Два ангела, лебеди и комета

Принято думать, что одни только люди мучаются от любви.
Всем известно, что у животных есть только инстинкт размножения. Однако, если смотреть телевизор и периодически натыкаться на программы о жизни животных, то мерзко-приятный голос за кадром расскажет трогательную историю лебединой верности или паучьего вероломства или еще что-нибудь.
Но телевизор лучше не смотреть, хотя программы о жизни животных – это, пожалуй, лучшее, что там вещают. И первая посылка верна – у животных есть только инстинкты. А голос за кадром – человеческий голос – приписывает романтику.
Вообще, если верить Фрейду, то вся романтика – это лишь окультуренный инстинкт размножения. И надо сказать, на этой посылке основаны множество софизмов. Мир средств массовой информации, тот мир, который вносит романтику в отношения лебедей, периодически пытается уверить людей, что любви не существует, есть инстинкт, химия, еще какая-то чушь. Не могу понять зачем это миру медиа, мне всегда казалось, что романтика мощнее скандалов кормит этот мир. Однако, самое удивительное, что те же, кто верит в романтику у лебедей, верит в то, что любви нет. Верят, до тех пор пока не влюбляются.
А дальше – муки. Мне думается, что тот, кто читает это уже испытал их, поэтому ни в художественных, ни в каких-либо других целях мне их нет смысла описывать.
Но дело ни в этом. Принято думать, что только люди испытывают эти самые любовные муки. С животными мы в общем разобрались. Растения пропустим a priori. А как быть с ангелами?
И вот их муки, мне думается, стоит описать. Начнем с малого.
Представьте, что существа, которые заняты высшими делами и божественными поручениями, которым по определению чуждо все человеческое, вдруг испытывают это странное приятное и мучительное чувство к подобному себе существу. Представьте, что подобное существо испытывает те же чувства. Люди в таких случаях радуются. Но ангелы.
Теперь, чтобы окончательно понять саму суть этой муки, представьте, что у ангелов есть пол. Это немного разнится с официальной точкой зрения, согласно которой ангелы гермафродиты, но все же представьте. Ангел-мужчина полюбил ангела-женщину, а ангел-женщина полюбила ангела-мужчину. Мы помним, что ангелы не люди и не радуемся этой взаимности.
И теперь представим самое мучительное в этой во истину ангельской любви, представим, что ангелы бывают добрые (согласно официальной точки зрения) и злые (согласно реальному положению дел).
Итак, добрый ангел-мужчина полюбил злую ангела-женщину, а злая ангел-женщина полюбила доброго ангела-мужчину.

