лабиринт для Старбека - глава 1

1 Глава


«Ницше умер.
           Бог.»

Гласила, нанесенная мелом на стену здания школы, надпись.
Заявление не отличалось оригинальностью, но  Мартин Бриз не переполнился особым энтузиазмом опровергать данное высказывание свободной мысли.
Тем более что действительно в 1900 году, в Веймаре от очередного апоплексического удара скончался Ницше, «великий» философ и сын священника , труды которого вдохновили Адольфа Гитлера на борьбу с совестью, свободой выбора и евреями. Позже, всего лишь через 45 лет после смерти Ницше, одаренный мастер акварели , на данный момент уже Фюрер, покончит жизнь самоубийством, когда, в 1945 году, вместе со своей женой Евой он совершит акт самосожжения во дворе Имперской канцелярии в Германии. По крайней мере так гласила официальная версия.

Мартин не считал себя не атеистом, не верующим. И у него не было абсолютно никакого желания встревать в войну этих двух религий. Просто на этом месте у него была назначена встреча с давним другом семьи, профессором Самуилом  Ковдиком.
     Вчера профессор позвонил, и попросил встретиться в спокойном месте. Его голос Мартину не показался взволнованным, но прозвучавшие в нем нотки подразумевали, что встреча не терпит отлагательств.

Мартин уже неделю находился в отпуске. Как человек не представляющий свою жизнь без работы, он попросту не умел отдыхать. Честно говоря, он даже не знал, чем заняться, имея такой запас времени предназначенного для безделья. А встреча с профессором как всегда сулила что-то интересное.

Они договорились на 10 часов. Мартин опасался пробок на дороге. Но такси без особых задержек довезло его на место встречи.

Когда он, расплатившись, вышел из «кеба» часы показывали 9:46. В запасе еще было почти пятнадцать минут. Семь минут ему понадобилось на то, чтобы сходить в кафе напротив, и выйти оттуда с уже наполовину опустевшим стаканчиком горячего кофе. Когда он снова оказался возле входа в школу, на часах было 9:53.

Утро было по-особенному жарким. Мартин знал, что профессор будет на месте ровно в 10:00. Не минутой позже, не (к глубокому сожалению Мартина) минутой раньше. Старина Ковдик был одним из тех фундаменталистов в третьем поколении, которые не на йоту не отступают от своих принципов и убеждений. Пунктуальность была одним из положительно характеризующих его качеств, наряду с множеством других. Мартин испытывал к нему глубокое уважение, не смотря на религиозные предубеждения профессора. Ему не раз не практике доводилось видеть, как острый ум помогал этому пожилому человеку находить развязку там, где он, Марти, уже успел навязать порядочное количество узлов. Самуил  Ковдик не раз сотрудничал с полицией. И может благодаря его содействию, за довольно короткий срок, Мартин Бриз поднялся до назначения детектива.

Это не значит, что Марти совершил скачек по должностной лестнице, используя связи со своим давним другом. Просто количество закрытых дел которые, благодаря ему, были положены  в архив управления не для кого не остались не замеченными. Мартин действительно любил свою работу и был не плохим специалистом.

Итак, до прихода профессора было еще более пяти минут. Горячий кофе сделал свое дело. Мартин просто обливался потом, но все равно упорно не собирался уходить и прятаться в тени. Вдруг, каким-то чудом (существующим только в его воображении), мистер Ковдик все-таки решит, и приедет раньше. А Мартина не будет на месте. На долю молодого детектива приходились и более тяжкие испытания, чем пару минут невыносимой, испепеляющей жары.

Поэтому Мартин, чтобы убить время, продолжил свое маленькое расследование. Используя при этом индуктивный метод . Этот метод отличался от дедуктивного тем, что на подробном изучении одной существующей улики, из-за отсутствия других, нужно было попытаться составить исчерпывающую картину происшествия. Этому его обучил Ковдик. Старый ученый говорил, что большинство семинарий используют этот способ для изучения и преподавания Библии. Так и называя эго – индуктивным методом изучения.

