете Алексея, господин Чернобровский? Вы же его совсем не знаете. И вообще, к чему все эти разговоры?
- А к тому, дитя моё, что рядом с вами есть человек, гораздо более достойный, и, кстати говоря, питающий к вам весьма нежные чувства.
- Кто же это?
- Пётр Иннокентьевич Кудимов, разумеется.
Катенька внезапно рассмеялась, откинувшись на спинку кушетки.
- Вы шутите? Наш шеф в меня влюблён?! Господин Чернобровский, простите, конечно, но вы совсем ничего не понимаете, а говорите, что мудрый. Пётр Иннокентьевич любит только свою работу, это известно всем.
- А мне известно немного больше, чем всем.
- Ну, даже если бы это было и так, я же сказала вам, что люблю Алексея, и больше мне никто не нужен, кто бы он ни был!
- Нет, положительно, вы меня не слушаете! Скажу ещё раз. Чувства Верескова к вам ещё неясны, а Кудимов вас любит, поймите же, наконец. Такой человек. Вас. Любит.
На светлое девичье личико словно набежало лёгкое облачко. И в этот самый момент беседующие увидели, что к ним направляется Кудимов собственной персоной. Одет он был не менее элегантно, чем Чернобровский, причём, в классические тона: чёрное и белое. Удивлённая Катя, тем не менее, смогла заметить, что наместник так же пребывает в смятении, он явно не ждал появления этого человека. Между тем Кудимов, подойдя к кушетке и глядя исключительно на девушку, произнёс с лёгкой укоризной:
- Катя, неужели вы ему поверили? Его слова лживы, его мысли тлетворны, а дела неправедны. Пойдёмте, я выведу вас отсюда. – Он протянул девушке руку.
То ли жар свечей усилился, то ли запах цветов снова подействовал на Катю. Голова её снова закружилась, в глазах потемнело, и она провалилась в обычный спокойный сон, и, проснувшись утром в своей палатке, почувствовала себя бодрой и отдохнувшей, не смотря ни на что.
Егор Лукин не запомнил своего сна, но проснулся он весь мокрый от пота с застрявшим в горле собственным криком. Однако и для него утро всё-таки наступило.
ГЛАВА 10.
Выстроившись, отряд бодрым шагом двинулся по намеченному пути. Вересков впереди, тревожно оглядывая окрестности. За ним с недовольным видом наместник, не растерявший, впрочем, ни капли своего высокомерия. Следом - «вездесущий» Карпенко, который, успевая приглядывать за идущими впереди, периодически вклинивался в беседу идущих сзади Кости и Ильи Ефимовича. Доктор, впрочем, был несколько рассеян и иногда отвечал невпопад, чем давал Василию Богдановичу лишний повод для веселья. Костя Аникеев тоже периодически отвлекался, бросая печальные взгляды на замыкающих цепочку Катю и Петра Иннокентьевича. Девушка была настолько увлечена беседой с Кудимовым, что совсем не смотрела вперёд. Похоже, она была польщена его вниманием. Тот же не забывал иногда бросать острые взгляды через всю цепочку, наблюдая за Вересковым. Лукин, как ни странно, не стал путешествовать рядом со своим «хозяином». Он держался в середине между Аникеевым и Гореликом, ни с кем не вступая в разговор. Однако вёл он себя странно. Пользуясь Костиной рассеянностью, то и дело притормаживал, заставляя того запинаться и замедлять темп. Катя и Кудимов, а так же Горелик и Карпенко, приноравливаясь к нему, тоже вынужденно отставали от «лидеров». Постепенно между Вересковым, идущим за ним по пятам наместником, и всеми остальными образовалась порядочная брешь. Заметив это, эмиссар зла довольно ухмыльнулся и слегка дотронулся рукой до одного из деревьев, стоящих вдоль пути следования, как бы погладив небрежно кору. Столь незначительный жест никто не заметил. Затем он внимательным долгим взглядом, в котором вновь заплясали огненные блики, посмотрел куда-то вперёд и в сторону от тропы, левее Алексея. Задержав пламенеющий взор в ему одному ведомой точке на краткое время, наместник перевёл его прямо в затылок Верескову и слегка напрягся, сощурившись. Тем временем процессия продолжала двигаться, и в тот момент, когда с тем самым деревом, отмеченным рукой эмиссара зла, поравнялся Костя, произошло следующее. Прямо перед кроссовками Аникеева из-под земли выскочили два длинных тонких корешка и аккуратно, но цепко обвили лодыжки молодого человека. Ничего не подозревавший Костя, остановленный как птица в полёте, рухнул на тропинку. Очки его отлетели в сторону, что было замечено находившимся рядом Лукиным, который, состроив злодейскую гримасу, незаметно отпихнул очки ногой как можно дальше. Аникеев начал беспомощно шарить руками по земле, отыскивая свои «вторые глаза», одновременно пытаясь выдрать нижние конечности из крепких объятий коварных корешков. Доктор Горелик, оглянувшись, кинулся к нему на помощь, но по пути наткнулся на Лукина, который сделал вид, что тоже очень хочет помочь. В результате оба повалились на бедного «радиста», образовав «кучу-малу». Катенька, охая, подбежала к ним и начала суетиться, пытаясь хоть кого-нибудь поднять, впрочем, безуспешно. Во время общей суматохи, предательские корешки, незаметно покинув Костины лодыжки, юркнули обратно под землю. Кудимов, неторопливой походкой приблизившийся к троим горемыкам, с улыбкой наклонился, чтобы подать руку, но, бросив привычный взгляд вперёд, резко выпрямился и замер на месте. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, уступив место тревожному недоумению. Кудимов увидел, что Вересков, несмотря на предупреждение, сломя голову несётся в сторону от тропы куда-то в гущу деревьев, туда, где, почти невидимое глазу, посвёркивало красными искрами какое-то округлое образование. Оно напоминало огненную паутину, натянутую между двумя стволами, или, скорее, подвешенный вертикально блестящий «вихрь», состоящий из тончайшей огненной спирали, выходящей откуда-то из центра таинственного образования с расходящимися по краям рукавами. Из-за пробегающих проблесков огня было непонятно, вращается ли «сооружение», или просто искрит. Именно к нему неумолимо приближался Алексей, который абсолютно не отреагировал на предостерегающий кудимовский крик. Зато на этот призыв откликнулся Карпенко, находящийся гораздо ближе к Верескову, чем все остальные путешественники, исключая наместника. Василий Богданович, не раздумывая ни секунды, ринулся наперерез Алексею, проявив способности замечательного бегуна-спринтера, что позволило ему почти нагнать Верескова у самой «паутины». Однако Алексей, выглядевший совершенно обезумевшим, успел таки, ринувшись в самый центр образования, сунуть туда правую половину своего тела, включая голову. Всё это немедленно исчезло из общего поля зрения, будто было отрезано. Однако за оставшуюся часть намертво уцепился вовремя подбежавший Карпенко, который, упёршись ногами в землю, попытался выдернуть Алексея назад. Но не тут-то было. Спиральная паутина вдруг завертелась и засверкала красными огнями как взбесившееся колесо обозрения. Она явно не собиралась отдавать свою жертву, более того, засасывала Верескова всё глубже, увлекая за ним и Карпенко, который продолжал мужественно упираться. К счастью, помощь была уже близко. С одной стороны бежал Кудимов, который перед этим не терпящим возражения тоном категорически запретил остальным покидать тропинку, пригрозив увольнением. С другой стороны мелкой рысью приближался, как ни странно, наместник, причем вид он имел напуганный. Оставшиеся на тропинке путешественники со страхом и тревогой наблюдали за происходящим. Катенька плакала, прижимая руки к груди. Её утешал сочувствующий Костя, который к тому времени давно стоял на ногах, поправляя рукой найденные очки, чудом не разбившиеся. На лице же Лукина сквозь маску подобающей ситуации тревоги пробивалось с трудом скрываемое торжество. Кудимов и наместник подбежали к цели одновременно.
- Уберите это и вытащите Верескова! Немедленно! – рявкнул Кудимов – Или я разнесу пол-леса на мелкие кусочки!
- Не надо эмоций. – одышливо произнёс запыхавшийся эмиссар зла, пытаясь сохранить высокомерный тон. – Я сам разберусь в своих владениях. Кто же виноват, что у ваших людей короткая память. Всех ведь предупреждал, чтоб не покидали тропинку, – Укоризненно добавил он и, резко выбросив вперёд левую руку, почти коснулся ладонью спиральной паутины. Сразу же непонятное образование прекратило своё вращение-мигание, померкло и без следа растворилось в пространстве, при этом выпустив Алексея из своих недр со звуком, напоминающим «чмок» теряющей свою жертву трясины. Карпенко и Вересков повалились на землю. Алексей был без сознания. Те части его тела, включая голову, которые побывали внутри образования, имели сильные ожоги. Волосы подпалились, но не сгорели полностью, делая заметной серебристую проседь, покрывшую виски молодого человека.
- Досталось ему. – Сочувственно высказался Карпенко, посмотрев на мрачного Кудимова. Тот кивнул и взял пострадавшего за плечи, собираясь отнести на тропинку. Повар тут же сноровисто подхватил беднягу за ноги. Вдвоём они быстро доставили молодого человека на безопасную территорию. Все столпились вокруг. Катенька присела на колени и тихо плача начала гладить Алексея по его поседевшим, обожжённым волосам. Подняв полные слёз, умоляющие глаза на доктора, она тихо спросила:
- Илья Ефимович, он не умрёт? Вы ведь поможете ему?
- Конечно, помогу. Да и организм у него крепкий. Я думаю, что всё обойдётся. Позвольте… – он ободряюще улыбнулся Кате, помог ей подняться и слегка отодвинул в сторону.
Так как на осмотр и лечение требовалось время, путешественники отошли, чтобы не мешать и тут же принялись горячо обсуждать произошедшее, при этом с надеждой поглядывая на Кудимова, привычно ожидая от него объяснений. Назревший всеобщий интерес выразил, как обычно Карпенко.
- Как вы думаете, Пётр Иннокентьевич, что произошло?
- Точной уверенности нет, но, скорее всего, он что-то увидел там, в стороне, что-то, заставившее его забыть все предостережения и пренебречь своим личным опытом. – Кудимов вдруг замолчал, на некоторое время погрузившись в раздумья. Наконец, словно решившись на что-то, он вновь заговорил, но совсем на другую тему, немало удивив своих сослуживцев непривычно мягким обращением и тоном.
- Дорогие мои коллеги. Я очень сожалею, что так неосмотрительно вверг вас в столь опасное предприятие. Сейчас я на многие вещи смотрю иначе. Если раньше я ценил личность как нечто самодостаточное, то теперь понял, что человек нуждается в других людях. Замыкаясь внутри себя, он не развивается, более того, многое теряет. Он в чём-то перестаёт быть человеком. Я понял это на своём личном опыте именно благодаря вам, и поэтому воспринимаю вас всех сейчас как своих близких друзей. – Он улыбнулся, но через мгновение вновь стал серьёзен. – Теперь о сложившейся ситуации. Мы уже здесь и этого не изменить. Я осознаю свою вину за всё происходящее. Но «посыпать голову пеплом» не собираюсь. Бесполезное занятие, к тому же считаю, что у нас есть все шансы достойно завершить это предприятие. Поэтому скажу то, что может помочь.
Все внимательно слушали, даже Лукин, держащийся несколько поодаль. Правда, из процесса был выключен доктор Горелик, который не мог отвлекаться от своего дела. Наместник же с привычно высокомерным видом стоял далеко впереди, нетерпеливо перетаптываясь на месте. Кудимов продолжал.
- Я бы очень хотел дать вам универсальные инструкции для действия в критических ситуациях, но, как показывают последние события, таковых не существует. Поэтому я прошу вас быть внимательными и осторожными. Не позволяйте играть на своих чувствах и чаще заглядывайте себе в душу. То, что я сказал сейчас, может показаться непонятными общими фразами, однако, прошу вас всё запомнить и отнестись к этому серьёзно. – Его тон потеплел – Я уверен, вы всё поймёте и поступите правильно, когда придёт время. И пусть здешние ловушки очень хитроумны, вместе мы одолеем их все!
Окончание его речи было встречено буйным ликованием. Впервые каждый член маленького отряда почувствовал себя как бы частью большой семьи. Люди хлопали друг друга по плечам, улыбались, атмосфера царила радостная. Выразителем этой атмосферы стал, что не удивительно, Карпенко, который, став непривычно серьёзным, произнёс:
- Попробую в очередной раз высказаться за всех. Если что не так, коллеги поправят. Мы давно обратили внимание на перемены в вас, Пётр Иннокентьевич, замечательные перемены. Очень, между прочим, подходящее слово – «замечательные». Потому что, вроде как, и «заметные», и «прекрасные». Конечно, все мы рады считать вас своим другом. Кстати, на правах новоявленного друга хочу сразу вас немного осадить, – лукаво посмеиваясь уголками глаз, сказал Василий Богданович – Вы так каетесь перед нами насчёт этого похода, будто нас сюда на аркане тащили. Все ведь пошли добровольно, все понимали, куда идём… ну, хотя бы в общих чертах. Одним словом, это было и наше решение тоже. А что до меня, так я не жалею! – весело добавил он – Мне чем дальше, тем интереснее становиться, особенно с того времени, как этот «змей» приполз. – Он кинул недобрый взгляд в сторону наместника – И ведь как рьяно за дело взялся, в начальники сразу наметился и, вот, «змеёныша» себе прикормил. – Карпенко оглянулся на злобствующего Лукина – Да не шипи ты! Ну, точно! Форменный змеёныш. Да не злись, говорю, подумай лучше, пока не поздно, с кем тебе оставаться. –
- А что тут думать? – сквозь зубы процедил Лукин – я всегда у вас был изгоем!
- Дурак ты, – добродушно отмахнулся Карпенко – Никто тебя не изгонял, ты сам себя изгоняешь. А, ладно, не до тебя сейчас. Не маленький, разбирайся, как знаешь. Я вот что ещё хочу сказать, – он опять стал очень серьёзным – Что бы не случилось, для меня назад дороги нет! До тех пор, пока не пойму, что здесь задумано. Местечко, конечно, не курорт, поэтому я очень рад, что именно вы все оказались тут со мной. Вроде как из нас получается классная команда.
Ответом ему были тёплые улыбки. Лукин же отвернулся, делая вид, что происходящее его не интересует. В этот момент доктор призывно махнул рукой, давая понять, что работа закончена. Вересков приходил в сознание. Было видно, что лечение пошло ему на пользу. От ожогов не осталось и следа, на лицо вернулись привычные краски, только седина на висках осталась на прежнем месте. Наконец, к всеобщей радости, Вересков открыл глаза. Катенька, лучась улыбкой, кинулась к нему и, приобняв, помогла сесть.
- Как вы себя чувствуете, Алексей? – заботливо спросил Кудимов.
- Нормально. – Немного заторможено ответил тот, ещё не совсем очнувшись. Но тут его взгляд сфокусировался на Катином сияющем личике и Вересков чуть не подпрыгнул на месте
- Катя?! Ты здесь, с тобой всё в порядке!
- Конечно, а где же мне ещё быть? – удивилась девушка.
Кудимов, задумчиво посмотрев на Алексея, спросил у Горелика:
- Как он, Илья Ефимович? Могу я с ним сейчас поговорить?
- Я его немного «подлатал», знаете ли, опасности нет… можете говорить, в принципе. Но, видите ли, тут такое дело… для полного выздоровления надо бы ещё пару раз с ним поработать, в таком состоянии он далеко не уйдёт, да и всем нам не мешает отдохнуть. Скажите этому… чародею, пусть устроит нам привал.
- Хорошо, если это необходимо, передохнём. Подойдите к нему, пусть решает, как это лучше сделать.
- Но…
- Мне необходимо побеседовать с Алексеем. Не беспокойтесь, если господин Чернобровский будет возражать…
- Нет, нет, я не могу! Откровенно говоря, после всех этих событий я так, знаете ли, вымотался, и вообще… так что вы уж сами, Пётр Иннокентьевич. – Закончил доктор в сильном смущении.
- Хорошо, – внимательно взглянув на Горелика, согласился Кудимов. Не говоря больше не слова, он направился в сторону наместника. Лукин, явно обуреваемый противоречивыми страстями, остался на месте.
ГЛАВА 9.
Наместник легко согласился на привал, тем более что уже вновь приближался вечер. Возможно благодаря его вмешательству, быстро нашлась удобная для ночлега поляна. Поставили палатки, наскоро поужинали и, выслушав уверения наместника, что сегодня им уже ничего не грозит, уставшие путешественники расползлись по палаткам и погрузились в сон.
Наместник остался сидеть у догорающего костра. Он сослался на то, что не устал, спать не хочет и для общей безопасности послужит в качестве караульного. Его одиноко сидящая фигура была хорошо видна в неровном свете потухающего костра. Отблески огня становились всё слабее, пока не осталось только красноватое свечение тлеющих углей. Однако этого было вполне достаточно, чтобы обнаружить, что с фигурой наместника происходит что-то странное. Она начала терять чёткие очертания, расплываться, оседать и, наконец, превратившись в волны чёрного тумана, распласталась по земле. Тёмное пятно постояло на месте некоторое время, как бы раздумывая, а затем, перетекая и клубясь, двинулось к палаткам, по пути разделившись и исчезнув в четырёх из них. Никаких видимых изменений за этим не последовало, ибо все продолжали спать и те, кто находился в объятиях морфея, и те, кто находился в «объятиях» чёрного тумана, но последние смотрели в эту ночь очень странные сны.
Доктор Горелик вдруг обнаружил себя внутри красивой комнаты, выдержанной в классическом стиле, обставленной дорогой старинной мебелью. На стенах висели картины известных мастеров, подозрительно напоминающие подлинники, а уж в этом Илья Ефимович, страстный любитель живописи, знал толк. В красиво оформленном камине горел огонь, потрескивали дрова, создавая расслабляющую атмосферу и даря ощущение уюта. В комнате царил полумрак. Свет давали: огонь в камине, свечи в нескольких подвесных канделябрах на стенах, и одна единственная свечка, стоявшая в центре пустого стола красного дерева. Стол был больших размеров, прямоугольной формы, богато украшенный резными узорами. С одной стороны стола в массивном кресле ручной работы сидел сам доктор. С противоположной стороны стояло такое же кресло, вопреки ожиданиям, абсолютно пустое. Но Илья Ефимович точно знал, что в комнате есть кто-то ещё. Внезапно Горелику стало не по себе. Ощущение уюта и комфорта испарилось, словно пламя в камине не давало больше тепла. Доктор затрясся в нервном ознобе, одновременно с этим его бросило в пот. Трясущимися руками он нащупал в кармане платок и, вытирая лицо, попытался сосредоточиться на разглядывании картин. Однако, совершив перед этим беглый осмотр всей комнаты, Горелик был, буквально, повергнут в шок! Он обнаружил, что в комнате не было ни окон, ни дверей! Готовый уже завизжать от ужаса, Илья Ефимович заметил движение.
На стене напротив, недалеко от камина, начало образовываться выпячивание, которое, увеличившись в размерах и окрасившись в чёрный цвет, постепенно обрело подозрительно знакомые контуры. Наконец фигура в чёрной накидке с капюшоном отделилась от стены и обернулась к доктору, впавшему к этому моменту в ступор. Этой фигурой, как уже можно было догадаться, являлся наместник, который, неторопливо опустившись в пустующее кресло, снял капюшон и, устремив на Илью Ефимовича чёрный пронзительный взгляд, заговорил своим удивительным голосом, в котором сочеталась вкрадчивая просительность и презрительное высокомерие.
- Приветствую вас, милый друг.
Доктор, однако, нашёл в себе силы огрызнуться.
- Я вам, знаете ли, не друг. Где мы? Что это за место? И почему мы одни? Где остальные?
- Слишком много вопросов. – Прикрывшись ироничным тоном, ответствовал наместник. – А насчёт определения своего статуса по отношению ко мне не торопитесь. Для этого, собственно, мы и встретились.
- Что вам нужно от меня?
- Немного. Ещё немного содействия.
- Что значит, ещё немного?! Я никогда не был с вами заодно!
- Правда?! – наместник холодно сощурился – А ваше молчание? А? Милейший доктор?! Вы ведь исполнили моё указание и ничего никому не рассказали о том, что увидели внутри меня.
- Я… я не успел. Я хотел! Но столько событий… просто не успел, – голос Горелика затих почти до шёпота.
- Ай, ай, не успели, значит, рассказать. – Притворно сочувствующе покачал головой наместник, и вдруг резко закончил – Так теперь и не расскажете!
- Это, это почему? – прошептал до смерти напуганный доктор – Что? Что мне может помешать?
- То, что вы теперь в моих руках! – зловеще проговорил наместник, привстав в кресле и опершись руками о крышку стола.
- Почему?! Я не хочу! Что я такого сделал?! – взвизгнул взмокший от пота Горелик.
Наместник, вновь расслабленно откинувшись в кресле, ответил неожиданным добродушно-насмешливым тоном:
- Вы предали своих друзей. Этого достаточно?
- Я… я не предавал! – прохрипел Горелик – Это неправда!
- Вы ничего не сказали им, как я и просил, значит, теперь у нас есть общая тайна, и я всегда могу найти способ намекнуть вашим бывшим друзьям, – наместник сделал ударение на слове «бывшим» – что вы скрываете от них что-то в мою пользу. Представляете, как они к этому отнесутся?
- Они вам не поверят! – выкрикнул находящийся на грани истерики доктор, на что его оппонент равнодушно ответил:
- Может быть, и нет. А если поверят? Хотите попробовать?
Илья Ефимович, весь мокрый от пота с посеревшим лицом, откинулся на спинку кресла. Он находился в полном смятении. Вдруг тень догадки мелькнула на его лице, и он выдавил из себя:
- Я, кажется, понял. Вы специально мучаете меня. Вам нужно что-то от меня получить.
- Гениальная мысль.
- А… я догадываюсь, кто вы! Хотите забрать мою бессмертную душу? Так вот, я не согласен! Мне ничего не нужно от вас, и я не стану подписывать никаких бумаг! Тем более, кровью!
Илья Ефимович выпалил свою тираду на одном дыхании и испуганно вжался в кресло, ожидая окрика, или ещё чего похуже, но, к своему удивлению, услышал смех, довольно неприятный, похожий на глухое покашливание. Отсмеявшись, наместник произнёс, задумчиво глядя на Горелика:
- Вы так же банальны, как и большинство окружающих вас.
- Так что же? Моя душа вам не нужна?
- Нужна. Однако я вижу, вы ничего не понимаете в самом, так сказать, механизме. Ну, какая бумага? Какие подписи? Если вот моя подпись потребуется, то чем я вам распишусь? У меня, например, и крови нет, вы же знаете.