***
Их свидания всегда проходили так – необитаемый остров где-то в Тихом океане – то есть там, где нет людей и там, где есть что-то прекрасное и большое.
Он уже ждал ее. Настраивал телескоп. Высокий стройный мужчина в белых одеждах. Одежда, кстати, на ангелах, как кожа. Кто-то из высших пошутил и придумал, что ангелы должны быть в одежде. И ничего не может быть глупее – ангелам ведь нечего стесняться, они не мерзнут и не спят, а значит никогда не снимают свой странный реквизит.
Вернемся к Ангелу. В общем-то, обычный мужчина, конечно красивый, но не слишком уж – ангелам нечего щеголять внешностью, они должны быть сосредоточением духовности.
Ангел настраивал телескоп, это ему не удавалось, человеческие изобретения вообще с трудом даются ангелам. И вдруг его глаза закрыли чьи-то руки. Он знал – люди так играют и находят это милым. Но он ничего милого в этом не видел:
- Зачем? Я ведь знаю, что это ты, - сказал Ангел не отрываясь от телескопа.
- Если бы ты жил поближе к людям, ты бы оценил мою затею, - (у ангелов нет имен, но поскольку нам необходимо различать наших героев, женщине-ангелу мы дадим имя) ответила Ангела. Это была высокая (ангелы вообще высокие) стройная женщина в черной одежде, необходимо заметить, что ангелам, по обыкновению, бледным, ведь они не загорают на солнце, обычно не идет черный цвет, но Ангеле почему-то удивительно шел ее наряд.
- Дай мне попробовать, - Ангела потянулась к телескопу, он не стал препятствовать, так как был добр, и так как знал, что Ангела разбирается в человеческих изобретениях лучше, чем он, - однако ты зря его принес, комету будет итак хорошо видно.
И действительно, было хорошо видно.
Он смотрел на нее по-ангельски завороженный:
- Люди очень радуются, когда видят комету - она есть воплощение света. Все-таки людям милее добро.
Ангела улыбнулась как-то грустно, но у нее всегда получалась грустная улыбка:
- Люди радуются комете, потому что человеческой жизни хватает, чтобы увидеть ее всего лишь раз в жизни и то, если на их жизнь выпадет ее прилет.
- Они радуются комете, потому что видят ее в первый и последний раз? Но ведь это скорее грустно, им бы следовало плакать. Я думаю ты все же ошибаешься – люди радуются тому, что видят свет.
Ангела вновь улыбнулась:
- Впрочем, некоторые застанут эту комету еще раз, она прилетает каждые семьдесят раз. Я ее уже видела, но все же считаю ее прекрасной.
- Значит ты рада ее видеть?
- Да, она прекрасная.
- Но ты ее уже видела и увидишь еще. Ты не можешь радоваться тому что увидела ее в первый и последний раз, значит ты рада ее свету.
- Конечно, я рада ее свету. Но ты вынуждаешь меня сказать, что я рада ее свету, потому и только потому, что он в принципе возможен. Потому что то пространство, в котором она перемещается есть тьма. А свет возможен только среди тьмы.
- Нет! Свет сам по себе, а тьма сама по себе! Они встречаются иногда, но это не означает, что свет зависим от тьмы.
- Не свет зависим от тьмы, а тьма и свет зависимы друг от друга. Люди это, кстати, понимают…
- Ну почему ты никогда не согласна со светом?
- Ты тоже никогда не согласен с тьмой, - она улыбнулась вновь и он не смог устоять перед ее улыбкой и больше ничего не стал говорить, а только поцеловал ее…

***
В то же время, когда Ангел и Ангела наблюдали комету, за той же кометой наблюдало множество людей, но интересней всего нам рассказать о маленьком мальчике и маленькой девочке.
Было уже поздно, но мальчик, любивший звезды узнал о том, что сегодня прилетит комета и уговорил своих родителей и родителей своей соседки разрешить им посмотреть.
И вот они вдвоем любовались кометой.
- Это комета прилетает раз в семьдесят лет, - сказал мальчик, который очень много знал о звездах, других планетах, и о кометах.
- Значит, мы больше ее не увидим? Тогда нужно попросить ее, что-нибудь передать тем, кто будет смотреть на нее в следующий раз на нашем месте.
- Мы ее еще увидим, обязательно увидим, мы будем очень старенькими, но увидим, - сказал мальчик очень серьезно.
- Тогда я попрошу ее, чтобы через семьдесят лет, - девочка говорила не таким серьезным тоном, но вряд ли она не понимала, что просит комету об очень серьезной веще, - мы с тобой смотрели на нее вдвоем здесь же, - и несмотря на улыбку, на глазах девочки игриво заблестели слезы.
Мальчик остался серьезным:
- Этого не нужно просить у кометы. Я обещаю тебе, что через семьдесят лет мы с тобой будем смотреть на нее вновь на веранде этого дома.
Комета словно подмигнула, словно поняла и приняла к сведенью слова девочки и, в особенности, слова мальчика.

