Ночная муха

В темноте что-то звонко зацокало по выложенной плитами дорожке, то ли копыта, то ли каблуки.
- Кто идет? – прохрипел Павел осипшим от волнения и холода голосом. – А ну, назовись! Стрелять буду!
- А кого бы ты хотел, Пашенька? – раздался из темноты низкий женский голос.
- Часовому вопросов не задают! – В конец струсил Павел, и, чтоб не показывать страх, со всей мочи заорал: «Выйди на свет, я те говорю! Под фонарь! А то караул вызову!»
- Паш, а стоит ли? – Засомневался голос. – Ты и так малость не в себе, а увидишь меня – совсем голову потеряешь. Я лучше тут, в тенечке.
- Все, вызываю караул! – Павел решительно потянулся к ручке висящего под грибком телефона.
- Оно надо, Паш? Начальником караула сегодня прапорщик Абдулгиреев, азербайджанец, зверюга. А ты его разбудить хочешь. Смотри, рискуешь! Я тебе плохого не сделаю. Постою в теньке, поболтаю чуть-чуть и уйду. Скучно мне, Паш. Понимаешь? Ску-чно.
- Точно уйдешь? – Похоже, мысль про разбуженного прапорщика Павлу не понравилась.
- Вот те крест! Нафига ты мне сдался-то? У нас там внизу знаешь сколько мужиков? Кроту не проползти! И все – красавцы, герои, умницы. Не то, что ты, боец. Извини, конечно.
- А чего сюда пришла? – Обиделся на «бойца» Павел. – Сидела бы там со своими красавцами и героями, не смущала бы добрых людей!
- О, и я про то ж! «Людей». К людям и выхожу, понял? Там-то у нас народу – полна жопа огурцов, а людей – нету. Ботаники одни, нежить, прости господи! Паш, а можно я тебя поцелую?
- Нет! Уйди нафиг! – Павел испуганно прижался к ножке грибка и попытался рукой из-за спины снять трубку телефона. – Прапорщика целовать будешь!
- Да пошутила я, расслабься. Хотя мне, как женщине, такая твоя реакция на меня обидна. Даже очень. А ну проси прощения, гад! Причем, на коленях!
- Не буду!
- Ах так? Ну, смотри, сам напросился! Увидеть меня, значит, хочешь? Сейчас….
Внезапно из-за ангара выскочили и заплясали по асфальту желтые круги от фонариков и послышались нестройный топот нескольких человек, идущих «не в ногу». Смена!
Из темноты послышалось короткое ругательство и торопливый удаляющийся цокот.
- Товарищ прапорщик, пост трехсменный круглосуточный под охраной состоит, за время моего дежурства происшествий не было! То есть, было…
- Чито, опять твой баба приходил?
- Так точно, товарищ прапорщик, приходила!
- Какой ти визючий, да? Ни к кому не ходит, а к тибе – каждый ночной смена! Красавчик, да? Слюшай, а ти на трендишь, да?
- Обижаете, товарищ прапорщик! Чтоб мне пропасть!
- Точно, трендишь, Пашка! У них там особый режим, мух не вилетит, не то, что баба! Потому, чито мух заразный может бить, да? А заразный мух всех заражать может! Бахтер’лагическое оружие, понял, да?
- Товарищ прапорщик, а может они там померли все? Ну, заболели от своих мух, и померли?
- Дурак ти, Пашка! Если они всэ сдохли, кого ми охраняем? И откуда тогда баба твой?
- Не могу знать, товарищ прапорщик!
…………………
Наконец-то блеклый рассвет. Деревянный грибок, крашенный облупившейся  зеленой краской. На ножке – череда вырезанных на дереве и перечеркнутых полосок, а сверху - надпись: «ДМБ 86». Еще выше, под самой шляпкой, кто-то прибил к грибку противогаз.
На вытянувшейся резиновой маске застыло выражение унылого недовольства.   Она недоуменно поблескивает стеклянными глазницами, как бы не понимая, куда все подевались?
Неподалеку – полуразрушенный ангар и вросший в землю серый бетонный бункер с металлическими дверям, заваренными по периметру и подпертыми для надежности мощными тавровыми балками. Чуть дальше – ряд покосившихся бетонных столбов с остатками ржавой колючей проволоки. На проволоке висит проржавевший насквозь жестяной треугольник, на котором с трудом можно рассмотреть эмблему из трех пересекающихся полумесяцев, объеденных одним кругом – «бактериологическая опасность». Ветер качает знак, и он ритмично бьется об ограду, издавая звук, очень похожий на стук каблуков. Или копыт.