«Иногда вещи сами себя объясняют, - говаривал Ковдик, -  просто, нужно быть повнимательней, и задавать себе «правильные» вопросы. Зачастую эксперты заходят в тупик, пытаясь найти дополнительные улики, или выдумывая их, тогда как даже одна вещь может рассказать очень многое. Эту же  ошибку допускают некоторые  проповедники, пытаясь доказать  достоверность Библии ссылаясь на различных философов. Тогда как лучший комментарий к Библии это сама Библия…»

У Мартина было свое личное мнение по поводу книги, которая полна противоречий. Хотя из-за своего уважения к  другу семьи он старался держать свое мнение при себе. Тем более его не переставала поражать способность профессора, просто подержавшего в руке предмет, дать вполне исчерпывающую информацию о оном.

Мартин напряг свое зрение, снова рассматривая надпись–перевертыш с цитаты Ницше, пытаясь восстановить прерванную цепочку своих мыслей, и подбирая вопросы на которые он уже частично ответил:

– О ком было послание? – о Фридрихе Ницше.

– Что с ним произошло? – он скончался.

– При каких обстоятельствах? – организм не выдержал очередного инсульта.

– Когда? – в году 1900. и если память не изменяла Мартину, то где-то в двадцатых числах августа.

– Где? – в Веймаре, небольшом городке Германии, на территории федеральной земли Тюрингия. Ковдик рассказывал, что в 2004 году в этом городе во время пожара  библиотеки Герцогини Анны Амалии чуть не сгорел подлинник лютеранской Библии 15 столетия.

Итак, что мы имеем? В справедливости первой строчки, у молодого сыщика, не возникло не каких  сомнений. Философ действительно умер.

Ну что касалось второй строчки – подписи…
С трудом верилось,  что на вопрос: «Кто автор послания?» без колебания можно было ответить – Бог.

Несколько причин, почему он пришел к такому заключению, если на время забыть, что он вообще не верил в Высший Разум.

– Первая – почерк был очень угловатый и прерывистый. Так пишут дети в   младших классах, а у всемогущего Бога наверно не было проблем с   каллиграфией.

– Второе – надпись находилась на уровне груди Мартина. Обычно мелом пишут на доске на уровне своих глаз. Видимо именно туда, куда в данный момент упиралась грудь Мартина, смотрели глаза юного художника и поэта решившего оставить свой след на государственной собственности, скромно подписавшись: Бог.

Также, если Мартин хорошо помнил Библию, то Господь всего лишь пару раз за историю человечества писал что-либо своей рукой:

В книге Исход , когда давал Моисею десять заповедей, своим собственным перстом на каменных скрижалях (вследствие чего погибло три тысячи человек).   
 
Также в книге Пророка Даниила . Когда вавилонский царь  устроил пир и возжелал использовать в качестве сервиза приборы из храма Соломонова, что вызвало негодование Всевышнего. В воздухе материализовалась ладонь, которая написала на стене слова проклятия, после чего царь скончался, перед этим позорно окомфузившись.

Больше Мартин никаких ссылок не припомнил. Оба эти случая были давно, если вообще имели место в истории (по мнению Мартина), и сопровождались смертью или каким-то катаклизмом. Вроде бы за последние время в этом районе города не было замечено сейсмической активности. И криминальная сводка не упоминала о массовом исчезновении школьников…

Мартина передернуло от своего собственного «остроумия». Он посмотрел на часы. Была одна минута одиннадцатого. В первый раз профессор заставляет себя ждать.

***

Поток шумных мыслей в голове Мартина не помешал ему расслышать рокотание приближающегося автомобиля. И когда профессор, передвигаясь при помощи трости, вышел из своей старенькой машины и открыл дверь на месте пассажира, нежно подавая руку своей племяннице, Мартин уже стоял,  улыбаясь (как и подобает любому защитнику правопорядка) и встречал их взглядом. Пот с лица он тщательно стер салфеткой, которую захватил, выходя с кафе.