- А как же договор?
- О чём вы говорите? Неужели вы думаете, что несколько слов на листе бумаги, таком непрочном и недолговечном, могут что-то значить, чем бы они не были там подписаны?! Правда, зная вашу любовь к документам, некоторые мои собратья просто пользовались этим для отвлечения внимания от самого процесса. В большинстве же случаев мы предпочитаем вовсе не показываться на глаза, а просто создаём такие условия, в которых субъекту легче всего действовать именно в интересующем нас направлении, и осыпаем его, при этом, благами абсолютно бесплатно!
- Но, позвольте, а как же происходит, так сказать, сделка? То есть, я, конечно, ничего не собираюсь вам отдавать, но, допустим, абстрактный субъект, продавший вам свою душу за обещание «великих благ», или просто получив эти блага, может сказать до свидания, я ничего не должен?!
- Сказать то он может, только, что толку? К этому моменту, о котором вы говорите, душа уже отдана безвозвратно.
- Но почему? Что мешает ему всё прекратить?
- Сама душа, мой дорогой. Зачем, как вы думаете, предоставляются блага?
- В качестве платы.
- Ничего подобного. Это, всего лишь, средства для передачи души.
- Не понимаю.
- Что же тут непонятного? В процессе получения этих благ душа претерпевает изменения, необходимые для того, чтобы, скажем, перейти из «светлого» мира в «тёмный». Ох, терпеть не могу эту вашу неуклюжую терминологию! Всё упрощает до безобразия. Да и не только на благах тут всё завязано. Ну да ладно. Так вот, когда эти изменения с душой произошли – назад дороги нет! Вот так-то, милейший доктор! И, кстати, не знаю огорчу вас или нет, но процесс «передачи» вашей души начался, и, надеюсь, продолжится. Уж я постараюсь!
- Ничего у вас не выйдет! – решительно ответил Илья Ефимович – Не знаю, зачем вы мне всё рассказали, но теперь я, так сказать, вооружён, и никакими благами вам меня не прельстить!
К удивлению доктора, опять послышался неприятный смех наместника. Отсмеявшись, тот сообщил:
- Вы очень забавляете меня своей наивностью. Однако перейдём к делу. – Тут лицо его помрачнело, голос стал жёстким – Кроме всяких благ существуют ведь иные вещи, гораздо более неприятные и арсенал их велик. И вряд ли вы будете упрямиться, когда узнаете, что из них предназначено вам! Мне, в общем, не очень-то нужна ваша душа. Это, так сказать, побочный продукт. Мне нужны от вас конкретные действия против определённого человека, выполненные в моих интересах.
- О чём вы? Я… я ничего, я не буду! … Какого человека?
- Речь идёт об Алексее Верескове. Вы сейчас проводите с ним лечебные мероприятия? Так вот, во время одного из них должен произойти несчастный случай. Со смертельным исходом, естественно.
- Да вы… да как вы смеете мне такое предлагать! – чуть не плача вскричал доктор – Я никогда, вы слышите, никогда не наносил вред моим пациентам! Даже случайно! А этот молодой человек мне вообще очень симпатичен. Нет! Я не стану. Вы не заставите меня!
- Что ж, посмотрим. Для начала напомню вам, что могу-таки испортить вашу репутацию.
- Ну и ладно! Рассказывайте! Да я и сам всё расскажу, и как можно скорее, ибо промедление для меня и в самом деле «смерти подобно»!
- Ошибаешься! – почти прошипел наместник, раздражённый неожиданным для него сопротивлением – Для тебя всё будет как раз наоборот! Посмел мне перечить, ну так слушай! Я знаком с природой твоего дара, и мне ничего не стоит немного видоизменить сам его механизм. Хочешь лечить Верескова по-прежнему? Пожалуйста! Но теперь при этом ты будешь испытывать боль, и чем ближе будет его выздоровление, тем хуже станет тебе. Когда он окончательно поправится, ты умрёшь. И ещё. Можешь рассказывать сколько угодно о моём внутреннем строении, но ни слова о нашем сегодняшнем разговоре! Иначе умрёшь сразу, как только попытаешься открыть рот. Помни! Мне ведомы твои мысли, а твоя жизнь в моих руках! Вот, могу её прекратить, как задую сейчас эту свечу! – Наместник простёр левую руку вперёд, и свеча, до сих пор мирно горевшая в центре стола, потухла.
Илье Ефимовичу ещё ни разу в жизни не было так страшно как сейчас. Он весь взмок, его трясло как в лихорадке, в глазах темнело, в ушах стоял звон. Сквозь этот звон он еле расслушал последние слова наместника: «У тебя нет другого выхода, кроме как покориться мне, как нет выхода из этой комнаты!».
- Нет! – выдохнул Горелик. Цепляясь за остатки сознания, он поднялся с кресла и, почти вслепую добравшись до ближайшей стены, пошёл вдоль неё, шаря руками и бормоча:
- Я найду, найду выход! Он должен быть, я же как-то вошёл сюда…
Внезапно очертания комнаты поплыли у него перед глазами, всё завертелось, и Илья Ефимович провалился в спасительное небытие. Очнувшись в своей палатке ранним утром, он так и не смог понять, что это было? Сон или явь?
Костя Аникеев увидел, что сидит на обрывистом берегу широкой реки, медленно уносящей вдаль спокойные воды. Вокруг царила тёплая июньская ночь. Призрачно сияла полная луна, которая, как яркий фонарь, висела прямо перед Костиными глазами. Бегущая по воде от ночного светила дорожка, упиралась прямо в песчаный берег, который с лёгким шелестом лизали набегающие маленькие волны. Косте подумалось, что в такое время и в таком месте хорошо бы находиться не одному, а с кем-нибудь вдвоём. Он мечтательно вздохнул. Лёгкий шорох за спиной заставил его обернуться, выведя из приятной задумчивости. Прямо позади него, с трудом различаемый в слабом лунном свете, стоял наместник. Его бледное лицо с опущенными веками выражало крайнюю благожелательность.
- Здравствуйте, Константин, – начал он с вкрадчивой просительностью, начисто убрав из голоса все оттенки высокомерия. – Не правда ли, приятное место. Я специально старался угодить вам. И я догадываюсь, что вместо меня вы бы хотели увидеть здесь кое-кого другого.
При этих словах Костя вздрогнул, ему показалось, что наместник прочитал его последнюю мысль. Молодой человек был настолько смущён, что даже не удивлялся странности самой ситуации. А наместник, между тем, продолжал.
- Например, некую синеокую юную особу? Ну, что ж, всё в ваших руках. Я немного понаблюдал за вами и пришёл к выводу, что вы очень необычный человек, с хорошей перспективой, спокойный, надёжный и рассудительный. Я неплохо разбираюсь в людях, уж поверьте старику, вы могли бы сделать счастливой любую женщину, а эта просто создана для вас. – Наместник сделал паузу, с интересом глянув на Аникеева, но так и не дождавшись в ответ ни слова, вновь заговорил сам. – Я вас понимаю, жизнь несправедлива, и в ней почему-то везёт простоватым выскочкам со спортивной фигурой и одной извилиной в голове. Но, подумайте сами, разве может такой тип сделать её счастливой? Скорее наоборот, она будет мучиться с ним, пока не обнаружит свою ошибку, но часто это происходит слишком поздно. Вы, как порядочный человек, просто обязаны спасти девушку от такой тяжкой судьбы. А ведь в начале она явно благоволила вам, надо только немного помочь ей вспомнить. Ну же! Вы ведь хотите этого? Или я был недостаточно убедителен? – закончил наместник, на самом деле абсолютно уверенный в силе своего красноречия. В ответ он услышал только одно слово, произнесённое твёрдо и решительно: «Нет».
Словно кто-то выключил луну, и вся округа погрузилась в непроницаемый мрак. Но, перед тем как вернуться в спасительную реальность, Костя успел увидеть перед собой две пылающие бешеным алым огнём точки и услышать глухой стон, переходящий в рык. Очнувшись в своей палатке с бухающим сердцем и машинально прикрытой руками головой, он, оглядевшись, вздохнул с облегчением и вновь уснул теперь уже спокойным сном честного человека, который, не боясь, готов встретить новый день.
Кате Надеждинской приснилось, будто бы она попала на сказочный, прекрасный бал. Просторный зеркальный зал был залит сиянием от огромного количества свечей, расставленных повсюду, однако жарко не было, царила приятная прохлада, напоённая благоуханием множества цветов, стоящих в высоких вазах вдоль стен, и растущих в висячих вазонах между зеркал. Играла тихая приятная музыка. Цветочный аромат был так силён, что Катя почувствовала лёгкое головокружение и немного покачнулась, но сразу ощутила, как кто-то деликатно поддержал её под локоток. Оглянувшись, она с удивлением обнаружила стоящего рядом наместника, приодетого, видимо по случаю бала, в элегантный чёрный парадный костюм, правда сорочка, выглядывающая из-под обшлагов, была не классического белого цвета, а красная. Тем не менее, наместник выглядел весьма презентабельно, в нём даже проглядывал некоторый великосветский лоск. Как и подобает галантному кавалеру, он усадил Катеньку на одну из многочисленных красивых мягких кушеток, и обратился к девушке голосом, в котором слышалась почти отеческая заботливость.
- Вам лучше? Ничего, это бывает с юными прелестницами. Посмотрите вокруг! Бал только начинается. Ваша жизнь, Катенька, может быть похожей на него, а может стать унылой, серой и обыденной. Всё зависит от того, насколько правильный выбор вы сделаете.
- Выбор чего? – девушка подняла на него удивлённые и немного испуганные глаза.
- Не чего, а кого, моя дорогая покорительница сердец. Я имел в виду выбор спутника жизни.
- Почему вы говорите со мной об этом, господин Чернобровский?
- Допустим, я тоже попал под влияние ваших чар. – Наместник лукаво прищурился, но увидев, что Катя испугано отодвинулась, тут же исправился:
- Ну-ну, успокойтесь, дитя моё, я ведь прекрасно понимаю, что стар и уродлив и ни в коей мере не гожусь вам в женихи. Но я мудр, а этого качества очень часто как раз и не хватает неопытным молодым особам, и они делают ошибки. Я очень хочу помочь вам избежать этого. Вот, скажите мне, пожалуйста, что вы думаете о Кудимове?
- О Петре Иннокентьевиче? А при чём тут он?
- Только не говорите мне, что никогда не питали к нему симпатии. Мне ведомы ваши мысли. – Наместник шутливо погрозил девушке пальцем. Та же без тени смущения сказала просто и открыто:
- Ну, да. Там в институте он мне нравился. Я даже думала, что влюблена в него. Вообще, им увлечена почти вся женская часть нашего института, он ведь такой необычный, а его способности так сильны, что даже страшно иногда. Но я встретила Алёшу. И теперь понимаю, что все мои прежние чувства были несерьёзны. Я по-настоящему люблю только его.
- Ну, милая моя, - сказал наместник с лёгким раздражением – Человеческие чувства вещь очень непрочная и непредсказуемая. Допустим, вы его любите, а он вас? Вересков ещё не сформировался как личность, и неизвестно, выйдет ли из него толк.
- Да мне всё равно, что из него выйдет, я люблю его сейчас, таким, какой он есть.
- Какая опасная наивность. Поверьте, эта всеобщая эйфория длится совсем недолго, ослепление быстро проходит, остаётся реальность. А в случае этого молодого человека она, по-моему, не очень привлекательна.
- Почему вы обижаете Алексея, господин Чернобровский? Вы же его совсем не знаете. И вообще, к чему все эти разговоры?
- А к тому, дитя моё, что рядом с вами есть человек, гораздо более достойный, и, кстати говоря, питающий к вам весьма нежные чувства.
- Кто же это?
- Пётр Иннокентьевич Кудимов, разумеется.
Катенька внезапно рассмеялась, откинувшись на спинку кушетки.
- Вы шутите? Наш шеф в меня влюблён?! Господин Чернобровский, простите, конечно, но вы совсем ничего не понимаете, а говорите, что мудрый. Пётр Иннокентьевич любит только свою работу, это известно всем.
- А мне известно немного больше, чем всем.
- Ну, даже если бы это было и так, я же сказала вам, что люблю Алексея, и больше мне никто не нужен, кто бы он ни был!
- Нет, положительно, вы меня не слушаете! Скажу ещё раз. Чувства Верескова к вам ещё неясны, а Кудимов вас любит, поймите же, наконец. Такой человек. Вас. Любит.
На светлое девичье личико словно набежало лёгкое облачко. И в этот самый момент беседующие увидели, что к ним направляется Кудимов собственной персоной. Одет он был не менее элегантно, чем Чернобровский, причём, в классические тона: чёрное и белое. Удивлённая Катя, тем не менее, смогла заметить, что наместник так же пребывает в смятении, он явно не ждал появления этого человека. Между тем Кудимов, подойдя к кушетке и глядя исключительно на девушку, произнёс с лёгкой укоризной:
- Катя, неужели вы ему поверили? Его слова лживы, его мысли тлетворны, а дела неправедны. Пойдёмте, я выведу вас отсюда. – Он протянул девушке руку.
То ли жар свечей усилился, то ли запах цветов снова подействовал на Катю. Голова её снова закружилась, в глазах потемнело, и она провалилась в обычный спокойный сон, и, проснувшись утром в своей палатке, почувствовала себя бодрой и отдохнувшей, не смотря ни на что.
Егор Лукин не запомнил своего сна, но проснулся он весь мокрый от пота с застрявшим в горле собственным криком. Однако и для него утро всё-таки наступило.
ГЛАВА 10.
Прохлада выгнала проснувшихся экспедиционеров из палаток и собрала вокруг костра, где Карпенко уже заканчивал с приготовлением завтрака. Кудимов, внимательно оглядев всех, предложил Верескову совершить небольшую прогулку для улучшения аппетита, не покидая пределов поляны, естественно. Отойдя на некоторое расстояние, Кудимов начал разговор.
- Кое-что произошло этой ночью, Алексей.
- Что именно?
- К сожалению, я не знаю.
- Как это не знаете? А что говорит дозорный?
- Я не выставил дозорного.
- Не выставили? И это после всех событий? И я, как назло, вчера был слаб, точно младенец.
Кудимов помрачнел и с досадой сказал:
- Я не только не выставил дозорного из наших друзей, но позволил остаться в качестве дозорного господину Чернобровскому.
- Он стерёг нас? Если бы я знал, то не смог бы так спокойно спать.
- Я был уверен, что в эту ночь всем нам, включая вас, ничего не грозит, и, частично, оказался прав. Физически никто не пострадал.
- Так, может, ложная тревога?
- Нет, Алексей, кое-что произошло. Я недооценил нашего противника. Он оказался весьма изобретателен и напорист в достижении своих целей. Но и он совершает ошибки. Благодаря одной из них я имею некоторое представление о случившемся, и даже смог немного расстроить его планы.
- Правда? И что вы сделали?
- Подробности несущественны, – отмахнулся Кудимов.
От Верескова не ускользнуло, что эта тема для Петра Иннокентьевича почему-то неприятна, причём настолько, что он тут же постарался сменить её.
- Алексей, я бы попросил рассказать, что заставило вас свернуть тогда с тропинки, несмотря на строжайший запрет.
- Странно, я думал, все это видели.
- Все видели, и то не сразу, некое образование непонятной природы, которое, кстати, ни у кого не вызвало желания приблизиться, кроме вас. А что видели вы?
- Скажите, пожалуйста, Пётр Иннокентьевич, а где была Катя во время этого… происшествия?
- Со мной рядом на тропинке.
- И никуда не уходила с неё?
- Нет.
Алексей смущённо потупился.
- Кажется, я свалял дурака, а ведь вы предупреждали. В общем, мне послышалось, что Катя меня зовёт, причём откуда-то сбоку. Поворачиваюсь я и вижу, стоит она себе преспокойно под деревом далеко от тропы и рукой мне призывно машет. Меня как громом поразило. Как же, думаю, она туда попала, ведь знает, что нельзя. И тут, словно в кошмарном сне, прямо за её спиной земля начинает проваливаться и образовывается огромная яма, а она стоит на самой кромке и ничего не видит. Ну и я, конечно, рванул со всех ног на выручку. Слышал, как вы все кричали, но не смог оглянуться, потому что как раз тогда земля прямо под ней начала оползать, и Катя зашаталась, еле удерживая равновесие. Я, естественно, летел как сумасшедший, и ведь почти успел, протянул к ней руку, чтобы схватить, и… дальше ничего не помню. То есть, почти ничего. Только смутно вспоминаю, что переместился куда-то в иное место, очень страшное и чужое и абсолютно… мне трудно подобрать слово, мёртвое какое-то. Окружающий пейзаж по сравнению с ним просто праздник жизни. И ещё осталось чувство невероятного жара. Ну, вот, собственно, и всё.
- Вам, Алексей, очень повезло, – укоризненно покачал головой Кудимов. Благодарите Василия Богдановича. Если бы не его дружеское участие и спортивная сноровка, наместник бы добился своего.
- Вы думаете, это его козни?
- Уверен. Он хочет любым способом избавиться от вас и обязательно предпримет ещё что-нибудь.
- Спасибо, успокоили! И чего я ему так не нравлюсь? Бояться ему меня нечего…
- Вот тут вы ошибаетесь. Наместник очень напуган вашим присутствием.
- Но почему? Что это может означать?
- То, что внутри вас скрыто нечто, способное если не остановить, то сильно помешать ему в осуществлении своих планов.
- Да я же обычный человек! Не то, что вы все. Вот вас ему стоит бояться, а я…
- И всё же, он опасается именно вас. Поэтому будьте предельно внимательны и осторожны, не повторяйте прошлых ошибок!
- Уж постараюсь. О! Смотрите, к нам направляется Костя, видимо, завтрак готов.
Подошедший Аникеев подтвердил догадку Верескова насчёт завтрака, а затем, смущённо перетаптываясь, попросил Кудимова уделить ему несколько минут для беседы с глазу на глаз. Алексей отправился к костру в одиночестве, Аникеев же, робко глянув на Кудимова, начал разговор.
- Не уверен, правильно ли я поступаю, но думаю, вы должны это знать. Дело в том, что сегодня ночью мне… ну, как бы это сказать…
- Приснился странный сон? – закончил за него Кудимов.
- Откуда вы знаете?
- Мне удалось, скажем, проникнуть в подобный сон другого человека.
- Сегодня?
- Да.
- Значит, не мне одному «посчастливилось»? Я так и подумал.
- Полагаю, вас четверо.
- Правда? Попробую угадать. Я заметил, что доктор какой-то потерянный, да и Егор Фомич имеет потрёпанный вид, ну, я ещё. А кто четвёртый?
- В этом случае вред не был нанесён. А что произошло с вами?
- Я не стану подробно рассказывать, просто я понял, что этот странный человек… или кто он там, не знаю, я имею в виду господина Чернобровского, хочет нас всех поссорить. И ещё, он, кажется, очень старается навредить Алексею Верескову.
- Вы очень умны и наблюдательны, Костя. Благодарю за доверие. Должен вам сказать, что вы абсолютно правы в своих догадках. Я рад, что его козни насчёт вас не увенчались успехом, кстати, это означает, что вы сейчас вне опасности. Лукин, конечно, нуждается в защите, но он сам так упорно «суёт голову в петлю», что практически ничего не даёт сделать в этом плане. Однако больше всех меня беспокоит наш уважаемый Илья Ефимович. Он где-то оступился, это точно, и сейчас в большой беде. Я не стал говорить об этом Алексею, он ещё не совсем здоров, поэтому попрошу вас, Костя, понаблюдайте за нашим доктором, если получится, попробуйте поговорить, но не вызывайте на откровенность, он сам должен преодолеть себя. А теперь пойдёмте, завтрак стынет.
После трапезы Алексей в ожидании очередного лечебного сеанса отправился к себе в палатку. Доктор почему-то долго не приходил, а когда, наконец, появился, пребывал явно не в лучшей форме. Вересков с удивлением отметил для себя, что Горелик, кажется, боится. Он участливо спросил:
- Что с вами, Илья Ефимович, вы нездоровы? Может, полечите меня попозже? Или вообще достаточно того раза, я уже себя неплохо чувствую.
Доктор страдальчески посмотрел на Верескова, но упрямо помотал головой.
- Нет, нужно ещё хотя бы два сеанса, – и добавил еле слышно непонятную для Алексея фразу – Мало ли что привидится, может, всё ещё обойдётся.
Алексей пожал плечами и улёгся, ожидая начала лечения. Доктор привычно простёр над ним руки, и тут же лицо его исказила гримаса боли, по телу прошла дрожь, он весь покрылся потом и, постанывая, осел на пол. Испуганный Вересков вскочил и попытался растормошить его.
- Илья Ефимович, вам плохо? Говорил же, что не надо сегодня лечить.
- Ничего… ничего. Вот оно как. Значит, всё правда, и выхода нет. – В его глазах блеснули слёзы. Алексей совсем растерялся.
- О чем вы? Что происходит?
Некоторое время Горелик не отвечал, находясь в глубокой задумчивости, наконец, приняв какое-то решение, сказал с каким-то отчаянным облегчением:
- Да так, пустяки. Знаете, Алексей, я кое-что понял. Человека нельзя победить, если он сам этого не позволит. А значит, я обязан выполнить свой долг, во что бы то ни стало! Не волнуйтесь, со мной всё в порядке, и ложитесь, что же вы вскочили? Будем начинать лечение. – Илья Ефимович вновь взмахнул руками. И хотя с него ручьями тёк пот, лицо его весь сеанс оставалось спокойным и сосредоточенным.
Вскоре после того, как доктор завершил свою работу, начали сворачивать палатки. По всем расчетам, оставалось пройти последний участок пути до выхода из коварного леса. Почти все путешественники уже были собраны, только доктор почему-то очень долго возился со своим инвентарём. К нему на помощь отправился Костя Аникеев. Взглянув на Горелика поближе, он понял причину задержки. Доктору явно нездоровилось. Бледное, мокрое от пота лицо искажала страдальческая гримаса, руки дрожали. Заметив приближающегося Аникеева, Горелик постарался приободриться, впрочем, без особого успеха. Костя вежливо сказал:
- Позвольте помочь вам, Илья Ефимович. Все уже собрались. Извините, но вы случайно не заболели? У вас очень усталый вид.
Горелик, пряча взгляд, пробормотал:
- Нет, нет, что вы… я здоров, здоров. Просто немного устал, но это ничего.
- Это из-за сеансов с Вересковым?
- Сеансов? Почему вы так решили? Совсем нет… хотя, может быть, да. – Тут Горелик устало уронил руки и присел на рюкзак. – Я очень плохо спал этой ночью, Костя, если бы вы знали.