***
Это их встреча должна была состояться в горах. Там где круглый, человеческий, год лежит снег. Ангел не оставлял надежды, что Ангела обернется к свету, поэтому всегда назначал встречи там, где было что-то, что по его мнению выражало свет.
Ангела не противилась этому. Она любила и знала, что если любишь нужно идти на уступки, нужно доставлять любимому радость.
И в этот раз она, желая доставить ему радость, принесла ему в подарок свечу, которую сделала сама.
И вот в хрупких ангельских руках она протягивала ему свечу и улыбалась.
Он пристально смотрел на свечу, протянул руку к ее свету, нахмурился и спросил:
- Из чего ты сделала ее?
- Из земли. А пламя я взяла у молнии.
- Земля черная. Земля для людей. А молния – это свет, который служит тьме. Зачем ты принесла мне эту свечу?
- Но ведь она горит. Посмотри на ее свет, разве он хуже тех свечей, которые зажигаешь ты?
- Да, да! Хуже! Этот свет от тьмы. Как ты не можешь понять, что тьма – это плохо, нельзя зажечь хороший свет из плохого!
Ангела не могла сдержать слез:
- Я хотела тебя порадовать…
- Тьмой!
- Но я ведь тоже темная, зачем же ты любишь меня?
- Не упрекай меня за мою любовь. Я знаю, ты можешь стать светлой. Но ты должна понять, что из тьмы не может появляться свет, - он сказал это и растворился в воздухе, демонстрируя свою обиду и желая наказать Ангелу.
Ангела осталась одна. Свеча, которую он назвал злой, продолжала гореть в ее руках. Ангела плакала, но не могла выпустить свечу из рук. Ангела плакала и не по-ангельски, а по-женски не могла отказать себе в боли, горечи и обиде, которую она испытывала.
Природа внемля ей как ангелу, покорно повиновалась ее боли. Ото всюду слетались темные тучи и дули злые ветра. На горный городок и так наказанный шла невиданная гроза.
Они лилась и рушилась на безымянный одинокий городок, внемля лишь той боли, которую испытывала Ангела. Но чем больше обрушивалось на бедный городок, тем легче становилось бедной Ангеле. В конце концов, она успокоилась, свеча по-прежнему горела у нее в руках, и хрупкий огонек даже не думал дрожать от грозы. Ангела нашла пещеру и в ее глубине спрятала свою свечу.

***
А через пару месяцев, когда у людей настала пора сбора урожая в том городке, на который Ангела обрушила свою боль, праздновали завершение сельхозных работ. И праздновать действительно было что.
Городок был построенным отверженными из соседнего большего города. Неугодных персон из того большого и благополучного города ссылали в горы и проводили черту, которую отверженным нельзя было пересекать. В общем-то расчет был на то, что отверженные выживут, однако того благополучия, которое было в большом городе они более никогда не узнают. Так и вырос в горах маленький безымянный городок. И поколения отверженных сменились уже несколько раз. Но расчет благополучного города  оправдывался из года в год. Люди жили, но чересчур не благополучно. Земледелие не удавалась, почва было не плодородной, для ремесла не было ресурсов, соответственно нечем было торговать, нечем было привлечь к себе нормальных, неотверженных людей. Так и жили отверженные в своем неблагополучном городке в горах.
Однако удивительная гроза все изменила. Она принесла почве плодородие и год был необычайно урожайным. Люди этого городка никогда не теряли надежду и поэтому пытались вырастить редкие культуры, которых не было в соседних городах, чтобы было чем торговать. Из года в год эти редкие культуры погибали – и вот, удивительная гроза подарила им жизнь. Городку предстояли чрезвычайно выгодные сделки.
Ударившие молнии открыли месторождения удивительных драгоценных камней. И в городке не за годы, не за месяцы, а за дни, выросло ремесло.
Нужно сказать, что отверженные были благодарными. Они, в общем-то, не знали, кого им благодарить, однако благодарили.
И зажили они счастливо с той самой грозы. И земледелие, и ремесло, и торговля – все стало благополучным.