– Марти, мой друг! Как славно, что ты не пренебрег капризом своего старого приятеля. С Глори ты уже знаком.

Мартин пожал руку молодой черноволосой девушки. Они виделись несколько раз, когда семья Мартина еще в своем полном составе собиралась с Ковдиками, и их полным составом. Эти встречи всегда сопровождались распитием крепкого кофе. А на заднем плане неизменно звучала классическая музыка, извлекаемая старинным патефоном. Казалось, что это происходило целую вечность назад. Много чего изменилось за этот отрезок времени.

– Рад встречи, Глория, – искренне произнес Мартин.

От его взгляда не ускользнуло, что руку молодой девушки украшал перстень из белого золота. Профессор говорил, что его племянница вышла замуж пол года назад. А вот ему, Мартину, из-за работы, не много времени остается на личную жизнь.

– Не представляю, как ты можешь пить кофе в такую жару, – прокомментировал профессор, глядя на пустой стакан, который Мартин все еще держал в руке.

– Это не кофе, – наигранно обиделся полицейский, – это Starbucks !

– А ты, как и я не изменяешь своим принципам.

– Мне это не сложно, у меня их не так много как у вас.

Оба мужчин рассмеялись, пожимая руки. Разница в  возрасте между ними насчитывала около сорока лет. Но не кто, глядя на эту сцену, не усомнился б в искренности их дружбы.

Мартин, неуклюжим движением, сам того не осознавая, подвел свою руку с часами к глазам.

Этот жест не остался незамеченным профессором.

– Мой юный друг! – воскликнул он. – Да у вас часы, как я посмотрю, спешат на целых три минуты! Ну это не сложно исправить. Ровно в 10:00 прозвонит звонок, оповещающий о завершении урока, и ты сможешь сверить свои часы.

И как по заклинанию, всего лиши через несколько секунд после заявления профессора, по территории школы разнеслась трель звонка. Мартин смерено перевел свои часы. Ковдик не в первый раз  намекал на невнимательность своему другу. И тот на это никогда не обижался.

Трое людей отступило от входа, пропуская высыпавшихся на кратковременную свободу учеников.

– Я наверно вас не очень хорошо понял, – замялся Мартин, – я подумал, что вы хотите встретиться один на один, чтобы поговорить о чем-то важном.

В взгляд полицейского неловко перебежал от профессора к его юной спутнице и обратно.

– Да брось. – расплываясь в улыбке ответил тот. –  Неужели я не могу повидаться со своим давним приятелем без какой-то важной причины? А Глори здесь не случайно. Она будет читать лекцию ученикам сегодня. Я вызвался ее подбросить. Решил сэкономить время и бензин, и назначил встречу с тобой возле этой школы. Ты не в обиде на меня?

– Ну, разве у меня есть на это право? – подытожил Мартин, и тоже улыбнулся. Хотя его улыбка не вышла такой искренней как у профессора. Наверно сказывалось время, проведенное на солнце.

Профессор остановил свой взор на надписи, которую до этого времени уже успел изучить Мартин.   
         
– Ну надо же! У великого бунтаря появился пародист. – вынес свое заключение Ковдик. – а знаешь ли ты, мой юный друг, что Ницше хоть и выступал все время против Бога и Христианских ценностей, атеистом никогда себя не считал. Это напоминает мне место из Писания, что «бесы тоже веруют и трепещут». Можешь себе представить, что этот «убийца Бога» даже написал стихотворение, которое посвятил объекту своей ненависти, Творцу неба и земли:

     «Неизвестному Богу,
– начал декламировать профессор, –
     Которому я, в глубине сердца,
     Воздвигал алтаря,
     Всегда, везде зову Тебя я.
     И, пламенея…»

– Дядя Сем, – спасла Мартина от очередной проповеди Глория, – давайте зайдем вовнутрь. Мне уже пора повидаться с мисс Кар, а у вас двоих будет еще уйма времени для более полноценного разговора.