- А я догадываюсь. – Сказал Аникеев неожиданно решительным тоном – Я тоже не выспался, потому что видел странный сон.
Доктор поднял на молодого человека удивлённый взгляд, в котором вдруг мелькнула искра надежды и затем появилась даже какая-то безумная радость. Он прошептал:
- Правда? И вам тоже? Вам тоже снился этот… этот тип?
- Я понял о ком вы. Да, он мне снился.
- Вы разговаривали?
- Да.
- О Верескове?
- Ну… в общем, да.
Доктор даже подпрыгнул от радости.
- И что же? И как же вы? Он вам тоже угрожал?
- Угрожал? Нет, совсем нет, он мне предлагал… кое-что. Постойте, что вы сказали? Он пытался вам угрожать?! Но это же очень важно! Почему вы никому ничего не сказали? Это ведь может быть опасно для всех нас.
Доктор с потухшим взором вновь сел на рюкзак и закрыл лицо руками. Вдруг плечи его затряслись, и Костя с удивлением догадался, что Горелик плачет. С тревогой в голосе он спросил доктора:
- Илья Ефимович, что происходит? Может, вы мне расскажите? Если хотите, никто ничего не узнает.
- Нет, нет. – доктор собрался с силами и подавил рыдания – То есть, да! Я больше не могу, не могу один всё это выносить. Я должен всё рассказать, и хочу, чтобы все это слышали. И пусть мне суждено умереть, я умру с чистой совестью!
- Умереть?! – Костя округлившимися глазами посмотрел на доктора, и, бросив несобранную палатку, схватил за руку покорного судьбе Горелика и потащил к поглядывающим в их сторону сотоварищам.
Экспедиционеры, покончив со сборами, стояли около потухшего костра. Наместник о чём-то беседовал с Лукиным чуть поодаль. Костя, запыхавшись, выпалил, обращаясь в первую очередь к Кудимову:
- Пётр Иннокентьевич, тут вот доктор наш… умирать собрался.
Все уставились на Горелика, наступила полная тишина, которую нарушил полный ярости голос наместника, напоминающий змеиное шипение.
- Проговорился всё-таки, посмел ослушаться! Ну, теперь пеняй на себя!
Наместник шагнул вперёд и выставил левую руку, вокруг кисти которой тут же заплясали огненные искры. Широко распахнутые глаза его не походили больше на органы зрения, скорее на две дыры, сквозь которые выглядывала абсолютно безжизненная чернота. Путешественники замерли, словно парализованные. Бедный доктор, сжавшись в комок и прикрыв голову руками, ожидал смерти. Однако ему хватило мужества не молить о пощаде. Вдруг он скорее почувствовал, чем увидел какое-то движение и понял, что между ним и тем ужасным существом кто-то стоит. Подняв голову, Илья Ефимович с удивлением опознал Кудимова, но выглядел тот так необычно, что Горелик, позабыв свой страх, поднялся на ноги и во все глаза уставился на Петра Иннокентьевича, что, впрочем, до него уже сделали все остальные. И действительно, Кудимов, загородивший собой доктора, выглядел впечатляюще. Его обычно спокойное, а в последнее время доброжелательное лицо выражало такой гнев, что страшно было смотреть. В глазах плескалось синее пламя, языки такого же пламени стекали с кистей рук. В воздухе запахло озоном, как перед грозой. Сходство с природной стихией усилилось, когда раздался всепроникающий в своей ярости Кудимовский баритон.
- Не смей трогать этого человека!
- Не лезь не в своё дело! – рявкнул в ответ взбешённый наместник – Отойди!
- Нет! Я не подвластен тебе, и ты это знаешь!
- Не стоит быть таким самоуверенным, когда имеешь дело со мной!
- Не пытайся меня испугать, я осведомлён о твоих методах! Ты действуешь обманом и хитростью. Реальной силы у тебя немного.
- Вполне достаточно, чтобы прихлопнуть всех вас одним ударом!
- Может быть, но есть один маленький нюанс. Ты ни за что этого не сделаешь!
- И что же мне помешает, уж не твоё ли умение?
- Оно могло бы, но тебя остановят собственные планы. Мы все нужны тебе для осуществления одной «великой идеи», не так ли? Без нас эта идея невыполнима!
- Ну, положим, не все вы, – злобно, но уже не так уверенно огрызнулся наместник
- Я знаю, Вересков для тебя как заноза, и ты мечтаешь от него избавиться. Да, вот незадача, ты и над ним не властен!
- Ладно, будет вам. – Проворчал окончательно сникший эмиссар зла – Если бы я хотел, давно бы его не было. Просто он мне… симпатичен.
- Он врёт!
Выкрикнули сразу с трёх сторон Аникеев, Горелик и… Катя Надеждинская.
- Так, друзья мои. – тяжело роняя слова произнёс Кудимов – Учитывая, что поединок откладывается, пора нам немного пролить свет истины над этой запутанной историей.
ГЛАВА 11.
Обстановка действительно значительно разрядилась. Оба противника приняли обычный мирный вид, все расслабились, даже доктор, который решив, что на этот раз «костлявая» со своей косой, кажется, промахнулась, приготовился к чему-то вроде исповеди. Кудимов, между тем, продолжал.
- Должен сообщить, что сегодня ночью на четырёх из нас было совершено покушение посредством коварства сего господина. – при этом в сторону наместника был обращён гневный взгляд – Все случаи необходимо разобрать, дабы избежать повторения подобных неприятностей. Начнём с наименее ясного. Ваш сон, Егор Фомич. Вы ничего не хотите сообщить по этому поводу?
Путешественники с удивлением посмотрели на Лукина, так как никто не ожидал, что он попадёт в число предполагаемых «жертв». Тот же, как обычно, взвился.
- Я себя пострадавшим не считаю! Я ничего не потерял, может быть, даже кое-что приобрёл. В конце концов, как говорится, искусство требует жертв! Господин Чернобровский – технический гений. Он предложил мне такие перспективы, о которых я и мечтать не мог в вашем захолустном НИИ. И я готов сотрудничать с ним на любых условиях!
Кудимов удручённо покачал головой и, подойдя вплотную к Лукину, мягко положил руку ему на плечо, пытаясь поймать глазами его бегающий взгляд.
- Егор Фомич, прошу, отбросьте личные обиды. Обещаю вам свою поддержку, да и в хорошем отношении к вам коллег я тоже уверен. Просто разрушьте барьеры, которые сами воздвигли. Но в любом случае, пожалуйста, не торопитесь вставать на сторону господина Чернобровского.
- Что вы имеете против него?
- Многое, Егор Фомич. О чём был ваш сон? Молчите? Вы ведь не помните. А знаете почему? Это он убрал все воспоминания. Ведь то, что вы видели слишком чуждо для человеческого восприятия, слишком ужасно, и воспоминания об этом отпугнули бы любого, и никакими перспективами ему бы уже вас не завлечь. Вам нанесён вред, о котором вы даже не догадываетесь. Неужели вы и дальше также слепо последуете за существом, действующим такими методами?
Все слушали затаив дыхание, даже наместник, который вёл себя на удивление тихо. Лукин же продолжал огрызаться.
- Откуда я знаю, что вы не врёте? Может, мне снился обычный кошмар, который не запомнился?
- Но вы же умный человек, рассмотрите все факты.
- А, теперь я умный! Думаете, поддамся на дешёвую лесть? Грубо действуете!
- Да поймите вы, упрямец, его мир абсолютно антагонистичен нашему и по природе своей враждебен и агрессивен. Этот мир отрицает развитие, целостность, и, в первую очередь, жизнь как их высшее проявление. Перейдя на «ту сторону», вам придётся переродиться, превратиться неизвестно во что, в любом случае полностью разрушить самого себя. Но вы ведь созданы быть человеком, и столь радикальное изменение всей вашей природы доставит неимоверные страдания! И это будет длиться вечно, потому что, пройдя весь путь до конца, к чему вы по незнанию стремитесь, назад дороги нет!
- Да откуда вы всё это знаете?
- Когда-то давно соприкоснулся с этим. – Глухо, с горечью сказал Кудимов, но глаза не опустил – Тоже искал головокружительные перспективы. Не остановись я вовремя - погиб бы. Я как никто понимаю вас. И хотя мне тогда был дан второй шанс вернуться к жизни, шрам в душе остался навсегда. Поэтому я так хорошо осведомлён обо всём, что творит так называемый господин Чернобровский и ему подобные. Я до сих пор чувствую связь с тем миром через этот душевный шрам, и так будет, думаю, всегда пока я жив. И, хотя я не подвержен тлетворному влиянию, сама связь с тем миром доставляет мне невыносимые страдания. Я никогда не сказал бы этого вслух, если б не надеялся своим горьким примером удержать вас от страшной ошибки. Вам ведь может быть не дано второго шанса. Пока не поздно, остановитесь!
Наступила тишина, которую неожиданно нарушил довольный возглас наместника.
- Вот глупец, сам себя выдал! Я-то всё знал с самого начала! Не слушайте его, Лукин, он не сказал всей правды про себя, а в остальном сгустил краски. Он носит в себе частицу моего мира, а значит, действует теми же методами. Он сам сказал о них. Ложь и коварство! Не верьте ему!
Кудимов шагнул в сторону и скрестил руки на груди. Устало прикрыв глаза, он тихо произнёс:
- Я знал, что меня обвинят во лжи. Но я должен был это сказать. Я чист перед вами, мои друзья, и сделал всё, чтобы спасти вас, Егор Фомич. Теперь вы все вправе решать, кто я, друг или враг. Есть только мои слова против его, и ещё есть ваши души. Загляните в них и дайте ответ. Я жду.
Сразу, не раздумывая ни минуты, вперёд шагнул Карпенко.
- Есть не только слова, Пётр Иннокентьевич, есть дела. Ваши поступки не раз спасали нам жизнь. Да и просто! Я просто верю вам, и всё. После таких испытаний, через которые прошли вместе, начинаешь чувствовать, кто есть кто. Я чувствую, я знаю, что вы друг! И, спасибо за доверие, мало кто найдёт столько мужества, чтобы так обнажить душу, даже перед самыми близкими людьми.
- Может, перейдём на «ты»? – сказал Кудимов, выглядевший как человек, которому только что отменили смертный приговор.
- С удовольствием! – улыбнулся Карпенко, и они пожали друг другу руки.
Тут Костя Аникеев шагнул вперёд и, немного смущаясь, произнёс:
- Я, собственно, то же самое хотел сказать, только мне трудно слова правильные найти, а Василий Богданович так хорошо говорил. … Не подумайте, я всегда доверял вам, и ничто не заставило бы меня плохо о вас подумать. Вот.
Кудимов с улыбкой протянул молодому человеку руку.
- Спасибо, Костя, я знал это. Ценя твою деликатность, не стану заставлять обращаться ко мне на «ты», но уверяю, что это не уменьшает моего к тебе дружеского участия.
Доктор, осторожно подобравшись к Кудимову, и всё ещё опасливо косясь в сторону наместника, проговорил.
- Пётр Иннокентьевич, я тоже верю вам, правда,… но я пока не считаю себя достойным называться чьим бы то ни было другом. Я совершил плохой поступок, и чуть было не поплатился за это. Если бы не вы, – голос его сорвался, на глазах выступили слёзы – Пожалуйста, выслушайте меня, и вы, уважаемые коллеги тоже. Понимаете, когда это существо, назвавшееся господином Чернобровским, появилось перед нами впервые, я случайно «заглянул» к нему внутрь, ну, машинально, как это у меня бывает, и увидел там… нечто необычное. Но ничего никому не сказал, потому что он запретил, а я… я испугался!
- Что вы там увидели, Илья Ефимович? – мягко спросил Кудимов.
- Ну, … я,… я сразу понял, что он не человек. У него внутри нет никаких органов, вообще ничего, только какая-то аморфная масса…
- Которую наш уважаемый Василий Богданович ещё в самом начале пути почувствовал под руками везде здесь и метко назвал «сплошная серость».
- То есть, … я не понимаю,… вы знали, что он не человек?
- Знал. А состоит он из того же, что и всё вокруг. – Кудимов вздохнул – Простите, Илья Ефимович, я видел, что с вами что-то неладно, и догадывался, что это как-то связано с господином Чернобровским, но всё же не стал вмешиваться. Я надеялся, что вы сами справитесь с ситуацией, и, как мы все могли убедиться, не ошибся. Вы оказались очень мужественным человеком, наш дорогой доктор. И поверьте, все эти тяготы имело смысл пережить, особенно, лично для вас. Теперь ваша душа гораздо недоступнее для врагов, стремящихся её покалечить. Но, всё-таки, что ещё произошло? Ведь было ещё что- то важное. Можете говорить без опаски, вам ничего не грозит. Вы же слышали, что в планы господина Чернобровского не входит наша гибель, да и в любом случае, я всегда смогу защитить вас, обещаю.
Наместник презрительно фыркнул, но смолчал. Горелик же смущённо продолжил.
- Ну, он там, во сне… хотел, что бы я… требовал от меня… совершить убийство!
Раздался всеобщий судорожный вздох. Кудимов уточнил.
- Кого вам надлежало убить?
- Алексея Верескова.
Катенька вскрикнула, зажав рот руками, в ужасе уставилась на доктора. Тот же продолжал.
- Он хотел, что бы я во время лечебного сеанса вместо помощи. … Представляете?! Предложил… нет, потребовал, – он беспомощно выдохнул – Я не могу говорить. Это было ужасно.
- Он угрожал вам расправой?
- Ну, в общем, да. Мне неудобно как-то об этом…
Тут вперёд выступил Вересков.
- Я, кажется, кое-что понял. Тогда, во время сеанса вам было очень плохо, хотя раньше такого не было. Но вы, Илья Ефимович, … вы лечили меня, несмотря на боль, несмотря на страх. Вы ведь должны были убить меня, или умереть сами. И вы выбрали второе. Вы собирались спасти меня ценой собственной жизни! Удивительный человек!
Все смотрели на доктора с нескрываемой симпатией и восхищением. Алексей, подойдя ближе, обнял плачущего от избытка чувств Горелика и взволнованно сказал:
- Дорогой Илья Ефимович, у вас золотое сердце! Я никогда не забуду того, что вы сделали. Мы теперь с вами как бы сроднились. Можете всегда рассчитывать на меня.
- Спасибо, Лёша, – растроганный доктор немножко успокоился и даже постарался улыбнуться.
Алексей, пребывающий во власти сильных эмоций, посмотрел на Катю, и вдруг заметил, что она, вразрез с «пафосом» момента, очень смущена, даже растеряна, и всё время поглядывает на Кудимова. Верескову почему-то стало не по себе. Он вспомнил недавние откровения этого человека и понял, что, в сущности, почти не знает его. А тут ещё у него с Катей появилась какая-то общая тайна. Собравшись, по своему обыкновению, сразу расставить точки над «и», Алексей немного резковато сказал:
- Катя, что с тобой? Ты ничего не хочешь сказать? Конечно! – воскликнул он с внезапным прозрением – Тебе тоже снился необычный сон! Так ведь?!
- Снился, – тихо сказала Катя, опять смущённо глянув на Кудимова. Тот же вдруг прервал её.
- Думаю, Катя, вам не стоит говорить об этом. В данном случае мне, скажем, повезло, и я смог немного повлиять на события в нужном направлении. Да тут и так ничего бы не случилось, – уверенно закончил он. Катя благодарно улыбнулась Кудимову, что почему-то очень разозлило Алексея, и он громко возразил:
- Нет, я настаиваю! Пусть Катя тоже всё расскажет!
Девушка удивлённо посмотрела на Верескова.
- Что с тобой, Леша? Ты обиделся на меня? Хорошо, если хочешь, давай я расскажу…
Однако Кудимов вновь прервал её.
- Лучше это сделаю я. Собственно…
Но договорить он не успел, потому что Алексей неожиданно разразился гневной тирадой.
- Почему вы всё время вмешиваетесь?! Я вас, между прочим, не спрашивал! Что-то вы слишком сильно стали опекать эту девушку! Кстати, в последнее время вы почти не расставались. Вот и сны вам даже снятся одинаковые, тайны общие появились. А я то, дурак, вам доверял, господин Кудимов! Нет, стремления ваши мне понятны! Молодая, красивая девушка в нашем мужском коллективе… как же можно упустить такой шанс! … Я ведь вас другом считал, могли бы хоть намекнуть. Да, что тут говорить! Что ещё можно ожидать от человека с тёмным прошлым?!
Кудимов, который во время этой тирады стоял вполоборота к Верескову, резко повернулся к нему, но не смог найти слов, или не захотел. Однако лицо его выражало такое страдание и горечь, что всем стало не по себе. Катенька тихо плакала на плече у мрачного Карпенко. И тут в наступившей напряжённой тишине раздались громкие хлопки. Это рукоплескал наместник. С довольным выражением лица он произнёс:
- Наконец-то среди вас нашёлся понимающий человек. Правда, для меня несколько неожиданно, что именно господин Вересков проявил сообразительность, но сам факт, тем не менее, очень радует. Появилась надежда, что мы с вами, молодой человек, всё-таки поладим.
- Меньше всего меня волнуют ваши надежды! – огрызнулся всё ещё раздражённый Алексей – Я не собираюсь с вами ладить! Эх, я так жалею, что вообще ввязался в эту авантюру. Так вот взял бы сейчас, да и повернул обратно против всех своих правил и к всеобщей радости. Да не могу бросить Илью Ефимовича, который вот чуть жизнь за меня не положил. И только ради него я доведу вас до места назначения, но в логово к этому вашему «изобретателю» не сунусь. Пережду где-нибудь поблизости, пока вы там со своей наукой будете разбираться, а как закончите, доставлю вас домой. И на этом всё! А теперь хватит, пора заканчивать разговоры! И так застряли тут…
- Ну, нет! Есть ещё пара слов недосказанных! – Карпенко, передав Горелику безутешную Катю, выступил вперёд. Лицо его выражало такой гнев, что Алексей поневоле отступил. – А ты и в правду дурак, Вересков! Тебя же этот умник – он кинул яростный взгляд в сторону довольного наместника – как рыбёшку на крючок подцепил, а ты даже не трепыхаешься! Он тебя как шавку науськал, а ты и рад, разлаялся!
- Вас, Василий Богданович, не спрашивали! Оставьте свой юмор при себе, я не желаю вас слушать! – вскинулся, было, Алексей, но Карпенко настойчиво продолжал.
- Ничего, ты послушай, тебе полезно. Что ж ты творишь, бестолковая твоя башка?! Ни за что ни про что обидел хорошего человека и девочку, которой вся вина как раз в том, что она невинна, да и наивна. Неужели ты не понял, что её ранимая душа нуждается в защите от грязи этого мира?! Это и пытался сделать мой шеф и друг. Ты, вот, всё доктора нашего хвалишь. Илья Ефимович, конечно, молодец, ничего не скажешь. Но, знаешь, ведь за хорошего человека отдать жизнь не жалко, если ты не сволочь, а вот за такого, как Лукин, который сам на все свои уязвимые места приключений ищет, не каждый переживать будет. А Пётр Иннокентьевич, он ведь за него душу свою вынул и перед всеми нами разложил для обозрения. Ну, и, конечно, тут же результат получил. Этот… вражина зубами вцепился сразу, да и ты, вот, нашёлся и в эту самую душу ему плюнул, да ещё сапогом растёр, что б почувствительней было. А самое обидное, что и злиться на тебя дурака сильно не получается, ведь ясно, как день, что обвели тебя вокруг пальца как дитя малое.
Тут со стороны наместника послышались странные звуки, похожие на кашель, столь знакомые доктору Горелику. Обернувшись, Карпенко понял, что эмиссар зла смеётся, откровенно забавляясь всей сценой. Окончательно взбешённый повар вскричал:
- Ах ты, нечистая сила, перессорил тут всех, да ещё смеёшься?! Ну, держись! Сейчас я тебе настроение испорчу, не пожалею твои преждевременно покинувшие тебя седины!
Подскочив вплотную к наместнику, Карпенко со всего размаха ударил его кулаком, целясь прямо в солнечное сплетение. Однако, вместо того, чтобы встретить привычное сопротивление, кулак неожиданно, с неприятным чавкающим звуком провалился внутрь тела наместника как в пудинг, намертво там застряв. Удивленный Карпенко попытался вернуть кисть обратно, ворча при этом:
- Что за ерунда? Даже подраться с тобой по-человечески нельзя. Ну, ты, фокусник, отдай руку! О, кстати! – вдруг заинтересовался Карпенко – А если твою башку простучать, там такой же кисель обнаружится?
- А ты попробуй! – зловеще процедил эмиссар зла, у которого всё-таки испортилось настроение.
- Хватит, – раздался усталый голос Кудимова – Прекратите это.
- Почему же? – прошипел наместник – Всё это очень забавно. А ещё забавнее будет, если этот трофей внутри меня там и останется!
Глаза его блеснули красным огнём, Карпенко же вдруг заскрипел зубами и согнулся от нестерпимой боли. Кудимов же, не раздумывая ни минуты, вскинул правую ладонь, от которой отделился небольшой шар синего цвета. Этот шар, посланный в сторону эмиссара зла, ударился об него прямо в том месте, где исчезала рука повара, терпящего, по всем признакам, невыносимые страдания, но держащегося при этом с завидным мужеством. Шар с шипящим звуком растёкся и образовал синюю кляксу с неровными краями, которая вдруг засияла так, что стало больно глазам. Тут же рука Василия Богдановича в целости и сохранности освободилась из плена, а наместник вскрикнул и пошатнулся.
- Я сказал, хватит! – повторил Кудимов, в упор глядя на рассерженного неудачей и вновь готового к бою противника, который, как ни странно, внял его просьбе. Наместник, смерив Кудимова презрительным взглядом, резко развернулся, и, ни слова не говоря, зашагал прочь по тропинке прочь, заставив путешественников быстро расхватать свои вещи и следовать за ним и семенящим поблизости от него Лукиным чуть ли не бегом. В суматохе никто не вспомнил, что был ещё и четвёртый сон так и не рассмотренный. Костя, который остался очень довольным таким оборотом дела, как обычно промолчал.
ГЛАВА 12.
ГЛАВА 12.
слово.