***
Ангел неистово наносил краску на стену. Краска ложилась неохотно. И причин этому было много.
Ангела смотрела на него и не могла понять почему он не понимает, что так нельзя.
- Перекрасив черную стену в белую ты не сделаешь людей светлыми.
- Ты все время говоришь мне, что я ничего не могу сделать светлым, ни тебя ни людей, ни даже эту стену.
Белая краска сворачивалась на стене как вода на масле.
- Люди построили черный храм, они в него верят, ты не можешь разрушить то, во что верят люди, ты же знаешь.
Он бросил кисть, подошел к ней, взял ее за плечи и наклонился к ее глазам:
- Почему ты так отрицаешь свет? Почему? – ему было больно.
- Я не отрицаю свет, я просто не отрицаю природу вещей, - она говорила спокойно.
- Если бы только знала как прекрасен свет.
- Я это знаю.
- Тогда помоги мне, покрась стену, у тебя получится.
Он любила и хотела доставить ему радость. Понимая, что безвозвратно рушит чью-то веру, чьи-то  усилия, чью-то боль, он взяла кисть, обмакнула в краску и начала красить.
Ангел был прав, у нее получалось. Белая краска ложилась ровно и навсегда. Ангел ликовал. Он мечтал сделать весь мир светлым, он искренне об этом мечтал. При этом он не мечтал сделать это в одночасье, он понимал, что еще сотни раз придется комете прилететь и улететь, отражаясь в человеческих глазах, прежде чем мир станет светлым. И поэтому красив стену этого черного храма, он думал, что делается вклад в будущий светлый мир. И особенно приятно ему было оттого, что Ангела – черный ангел красит эту черную стену белой краской.
Ангела делая мазок за мазком чувствовала уничтожение, уничтожение чего-то прекрасного. Прекрасное, в ее понимание, было вне света и вне тьмы. Храм был прекрасен, прекрасна была вера людей, приходивших в этот храм. И не важно какого цвета был храм, не важно какого цвета была вера.
Природа с удивлением наблюдала изменения цвета храма. Ей случалось видеть, что человеческие изобретения меняют цвет, но в этом она видела подражание себе. Но чтобы камни, взятые у нее, были покрашены.
Ангела не в силах была больше ощущать это уничтожение и выпустила из рук кисть. Но Ангелу было достаточно. Он искренне поверил, что она ощутила как прекрасно делать мир светлым.

***
Увидев стену своей святыне, которая из священного черного цвета стала проклятого белого, племя покорно приняло кару богов.
Сто дней они провели молитвах, сто дней приносили жертвы и соблюдали  пост. Затем несчастные, но твердые  своей вере, они принялись разрушать храм. Занятие это был тяжелым. И отяжелялось оно прежде всего верой. Черный камень был воплощением Созидания. И уничтожить то, что было символом Созидания, было неимоверно сложно. Люди гибли, надрываясь от сложности своего дела. Люди гибли, от сознания, что рушат святыню. Но святыня осквернилась. Святыня стала грехом.
Черные камни, которые были нетронуты проклятием, они закопали на месте, где стоял храм. А белые, оскверненные, утопили в реке. Если вода сможет простить их проклятие, они и сами его себе простят.
Люди были сломлены, но вера – нет.
Следующие десять лет племя провело в поисках черного камня для строительства нового храма.
Затем началось строительство. Оно продолжалось многие годы. И однажды новый храм из черного камня был возведен.
Племя собралось внутри и покорно молилось, без радости новому храму, а со страхом нового проклятия.
Оскорбленная природа, увидев новый храм из ее камней, решила отомстить людям за их неблагодарность к ее дарам. Найдя в недрах земли закопанные черные камни, она заставила его танцевать.
Камни старого храма Созидания, пришли в движение, и насколько они были прочны, настолько сокрушительна была их уничтожающая сила. Камни нового храма Созидания отозвались на зов своих товарищей и поддались этому движению.
Выстроенный храм начал рушиться. Людям не было страшно. Они словно ждали этого как благословения многие годы и потому покорно, не усомнясь в своей вере, они приняли Уничтожение от камней храма Созидания.