***
Внутри оказалось достаточно прохладно. Здание школы было старой, массивной постройкой с высокими потолками. Нынче таких уже не строят. Мартин набрал в легкие воздух и облегченно выдохнул. Он был рад убраться из под безжалостно палящих лучей солнца.

Глория пошла переговорить с директором. Двое мужчин остались ожидать ее в  холле. После того как она скрылась за дверью кабинета мисс Кар, профессор, повернувшись к Мартину, продолжил:

«…И, пламенея,
Слагаются проникновенные слова:
Неизвестному Богу.
Я принадлежу Ему,
Хоть бунтарем остался и сегодня,
Я – Его – и чувствую те путы,
Которыми в борьбе низвержен,
Которые меня к служению влекут…
Ты Неизъяснимый, мне родной!
Хочу Тебя познать, хочу Тебе служить ».

Все это прозвучало из его уст скороговоркой. Руководствуясь не огромным восхищением  о данном произведении, и уж конечно не уважением к автору, а просто желанием высказать незаконченную мысль.

– Как видишь, – продолжил профессор, – даже Ницше осознавал, что смысл нашего существования состоит в том, чтобы познавать Творца и служить Ему.

– Но тем не менее он выбрал путь бунтарства. – прокомментировал Мартин. – И у него были на это причины.

– Я понимаю о чем ты. – согласился профессор, – Родиться в семье лютеранского пастора, с детства воспитываясь в христианской атмосфере любви и заботы. А потом столкнуться с болью и смертью. Не всякое маленькое, не утвержденное сердце вынесет такой удар. Мы с тобой знаем, что значит  терять близких людей. Тебе было шестнадцать когда умерла Эмми…

Иногда Мартин поражался бестактностью профессора. Ему стало не приятно от того, в какое русло  перетек их разговор. Невольно перед глазами предстала картина, как его восьмилетняя сестра лежит в постели, и родители беспомощно смотрят, как она угасает. По их лицам можно было сказать, что они уже смерились. Но он, Мартин, все равно верил, что ей станет лучше. Верил даже тогда, когда к ее телу подключили систему жизнеобеспечения. Он не мог себе позволить не верить. Но в один день миру пришлось рухнуть.

Он помнил Дядю Сема, который оказался рядом. Как они молились. Вернее молился дядя Сем. А Мартин просто слушал его успокаивающий голос, и плакал изнутри. Он был уже достаточно взрослым, чтобы уметь контролировать физические слезы.

– Но ты держался молодцем. Не кричал в небеса проклятия. Некого не винил…
– Если бы это что-то изменило…

– Ты прав, - с печалью в голосе выговорил профессор, - это бы нечего не изменило. Люди, порой, ищут причину своих несчастий с большей страстью чем причину существования. А когда никого не находят, то обращают свой взор к небесам и винят во всем Бога. Именно так и поступил Ницше.

Когда умерла моя жена, я подумал, что моя жизнь на этом закончится. Но Бог дал мне силы двигаться дальше. И я благодарен Ему за каждый день, который мы провели с ней в месте.
– Дядя Сем, – в первые, за долгое время, Мартин обратился к профессору в такой форме, - мы уже много раз об этом говорили. Неужели это и есть истинная причина, почему вы захотели со мной встретиться?

– Знаю, мой мальчик, – ответил профессор, – но я не уверен, что мы хоть раз пришли к какому-то заключению. Мне известна причина твоего игнорирования Бога. Ты укоряешь себя за то, что ТВОЕЙ веры было недостаточно, чтобы спасти сестру. Поэтому ты решил отказаться от веры вообще. Но ты должен понять, что вера, сама по себе, не имеет никакой силы, если у нее нет твердого основания. А основание это – Иисус. Нельзя требовать чего-то от Бога, если ты не принимаешь Его Сына.