- Этот крест особенный. – тихо сказал Кудимов – Мне его один Цепочка людей довольно быстро двигалась по тропинке, никто не разговаривал. Впереди вышагивал наместник, выражение лица которого не позволяло определить его настроение. За ним «рысцой» семенил Лукин, упорно вглядываясь в спину своего кумира, словно на ней был нарисован маршрут. Следом шёл Кудимов, умудряясь, не смотря на достаточно высокий темп, сохранять размеренность движений и присущую ему благородную осанку, хотя лицо его выглядело усталым и отрешённым. Единственную пару в цепочке образовали Карпенко и Катя. Василий Богданович, словно стремясь превзойти самого себя, так и сыпал шутками и весёлыми историями. Девушка, благодарно поглядывавшая на него, слушала, впрочем, вполуха, периодически отвлекаясь на идущего впереди Кудимова, бросая на него полные жалости и немного виноватые взгляды. А то вдруг слегка притормаживала с каким-то застывшим, испуганным выражением лица, и в такие минуты Карпенко принимался шутить с удвоенной силой, прекрасно понимая о ком она думает и стараясь её отвлечь. Так отвлекая, он ни разу не дал Кате обернуться к немалому огорчению следовавшего за ними Кости Аникеева, пожалуй, единственного человека в цепочке, сохранявшего хорошее расположение духа. Позади него неровными движениями перемещался доктор, который совершал периодические попытки подобраться поближе к Алексею, замыкавшему процессию в отдалении от всех. Однако Илья Ефимович, всё время натыкаясь на мрачное выражение лица Верескова с опущенным к земле взглядом, так и не решился подойти.
Остаток пути был преодолён на удивление быстро и как-то незаметно, словно сам лес двигался им навстречу, ускоряя ход событий. Но вот впереди забрезжил просвет между деревьями, затем показался свободный участок неба, и, наконец, группа выбралась из ненавистного леса, остановившись на краю широкой, круглой поляны своеобразного вида. Поляна эта будто была разделена на две абсолютно непохожие части, причём граница пролегала чётко посередине, и это было заметно даже на первый взгляд. Путешественники, вышедшие из леса прямо на этот необычный рубеж, забыв обо всех волнениях, с интересом оглядывались вокруг. А посмотреть было на что. Левая половина несла на себе тот же отпечаток искусственности, что и вся аномалия в целом. Та же гладкая, однородная почва с геометрически правильными зелёными включениями, обозначавшими растительность, и, соответственно, полное отсутствие каких бы то ни было признаков жизни. Правда, имелась одна примечательная деталь, бросающаяся в глаза с любой точки поляны. Это было здание, занимающее основное пространство левой половины и служившее, по всей видимости, наместнику жилищем. Оно являло собой некое подобие средневекового замка уменьшенных размеров и выглядело так, словно кто-то выдолбил копию замка из единой глыбы угля-антрацита, или отлил из чёрной пластмассы, а потом слегка оплавил, смазав контуры и залепив все отверстия, ибо ничего, напоминающего окна и двери, не наблюдалось. Солнечный свет вокруг странного дома как-то мерк, будто рассеивался, поэтому, несмотря на то, что стоял полдень и туч не наблюдалось, замок окутывал сумрак. Зато правая половина поляны являла собой полную противоположность всему аномальному миру. При взгляде на неё казалось, что часть привычной и знакомой всеми до боли родной земли была взята и куском перенесена в самый центр аномальной зоны. Обычная глинистая почва с неровными участками простой луговой растительности пестрела летним разнотравьем. И главное, что до слёз растрогало усталых путешественников, там была жизнь, обычная, земная во всех своих проявлениях. Ползали и летали насекомые, шмыгали туда-сюда мелкие грызуны и ящерки, в кустах щебетали птицы. Однако, что удивительно, вся эта живая волна никоим образом не выплёскивалась за пределы той самой чётко обозначенной границы, словно та имела протяженность в высоту и была осязаема. Птицы, в большинстве своём, загодя изменяли направление полёта, а те, которые не успевали сделать этого, как и многочисленные снующие в воздухе насекомые, пролетая над границей, словно растворялись в воздухе, исчезая в доли секунды совершенно без следа.
Практически по центру «живой» половины виднелась небольшая деревенская избушка довольно ветхого вида, с расположенным рядом колодцем. Ни забора, ни сарайчиков не наблюдалось. Карпенко, как обычно не теряющий времени даром, первым шагнул на почти забытую за время пути, но привычную с детства почву и, приблизив к ней руку, радостно воскликнул:
- Ура, братцы! Прозрел! Узнаю своё, родное! Ох, как это здорово, и никакой тебе серости!
Катя, разделяя его энтузиазм, шагнула следом, радостно оглядываясь в поисках какого-либо собеседника из числа братьев наших меньших, но мелкая живность, видимо напуганная «нашествием» незнакомцев, куда-то попряталась, не оправдав её надежд. Костя и Илья Ефимович, присев рядышком на травку, вытянули усталые ноги и с удовольствием наблюдали за мелькающими в воздухе насекомыми. Наместник стоял на своей половине и не пытался пересечь границу. Он свысока наблюдал за экспедиционерами, проявляя некоторые признаки нетерпения, но молчал. Лукин держался около него, переминаясь с ноги на ногу и нервно покусывая губы. Кудимов, тревожно оглядываясь вокруг, казалось, решал в уме какую-то задачу, а Вересков, погружённый в свои думы, вообще ничего не замечал.
Карпенко, натешившись вволю, наконец, обратил внимание на замок.
- Это что же, и есть цель нашего путешествия? Весёленькое сооруженьице, ничего не скажешь… создано в стиле «кладбищенский модерн», не иначе. Ни за что не поверите, но я могу «на счет раз» угадать, кто его хозяин. Весёло, правда? А почему никто не смеётся? Вообще-то мне тоже не смешно. Если честно, я б лучше погостил вон в той убогой избушке, чем в этом пристанище без окон и дверей.
При этих словах доктор Горелик невольно вздрогнул. Он вдруг подумал, что знает, как выглядит одна из комнат жутковатого здания. Никто, впрочем, не заметил его реакции. Все молча смотрели на сумеречный замок, абсолютно согласные в душе с Карпенко. Повисшую тишину нарушил негромкий, печальный кудимовский голос.
- Дорогие мои друзья, мы подошли к роковой черте, за которой нас ожидает, как минимум, неизвестность. Поэтому прошу вас, позвольте мне одному отправиться с господином Чернобровским. Как бы «сходить в разведку». Если там действительно есть что-нибудь стоящее, обещаю, что вернусь за вами.
- Я пойду в любом случае! – визгливо выкрикнул Лукин – В отличие от всех, я немного осведомлён, и мне не терпится, так сказать, своими руками потрогать… - он внезапно осёкся и замолчал, уловив гневный взгляд наместника.
Карпенко, словно не слыша его возгласа, подбоченясь и осуждающе качая головой, произнёс, глядя на Кудимова:
- Нет, вы только послушайте этого «героя-одиночку»: «Если что, я вернусь». А если не вернёшься? А мы зачем сюда через всю эту жуть тащились? Чтобы тебе вслед платочком помахать? Я, кстати, уверен, что выражаю общее мнение. Вот только… - он нерешительно посмотрел на Катю – Я думаю, Катенька, тебе не следует идти. Пересиди тут с Вересковым, а? Он всё равно остаётся.
Катя Надеждинская, вскинув на Карпенко свой синеокий, неожиданно повзрослевший взгляд, сказала тихо, но твёрдо:
- Я с ним не останусь. Потому что…
Верескков не дал ей договорить. Подскочив вплотную к девушке и гневно заглядывая ей в лицо, он быстро, словно боясь услышать от неё продолжение фразы, выпалил:
- Потому что ты хочешь идти с ним! – он указал на Кудимова – Ну и иди! Держать не буду! А я остаюсь. Моя забота маленькая: привёл, отвёл, и все дела! – он резко повернулся и, уставившись себе под ноги, зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.
Катя, обойдясь на этот раз без слёз, поглядев некоторое время вслед уходящему Алексею, печально вздохнула и, виновато посмотрев на Кудимова, сказала:
- Не обижайтесь на него, Пётр Иннокентьевич. Он хороший, просто глупый ещё и очень упрямый. Он потом всё поймёт, позже. Я уверена.
Кудимов ничего не ответил ей. Взор его, прикованный к чёрному замку, выражал мрачную решимость. Он сказал, обращаясь ко всем:
- Что ж, «Рубикон перейдён», назад дороги нет. Значит, идем вперёд. – Ободряюще улыбнувшись друзьям, он первым зашагал вслед удалившимся уже на порядочное расстояние наместнику с Лукиным.
Как только путешественники оказались на «мёртвой» половине и прошли несколько шагов, позади раздался непонятный шелестящий звук, словно с горного склона осыпались мелкие камушки. Обернувшись на шум, люди застыли от удивления. Граница больше не была прозрачной! Вдоль неё выросла стена фиолетово-чёрного, клубящегося, непроницаемого тумана, в темноте которой вспыхивали и с электрическим треском гасли зелёные искры.
- Это ещё что за чудеса? – изумлённо выдохнул Карпенко.
Кудимов, ни капли не удивленный спокойно ответил:
- Просто рачительный хозяин запер дверь.
- Кто, Чернобровский? – уточнил Костя.
- Именно.
- Но, зачем? – выразил общий интерес Карпенко.
Кудимов на миг задумался, прежде чем ответить.
- Вряд ли это для нас, мы, пока что, стремимся в противоположном направлении. Скорее всего, это защита от незваных гостей.
- Каких таких гостей? Здесь только мы, кого ему ещё бояться?
- Значит, есть кого. Впрочем, я могу и ошибаться. Может быть, как раз в таком виде граница обычно и существует, а недавно нам просто посчастливилось наблюдать её особое состояние. Но, не будем терять времени, друзья. Наша цель близка. Идемте же.
Путешественники, у которых не прибавилось хорошего настроения после всех этих рассуждений, поплелись к замку полные тревожных предчувствий.
ГЛАВА 13.
Алексей Вересков, который успел гораздо дальше уйти от границы, тем не менее, тоже обернулся на подозрительный шорох. Увиденное им зрелище непроницаемой стены буквально пригвоздило его к месту. Ведь где-то в глубине души он надеялся, что сможет издали приглядывать за своими спутниками, до них ведь было рукой подать. Всё-таки, мало ли что. Да и эта последняя ссора с Катей. Он ожидал оправданий, уговоров, а тут такая реакция. Алексей запомнил Катин взгляд. Она словно на малого ребёнка смотрела и совсем не выглядела виноватой. Мелькнувшая молнией мысль заставила его похолодеть от ужаса. Он подумал, что вдруг это не просто стена и другой половины теперь вовсе нет, и всех его друзей тоже больше нет. Ощущение полного одиночества нахлынуло на Алексея и накрыло с головой, словно морская волна. Он ощутил нехватку воздуха, и только спустя десяток секунд заметил, что от волнения перестал дышать. Из глубокого шока его вывел тихий певучий голос, который заставил Алексея немного прийти в себя.
- Любуешься?
Обернувшись, Вересков увидел глубокого старика, внешность которого совпадала со знакомыми ему описаниями второго обитателя этих странных мест. Алексей про себя отметил, что выглядел тот гораздо более человечески, чем надоевший наместник. Окладистая, не очень длинная борода, грива седых волос, крепкая, хоть и немного согбенная годами фигура придавали облику старика даже некоторую величественность. Особенно поражали глаза. Большие, миндалевидной формы спокойно и ласково-доброжелательно глядели они на собеседника. Цвета они были, скорее, небесно-голубого, или просто отражали небо? Понять было трудно, ибо казалось, что из самой глубины их исходят разноцветные радужные лучи, которые не утомляли, а наоборот, притягивали взор. Вересков, с трудом оторвавшись от этого великолепного зрелища, сразу проникся симпатией к этому незнакомому человеку, поэтому обратился к нему, как обычно на просторах матушки России обращается молодежь к близким или не очень близким, но уважаемым пожилым мужчинам.
- Здравствуй, отец. Меня зовут Алексей. Я вот тут, как бы это сказать… мимо проходил, да вот попал в переделку. – Он мельком оглянулся, но «стена» была на месте, и Вересков со вздохом продолжил – А ты, отец, кто будешь? Ты тут всегда живёшь? Я бы не смог… места здесь странные, я бы даже сказал, гиблые.
Старик, склонив голову набок, и с улыбкой глядя на Алексея, сказал:
- Жить обычному человеку в этих краях действительно нельзя, так что я не живу здесь постоянно, да и обычным человеком меня не назовёшь.
- Интересно, это как же? Подожди… - от внезапной догадки Вересков пришёл в неописуемое волнение – ты что же, как бы наместник, только с другой стороны?
Старик весело рассмеялся и, лукаво прищурившись, ответил.
- Ну, то, что с другой стороны, это ты правильно угадал, а вот со «званием», пожалуй, ошибся. Наместник неверное определение, скорее – страж.
- Над чем же?
- Над всем.
- Слушай, отец, что-то я совсем ничего не понимаю, к тому же, день у меня был тяжёлый… а как звать тебя?
- Я, сынок, так давно живу, что и забыл уже, да и менялось имя моё. Зови меня, как зовёшь, я не против.
- Ну ладно, как скажешь…- Алексей опять невольно оглянулся за спину.
Старик, проследив его взгляд, сказал:
- Как видишь, граница закрыта для парохода.
- Вообще? Никак нельзя пройти?
- А тебе нужно?
- Я не знаю. Наверное.
- То-то и оно, что знать не знаешь, а дел вон каких наворочал.
- Каких это дел? О чём ты, отец? Я ж тебя про стену спрашиваю.
- Так и я про стену.
- Да я-то тут причём?
- Ты что же думаешь, слова человеческие – пустой звук? Ты ведь, недавно, сколько их своим друзьям наговорил, да каких? Каждым словом всё дальше близких людей от себя отделял, вот и помог врагу стену между вами построить. Теперь разрушить её нельзя, пока есть она в душах ваших.
- Скажи мне, отец, а это, правда, только стена? Та половина всё ещё существует?
- Существует.
- А мои друзья?
- Живы и здоровы, но в большой опасности.
Алексей сел на бугорок и, обхватив колени руками, грустно вымолвил:
- Может я в очередной раз дурака свалял… но не могу я, не могу никак решить… или понять. Помоги мне, отец! Ты ведь не простой человек, сам сказал, да и видно это. Значит, знаешь, как всё есть на самом деле. Пожалуйста, объясни мне.
- А тебе обязательно надо, чтобы кто-нибудь объяснил? Если сам себе не веришь, бесполезно у других спрашивать.
- Да не могу я!
- Можешь! И способ знаешь. Тебе его один мудрый человек подсказал, помнишь? Загляни себе в душу, там найдёшь все ответы.
- Пытался, не получается.
- Упрямый ты. Ладно, скажи, тебе дорога эта девушка?
Под пытливым лучистым взглядом невозможно было никакое притворство, и Алексей, впервые за долгое время, распахнувшись душой, исторгнул из глубины её незатейливое, но важное для себя признание.
- Больше жизни!
- Значит, любишь?
- Да.
- Ну а если любишь, должен чувствовать, когда она правду говорит, а когда нет. Разве она тебе солгала?
- Нет, но она что-то недоговаривала, и я подумал…
- Почему же её не спросил?
- Не знаю, как-то обидно стало, что меня со всех сторон предали.
- И что она такого сделала, что ты её предательницей называешь?
- Ну…конкретно, вроде бы, ничего… и правда, ничего! – с радостным удивлением воскликнул Алексей, и тут же деловито продолжил – Ладно, с Катей понятно. Но он – Кудимов! Я с ним сдружился и был уверен, как в себе, а он в последнее время начал что-то от меня скрывать. А тут ещё выяснилось, что он с темными силами вплотную общался, как же ему после этого можно доверять? Он сам сказал, что шрам в душе имеет. Да что я тебе говорю, ты ведь его не знаешь.
- Строг ты, юноша, других судить. Негоже это. Кудимова я знаю, хотя он меня – нет. Не спрашивай, об этом не скажу, лучше подумай, он хоть и соприкоснулся с миром зла, но не увяз в нем, а сумел выбраться, что, поверь мне, немногим удалось. А шрам этот не вина его, а беда. Представь себе рыцаря сплошь в латах, так вот эта отметина, словно прореха в них. Сам рыцарь от этого слабее не стал, но в сражении куда большей опасности подвергается, чем все остальные. А сражения – его удел.
- Хорошо ты объясняешь, отец, всё ясно становится сразу. Похоже, виноват я и перед Катей, и перед Петром Иннокентьевичем. Но о каких сражениях ты говоришь, и при чем тут Кудимов?
- Не знаю, поймёшь ли. Но, слушай. Он – воин наречённый из сынов человеческих. С этим предназначением он родился, но право нести его обретёт только сейчас, если сумеет на сей раз смерти избежать в своём первом сражении. А сражаться ему предстоит против мира зла, который он сумел отринуть, и трудно ему придётся в этом сражении, ибо вынужден будет он делать два дела. Сражаться со злом, и слабых защищать. А защита не его удел, не знаю, справится ли…
- Подожди, отец, ты сейчас что, о будущем говоришь? Ты знаешь, что с нами будет?
- Что будет, одному Богу ведомо. Но, что вам предстоит, я знаю.
- И что же?
- Я уже сказал, сражаться придётся. Только лучше, если б воин и защитник вместе были, а не порознь, как сейчас.
- А кто защитник то?
- Неужели не понял? Ты и есть.
- Я?! Я же обычный человек!
- Ошибаешься. Самому себе, конечно, ты плохой заступник, а вот если других оборонять станешь, тут и проявится твоя сила.
- А какая она? Как действует?
- Узнаешь, когда время придёт. А ты что, никак защищать кого-то собрался?
- Не смейся надо мной, отец, мне сейчас не до смеха. Я, прямо, будто прозрел сейчас, спасибо тебе! Пётр Иннокентьевич ведь говорил, что наместник боится меня, какой-то силы моей, не зря же этот так называемый господин Чернобровский так сильно извести меня пытался, причём чужими руками. Правду, стало быть, говорил Кудимов, что враг этот надо мной не властен, а я ему не верил. Так! Мне нужно к ним! Отец, как туда попасть? Должен же быть способ.
- Сейчас пройти через стену нельзя, но, возможно, позже что-нибудь изменится…
- Ох, я не могу ждать, а вдруг там с ними сейчас…
- Зря не изводись, только ослабнешь, а это врагу на руку. Пойдём пока ко мне, отдохнёшь с дороги.
- Да какой тут отдых!
- Отдых тебе нужен. Копи силы для будущего. Опять же, побеседуем. Я тут без людей почти одичал, хоть с тобой душу отведу.
Старик улыбнулся, лукаво прищурив глаза-звёзды, и пошёл к избушке, поманив за собой Алексея, который, напоследок оглянувшись на грозную пограничную стену, побрёл за ним.
ГЛАВА 14.
Тем временем, путешественники приближались к мрачному замку. Чем ближе подходили они, тем сильнее мерк солнечный свет, вконец растворившись у самых стен в сиреневых сумерках. Стало значительно прохладнее. Источник холода обнаружился, когда Карпенко, бесстрашно вытянув руку, решил потрогать дом наместника, и, по возможности, определить, из чего же он сделан. Слегка коснувшись стены, он тут же руку отдёрнул. Чёрный монолитный материал имел температуру полярного льда. Карпенко ахнул.
- Вот это да! А внутри как же? Мы же тут все замёрзнем!
- Я не думаю, что господин Чернобровский пригласил нас сюда, чтобы банально заморозить, – откликнулся Кудимов. Скорее всего, внутри температура иная.
Обойдя здание сбоку, они вышли к стороне, обращённой к лесу, где обнаружился парадный вход, который своим видом ещё усилил сходство с замком. Во-первых, эта часть здания была отделена глубоким рвом, заполненным непонятной серо-стальной субстанцией напоминающей ртуть. Массивная кованая пластина, обычно закрывавшая вход, и подъёмный мост делали сходство с замком, в итоге, почти осязаемым. Мост, который при необходимости мог полностью изолировать здание от мира, сейчас был опущен, пластина поднята, входное отверстие зияло тёмным провалом.
- Ой, как мне туда не хочется! – испуганно прошептала Катя Надеждинская.
- Катенька, в этом вы, полагаю, не одиноки, – успокаивающе дотронулся до её руки доктор Горелик. – Я и сам, знаете ли, с удовольствием драпанул бы сейчас отсюда. Но, раз уж пришли, как говориться… да и бежать-то некуда. – Он виновато развёл руками, словно являлся причиной озвученного неудобства.
Кудимов, оглядев притихших сотоварищей, сказал:
- Я понимаю ваше состояние. Однако, на данный момент, нам остаётся только войти, что мы сейчас и сделаем. Но прежде я прошу выслушать мою просьбу и постараться выполнить её. Пожалуйста, держитесь вместе и, что бы там не померещилось, не оделяйтесь от группы. Не поддавайтесь на козни врага, не бойтесь заглядывать себе в душу. Учтите ошибку нашего друга, – он печально посмотрел в сторону границы – В ваших душах отыщется оружие на любой случай. Я уверен. А теперь пора!
Он сделал шаг и первым ступил на мост, остальные, немного воодушевлённые его речью, направились следом.
Переступив порог, люди оказались в квадратном помещении на удивление маленького размера, не более двадцати метров площади, но с таким высоким потолком, что его и вовсе не было видно из-за царящего полумрака. Развешанные вдоль стен факелы освещали лишь небольшое пространство, не превышающее трёх метров в высоту, отчего путешественникам показалось, что они ступили на дно глубокого колодца. Дверей, кроме входной, не наблюдалось. Никто ещё толком не успел сориентироваться, как вдруг раздался неприятный скрежет. Вертикальная пластина, закрывающая вход, начала опускаться и одновременно стал подниматься мост. Внезапно погас один факел, за ним второй и так пошло по кругу, словно их гасила невидимая рука, а откуда-то сверху раздался легкоузнаваемый, полный зловещего торжества голос наместника.
- Наконец я дождался! Приветствую вас, господа, в моём доме и поздравляю! Мышеловка захлопнулась!
Факелы стремительно гасли. Люди растерянно оглядывались, не зная, что делать.
- Станьте ближе ко мне! – уверенно скомандовал Кудимов – Я прикрою вас полем. – он вытянул было правую руку вверх, но вдруг сжался, заскрипел зубами от невыносимой боли, тело его, заискрившись синими сполохами, задымилось. Впрочем, через пару секунд он уже вернул себе свой обычный вид, но на лице его отразилось замешательство.
- Даже не думай! – вновь раздался сверху холодный голос – Здесь законы вашего мира изменены, только убьёшь себя и других. А вы мне нужны живыми! Так что придётся действовать быстро и грубо!
Оставшиеся факелы погасли все одновременно, но перед тем, как это случилось, Кудимов снял с себя незамеченный никем до того момента нательный крестик на цепочке, и, быстрым движением надев его на Катю, испуганно жавшуюся рядом, успел сказать:
- Что бы ни случилось, не снимай его!