***
Эта их встреча должна была стать особенной. Он построил для нее замок из облака.
Она пришла. Она его любила и видела свою ангельски долгую жизнь в том, чтобы доставлять радость любимому. И поскольку он был рад делать мир светлым, она решила помогать ему в этом.
Нет, она была против. Потому что сама она верила только в Прекрасное и прекрасно знала, что Прекрасное ни светлое, и ни темное. Так, например, любовь она считала прекрасной. И ее любовь, любовь темного ангела к светлому, была для нее самым важным и непоколебимым доказательством того, что свет или тьма не имеет значение, важно Прекрасное.
Но он, ее любимый, считал свет хорошим и важным и верил только в него. А тьму считал злом и тем, что требует уничтожения. И в ее ангельской душе росли противоречия. С одной стороны, она считала его веру прекрасной, с другой стороны, уничтожение казалось ей противоречащим природе - источнику Прекрасного. Она никак не могла понять, почему он этого не понимает.
Она объясняла самой себе это его светлой природой. Его добротой и  желанием сделать мир прекрасным, и эту прекрасность он видел в свете. Она не могла отрицать прекрасность света и в этом только находила утешение и объяснение всему.
Он требовал от нее отречения от ее природы. Он требовал снять свою темную одежду.
В начале нашего повествования мы сказали, что ничего не может быть глупее, чем то, что ангелы носят одежду. Однако теперь мы вынуждены вступить в противоречие и объявить, что ничего не может быть глупее, чем ангелу снять свою одежду.
И вот в этом белом замке среди горящих кругом белых свечей, она отпускала свою природу и отрекалась от всего, что было ей мило. Взгляд ее застыл, она не плакала и не улыбалась. Только счастье от радости любимого где-то внутри нее еще теплилось, но горе расставания с собой уже заглушало его.
Он действительно был счастлив. Его темная любимая снимет свои черные одежды, для него это означало огромное продвижение в деле осветления мира.
Он подошел к ней, мягко ступая по полу из облака. Он не видел, что она уже была не она. Медленно, смакуя каждую секунду значения совершаемого события, он снимал с нее ее черную одежду.
Нельзя сказать, что она была покорна. Скорее она была аморфна.
Но то, что он увидел, снимая и выкидывая черное тряпье превышало все его ожидания.
Под черной одеждой, которую Ангела носила столько, сколько знала себя была другая одежда – белая.
- Я знал… я знал… я знал, что ты светлая! Это чудо! Видишь? Видишь – это чудо, - он произносил это в счастливом бреду, и, покончив, наконец, с черным тряпьем он прижал ее к себе – свою любимую, светлую. Он не знал, не понимал, не чувствовал, что в душе ее навсегда горе взяло в плен счастье доставить любимому радость.
А где-то далеко от земли, перемещаясь в темном пространстве, та самая комета, которую Ангел считал воплощением света, в тот самый миг, когда Ангела лишилась своей черной одежды, вспыхнула черным пламенем и сгорела до тла.

***
Старушка, та самая девочка, которая просила комету прилететь к ним с мальчиком, сегодня собирала своих внуков на веранде старого-старого дома. Внуки ехали нехотя, но уважение к бабушке было сильнее.
Их дедушка, тот самый мальчик, что обещал той самой девочке, что они вместе увидят комету в этом же доме, муж и по совместительству астроном, умер год назад. Бабушка тяжело пережила его смерть и тем тяжелее ей это было, что умирая, он плакал и просил у нее прощение. Положа руку на сердце, ему было, за что просить прощение. Но просил совсем не за то, что было бы ожидаемо. Он попросил прощение за то, что не сможет через год посмотреть с ней на комету. И именно упоминание о комете резало невыносимой болью бабушкино сердце уже целый год. В общем-то она могла бы умереть от горя вслед за своим дедушкой, но ведь она сама просила комету. Она жила лишь с тем, чтобы увидеть комету и попросить у нее прощения.
И вот она собрала внуков, чтобы показать их комете, что-то невнятно им объяснила про нее, внуки астронома совсем не интересовались кометами. И стала ждать на той самой веранде. Она знала точное время появления кометы, ведь ее муж был астрономом. Она готовила, что скажет комете, как попросит у нее прощения… Внуки ужинали, обсуждали свои дела.
Но вот в назначенный час комета не появилась. Внуки стали утешать бабушку, обещали сводить в планетарий. Она, приняв добродушное выражение, сказала, что не расстроена, сказала, что хочет еще посидеть и отправила их спать.
Оставшись одна, старушка горько заплакала. Она знала, почему комета не прилетела. Она знала, что она в этом виновата.
На веранде старого дома горько плакала старушка и плакала девочка, когда-то просившая комету прилететь к ней и ее мальчику. Но уже к утру старушка отправилась в путешествие на далекую звезду, где ее ждал ее мальчик, ее муж, астроном.