– Я никогда не выступал противником Христа. Не провозглашал себя «личным врагом Бога», как это сделал Ленин. И у меня не возникало желания «надсмеяться над небом» как Марксу. Мне просто, нет дела до всего этого. Простите, дядя Сем. – Мартин понимал, что его тон перешел границу от вежливого к несдержанному. Но ему не хотелось снова выслушивать моральные нравоучения.

– Но ты же прекрасно знаешь, что нельзя просто так остаться стоять в стороне в качестве зрителя. Иисус сказал: «Если ты не со Мной, то против Меня». Если ты Его не принимаешь, то отвергаешь автоматически. А значит и отвергаешь ту жертву, которую Он совершил на кресте, спасение, вечную жизнь…

Мартин решил промолчать. Практически каждая их встреча с профессором проистекала по накатанной колеи. Старик пытался обратить в свою веру юного друга. Тот всячески сопротивлялся. Чуть позже, когда доводы профессора иссякали, разговор принимал привычную для Мартина форму.

С легким скрипом отворилась дверь кабинета, и оттуда показалась Глория с взволнованной мисс Кар.

– Вы понимаете профессор, что это будет в последний раз. – проговорила директор школы, стараясь не встречаться глазами с  Ковдиком, – Сейчас уже не те времена. У нас могут возникнуть серьезные проблемы, если кто-то из родителей пожалуется властям…

– Кажется у вас уже начались проблемы. – перебил профессор, – или вы забыли по кокой причине мы здесь находимся? Не потому ли, что уже несколько родителей предъявили свои жалобы. Но их проигнорировали.

– Я согласилась на это, только из-за моего уважения к вам, профессор. После всего того, что вы сделали для нашей школы. Но и вы меня поймите. У меня не так много власти, чтобы как-то повлиять на происходящее.

– Я понимаю. И ценю, что вы идете нам на встречу. Поступайте, так как считаете правильным, а мы сделаем все необходимое с нашей стороны. И да поможет нам Бог.

Мисс Кар наконец-то отважилась посмотреть в глаза профессору, и глядя на его успокаивающую улыбку, наконец-то расслабилась.

– Хорошо, – проговорила она, – Пойдемте Глория, я отведу вас в класс.

– Не хотели бы вы меня просветить, что здесь, в конце концов, происходит? – обратился Мартин к профессору.

После того как Глория отправилась читать лекцию ученикам, Ковдик предложил перейти в библиотеку и продолжить разговор там. И вот теперь, сидя в удобном кресле и обоняя приятный запах книг, он задал свой вопрос.

– С чего бы ты хотел, чтобы я начал?

– Ну… – Мартин задумался, – хотя бы с того, что здесь делает Глория. Я думал, она будет читать лекцию по биологии, или что-то в этом роде. Вы же рассказывали, что именно в этом она специализируется. Но судя по реакции директора, речь шла о более серьезных вещах, способных повлиять на репутацию школы.

– Ты все правильно подметил, – согласился профессор, – речь идет действительно о вещах намного серьезней, чем предмет биологии. Глория на самом деле ни раз читала лекции в этой школе о науке. Но причины, побудившие ее приехать сегодня сюда, заключаются в следующем:

В данный момент в нашей стране существует группа политических партий, которые в последнее время набирают колоссальные обороты в развитии и привлекают к себе с каждым днем все больше и больше сторонников. И эта группа людей уже оказали немалое влияние на министерство образования. А именно – замена старых учебников на новые, откорректированные. Суть заключалась в том, чтобы показать влияние сексуальных меньшинств на развитие страны. Некоторые штаты уже приняли это нововведение. Такому же примеру следуют и Европейские страны. – Мартин мог видеть, как напряглись виски профессора. – Несколько дней тому назад представители этой партии приходили к ученикам младших классов и рассказывали им о «нормальности»   однополых браков, демонстрируя различные сопутствующие материалы. Несколько родителей подали жалобы, которые были отклонены, так как у нас свободная страна, где каждый может высказать свое мнение. Но в мои руки попала книжка-раскраска, обложку которой венчало изображение двух целующихся принцев!