И пала тьма. А вместе с ней могильный холод и, вероятно, что-то ещё, ощутимое как удар, мгновенно лишивший сознания всех, кто имел несчастье тут находиться. Почти сразу же с комнатой-колодцем начали происходить необычные изменения. Противоположная от входа стена исчезла, как бы растворившись, и в помещение проникло слабое бледно-голубое мертвенное свечение. Бесчувственные тела путешественников приподнялись и зависли над полом, а потом поплыли друг за другом в полной тишине. Увлекаемые неведомой силой, они попали в длинный извилистый коридор, по мере продвижения по которому мертвенное свечение всё больше наливалось леденящей потусторонней яркостью. Наконец молчаливо плывущая процессия покинула коридор и оказалась в довольно обширном помещении, определить контуры и размеры которого было невозможно, так как границы его терялись во тьме. Источником света в нём служила парящая метрах в трёх от пола сфера, испускавшая то самое мертвенное свечение, которое проникало и в коридор. Оно обладало весьма интересным свойством распространяться в одних направлениях, и совершенно не замечать других. Там, где свечение присутствовало, оно даже слепило глаза, тьма же вокруг ещё больше сгущалась, делая переход от неё к свету резким, без каких-либо полутонов.
Плывущие тела остановились в центре помещения на освещённом пятачке, расположившись довольно странным образом, образовав собой как бы равносторонний треугольник, вершиной которого служил Кудимов, правым углом основания – Карпенко. Левый оставался незаполненным, но на полу был обозначен чёрным круглым пятном. В середине каждой из боковых сторон разместились доктор Горелик и Костя Аникеев, а Катино тело застыло над центром основания. Затем, словно по сигналу, все тела опустились на предназначенные им места, только Катя осталась висеть в воздухе.
- Это ещё что такое?! – раздался недовольный голос наместника.
Из мрака выступили две фигуры, облачённые в одинаковые чёрные балахоны с капюшоном. Одна, безусловно, принадлежала эмиссару зла, довольно рассерженному, а вторая – Лукину, который по всем признакам очень гордился новой спецодеждой. Наместник, подойдя поближе к Кате, осторожно протянул к ней левую руку, но тут же отдёрнул её, словно обжёгшись.
- Когда же он успел? – прошипел он злобно.
- Что успел? Кто? – спросил Лукин.
- Твой бывший шеф успел создать мне небольшую, но неприятную проблему. Он лишил систему… ну да ладно, всё равно сработает. Правда, немного нарушиться стабильность, может пару деревень в округе снести. Впрочем, невелика потеря. Погоди, – остановил он готового разразиться вопросами Лукина – Сейчас всё зафиксируем, а затем я посвящу тебя в детали, так сказать, по ходу дела. А пока встань вон туда.
Он указал рукой на пустующий чёрный кружок в левом углу основания треугольника. Лукин покорно исполнил его требование. Наместник же, расположившись точно под светящейся сферой, простёр к ней руки. Пол слегка задрожал под ногами, сфера затуманилась и начала медленно вращаться, постепенно набирая обороты. Свечение приобрело багровый оттенок, затем усилилось и налилось кроваво-красным. Такой же свет заполыхал в глазах наместника. Вдруг от сферы как от клубка отделилась кровавая нить и потекла вниз к рукам наместника, который тут же подхватил её и, оторвав кусок, швырнул его в сторону Кудимова. Кровавая нить как змея обвила его тело и замерла, образовав прочные путы. Та же процедура была проделана со всеми остальными, исключая Катю, с которой путы соскользнули, едва коснувшись. Лукин остался несвязанным. Вполне довольный наместник взмахом руки заставил остаток нити убраться обратно в шар, вращение его остановилось, свечение приобрело первоначальный оттенок. Затем он направил указательный палец левой руки на Катю, и тело девушки, отплыв в сторону, легло на пол где-то на границе видимости. Вокруг Кати сразу заклубились непонятные, едва различимые тени, которые, впрочем, держались на расстоянии, словно их что-то отпугивало.
- Вот так! Всё готово! – произнёс наместник, потирая руки. Он поманил к себе Лукина – Ну что же, друг мой, для тебя наступает знаменательный миг, ибо сейчас ты приобщишься к великой цели! Это огромное везение, что именно тебе выпала честь стать моим помощником. Что ж, во всём есть перст судьбы. Принцип действия ты, в общих чертах, знаешь?
- Да, я помню, вы говорили, – зачастил Лукин словно отвечая выученный урок. – Здесь прямо под нами пролегает глубокий разлом земной коры, и наверх идёт мощный энергетический поток, который вы так умело использовали в качестве дармовой силы для переоборудования своей части аномалии.
- Благодарю за комплимент, – довольный наместник улыбнулся, впрочем, как обычно, с оттенком высокомерия.
- Что вы, что вы, никаких комплиментов! Всё – чистая правда! И я, на самом деле, польщён, что именно мне оказано столь высокое доверие…
- Ладно, позже, позже, – нетерпеливо перебил его наместник – Продолжай о деле, мне интересно, что ты ещё понял.
- Да. Так вот, этот поток в определённые моменты времени многократно усиливается и уплотняется, и вы нашли способ разделить его на части и модифицировать с помощью определённого рода фильтров, которыми служат человеческие души, обладающие особыми, нужными вам свойствами. А особый момент времени, как я понял, приближается. И ещё, душа дражайшего моего бывшего руководителя, Кудимова, расположена таким образом, что находится в фокусе сбора всех изменённых потоков, и, пропустив их через себя, должна будет вновь собрать их в один пучок и направить, … а вот куда и зачем я ещё не знаю.
- Браво, браво, ты отлично схватываешь идеи. Что ж, я думаю, что под моим руководством ты сделаешь просто головокружительную карьеру. Кстати, я позаботился о твоей безопасности, если ты заметил. Тебе ведь ничего не грозит. Я заранее учёл, что ты обладаешь устойчивостью к разного рода излучениям, а вот твоим бывшим друзьям придётся несладко. По-правде говоря, шансов выжить у них практически нет. Тебя это удручает?
- Ну что вы, я же понимаю, без жертв в таком деле не обойтись, да и вообще, я не очень люблю людей, а уж этих и подавно!
Наместник смерил Лукина внимательным взглядом.
- Я вижу, процесс идёт успешно.
- Какой процесс?
- Процесс твоей адаптации к моему миру. Что ж, тем лучше для тебя. Однако вернёмся к системе. Так вот, когда поток пройдёт через Кудимова, то, с помощью особых свойств его души преобразуется, а с помощью особых свойств тела отразится и вернётся обратно в разлом, где даст начало процессам, которые изменят пространство и время вокруг нас. Мы с тобой окажемся в прошлом в определённый период времени и в нужном мне месте.
- Как далеко в прошлом?
- Лет на две тысячи с небольшим, всего то.
- Зачем?
- Это самое важное. Слушай внимательно. В нашем мире тоже есть своя иерархия. Я пока не занимаю высокого места, и, по-моему, это несправедливо.
- Абсолютно согласен.
- С помощью моей системы я надеюсь всё изменить. Если это удастся, я получу огромную власть! И тебя вознагражу, если проявишь усердие.
- Я весь в вашем распоряжении. А что мы будем делать в прошлом?
- Конечно, его менять, что же ещё?! Я хочу оказаться на Земле в тот самый момент, когда история человечества сделала крутой поворот, причём, совсем не в ту сторону, куда бы хотелось мне и всем представителям моего мира. Я собираюсь подкорректировать ситуацию, и направить историю в иное русло. Подробности я пока оставлю при себе. Но, надеюсь, ты понимаешь, о чём вообще идёт речь? А, человек?!
- Кажется… да. – заикаясь промямлил Лукин, который теперь был изрядно напуган.
- Повторяю, если всё пройдёт удачно, я займу одно из самых высоких мест и тебя не забуду. Ты получишь власть над людьми, над их душами, пусть не над всеми, без разницы, главное – сам процесс! Я уверен, тебе понравится!
- Ещё бы! – Лукин повеселел – А можно вопрос?
- Задавай.
- Вы ведь живёте очень давно, и тогда тоже жили, почему же сразу не попробовали?
- Ты проявляешь излишнее любопытство. Я этого не люблю.
- Но я… я не…
- И всё же я отвечу. Две тысячи лет большой срок. В то время мы были слабее. Сейчас многое изменилось, мир стал другим, и я попытаюсь это использовать. – наместник принял торжественную позу – Теперь ты знаешь всё! Готов ли ты и дальше следовать за мной, как намечено, или боишься?
- Нет, нет, я не отступлюсь! Страшновато, конечно, но я готов служить вам!
- Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Итак, начнём! Встань пока на своё место. Так. Этих двоих – он показал на Горелика и Аникеева – трогать не буду. Они готовы, да и функция их промежуточная. Я сейчас побеседую с основным моим оппонентом. Попробую «подёргать за ниточки», может, отзовётся тёмное прошлое? Это бы лучше стабилизировало систему.
Наместник произвёл несколько взмахов левой рукой по направлению к Кудимову. Повинуясь этому движению, огненный шнур сполз с его лежащего тела и образовал вокруг Петра Иннокентьевича круг, из контуров которого поднялась огненная сетка, заключив Кудимова внутрь цилиндрической клетки. Как только это произошло, Пётр Иннокентьевич очнулся, быстро встал и огляделся. Увиденное, казалось, нисколько не удивило его, а когда он обнаружил Катю лежащую в стороне, то явно обрадовался и уверенно сказал, пристально глядя на наместника:
- Итак, господин Чернобровский, ваши планы нарушены.
- Ничего подобного. – раздражённо ответил наместник – Эта мелочь меня не остановит.
- Вы собираетесь привести систему в действие без предохранителя? – изумился Кудимов.
- Без какого предохранителя? – подал голос Лукин.
- Егор Фомич? – голос Кудимова немного дрогнул – Вы всё-таки с ним, не передумали?
- Нет.
- Жаль. А насчёт Кати, она должна была служить страховочным элементом всей системы. Я кое-что знаю о работе таких систем из прошлого опыта. Несмотря на видимую эффективность, они использовались силами зла очень редко из-за тяжести контроля над процессом. Дело в том, что «люди-предохранители», подобные Кате, очень редки. В случае форс-мажора она способна просто остановить весь процесс. Мы, конечно, всё равно погибнем, но хоть катаклизма не случится.
- Какого катаклизма? – спросил Лукин – Ну, разрушится пара деревень…
- Это он вам сказал? Даже пара деревень – это живые люди, но парой деревень не обойдётся, это точно.
- Ну, какая разница? – встрял наместник – Пара деревень, двадцать деревень, двадцать городов, не всё ли равно? Как вы правильно заметили, это всего лишь люди. Послушайте, дражайший мой оппонент, что вы всё время спорите со мной? Спорите так отчаянно, словно так и ждёте, что бы я, наконец-то, переубедил вас. Ведь память жива, не так ли? Прошлое тянет назад, да? Прислушайтесь же к собственным устремлениям, уступите им! Вы же избранный, не такой как все. Зачем вы возитесь с этой людской мелочью? Они же ни на что не способны, даже на обычную благодарность! Этот мальчишка, вы относились к нему как к сыну, а он… он вас просто растоптал!
- Прекратите передёргивать факты, со мной это не пройдёт. Неприязнь ко мне Алексея – прямое следствие ваших усилий, не пытайтесь это отрицать. И хватит уловок и иносказаний! Если хотите ещё что-нибудь услышать от меня, говорите прямо, или хотя бы попытайтесь не врать.
- Но я точно знаю, вас тянет назад. Почему же не уступить?
- Вам прекрасно известно, что я не стремлюсь обратно, это меня пытаются вернуть.
- И это вам льстит.
- Нет. Я предпочёл, что бы меня оставили в покое.
- Вряд ли стоит на это рассчитывать.
- Знаю. Вы свои жертвы просто так не отпускаете.
- Какие жертвы, я вас умоляю! Люди сами просятся к нам, бегут, так сказать, от обыденности этого мира, особенно те, кто имеет склонность.
- Это неправда! Человек не имеет стремления ко злу, но имеет стремление к познанию неведомого.
- А вот тут вы ошибаетесь, есть люди, удивительно родственные нам, они так старательно разрушают всё вокруг, что, бывает, и самих себя не щадят.
- Их единицы, да и не обошлось здесь без вашего вмешательства, я уверен.
- Ладно, оставим, наконец, людей, они не стоят того, чтобы тратить на них столько времени. Поговорим о возможностях. Вы ведь за этим обращались к нам, правда, ничего не успели получить, но видели и, я думаю, не забыли. Может, стоит попробовать ещё раз? С моей помощью?
- С вашей помощью только фейерверки устраивать. Вы же не способны сделать что-либо по-настоящему стоящее. Да и весь ваш мир в целом реально ни на что не способен! Именно это я видел и запомнил. То, к чему вы всё время пытаетесь приблизиться – акт творения, недоступен вам и никогда не будет доступен! Вы лишь жалкие подражатели, причём весьма посредственные, даже скопировать как следует не умеете! В вашем мире ведь нет комфортных зон, там всё полярно, либо – холод, либо – жара, и так во всём, ибо баланс, гармония недоступны вам. Поэтому вы так и рвётесь все в наш мир и стремитесь удержаться в нём. В вашем слишком плохо даже для вас! И что же вы думаете, мне там понравится? Нет уж, увольте! А что касается лично вас, так тут вообще говорить не о чем! Амбиций – море, а способностей не хватает. Запускать систему в таком виде ни одно сколько-нибудь разумное существо не стало бы. Но нет! Вам неймётся! Не так давно мой друг Василий Карпенко обозвал вас фокусником. Абсолютно с ним согласен! – Кудимов, смерив задыхающегося от ярости наместника порицающим взглядом, отвернулся в сторону.
Лукин, не на шутку перепуганный, решил помочь своему хозяину или хотя бы отвлечь его. Он осторожно спросил:
- А что он с Катькой то сделал? Разве нельзя ничего исправить?
Наместник, кинув на него гневный взгляд, всё же немного поостыл и пояснил:
- Он на неё надел свой… крест. Не люблю я это мудрый человек дал, после того, как однажды с Божьей помощью помог мне из страшной пропасти вылезти.
- Да! – злорадно добавил наместник – А ещё велел никогда его не снимать, ведь тогда ты слабее становишься, и взять тебя можно голыми руками!
- Да ну? – усмехнулся Кудимов – Попробуй! Не вижу особой прыти!
Абсолютно взбешённый наместник не выдержал. Он глухо зарычал, в глазах полыхнул знакомый алый пламень, левая рука взметнулась для удара, в ней возник огненный хлыст, которым наместник со всего маху полоснул Кудимова прямо сквозь решётку, словно её и не было. Удар до тела прошил одежду, не спас даже суперкостюм, но Кудимов лишь слегка поморщился и через секунду уже был вновь готов к нападению.
Мой повелитель, пожалуйста, остановитесь! – засуетился Лукин – У нас итак одного фильтра, то есть, стабилизатора, не хватает, если и этот повредится… он, небось, вас специально подзуживает, я его подлую натуру знаю! Так и мечтает нас системы лишить. Скажите мне, а нельзя Катьку назад вернуть, ну, в систему?
- Можно, если снять с неё цепочку с… крестом.
- Ну, так за чем дело стало?
- Остановитесь, Лукин. – укоризненно покачал головой Кудимов
- Замолчи! – прошипел наместник – Слушай, помощник, а ведь правда, может, у тебя получиться. Дело в том, что сам я не могу снять с неё… крест, очень жжёт.
- Ну, так я сам. Я мигом! Давно бы сказали. – и Лукин направился к лежащей в стороне Кате, игнорируя укоризненный взгляд Кудимова. Подойдя поближе и увидев на обнажённой шее девушки простой латунный крестик на незатейливой цепочке, он сразу протянул к нему руку, но не тут то было! Крестик исчез, утонув в девичьей коже, как бы спрятавшись под неё. Но как только Лукин отошёл на шаг назад, крестик вновь «проявился». Повторная попытка приблизиться тоже ни к чему не привела.
- Ничего не получается! – огорчённо оповестил он наместника. – Тут какая-то хитрость.
- Никакой хитрости. – облегчённо вздохнул Кудимов – Мне говорили, что злым рукам не коснуться его. – и огорчённо добавил – Вы подошли к краю пропасти, Егор Фомич, ещё шаг, и уже не спастись.
- Ну, хватит! – раздражённо прервал его наместник – Время приближается, обойдёмся без девчонки. Я стабилизирую систему другим способом. Ты недавно упоминал своего друга Карпенко, хотел мне досадить. Зря ты это сделал! Но я на тебя не в обиде, ты навёл меня на отличную мысль! Раз «пряник» не помогает, буду действовать «кнутом», или, скорее, «ломом». Твоему другу, конечно, не поздоровится, зато система станет гораздо стабильнее. Как тебе нравится эта мысль?
- Не сметь! – рявкнул Кудимов, схватившись за прутья решётки, но тут же отпрянул. Прутья обжигали как раскалённый металл, на руках остались чёрные отметины.
- Что, больно?! – радостно вскричал наместник – Даже не пытайся, больше ты не нарушишь мои планы! – он отвернулся от Кудимова и повелительно обратился к Лукину – Слушай, помощник, я сейчас войду в память вашего дорогого повара и кое-что там исправлю к нашей общей пользе. Твоя задача меня оттуда вовремя вернуть. Следи за сферой, если она начнёт багроветь и возникнет гул, сразу меня назад тащи. Смотри! Замешкаешься, погубишь всё дело!
В руке наместника возник клубок знакомой огненной нити. Обвязавшись ею вокруг талии, он передал клубок испуганному Лукину, пояснив:
- Не бойся, нить холодная. Клубок держи свободно, он сам сколько надо размотается, а как время придёт, тащи изо всех сил. И учти, сделаешь что-нибудь не так, я и без тебя выберусь, но система погибнет, а вместе с ней ты и твои планы.
- Да понял я, сделаю всё как надо, будьте спокойны!
- Вот и чудно. Ну-с, господин «весельчак», посмотрим, будешь ли ты так же веселиться, после того, как я немного подправлю твои мысли!
Довольный наместник недобро усмехнулся, а затем запахнул балахон и глубоко надвинул капюшон, полностью закрыв лицо. Вдруг балахон осел на пол, словно под ним не было больше тела, и зашевелился, выпуская из-под себя волны чёрного тумана, совсем как когда-то на поляне во время ночной стоянки. Накрыв собой Карпенко, туман устремился в его ноздри и уши, полностью втянувшись внутрь через короткое время.
ГЛАВА 15.
Василий Карпенко снова был там, в Афгане. Шёл второй год его боевой службы. Бывало всякое, но главное, была дружба, крепкая, настоящая, мужская, и хотя трудно было найти двух таких разных людей, они являли собой пример, который в просторечье называют «не разлей вода». Развесёлый, никогда не унывающий, практичный и хваткий повар Василий – Васёк, и тихий, задумчивый Колька – Колян, который славился своим невезением. Школу, вот, окончил с золотой медалью, но институт себе выбрал запредельный, ну и не поступил без связей то. Естественно, сразу загремел в армию, да ещё в Афган, ибо интеллигента Кольку наделил господь могучим сибирским здоровьем и крепкой двухметровой фигурой, сказалось отцовское наследство. Однако, было и то, что роднило двух друзей, Василий Карпенко, например, тоже не хилый малый был, хоть и ростом пониже. И ещё общая черта имелась у них – дикая, бесшабашная какая-то храбрость. В бою дрались как львы, каждый стоил минимум пятерых. Одним словом, с дружбой был полный порядок. И вот перед глазами возник тот день. Всё с утра как-то не заладилось. Духи – гады умудрились незаметно подползти на орудийный выстрел, ну и, естественно, выстрелили, да ещё так «удачно», что все хозпостройки разнесло вдребезги, особенно серьёзно пострадал склад с провиантом. Ну, боеприпасы то им было не достать, те серьёзно были запрятаны, но и без того напакостили изрядно. Старшина с ног сбился, Вася Карпенко тоже помогал, чем мог: солдат надо кормить, голодным много не навоюешь. А тут ещё за водой надо было кого-то отряжать, с источником то им не повезло, надо было далеко за территорию выходить. Отправлялись всё время группами, рискуя попасть под душманские пули. В этот же день ну некого было послать. Пока суд да дело, хватились, трёх фляг нет! Кто ж пошёл? Оказалось, Колян отправился, никому не доложившись, в одиночку. У Василия так сердце сразу и упало, беду почуяло. Командир крыл всех, на чём свет стоит. Кольку за глупую браваду, остальных за разгильдяйство. «Вернётся живым – убью!» - клялся он. Однако все сроки прошли, а Коляна всё не было. Уже и группу отрядили. Вернулись ребята, воду принесли, но ни Кольки, ни фляг – сгинули. Народ приуныл, знали все, что значит душманский плен. Долго в ту ночь не засыпали, но молодые организмы и дневная усталость взяли своё, и, в конце концов, все уснули. Кроме Василия Карпенко. Он встал, тихонько выбрался из казармы, обошёл дозорных и вперёд, друга выручать. Тут уж, как говорится, «пан или пропал»! Была у друзей одна любимая канавка, знакомая на ощупь до единого камешка. Не раз по ней в ночную разведку ползали, или днём в бою от пуль скрывались. По ней и пробирался сейчас Василий. Что-то подсказывало ему, не мог Колян так просто лапки кверху поднять, если и попался, бежать попытается, причём сразу, пока не покалечили или от своих далеко не увели, тут то его Василий и встретит, как положено другу.
С такими мыслями двигался Карпенко потихоньку вперёд. Вдруг – шорох, вроде камешки сыплются. Карпенко не салабон зелёный, понял, люди идут, человек десять не меньше. «Как раз по пять на брата». – подумал он, ибо почему-то уверен был, чувствовал, Колян тут. Василий сжался, затаился в канавке, он знал, местные духи так близко даже ночью не сунуться – учёные. Значит – чужие, пришлые, а эти про убежище его не ведают, а уж Колька им ни за что не укажет. Вдруг по глазам полоснул фонарный луч. Карпенко ругнулся про себя, подумал: «Вот чёрт, невезуха, как только заметили, по запаху, что ли как собаки почуяли»? Луч, вспыхнувший на мгновение, тут же погас, свои, небось и не заметили. Василий, не будь дурак, начал потихонечку отползать, но вновь замер, услышав совсем близко от себя незнакомый холодный голос с акцентом:
- Эй, шурави, не делай глупости, да? Твой друг с нами. Не шумите оба, тогда убьём быстро, даю слово. Эй, ты, скажи ему!
Тут Василий вздрогнул как от удара, когда услышал родной до боли быстрый Колькин шёпот:
- Слышь, Васёк, тут на них взрывчатки до хрена. Это смертники. Они меня к себе приковали и тоже всякой фигни навешали, не спастись. Стреляй в меня, не мешкай и прыгай, знаешь куда, тут сейчас жарко будет! Сам себя взорвать не могу, руки связаны, а ближе их подпускать нельзя, если подберутся, наших разнесёт в пыль!
Послышалась возня, сопровождаемая злобной витиеватой восточной бранью. Времени на раздумья не было, и Василий Карпенко, встав в полный рост, потому что не желал оставаться в живых после такого, резанул очередью наугад прямо туда, откуда голос Колькин слышал. Глаза ослепила яркая вспышка, воцарился мрак.
- Где я? Умер, что ли? – подумал Василий
- Ты там, где положено быть тебе подобным грязным убийцам лучших друзей. – раздался неожиданный ответ.
- Кто это?
- Будем считать, твоя совесть.
- Так я всё же умер, или нет?
- Какая разница? Но, будь уверен, помучаешься изрядно. Кстати, это друг твой настоял, чтоб тебя сюда определили, очень он на тебя обижен. Да он сам сейчас скажет
Во мраке возникло бледно-синее, неподвижное как маска Колькино лицо. Вот губы раздвинулись, и лицо заговорило глухим чужим голосом:
- Что наделал ты, друг? Зачем?
- Ты ведь сам…
- Конечно, я сам. А ты и рад был.
- Да ты что?!
- Ты мог найти другой способ, но не захотел!
- Может и был способ, но тогда ни секунды не было! Стоп! Погоди, что-то тут не то. Всплывает что-то в памяти… помоги мне, ты ведь должен помнить!
- Сам себе помогай, предатель!
- Да ты ли это? Мой друг Колька никогда так не скажет! И вообще, если бы он и считал меня виноватым, давно бы простил, я его как облупленного знаю. Ну-ка, ну-ка, дай я на тебя получше погляжу. Эй, ты открой глаза! Немедленно!
Веки на лице нехотя, словно через силу поднялись, но вместо человеческих глаз под ними обнаружилась чёрная пустота.
- Ах, ты! – вскричал Карпенко – То-то я смотрю, повадки знакомые! Это ты, погань, я тебя узнал! Не смей память мою трогать, дружбу марать, не позволю! Э, постой, да ты мне мозги то заплёл, ведь не так всё было, вспомнил я, вспомнил! А ну-ка убирайся вон! Вон из моих мыслей!
Опять словно яркая вспышка осветила всё вокруг, и Василия вновь швырнуло назад, в канавку, к тому моменту, когда услышал он Колькин яростный шёпот. И тогда впервые, как озарение пришел к Василию Карпенко его дар. И увидел он, как тёмная ночь выше земли осталась тёмной, а сама почва и всё, что на ней и в ней высветилось, засияло разными цветами. И различил он Кольку, душманов и всё, что на них, и те самые наручники, которыми друга его к смертнику приковали. И вдруг откуда-то пришло к Василию понимание того, что надо сделать, чтобы цепи эти разрушить, не прикасаясь руками, и он сделал.
Колька тоже не лыком шит, как почувствовал, что руки свободны, не стал раздумывать, а пояс с взрывчаткой с себя сдёрнул, и прыгнул точно в ту сторону, где Вася схоронился. А Вася, не будь дурак, махом гранатку швырнул, аккурат в самую гущу всполошившихся духов. Только успели друзья кубарем откатиться в сторону, где одним им ведомое имелось спасительное углубление в каменистой породе, тут и полыхнуло. Где небо, где земля, стало непонятно. Засыпало их тогда с головой, что и спасло от осколков, хотя контузило обоих здорово. И ещё повезло, что почва легла неплотно, воздух пропускала, так что, как говорят, Бог спас. Часа через три на рассвете сослуживцы откопали их, находящихся без сознания, но живых. Оба, словно заговорённые, не получили больше до конца службы ни царапины. Колька потом всё же поступил в свой институт, окончил его, женился и старшего сына Василием назвал.
ГЛАВА 16.
Воспоминания эти в один миг пронеслись у Карпенко перед глазами, и встал он, пошатываясь, посреди полутёмной залы, с удивлением оглядываясь и пытаясь разорвать путы. Лукин, отшатнувшись, от неожиданности забыл про нить, но тут с диким воем вырвалось из ушей и ноздрей Карпенко нечто аморфное, и, продолжая выть, устремилось в дальний тёмный угол, по пути подцепив лежащую на полу мантию. В этот миг сфера засветилась, но не обещанным красным, а ярко белым светом, который заставил шарахнуться прочь непонятные клубящиеся сущности, до сих пор таившиеся во мраке. Огненные путы исчезли растворившись. Все очнулись, и поняли, что способны свободно передвигаться. Лукин хотел «навострить лыжи» вслед за хозяином, но был схвачен за руку Кудимовым, который, пытаясь перекрыть нарастающий визжащий звук, идущий из сферы, прокричал:
- Стой, глупец, сейчас всё порушиться, погибнешь! Костя, приведи сюда Катю, скорее!
Аникеев еле успел, схватив растерянную девушку за руку, вернуться к сбившимся в кучку сотоварищам, как началось форменное светопреставление. Сфера, достигнув в своём движении пика яркости свечения и высоты издаваемого звука, исторгла из себя мощный ослепительный световой поток, направленный вглубь земли. Пол под ногами заходил ходуном, поползли трещины, здание начало разваливаться на глазах. В том месте под сферой, где ударял поток, пол искрошился в мелкий песок и воронкой начал проваливаться куда то в бездну. Надо было срочно выбираться. Люди кинулись к самому большому разлому, образовавшемуся в рушащихся стенах. Они удачно преодолели эту преграду, порадовавшись, что замок не окружён рвом полностью, иначе бы им не спастись. Когда путешественники, отбежав на порядочное расстояние обернулись, их глазам предстало зрелище, заставившее изумиться и содрогнуться одновременно. Дом рушился, проваливаясь в ширившуюся воронку, в центре которой образовался крутящийся столб плотной непроницаемо-чёрной материи. Этот столб начал вытягиваться, создав некое подобие веретена, тонкого по краям с утолщением посередине. Адское веретено, ускоряя вращение, начало втягивать в себя всё вокруг, образовав по направлению к себе мощный поток воздуха. Сбитые с ног люди попадали на землю и, пытаясь удержаться, цеплялись за что попало.
- Что происходит? – крикнул Карпенко.
- Аномалия самоуничтожается! – прокричал в ответ Кудимов, перекрывая шум ветра – Нам необходимо попасть на другую половину поляны, иначе погибнем!
- Но, там же стена!
- Я рассчитываю на Алексея, он обязательно что-нибудь придумает, когда поймёт, что мы в беде.
В этот миг произошло событие, которое осталось незамеченным вследствие царящего переполоха. Молнии, пронизывающие грозную пограничную стену исчезли, однако ни одного просвета так и не возникло.
Катя, обрадованная словами Кудимова, воскликнула:
- Вы не сердитесь на него?! Я же говорила, он хороший! Но что он может сделать?
- Многое, тем более, он ведь там не один, наверняка его встретили.
- Кто? – спросил Костя, старающийся держаться поближе к Кате.
- Некогда объяснять. – отмахнулся Кудимов – Но я надеюсь на их помощь.
- Не особенно надейтесь! – раздался над их головами полный ненависти и презрения голос наместника. Подняв головы, путешественники увидели его фигуру в развевающейся чёрной мантии, парящую над их головами без каких бы то ни было видимых усилий со стороны наместника. Казалось, достигший ураганной силы ветер не властен над ним. Наместник, являя пик злобы и ненависти, продолжал неистовствовать.
- Вы нарушили все мои планы! Мои надежды пошли прахом из-за какой-то кучки жалких людишек, каждого из которых можно уничтожить одним щелчком! И вы думаете, что я позволю вам остаться в живых?! Ошибаетесь! Никто не покинет это место! И даже могил ваших не останется, потому что вы всё-таки послужите мне и моему миру. Ваши души отправятся в хаос и будут разорваны на мельчайшие составляющие, что, к моей радости, неимоверно болезненно для вас. А материал ваших тел и душевная энергия унифицируются и используются на благо моему миру и во вред вашему. Может даже этого хватит, чтобы восстановить всё здесь? Отличная будет месть! Пожалуй, стоит перейти от слов к делу!
- Эй, помощник, крикнул наместник отползшему в сторону Лукину, выглядевшему весьма раздосадованным. – Пришла пора проявить себя, помнишь мои инструкции? Действуй!
Все с опаской уставились на своего бывшего сотоварища, который, к их удивлению, не двинулся с места. Наместник между тем продолжал:
- Я же, в свою очередь, хорошенько проучу наглеца, который посмел считать себя равным мне по силе! А затем и до других очередь дойдёт. – При этих словах он сверкнул глазами в сторону сжимающего кулаки Карпенко. Затем, обратив яростный взгляд на Кудимова, наместник заговорил внезапно изменившимся голосом, ставшим вдруг низким и мощным, как грохот разбушевавшейся стихии.
- Что ж, бывший сочувствующий соглядатай, а ныне непримиримый враг, давай сразимся! Давно ждал я этого момента! Как вор проник ты в мой мир и, захватив там крупицы знаний, бежал, испугавшись немощи своей, так приготовься держать ответ! Пришёл час расплаты!
В этот миг внешняя оболочка, служившая наместнику телом, разорвалась и разлетелась на куски, обнаружив внутри себя бесформенный сгусток мрака с огненным ядром в центре. Чёрный сгусток начал быстро разрастаться, не теряя плотности и постепенно обретая ужасную форму. Вскоре над головами людей нависло громадное и многорукое чудовище, с бочкоподобной головой без шеи, на которой пламенели четыре красных глаза без век, глядящие на все четыре стороны света, а значит чудище могло видеть всё вокруг, не поворачивая головы. На туловище открылось много огненных пастей. Такой же пастью оканчивалась каждая из множества рук-щупалец. Землю попирали две тумбообразные ноги. Из всех глоток разом вырвался громоподобный рёв:
- Трепещи, человек! Пади же ниц перед лицом могущества!
Однако Кудимов, на которого, в основном и был обращён гнев наместника, ничуть не был испуган этим воистину ужасающим зрелищем. Твёрдо стоя на ногах, несмотря на мощные порывы ветра, он прокричал, выпрямившись во весь рост:
- Я готов сразиться! И не смей называть меня вором! За каждую крупицу ваших знаний я давно заплатил сполна! И не испуг заставил меня бежать, а отвращение. А кто из нас окажется немощным – сейчас посмотрим!
Он взмахнул правой рукой и знакомый синий огонь, вырвавшийся из неё, образовал нечто вроде щита, который он взял в левую руку, правую же оставил свободной.
- И это всё?! – Громогласно захохотал чёрный исполин
- Эй, ты, не очень то хорохорься! – Подал голос Карпенко, который выглядел на удивление спокойным. Когда он продолжил, его голос искрился иронией.
- Ты, слышь, не робей, Пётр Иннокентьевич, не смотри, что его так раздуло, он ведь сейчас всю свою поганую сущность показал. Гляди, одни лапы да глотки, боится видать, что кусок от него уплывёт, ухватить не успеет. Лучше бы он себе глазёнок ещё налепил, а то ухватит сослепу чего-нибудь не то, да и подавиться!
Смех великана оборвался, и он злобно рявкнул:
- Заткнись! Я вижу достаточно, чтобы разглядеть, что ваш герой-недоумок по-прежнему лишён главного атрибута своей защиты, который он в порыве глупого вашего человеческого благородства отдал девчонке. Эй, ты! – Крикнул он, вперив в дрожащую от страха Катю один из своих огненных глаз. – Знай, он спас тебе жизнь ценой своей! Без этой штуки на цепочке, что висит у тебя на шее, ему меня не одолеть! Смотрите же все, как умрёт сейчас этот самонадеянный гордец – ваш друг!
- Пётр Иннокентьевич! – крикнула Катя, отчаянным движением срывая с себя крестик – Он вам сейчас нужнее, вот, возьмите!
- Катя, нет! – Крикнул Кудимов, но было поздно.
Лукин, давно уже тихонько подбиравшийся к девушке, выхватил крестик из её протянутой руки, отшвырнул в сторону и, схватив девушку за руку, потащил, несмотря на её яростное сопротивление, прямо к ширившемуся провалу, где набирало обороты и разрасталось огромное чёрное веретено, распространявшее вокруг себя замогильный холод.
- Молодец, помощник! – Загрохотал великан – Всё сделал, как было велено! Лакомый кусочек достанется нашему миру! Обожаю губить невинные души!
- Спасайте её! – Крикнул Кудимов.
В этот момент исполин, яростно зарычав, исторг из себя огненный вихрь, который ударил прямо в синий щит. Но тот выдержал, устоял и его обладатель.
Костя Аникеев, не дожидаясь указаний, давно уже нёсся вслед за Катей и Лукиным, тащившем её с силой мощного бульдозера. Доктор заметался на месте, раздираемый противоречивыми желаниями помочь всем сразу. Карпенко же решительно двинулся к Кудимову, но был остановлен повелительным окриком:
- Я сказал, спасайте девушку!
В этот миг великан топнул ногой, и несколько огромных обломков дома с грохотом рухнули прямо перед носом еле успевших отскочить Карпенко и Горелика. Кратчайший путь к девушке, Лукину и Косте был перекрыт.
- Бегите в обход, я отвлеку его! – Крикнул Кудимов.
Не раздумывая больше ни минуты, соратники бросились исполнять его указание. А между основными противниками разгорелся нешуточный бой. Из свободной правой руки Кудимова вылетали поочерёдно то сгустки, то тяжи синего света. Световые сгустки, достигая исполинского тела, заставляли корчиться от боли, тяжи же действовали наподобие липкой ленты, временно лишая движения. В свою очередь, в сторону Кудимова летели множественные огненные вихри, исторгаемые из многочисленных пастей, однако его успешно прикрывал щит. Видно было, что силы пока равны. А вокруг был сущий ад. Дрожала и трескалась разрушаемая твердь, яростный ледяной ветер сбивал с ног, грохот от всего этого, включая шум сражения, стоял неимоверный.
Костя настиг Лукина, тащившего за собой упирающуюся Катю, у самого края пропасти. Почва, измельчённая почти в песок, скатывалась вниз и, подхватываемая вихрем, уносилась к крутящемуся образованию, ёще больше усиливая сходство с веретеном, от которого тянется нить. Опоры ногам практически не было, и тут Лукин злобно захохотав, дёрнул девушку к себе и шагнул в зияющую пустоту. Аникеев увидел, словно в замедленной съёмке, как оцепеневшая от ужаса Катя зависает над бездной. Не раздумывая ни секунды, он рванулся вперёд, успев в последний момент ухватиться одной рукой за её кисть, а другой уцепиться за чудом сохранившийся твёрдый скальный выступ. Они зависли над пропастью. Порывы ветра достигли такой силы, что трое людей парили на потоках воздуха словно воздушные змеи. Костя, скрипя зубами от напряжения, попытался подтянуться поближе к скале. Лукин ни за что не желавший отпускать свою жертву, вовсе не разделял такого энтузиазма. По паучьи проворно перебирая руками, он перелез через девушку и повис у Аникеева на спине. В этот момент вдали показался буквально летящий на крыльях ветра Карпенко, заметив которого, взвывший от ярости Лукин принялся отдирать от скалы Костину руку с упорством одержимого. Никакой возможности противостоять этому у измученного молодого человека не было. Собрав всю волю, последним невероятным усилием он швырнул девушку на скалу, сам при этом соскользнув, ломая ногти, в разрастающуюся бездну и увлекая за собой оторопевшего Лукина. Полуживая от ужаса Катя, глядя в удаляющиеся изумительно спокойные и добрые Костины глаза, успела уловить чуть слышные сквозь шум и грохот его прощальные слова: «Ты должна быть счастлива! Я хочу, что б вы с ним были счастливы!». Но вот голос затих, и два намертво сцепившихся тела исчезли в чёрном вихре. Налетевший очередной порыв ветра начал сносить почти лишившуюся сознания Катю вслед за ними, но тут вовремя подоспел Карпенко. Он успел схватить девушку, но держаться ему было не за что, почва под руками рассыпалась, и их тела неумолимо ползли вниз. Однако в этот момент подбежал, спотыкаясь и пыхтя как паровоз, Горелик, и общими усилиями всем им удалось отползти от края как раз вовремя, перед тем как кромка скалы откололась и рухнула в пропасть. Но передышка была недолгой. Твердь под их телами начала крошиться с угрожающей быстротой, и уставшие, не успевшие прийти в себя люди вновь покатились в бездну. Собрав остаток сил, цепляясь за крошащиеся под руками скальные отломки, они прилагали отчаянные попытки выбраться из смертельной западни. Мужчинам приходилось поддерживать Катю, которая, вдохновляясь мужеством сотоварищей, тоже включилась в общую борьбу за спасение. Но их героические усилия ни к чему не приводили. Все трое начали сползать в пропасть. И тогда Катя Надеждинская воззвала к тому единственному человеку, который должен был, просто обязан спасти её и вместе с ней все её мечты и чаяния, иначе, зачем всё было? И она закричала изо всех своих последних сил:
- Лёша, ну где же ты?! Помоги, Лёшенька!
Кудимов, услышав долетевший до него этот полный отчаяния крик, тревожно оглянулся, и чуть было не пропустил удар. Краем огненного вихря ему опалило щёку и плечо, суперкостюм на нём задымился. Слегка пошатнувшись, он, тем не менее, сумел удержать щит, который заметно померк и немного уменьшился. Великан, торжествуя победу, захохотал, потрясая лапами. В этот самый миг, когда казалось, что спасения уже нет стена, разделяющая обе половины поляны, рухнула и, словно огромный водопад, исчезла в чёрном смерче.
ГЛАВА 17.
Алексей Вересков, вдоволь насмотревшись на непреодолимую разделительную преграду, поплёлся вслед за удаляющимся стражем. Избушка старика, потрёпанная снаружи, изнутри выглядела вполне опрятно, даже немного стерильно для деревенского дома. Обстановка же поразила Алексея до глубины души. Она до мелочей совпадала с той, в которой довелось провести ему лучшую часть своего детства. У Верескова даже немного закружилась голова. Ему вдруг показалось, что не было прожитых лет и пройденных дорог, он просто прибежал, вдоволь накупавшись, с речки, и сейчас навстречу выйдет бабушка и, слегка пожурив за долгое отсутствие, позовёт обедать. И уже не имело значения, что бабушка давно умерла, а дом продан и ничего из того, что он видит сейчас вокруг, больше не существует. Однако, несмотря на нахлынувшее умиротворение, одно существенное различие он всё же заметил. За столом на бабушкином месте восседал старик, который, устремив свой лучистый взор на Алексея, спокойно заговорил.
- Проходи, присаживайся.
- Эта обстановка… тут ведь не всегда так было?
- Нет, не всегда. Тебе нравится?
- Даже не знаю… немного больно видеть всё это, но, скорее всего да. Словно кучу лет сбросил и в детство вернулся.
- Оно и к лучшему. И душе очиститься не помешает, и уму отдохнуть. Детство для этого – самая пора. И для будущего польза, и разговор наш легче пойдёт.
- Да, поговорить то мне очень хочется, много вопросов у меня накопилось. Но сейчас не до разговоров, мои друзья в беде.
- Помочь им пока нельзя. Я пытаюсь исправить то, что ты натворил, но всё за тебя делать не намерен. Придёт и твой черёд. А сейчас спрашивай.
- Ну, хорошо. Вот скажи мне, как же ты можешь что-то исправить, если сейчас тут со мной беседуешь?
- Я не весь тут с тобой, а только часть меня.
- То есть как часть?! Ты, вроде бы, целый?
Старик расхохотался от всей души.
- Ну, спасибо, повеселил, давно так не смеялся! Конечно я целый, просто меня намного больше, чем целый.
- Ничего себе просто! А нельзя ещё попроще?
- Попробую, слушай. Моё теперешнее состояние даёт мне большие возможности. Могу присутствовать во многих местах одновременно и делать сразу несколько дел. Одно из моих дел – охранять это место.
- Да кто же ты, и что это за место?
- Прости, сынок, но кто я сказать не могу. Те, кому дано узнают нас сами. А место это особое. Когда-то давно, лет тому назад две тысячи с лишним, случилось событие до основания потрясшее человеческий мир. Оно дало людям надежду и показало путь к спасению, оставляя, между тем, перед каждым право выбора, каким способом идти по этому пути. Удалось сочетать несочетаемое и сопоставить несопоставимое. Вследствие этого события история человечества пошла определённым путём, которому следует сейчас. Но направление этого пути очень не понравилось извечному врагу рода человеческого и его свите. Ярость их была столь всепоглощающей и мощной, что приобрела форму направленного взрыва из самого центра нашей планеты к поверхности. По двенадцати направлениям разлетелась чёрная злоба, и в двенадцати местах Земли вскрылись незаживающие нарывы, из которых потекла в мир ненависть. Напряжение было столь велико, что земной шар чуть не разорвало изнутри. Человечество, едва обретя надежду духовную, оказалось на грани гибели физической. И выбраны были двенадцать праведников, и было предложено им закрыть собой нарывы тверди земной, отдав этому всю силу своих просветлённых душ, или отказаться. Несмотря на то, что ожидала их неминуемая смерть, да и сама душа оказывалась в опасности, никто не отказался. Но даже эти светлые и добровольные жертвы не могли полностью перекрыть выход злых помыслов. И тогда решено было поставить двенадцать стражей, которые стояли бы форпостами добра, усмиряя зло. Но лишь одиннадцать стражей с тех пор и поныне на своих местах. – Старик замолчал задумавшись.
- Скажи, отче, стало быть, перевес сейчас на стороне зла?
- Нет. Будь так хоть на крупицу, давно бы уже не было человечества. Даже равновесие здесь невозможно, если оно и есть, то это равновесие в бою. Ну вот, как если бы крепость денно и нощно отражала атаки противника, который всё не иссякает ни в силах, ни в изобретательности, но и крепость не поддаётся. Такое только может быть равновесие.
- А если найдётся двенадцатый страж, добро победит?
- Не всё так просто. Существует тринадцатая зона, она же самая древняя, бывшая испокон веков. Она не имеет постоянного места и блуждает, и тем больше ширится, чем больше зла выходит через незакрытый форпост. А когда и через закрытые, ведь зло коварно и часто действует исподтишка и без всяких правил. Но если когда-нибудь займёт своё место двенадцатый страж, то силы добра столь возрастут, что можно будет остановить смертоносный бег тринадцатой зоны и усмирить зло. Тогда наступят удивительные времена, но об этом не стоит сейчас говорить.
- Жаль, я бы хотел узнать, как это будет. А ты знаешь, отец? Ну, хоть скажи, это точно случиться?
Старик спрятал свой лучистый взгляд и вздохнул.
- Одному Богу ведомо.