Последние слова профессор чуть-чуть не прокричал.

– Ты можешь себе представить, Мартин, что это происходит в стране, основанной на христианских принципах? Мои родители бежали в Америку, из-за гонений. А что делать теперь? Куда теперь бежать? На земле нет места, где бы не правил грех.

Мартин переваривал полученную информацию.

– Я все же не понял, чем Глория занимается в данный момент в стенах класса полного учеников. Не проповедует же?

– Именно! – воскликнул профессор, – этим она и занимается. Делится с детьми Библией и позицией Бога на брак. Ты можешь представить, что произойдет, если детям с десяти лет в школе будут говорить, что когда они станут взрослыми, то это «нормально» мальчикам жениться на мальчиках, а девочкам выходить замуж за девочек? Многие подумают – "а как это?". Дети очень восприимчивы к информации, которую получают от взрослых. С детства им промывают мозги тем, что мы произошли из камня путем миллионов лет эволюции. Теперь и это…

– Но все же вы не можете отрицать что такие люди существуют. И хоть их и называют сексуальными меньшинствами, их уже довольно таки не мало. – попытался возразить Мартин. – И они себя считают вполне нормальными людьми. Вроде бы объясняя этот феномен, что это тоже, что и быть левшой.

– Да, я знаю куда ты клонишь. – согласился профессор, – Ребенок родившийся левшой считается нормальным. Только то, что он пишет левой рукой, не лишает его прав в обществе. И нет надобности его лечить, потому что он и не болен вовсе.

– И нет смысла его переучивать, – решил добавить Мартин, – так как мир вполне адаптирован под него. Даже компьютерную мышку можно настроить под левшу.

– Да. Но теперь на минуту задумайся, что все алкоголики страны соберутся в группу и решат придерживаться таких же принципов. А что, они тоже люди. Ну подумаешь, что по утрам они пьют в место кофе бурбон. А может они родились со всеми предпосылками быть алкоголиками. Что их, теперь перестать считать людьми за это? И зачем только понаделывали столько клиник, где таких людей лечат? Ведь это же и не болезнь вовсе, а состояние души, свободный выбор человека. Зачем лишать его прав.

– Ну, я думаю что это чуть разные вещи. – Мартин уже жалел, что ввязался в дискуссию с профессором. Переспорить последнего ему еще никогда не удавалось.

– А я так не считаю. Когда Бог упоминает в Библии про геев, то они всегда стоят в одной линии с блудниками, идолослужителями, лжецами и клятвопреступниками.

Иисус умер за них, также как и за нас с тобой. Он говорил, что единственный грех, который Бог не простит – это неверие в Его сына. Но когда ты начнешь об этом проповедовать в церкви, на тебя могут подать в суд за ущемление прав человека и противостояние свободы выбора.

– Так все-таки я не ошибся, – произнес Мартин усталым голосом, – вы действительно притащили меня сюда, чтобы прочитать очередную проповедь.

Старик достал из кармана пиджака шариковую ручку, рассеянно покрутив ее в руках, несколько раз нажал со щелчком на кнопку. Затем ручка проделала обратный путь в его карман.

– Не только. – нарушив затянувшеюся паузу проговорил он, при этом его нижняя губа слегка дернулась, или это только показалось Мартину.

Профессор Ковдик положил руку на плече другу. Какое-то время они сидели неподвижно, пристально вглядываясь друг другу в глаза; взгляд Мартина недоумевающий и слегка смущенный, взгляд профессора полон отчаяния и неуверенности. Создавалось впечатление словно он колеблется, что с ним случалось крайне редко, желая поведать Мартину кое о чем. Все же преодолев некое внутреннее борение профессор    подался в перед и его лицо вплотную приблизилось к уху копа.

– Мы в большой опасности, – прошептал он дрожащим от напряжения голосом.




______________
2 глава http://www.proza.ru/2011/08/30/1010