- Значит, всё в руках Божьих, и нам остаётся только ждать?
- Почему же? Человеческим рукам тоже дело найдётся, а особенно человеческим душам. Много трудов приложить надо будет, чтобы сохранить их если не в чистоте полученной, то в чистоте завоёванной, то есть в доброте. Времена сейчас тяжёлые. Зло крепнет, мир смущается, человек замыкается в себе, обособляется, а будучи один теряется, впадает в отчаяние и, наконец, озлобляется. Такой человек – словно пластилин в руках злых сил, лепи из него что хочешь. Но есть и другие люди, души которых, пройдя сквозь горнило испытаний, становятся крепки как сталь, а пламя, обжегшее их, даёт душевный жар, который они не тратят попусту, но отдают, творя добрые дела, и согревая остывшие души. Путь их в этой жизни труден, а подвиги незаметны, но они знают зачем. Из этих людей и призываются к особой миссии воины и защитники. Однако для этого немало испытаний пройти надлежит.
Старик немного смягчил суровый тон повествования и добавил:
- Твои друзья сейчас в самом горниле испытаний.
- Правда?! Ох, я и сам сердцем чувствую, что так и есть. Отец, как бы мне к ним попасть? Ну, неужели нет пути через стену эту?! Что она – непроходимая?
- Сейчас уже проходимая. Но проходимая только с этой стороны и по-другому не будет.
- Ну, так я пошёл, чего время терять?!
- Войти в неё легко, а вот выход найти у тебя не получится, так и будешь вечно блуждать, пока не погибнешь, если только…
- Если что?
- Если бы тебе знак какой-нибудь с той стороны от друзей получить.
- А это возможно?
- В том мраке, что внутри стены глаза твои человеческие не действуют. А вот духовным зрением можно увидеть свет родной души, если она есть рядом и если позвать догадается.
- Родная душа есть, ты же знаешь, а вот позовёт ли? А ты отец мне ничем не можешь помочь, ну, как-нибудь меня туда переправить? Ведь наверняка большой силой обладаешь?
- В том то и дело. Отправить я тебя могу, но последствия… Большую силу трудно рассчитать, можешь оказаться где-нибудь в Антарктиде, а то и подальше.
- Да уж… слушай, что мы тут голову ломаем? Если столь велико твоё могущество, так убери совсем эту стену, и дело с концом! – Вересков вдруг осёкся. – Ой, отец, ты не подумай, что я боюсь сам в стену идти, просто зря погибать не хочется. Не то чтобы жизни своей жалко, чувствую, что друзьям и любимой нужен сейчас позарез, без меня им совсем туго придётся. Ну, что, поможешь? Разрушишь стену?
- А ты представь, сынок, сколько злых трудов в неё вложено, чтобы такое разрушить очень постараться нужно.
- Неужели твоих сил недостаточно?
- Мне и десять таких стен нипочём, но если я действовать начну, то в ближайшей округе всё в пыль обратится. Уцелеет только эта часть поляны, так что ты тут в полной безопасности. А вот друзья твои погибнут.
- Нет, нет, это не годится!
- Конечно, не годится.
- А если я всё-таки каким-то чудом смогу туда попасть, назад нам что, дороги не будет? Как снова через стену пройти?
- Здесь всё просто. Барьер этот для тебя создан. Если ты сквозь него пробьёшься, он исчезнет без всяких усилий и последствий. И путь назад будет свободен.
- Видно, придётся мне идти наудачу. Другого выхода нет! – Решительно подытожил Алексей. Он поднялся и, оглядев всё напоследок долгим взглядом, вышел из избушки.
Как Вересков и ожидал, стена была на месте, и чем ближе он подходил, тем более грозной она выглядела. Казалось, темнота её сгущалась, всё более ощетиниваясь зелёными сполохами, словно в предчувствии его приближения. Вересков подошёл почти вплотную к стене и стал её разглядывать, не решаясь сделать первый шаг внутрь. Он вспомнил, что не попрощался со стариком и обернулся, в надежде, что тот вышел проводить. Старик действительно направлялся к нему, неся в руках какие-то вещи, оказавшиеся в ближайшем рассмотрении потрепанным полушубком и видавшими вид валенками. Мрачные мысли вмиг покинули Алексея и он, весело улыбнувшись, спросил:
- Ты что, отец, замёрз? Или это для меня снаряжение?
- Не смейся попусту над тем, чего не понимаешь. А вещи действительно для тебя.
- Сейчас же лето, жара! Ты что, вправду меня в Антарктиду хочешь заслать?
- Там, где ты будешь, может, ещё хуже. Бери и не рассуждай. Раз даю, значит пригодится.
Алесей со вздохом натянул вещи на себя и сразу будто очутился внутри жаркой печки. Неказистая на вид одежда грела, словно космический скафандр.
- Я сейчас испекусь! – взмолился Алексей.
- Не успеешь. Погоди пару секунд, не заходи пока.
В это самое время на другой стороне поляны Кудимов, вспоминая Алексея перед битвой с переродившимся наместником, произносил слова прощения и надежды. Вересков, ничего об этом не зная, почувствовал, как давящая на грудь печаль растворилась, исчезнув без следа. И стена изменилась.
- Смотри, отец, что-то происходит! – удивлённо крикнул Алексей. – Барьер стал другим, вроде как не таким плотным что ли? И зелёные молнии пропали. Погоди, так ты этого ждал?
- Я очень надеялся, что так случится, и не ошибся. А теперь слушай внимательно. Помощь во мраке может прийти с двух сторон: путеводной звездой послужит свет любви, от родной души исходящий, а путеводной нитью станет тепло дружеского участия. Девушка твоя пока не догадалась позвать тебя, зато о тебе с надеждой вспомнил друг. Этот ориентир слабее, но тоже сможет послужить. Он ощущается там, в стене, как лёгкий тёплый ветерок. Старайся идти ему навстречу, и попадёшь куда надо. Одно плохо, друг твой сражается, и будет терять силы в бою, а из-за этого ориентир ослабеет. Ты можешь сбиться с пути.
- Сражение? Бой?! Да что там такое творится?! Всё, я пошёл.
- Ступай.
- Отец…
- Что?
- Благослови меня.
- Бог благословит. Ступай, сынок, и помни, на той стороне ничего не оставляй без внимания, ибо каждая мелочь, каждый поступок может изменить твою судьбу и судьбы твоих друзей. Иди с Богом!
И Алексей шагнул в неизвестность.
ГЛАВА 18.
Внутри барьера царил непроницаемый мрак и такой жуткий холод, что дыхание перехватывало. Если бы не стариковский «скафандр», Вересков неминуемо замёрз в первые же минуты. Мысленно поблагодарив своего спасителя, он двинулся вперёд. Идти было очень тяжело, ноги вязли, словно в густой глине, причём ступать приходилось наугад, потому что видимости не было вообще. Алексей, чувствовавший себя ослепшим, вытянул руки вперёд для страховки. Руки сразу исчезли из поля зрения, словно их обрубили. Это было ещё хуже, и Вересков скрестил их на груди. Затем он попытался отыскать что-либо похожее на тёплый ветерок, что к его удивлению удалось довольно легко. Приободрённый он энергично пошёл навстречу ласкающему бризу. Через некоторое время навалилась усталость, ведь идти в кромешной тьме с увязающими ногами было очень трудно. К тому же холод пробирал до костей, даже лицо заледенело, и Вересков уже с трудом находил нужное направление. И вот наступил момент, когда он понял, что не может уже ориентироваться, и причина не только в его притупившихся ощущениях. Ветерок, заметно ослабевший, сейчас почти совсем затих. Алексей понял, что там, на той стороне Кудимов попал в беду, может ранен, может находится на краю гибели. Вересков был в отчаянии. Именно сейчас, когда ему так необходимо быть с друзьями, путь к ним потерян. Он заметался, пытаясь отыскать, почувствовать обледеневшим лицом последние остатки исчезающего тепла. Но ничего не получалось. Холод стал нестерпимым. И до того плотно обступающий мрак подобрался к самой шее. Алексей уже давно не мог видеть своего тела и давно не чувствовал. Казалось, что существует только его лицо. Он начал всерьёз опасаться, что если темнота подступит ближе, он не сможет дышать, захлебнётся в ней. Одновременно у Верескова появилось ужасное ощущение, что мрак этот безграничен, что это никакая не стена, а огромное бесконечное пространство, куда он каким-то непостижимым образом попал и теперь навеки заблудился во тьме. Страх накатывал волнами, но мысль о том, что где-то вдали сражаются, находясь на краю гибели его друзья и любимая, удерживала от безумия, и сознание продолжало цепляться за эту мысль как за спасательный круг. Вересков не заметил, что начал говорить вслух.
- Как же быть? Неужели они все погибнут?! А Катя? И она тоже?! Катя, ну что же ты не зовёшь меня? Откликнись! Куда мне идти?! Где ты, Катя!
Словно в ответ на его крик где-то сбоку зажёгся слабый белёсый огонёк, однако быстро набирающий силу и яркость и через мгновение превратившийся в ослепительную звезду, красотой и блеском напоминающую огромный бриллиант чистейшей воды. Вересков изо всех сил рванулся навстречу этому спасительному радужному свету и почти сразу же выпал в обычное пространство по ту сторону стены. Отвыкший от звука и света, он тут же оглох и ослеп от всего, происходящего там. Но, понимая, что медлить нельзя, Алексей заставил себя встряхнуться и сориентироваться. В первую очередь бросилась в глаза ужасающая чудовищная фигура исполина, нависшая над казавшимся таким маленьким издалека Кудимовым, облачённым в ауру синего света, которая теперь служила ему защитой вместо поверженного щита. Вересков с радостным удивлением заметил, что Кудимов хоть и на пределе сил, но держится, не сдаётся злому яростному натиску. Как только Алексей выбрался из стены, она мгновенно разрушилась, как и обещал страж, без всяких последствий, и остатки её, с тихим шелестом уплывая, потянулись в раздувшееся чёрное веретено, занявшее собой почти всю принадлежавшую наместнику часть поляны, которой уже практически не существовало. Проследив взглядом за уплывающим веществом, Вересков, наконец, заметил доктора Горелика, Карпенко и Катю, повисших на краю пропасти. Не медля больше ни секунды, Алексей рванулся к ним на помощь, однако в тот же миг заметил что-то блестящее, лежащее на земле чуть в стороне. Тут же всплыло в памяти предупреждение старика-стража: ничего не упускать из вида. Кинув отчаянный взгляд на погибающих друзей, он всё же решился сделать несколько шагов в сторону, удивившись про себя, как может что-либо так ярко блестеть, если ни единый солнечный луч не проникает сюда сейчас. Подбежав ближе, Вересков обнаружил, что блестит лежащий на земле крестик, и не просто блестит, а словно светится внутренним светом. Алексей, не раздумывая, поднял его и повесил себе на шею, рядом со своим собственным, чтобы не потерять, и тут же ринулся на помощь друзьям и любимой. Однако, похоже, было поздно. Он увидел как они, растеряв последние силы, медленно, но верно скатываются в бездну. Оглянувшись в поисках опоры и не найдя её, Алексей рванулся вперёд: будь что будет, а погибать, так вместе! И тут произошло невероятное. Искрошенный в песок грунт под его ногами начал уплотняться, как бы спекаться, образуя ступеньки, на которые можно было опереться. Не теряя ни минуты, Вересков поспешил вниз, на ходу «создавая» лестницу. И вот, наконец, долгожданная встреча! Алексей подхватил одной рукой обессилевшую Катю, другой поддержал Илью Ефимовича, Карпенко же освобождённый от груза выбрался сам. Времени на отдых не было, промедление грозило гибелью, и они поспешили наверх. С кромки обрыва им открылась ужасная картина. Этой половины поляны больше не было. Вместо неё зиял огромный бездонный провал, достигающий, казалось, самого центра Земли. Посередине его, в пустоте вращалось огромное чёрное веретено, которое со страшной скоростью пожирало окружающий мир. Нетронутыми сохранились лишь два небольших участка тверди, на одном из них и стояли сейчас путешественники. Эта часть, словно полуостров, всё еще соединялась с другой половиной поляны небольшим перешейком. Поражало, что та, другая половина абсолютно не испытывала на себе разрушительное воздействие катаклизма и манила безмятежностью, словно находилась где-то далеко отсюда, в другом измерении. Путешественники, некоторое время наблюдавшие за происходящим не в силах оторвать глаз, заметили, что веретено начало вытягиваться по бокам и уплощаться в центре, становясь всё более похожим на огромный диск, кинутый рукой неведомого гиганта. Одновременно с этим усилился до невозможных пределов ветер, а грохот и шум уже не просто оглушали, а ощущались как боль. Тревожно оглядываясь, путешественники отыскали ещё один «непокорённый» участок тверди – небольшой островок, царящий над бездной, словно маяк над морем. Этот островок служил ареной всё ещё продолжающийся битвы Кудимова с исполином. С первого же взгляда стало заметно, что их друг и соратник держится из последних сил. Синий свет, окружавший его, потускнел и съёжился до тончайшего слоя, служа плохой защитой. Из-за этого удары огненных смерчей всё чаще достигали цели, повергая мужественного воина на землю. Было удивительно, откуда этот человек вообще берёт силы, чтобы не только вновь и вновь подниматься на ноги, но и отвечать контрударами, хоть и слабыми уже, но всё ещё достаточно чувствительными для противника. Во всяком случае, эти удары удерживали чудовище на расстоянии и отвлекали внимание, что давало шанс спастись остальным. Это было ясно всем, как и тот факт, что Кудимов обречён, ибо добраться до него и помочь было невозможно, так же как невозможно было ему покинуть место сражения, ведь бежать было некуда, а опора под бьющимися не на жизнь а на смерть противниками начинала крошиться, и грозила вот-вот обрушиться в пропасть.
Алексей, опечаленный этой догадкой, обернулся к друзьям и только сейчас заметил, что двоих не хватает.
- А где Костя? – Недоумённо спросил он. – И Лукина я не вижу. Что случилось?
Катя, глаза которой мгновенно наполнились слезами, разрыдалась, и сквозь слёзы поведала Верескову печальную историю.
- Костя погиб из-за меня! – Причитала она на его плече. – Лукин тащил меня в пропасть, Костя меня спас, а сам…, если бы не он, меня бы уже не было! Он ещё сказал…, сказал, чтобы мы были счастливы!
Потрясённый Алексей не нашёл слов, он только крепче прижал к себе безутешную девушку, а та продолжала сквозь рыдания:
- И зачем я только пошла в этот поход! Костя из-за меня погиб, а теперь вот и Пётр Иннокентьевич! Он мне свой крестик отдал, и наместник этот проклятый меня не тронул, а я… я крестик потеряла! И теперь Пётр Иннокентьевич проиграет битву! Так наместник сказал и смеялся. – Выплеснув свою душевную боль, Катя немного успокоилась и обреченно затихла, прижавшись к Алексею.
Вересков долгим взглядом посмотрел в сторону Кудимова. Целую гамму чувств отразило его лицо за короткий миг: и глубокое раскаянье, и горячая благодарность, и искреннее сочувствие другу. Вдруг его озарила догадка.
- Подожди, Катя, ты говорила, что потеряла крестик, не этот ли? – Он снял с шеи и продемонстрировал всем свою находку. Простой крестик всё еще продолжал отсвечивать каким-то неземным радужным сиянием.
- Этот, этот! – радостно закричала Катя. – Только он так не светился, а где ты его нашёл?
- Подожди, об этом после, лучше скажи, что там говорил наместник?
- Он сказал, что Пётр Иннокентьевич, когда отдал мне свой крестик, стал значительно… слабее что ли. И теперь обязательно проиграет битву и погибнет. Надо бы вернуть крестик ему.
- Надо бы, но как? Расстояние очень большое, не добросить.
В этот миг крест в руке Верескова вспыхнул яростным сиянием столь резко и внезапно, что Алексей невольно разжал руку и выронил его. Но крестик не упал, а, повиснув в воздухе на мгновение, медленно поплыл к месту сражения. Путешественники с удивлением и надеждой наблюдавшие необычный полёт, с радостью заметили, что он достиг цели.
Словно звезда опустилась на грудь Кудимова и, вспыхнув на мгновение, как маленькая сверхновая потухла. В тот же миг мужественного воина окутала переливающаяся всеми цветами радуги сияющая аура. Исполин яростно взревел и топнул тумбообразной ногой, отчего без того шаткая и непрочная опора под сражающимися обрушилась, осыпавшись в бездну. Но ни Кудимов, ни его противник не последовали за ней. Они продолжили битву, паря в воздухе, причём у Пётра Иннокентьевича явно прибавилось сил, так как удары с его стороны посыпались на противника градом. Тот, не оставаясь в долгу, ответил не менее яростным выпадом, успев, к тому же, послать несколько огненных смерчей в сторону хорошо заметных отсюда путешественников. Те еле успели попрятаться, упав на землю. Столь сильный и неожиданный удар привел к катастрофическим последствиям. Алексей, первым вскочивший на ноги, увидел, что грунт вокруг трескается и оседает. Нельзя было терять ни секунды.
- Бежим, быстро! – Крикнул он, и схватив Катю за руку, ринулся в сторону манящей зеленью и покоем другой половины поляны. Уговаривать никого не пришлось, даже Катя, воспрянув духом, собрала силы и резво бежала вперёд, легко перескакивая через трещины. Оглядываться было некогда, но не стихающий шум и грохот подсказывали, что сражение идёт полным ходом. Прыгая словно козы по трясущейся почве, которая так и норовила уйти из-под ног, люди, наконец, добрались до спасительной тверди, граница которой чётко выделялась на фоне царящего вокруг безумия своей неподвижностью и стабильностью.
ГЛАВА 19.
Едва отважные путешественники заскочили на этот островок надёжности, как последние остатки того, что было когда-то вотчиной наместника, обрушились в пропасть. Доктор Горелик, совершенно вымотанный сумасшедшим бегом, рухнув как подкошенный, так и остался лежать на спине, ловя воздух открытым ртом как рыба, выброшенная на берег. Катя, тоже еле живая от усталости, в изнеможении опустилась на траву. Однако уже через мгновение взгляды всех с тревогой и надеждой обратились в одном направлении, туда, откуда доносился шум боя.
Фигуры Кудимова видно не было, на её месте в воздухе висел переливающийся всеми цветами радужный кокон, из которого непрерывно вылетали сгустки ярко синего пламени, продолжавшие бомбардировать неприятеля, выглядевшего к этому моменту не самым лучшим образом. Бывший исполин съёжился и так уменьшился в размерах, что с трудом различался с этого расстояния. К тому же, как путешественники смогли заметить, чудище лишилось многих конечностей, да и глаз поубавилось. Наполовину ослепшее, оно даже рычало как-то глуховато, словно охрипло, и огнём кидалось уже не так яростно. Одним словом, Кудимов побеждал. А вместе со своим хозяином терпел крушение и его мир. Оставшаяся неприкосновенной половина поляны всё больше напоминала остров посреди внезапно пересохшей океанской впадины. Вокруг этого вздыбившегося посреди бездны оазиса жизни ширилась пустота. Искусственно созданный наместником чуждый мир рушился, крошился на куски и, перемалываясь в мелкий песок, устремлялся к крутящемуся диску, расположенному теперь почти под ногами у сражающихся противников. К этому диску со всех сторон неслись потоки вещества, составляя вместе с ним некое подобие гигантского Мальстрима – ужасной воронки, только созданной не морскими течениями, а потоками ветра и пыли.
Увлечённые необычным зрелищем и оглушённые шумом путешественники ничего не замечали вокруг, поэтому раздавшийся позади доброжелательный голос заставил их удивлённо обернуться.
- Добро пожаловать, детки.
Алексей Вересков, радостно улыбаясь в ответ на знакомый лучистый взгляд, произнёс:
- Знакомьтесь! Это страж. Поляна – его форпост. А перед тобой, отец, мои друзья и Катя – самая лучшая девушка на свете!
Катенька Надеждинская, смущенно зардевшись, улыбнулась, доктор Горелик, немного отдохнувший, вежливо, с лёгким поклоном представился, с интересом оглядывая необычного старика. Карпенко же, пытавшийся как обычно пошутить, внезапно осёкся и посерьёзнел, уловив проникающий в самую душу чудесный взгляд незнакомца. Он громко назвал своё имя, а потом шепнул Алексею:
- Что это за дед, и чего это у него с глазами? Слушай, мне показалось, что у него в глазах радуга! Видно здорово мне досталось…. А кто его тут стражем поставил, какой из него страж, к едрене фене? Ему ж сто лет! Хотя, что-то в нём есть странное…
Алексей, сохраняя невинное выражение лица, толкнул Карпенко локтём в бок, заставляя умолкнуть. Это движение не укрылось от старика, который сказал с улыбкой:
- Каждому знанию свой черёд. Сейчас не время для бесед. Всё решит исход боя.
Путешественники вновь устремили свои взгляды на сражающихся. Бой подходил к финалу. Кудимовский противник представлял собой к этому моменту жалкое зрелище. Нечто среднее между комком грязи и маленькой чёрной тучкой металось вокруг радужного кокона, изредка плюясь в него ошмётками огня, которые, впрочем, сразу же гасли, не достигая цели. Внезапно радужное свечение померкло и растворилось, обнаружив фигуру Кудимова, с небольшим синим щитом в одной руке и сверкающего всеми гранями шара в другой. Казалось, он держит огромный бриллиант чистейшей воды.
- Рано защиту снял. – Задумчиво сказал старик.
Кудимов, изо всей силы размахнувшись, швырнул сияющий шар прямо в чёрный комок. Когда удар настиг неприятеля, по всему окружающему пространству разнёсся невыносимый визг такой интенсивности, что у людей заломило уши. Комок мрака мгновенно вспыхнул алым огнём и, пылая, словно гигантская головня, рухнул вниз, исчезнув в крутящейся воронке. В тот же миг её вращение ускорилось в огромное количество раз, всасывая в себя последние остатки разрушенного мира. Когда поглощать стало нечего, воронка, потеряв рукава, вновь стала похожей на диск, который начал сжиматься и уплощаться, и, наконец, схлопнулся сам в себя, превратившись в чёрное ядро, бесшумно скользнувшее вниз и исчезнувшее в бездне.
ГЛАВА 20.
Стало тихо. Какой-то краткий миг путешественники всё ещё стояли, не шевелясь, и заворожено глядели перед собой. И вдруг, точно очнувшись, вспугнули едва народившуюся тишину многократными победными криками. Катя со своей обычной непосредственностью засмеялась, захлопала в ладоши и, в порыве чувств, поцеловала Алексея в щёку, удвоив его восторг. Горелик и Карпенко прыгали и свистели как сумасшедшие. Все вместе размахивали руками, приветствуя героя-победителя, который, обратив внимание на источник шума, обрадовано замахал в ответ. Диссонансом к общему веселью прозвучал обеспокоенный голос старика:
- Что же он не уходит? Здесь нельзя медлить. Детки, зовите его сюда! Быстрее…
Но они не успели. Страшный удар сотряс всё вокруг, бросив людей на землю, которая задрожала мелкой дрожью. Откуда-то снизу поднимался нарастающий рокот, и его источник обнаружился почти мгновенно. К небу рванулась огненная стена, окружившая живой остров плотным кольцом. Казалось, в недрах планеты вернулся к жизни гигантский вулкан. Кудимов пропал из вида, исчезнув в огненных потоках. И тут, откуда ни возьмись, внутри огня замелькали странные чёрные тени похожие на огромные уродливые маски, которые, к тому же, дёргались в невероятной мимике и издавали какофонию режущих слух звуков.
- Вот и моё время пришло! – Раздался над головами лежащих людей голос стража, неожиданно окрепший и мощный. Путешественники оглянулись и замерли от изумления! Старик изменился. Плечи его расправились, спина выпрямилась, фигура приобрела величественный и грозный вид. Но самое удивительное произошло с глазами: они изливали потоки видимого золотого света! Тем же всепроникающим голосом страж пророкотал:
- Ничего не бойтесь, здесь вы в безопасности. И поберегите глаза!
Тут же фигура стража начала расти, теряя привычные очертания и наливаясь светом, становясь похожей на огромный сноп золотого огня, от которого шло приятное тепло. Памятуя предупреждение, путешественники зажмурились и вовремя! В этот момент полыхнуло так, что люди чуть не ослепли, несмотря на закрытые веки.
И вновь воцарилась тишина. Когда путешественники решились оглядеться, они с удивлением обнаружили, что от огня не осталось и следа, остров жизни абсолютно невредим, а вокруг него стоит стена непроницаемого белого тумана. Стража нигде не было видно. Но самое поразительное обнаружилось, когда путешественники подошли к краю, ожидая увидеть обрыв и теряющуюся в тумане пустоту под ними. Вместо этого у кромки земли плескалась вода!
- Что же это мы заснули, что ли? – Удивлённо присвистнул Карпенко. – Вроде бы нет. Как же тут всё так быстро смогло измениться? А где этот… страж? – Карпенко поёжился – Зря я его всерьёз не принял, крутой старик оказался! Надеюсь, он не слышал как я…
- А где Пётр Иннокентьевич? – с тревогой в голосе перебил его Вересков. – Жив ли?
- Петро Иннокентич? Конечно, жив! – Уверенно сказал Карпенко. – Даже не думайте! – Сурово прикрикнул он на притихших друзей.
Словно в ответ на его слова раздался всплеск, и из тумана выплыла деревянная лодка, на носу которой стоял старик-страж, принявший привычный вид, а за ним, к всеобщей радости, Кудимов, немного потрёпанный, но, несомненно, живой. Выбравшись из причалившей лодки, он бросился к друзьям и обнял их. Столь велик был накал чувств, что слов не было. Катенька тихо плакала, но то были слёзы радости, которые блестели и на глазах некоторых мужчин, и никто этих слёз не стеснялся. Старик стоял чуть в стороне и, опираясь на весло, наблюдал за ними с доброй улыбкой.
Немая сцена длилась довольно долго, но, наконец, эмоции немного схлынули и люди смогли говорить.
- Пётр Иннокентьевич, - проникновенно начал Вересков – Простите меня, пожалуйста, я вёл себя как идиот.
Кудимов жестом остановил его.
- Не надо, Алексей. Это в прошлом. И будь добр, обращайся ко мне на ты. А где наш тихоня? Где Костя?
Улыбки, ненадолго посетившие лица друзей, мгновенно погасли. Катя, глотая слёзы, рассказала, как всё было. Некоторое время путешественники стояли молча.
- Жаль. – Нарушил тишину Кудимов. – Это был хороший человек и очень способный. Я надеялся с ним поработать, да и просто пообщаться.
Вересков, потупив взор чтобы скрыть слёзы, с отчаянием произнёс:
- И всё моя вина! Если бы я тогда не свалял дурака…
Кудимов успокаивающе положил руку на его плечо.
- Несмотря ни на что, Алексей, ты все-таки успел вовремя и всех спас. А что касается Константина, он погиб, совершая благородный поступок, а это, поверь, много значит для тех, кто попадает за грань жизни. И вообще он был замечательным человеком, это тоже важно. – Кудимов помолчал. – Гораздо, стократ хуже придётся Лукину…
- Какая разница? – Горестно вздохнул Карпенко. – В итоге оба мертвы.
- Разница есть! – Раздался уверенный голос стража. – Разница есть, она существует и одинаково справедлива как для живых, так и для покинувших этот мир. Если облечь её в слова, это будет звучать так: «Ступи на путь зла и будешь вечно одинок, ибо все идущие этим путём – соперники. Ступи на путь добра и никогда уже не будешь один, ибо все идущие здесь – соратники». Ваш друг не просто ступил на путь добра, он давно уже идёт по нему, так что даже если б он покинул этот мир, всё для него сложилось бы хорошо. Но Константин Аникеев жив.
Общий судорожный вдох был ему ответом, и тут же на стража посыпался град вопросов, один Кудимов молчал. Между тем старик, внимательно оглядев друзей, неожиданно посуровел, заставив всех притихнуть.
- Да, он жив, его спасли собственная добродетель и ваше дружеское участие. Но сможете ли вы когда-либо свидеться, не знаю. Он не подвергся разрушительному воздействию злых сил, но значительно ослаблен, и поэтому находится как бы в плену. Более того, его поместят в такое место и в такие условия, что он никогда не сможет выбраться оттуда самостоятельно. А ему там придётся несладко. Не знаю, как долго он сможет продержаться…
Вересков, не выдержав, вскричал:
- Так что время терять?! Надо же выручать его! Лично я, как только выберемся отсюда…
- Нет, вы только послушайте! – Прервал его Карпенко – Единоличник нашёлся! Тебя только отпусти, ты таких дел наворочаешь… лично. Нет уж, я с тобой пойду! Так спокойнее.
- И я пойду. – Просто сказала Катя.
- Кажется, собирается интересная кампания. – С улыбкой проговорил Кудимов. – А меня возьмёте?
- Я тоже с вами. – С лёгким вздохом произнёс доктор. – Только куда идти-то?
Путешественники с ожиданием посмотрели на старика-стража. Несмотря на добрый прищур лучистых глаз, он выглядел очень серьёзно, и голос зазвучал строго.
- Прежде чем ответить вам, должен предупредить, что затеянное дело трудное и опасное, а вы только что чудом остались в живых. Подумайте, в мире много дел вполне достойных, чтобы приложить к ним руку, а ваш друг не будет брошен. Обязательно найдутся те, кто постарается помочь ему, это я могу вам обещать.
- Значит, другие помогут? – мрачно процедил Вересков – Ты, отец, за кого меня принимаешь? Костя чуть не погиб, спасая самого дорогого для меня человека – мою Катю, он мне теперь как брат, и я не смогу спокойно жить, пока не выручу его!
- Молодец, Леха! – хлопнул его по плечу Карпенко – отчаянный ты парень, поэтому глаз за тобой нужен. Так что без меня никак. Опять же, выручать хорошего человека – одно удовольствие. Одним словом, совместим приятное с полезным!
- Я без Лёши никуда, да и Костю мне очень жалко. – Тихо проговорила Катя.
Доктор Горелик, трогательно храбрясь, выпалил:
- Костя – прекрасный молодой человек, во-первых, а во-вторых, ему, по всей видимости, будет приятно, если его выручат друзья, а не, знаете ли, кто-либо другой.
Кудимов, с улыбкой оглядев своих друзей, обратился к стражу.
- Как видите, отче, мы все идём. По-другому нельзя.
Старик, помолчав немного, ответил:
- Хорошо. Быть по сему. А теперь слушайте внимательно. Вы прошли последнее из уготованных испытаний, и теперь призваны к особой миссии. Да благословит вас Господь на исполнение её!
После этих слов что-то изменилось, словно нечто лёгким касанием прошлось по их лицам. В воздухе на миг воцарилась звенящая чистая нота, тихая, тихая, находящаяся на грани постижимого и похожая на сотни вещей сразу: звон весенней капели, журчание родника, полуденную песню жаворонка. Воцарилась и пропала, своим мимолётным присутствием омыв и очистив душу и освободив сознание. Однако люди, почувствовав это невыразимое изменение, в основе своей остались прежними, ибо основа заложена была ими самими. Но ощущение необычности и значимости этого момента осталось с ними навсегда.
ГЛАВА 21.
Если посмотреть с высоты птичьего полёта, глазам открылась бы невероятная картина. Словно большое облако лежало прямо на земле, похожее на гигантский кружок сахарной ваты. В самом центре виднелся узенький колодец, заглянув в который можно было увидеть гладкие равные стены, обрывающиеся вниз туда, где на островке изумрудной зелени стояла горстка людей, замерших в абсолютной неподвижности. И всё же что-то произошло в этом маленьком пространстве, потому что ровные стены колодца вдруг начало размывать. Как будто невидимый любитель сладкого поедал с огромной скоростью похожие на вату стенки, образуя вместо колодца воронку, которая всё ширилась и ширилась. За краткий миг белое облако исчезло без следа.
Для путешественников, которые и стояли на дне колодца, внезапно открылось синее небесное окошко, через которое заглянул весёлый солнечный луч, и белая стена вокруг сразу опала, растаяв в синеве и ярком свете летнего утра. Оказалось, вокруг островка, где они стояли, плещется огромное озеро, вода которого чиста и прозрачна, а берега столь далеки, что различаются маленькой тёмной полоской на горизонте. Простор, свежий ветер и открывшаяся перспектива захватили внимание людей, заставив продлить тишину, которая всё более наполнялась привычными звуками лета: жужжанием насекомых, пением птиц, шелестом листвы под ласковыми порывами ветерка. Окружающее становилось всё привычнее для глаза и слуха, и доктор Горелик, наконец, решился нарушить тишину давно мучающим его вопросом.
- Прошу меня простить, но куда нам, всё-таки, надо идти?
Страж посмотрел на него долгим и задумчивым взглядом, прежде чем ответить.
- Что бы мы друг друга поняли, вам необходимо кое-что узнать.
И он в нескольких ёмких фразах передал содержимое своей беседы с Вересковым, после чего продолжил:
- Ваш друг перемещён в ту самую область, где отсутствует страж, а зло имеет огромное влияние. Наместником там поставлен один из их высших иерархов. Он очень силён и ощущает себя полноправным хозяином в пределах своих владений. Он неистов в своей злобе к роду человеческому и абсолютно безжалостен. К тому же, он коварен и гораздо более сдержан в проявлении своих истинных устремлений. Все эти качества делают его очень опасным противником. По сравнению с ним здешний наместник – словно малолетний хулиган против маньяка убийцы.
Путешественники притихли. Доктор заметно побледнел, но молчал. Один Кудимов сохранял невозмутимость, не сводя с лица стража сосредоточенного взгляда.
- Я думаю, мы справимся. Все вместе. – Сказал он спокойно и ободряюще улыбнулся друзьям, вызвав на лицах ответные улыбки.
Напряжение заметно спало. Страж, убрав из голоса строгие нотки, произнёс почти ласково:
- Я тоже думаю, что вы справитесь. Знайте, что без помощи вы не останетесь. Каждый из вас уже обладает какими-либо необычными способностями. Этот дар будет укреплён и развит… по мере необходимости. Ещё одна трудность в том, что нужная вам область находится далеко за границей России. Это затерянное место в джунглях Южной Америки.
Карпенко присвистнул, а страж, строго посмотрев на него, продолжил. – Центром той аномалии можно считать одно из брошенных древних индейских поселений – мёртвый город. Люди не ужились на этой негостеприимной земле, истребив самих себя. Итак, теперь вы знаете, куда вам предстоит отправиться. Но не пытайтесь сразу строить какие-либо планы. Всему своё время. Вам укажут путь и способ, когда это время придёт. Не отказывайтесь от дружеской помощи, но не доверяйтесь слепо первому встречному. А самое главное, никогда не отчаивайтесь, это на руку силам зла. Надейтесь и боритесь! И помните, пока вы на пути добра, одиночества не существует. Ну, вот и всё, детки, а теперь пора в путь!
На мгновение у всех потемнело в глазах, и вдруг, что за чудо? Зелёный островок посреди новообразованного озера куда-то пропал, оказалось, они стоят на берегу, перед ними плещется необъятная в своей шири водная гладь, синяя под цвет неба с маленьким зелёным пятном посередине. А вокруг обнаружился подозрительно знакомый пейзаж, что не укрылось от зоркого глаза Василия Карпенко.
- Ба, да это же то самое место, где мы в аномалию входили, вот и кострище наше, и брёвнышки… это как надо понимать? Больше двух дней пути одним махом?! Ну, прямо кино, честное слово!
- Повремени с шутками, Василий Богданович. – Дружески осадил его Кудимов. – Пришла пора прощаться.
Путешественники притихли и посмотрели на старика-стража. Тот стоял, опираясь на посох, и молча улыбался некоторое время, а затем сказал:
- Да, пора… но напоследок ещё одна добрая весточка. Ваш пленённый друг успел, не заботясь о собственной судьбе, позаботиться о вашей. Падая в бездну, он послал зов с просьбой о помощи, пользуясь своим даром. Когда пали барьеры, этот зов достиг цели, и очень кстати. Вас ведь уже не надеялись увидеть в живых. Сейчас помощь в пути.
- Вот здорово! – воскликнул Вересков – А можно ещё маленький вопрос напоследок? – обратился он к стражу.
- Спрашивай, неугомонный, – улыбнулся тот.
- Тут такое дело, я ведь давно в аномальные зоны хожу, и знаю, что в одной только России их побольше чем тринадцать наберётся. Как же это понимать? Если ты говоришь…
- Остынь. Я думал, ты сам поймешь. Человек существо необычное, и много необычного вокруг себя собирает. Ах, да, ты ведь любишь объяснения простые… Так вот, аномалий много разных и далеко не на каждой чёрт стоит, слава Богу. Остальное сам узнаешь. – Старик посмотрел на него внимательным взглядом, и вдруг улыбнулся по-доброму, одарив каждого этой улыбкой со словами – А теперь прощайте детки, благослови вас Господь!
После этих слов страж повернулся и, не торопясь, отправился к воде. Откуда ни возьмись, на глади вод возникла лодка. Страж забрался в неё и поплыл, оттолкнувшись от берега, озарив всех напоследок своим лучистым добрым взглядом. И вдруг в один миг пропал, будто его и не было. Не удивляясь уже более ничему, путешественники ограничились печальным вздохом. Катя, смахнув слезинку, прижалась к Алексею, который обнял её.
Послышался шум вертолётного двигателя. В небесной синеве появилась маленькая чёрная точка
- Слушай, Петро Иннокентич, – вдруг опомнился Карпенко – Нам же объясняться придётся ну, это… с начальством, особенно тебе. Ты-то не лыком шит, это я теперь точно знаю, а нам что говорить?
Кудимов, с невозмутимым видом разглядывая приближающийся вертолёт, ответил:
- Говорите всё как было. Не пытайтесь ничего утаить. Только не вдавайтесь в детали и почаще употребляйте слова: «казалось», «было очень похоже на», «невероятно», «не понимаю, как это получилось», и так далее. Я думаю, вы поняли. А за объяснениями отсылайте всех ко мне. Только очень вежливо, пожалуйста. – Это замечание очень развеселило друзей, особенно Василия Карпенко, который хитро подмигнул в ответ, вызвав общий смех. Кудимов же, слегка улыбнувшись, продолжил. – О нашем будущем предприятии упоминать не стоит, тем более что тут ещё ничего не определено. В одном я уверен – мы обязательно найдём Костю! Ну вот, главное сказано.
- Да и карета подана. – Подытожил Карпенко, глядя в сторону севшего неподалёку вертолёта. Из него выпрыгнул стройный высокий мужчина и направился к ним. Подойдя поближе, он поздоровался с каждым за руку, а затем обратился к Кудимову, не отрывая от его лица пронзительного взгляда.
- Где остальные?
- Пропали.
- Обстоятельства?
- Неясные.
- Очень жаль. – Сказал человек, и было непонятно, толи ему жалко, что пропали люди, толи, что неясны обстоятельства. Он продолжил, не меняя нейтральное выражение лица – Тем не менее, я действительно рад вашему возвращению. Пойдёмте в вертолёт. Не будем терять времени, нас ждут.
- Я надеюсь, Виктор, нам дадут время на отдых? – Произнёс Кудимов с нажимом.
- Безусловно, но не рассчитывайте долго расслабляться. При сложившихся обстоятельствах…
- Понимаю. Спасибо и на том. – С этими словами Кудимов последним запрыгнул в вертолёт.
ГЛАВА 22.
Костя Аникеев, не замечая мёртвой хватки вцепившегося в него Лукина, всё смотрел и смотрел, пока было возможно, на удаляющееся, растерянно-милое Катино лицо. Он совсем не чувствовал страха, и почему-то был уверен, что всё кончится хорошо и для Кати, и для его друзей, и даже для него самого. Костя не пытался понять, что с ним сейчас происходит, просто смотрел и запоминал. Но постепенно летающая вокруг и набивающаяся всюду пыль ослепила и оглушила его, стало трудно дышать. Однако, происходящее по-прежнему не пугало его, воспринимаясь как бы со стороны. Сознание начало угасать, и уже где-то на грани бытия он вдруг ощутил, что вновь чувствует окружающий мир, но как-то иначе, полнее. Это вновь образованное чувство позволило ему понять, что там, где остались его друзья барьеры разрушились, а это значило, что они смогут выбраться. Всей душой радуясь этому и стремясь облегчить им обратный путь, Костя, собрав все оставшиеся силы, послал зов-мыслекод с просьбой о помощи. Убедившись, что достиг цели, он, вполне умиротворённый, стал ждать смерти. Но она почему-то не наступала, или он просто не заметил этого? Угасшее было сознание прояснилось, стало чётче воспринимать окружающее, возвращались слух и зрение. Тут же возник неприятный нарастающий высокий звук, наконец сформировавшийся в человеческий визг. Аникеев разглядел, что за него по-прежнему цепляется Лукин, который и издавал эти звуки, дёргаясь в конвульсиях.
- Ты чего орёшь? – Спросил удивлённый Костя. Ответные слова, еле прорвавшиеся сквозь визг, он различил с трудом.
- Не бросай меня! Помоги! Мне больно! Помоги же!!
- Да что я могу сделать? Что с тобой такое?
- Не знаю! Всё вокруг, всё доставляет мне боль!! Только не бросай меня! Я не смогу быть здесь один!
- Не брошу, не бойся. Да тут и деться некуда.
В этот миг висевшая вокруг пелена исчезла, и они как бы выпали в иное пространство. Визг Лукина исчез, словно оборвавшись, однако он продолжал так же неистово дёргаться, и Костя догадался, что звуки здесь просто не проводятся. Он так же заметил, что не дышит, хотя чувства нехватки воздуха не было. По сторонам царила абсолютная тьма, а впереди всё видимое поле зрения занимала какая-то серая аморфная структура. Они летели прямо к ней. Лукин начал биться ещё сильней и Аникеев, подумав, что тот может невзначай оторваться, схватил страдальца за руку. Сам он ничего не чувствовал, тело как бы онемело. Серая субстанция приближалась, заполняя собой всё вокруг. От неё веяло чем-то угрожающим, словно она готова вот-вот взорваться как переполненный воздухом шар. Однако всё это воспринималось Костей как сторонним наблюдателем, никоим образом не меняя его состояние. И вот настал тот миг, когда тандем из двух человек, подлетев на приличной скорости, врезался в серую поверхность.
Косте показалось, что он ударился о резиновый батут. Его с силой отбросило назад, оторвав от Лукина, и он успел заметить, как его невольный попутчик, продолжив падение, раздробился на мириады частей, словно огромная мозаика, и тут же был поглощён серой субстанцией, исчезнув из вида. После этого Костя отключился.
Совсем иные ощущения преследовали Лукина. Сопровождавшая его на всём пути невыносимая боль в момент проникновения в серую субстанцию многократно усилилась, перейдя за грань возможного и став чем-то иным. В тот же миг он ощутил, как его тело, взорвавшись, разлетается, перестав быть единым целым, но, не утратив памяти об этом. Оказавшись совсем один, он, будучи разлучён с самим собой, каким-то чудом сохранил сознание и осознание происходящего. Сейчас для него это было не просто одиночество, а одиночество, возведённое в степень. Каждая частичка его разделённого тела кричала, моля о слиянии, но этот беззвучный крик пропадал втуне, угасая, едва родившись. Одновременно метущееся сознание ощутило мертвящий холод, наползавший со всех сторон, гасящий всякое движение, стирающий последние остатки того, что было когда-то им самим. Он уже перестал понимать, кем является, где находится, представляя собой лишь одно неизбывное, бесконечное страдание, ужасное своей неопределимостью и неизмеримостью. Он стал один вечный крик.
…
Костя Аникеев внезапно очнулся в каком-то незнакомом месте. Было темно и сыро. Привычные запахи, звуки и ощущения заставили вздрогнуть от радости – он жив и он на Земле! Но где? Определить было невозможно, так как Костя понял, что полностью обездвижен. Более того, он не мог сформировать мыслекод! Недоумение, лёгкой волной пройдясь по сознанию, покинуло его, потому что Костя Аникеев вдруг ощутил, что он не одинок. Где-то далеко бьются любящие его сердца. Друзья думают о нём, и обязательно придут на помощь. Он знал это точно, словно получил сообщение, поэтому, отбросив все неприятные мысли, приготовился к долгому, но необходимому ожиданию.
ЭПИЛОГ.
Далеко в небе летел навстречу летнему дню вертолёт. Озарённый солнечными лучами и погружённый в синеву, он возвращался в привычный мир. Утомлённые невероятными событиями, его пассажиры дремали. Только Алексей Вересков, держа Катину ладонь в своей, смотрел в иллюминатор. Сияющее солнце озаряло проплывающие внизу поля, перелески, речушки, пробуждая жизнь и вливая во всё сущее новые силы. Эти до боли знакомые картины вдруг ворвались в его душу, засверкав новыми гранями, вспыхнув солнцем нового дня, и Алексей Вересков наконец понял, почему он так любил рассветы.
Пусть зло не побеждено, но оно побеждаемо!
Прогулки по аномальным зонам. Часть 1. Форпост
© Copyright: Виктория Притомская, 2011
Свидетельство о публикации №211082601353
Свидетельство о публикации №211082601353
Рецензии