Костька

Похоже, сама  судьба предписала Косте  быть певчим в  церковном хоре. В детстве мама частенько брала с собой  на церковную службу. Приметили мальчонку. И голос держал ровно, никакой дрожи, никакого сбоя - прирождённый талант. Ростиком ниже среднего, крепонький, юркий,
чернявые волосы, всегда «прилизанный», на брючках стрелочки. Таким
и запомнили его церковные служащие. А   время летело незаметно.
Пора  послеперестроечная стала вводить новые   веяния. Епархия добилась открытия  мужского монастыря. Вот тут и объявился  Костька. Армия ему «не светила», так  что взяли его в монахи без  заминки, да ещё и в местной  газете фото и  статейку напечатали. Мол, «так  держать!»,  молодёжь.
Три года  стойко держался Константин. Пел в  хоре. Помогал. Выполнял
всё, как того  требовал его статус. Да  видно не срослось. Коли пришёл
устраиваться  кондуктором   трамвая, как только  объявили первый набор.
«Трубный» голос располагал.
Петровну правда обескуражил ответ на  вопрос об отношении  к «зелёному
змею»:  -Нормально!-  глаза сразу покрылись мечтательной поволокой -
-Какая пьянка? У нас с этим  делом всё как  надо было!
И поставили  Костю с напарником  на трамвай - двухвагонник. Напарник
сразу же всем  любителям расслабиться «свинью  подложил», внеся предложение о пред рейсовом мед. освидетельствовании кондукторов,
как это делалось  у водителей. Якобы  у него пониженное  давление и
частенько  люди принимают за подвыпившего. А работу  терять не хочется,
потому как Петровна  предупредила: «При первой же  жалобе со стороны
пассажиров на подозрительный вид – выгоню!»
Так и  приступили к работе.  Месяц Костька держался. Да  тут подошли
Первомайские  праздники. Напарник на  демонстрацию не пошёл, сославшись на дачные дела. А Костю  девчата  завалили  приглашениями. Как, мол, так -
единственный холостой мужик   на весь коллектив – и  в стороне!  Не бывать  этому!...
Второго мая  нужно было выходить  во вторую смену. Костя  пришел за пять
минут до пересменки, хотя явка обязательна  за пятнадцать. Дежурившая
в этот день   Надежда успела сыскать   ему замену, тихонько посоветовав
ему пойти выспаться. Возмущенный трубный   голос Константина разлетелся
ввысь и вширь,  заставив встрепенуться ожидающих  трамвая (остановка от диспетчерской  метров за сто) пассажиров. На  что Надежда круто  взяла это дело  в оборот. Медицинское освидетельствование, объяснительная Кости. И
исчез горемычный, аж  до десятого числа,  мая  месяца.  Возмущению  водителей-трамвайщиц не было  предела. Не раз и не два  подходили они к  Костиному напарнику, при   этом клятвенно обещая   оборвать Костино мужское  достоинство, как только  гулёна  появится. Но к тому времени, когда он  явился с повинной,  страсти поостыли.  Простили.   Премии – а
это семьдесят процентов   всей зарплаты – Костя лишился. Ну да бог с ней, с премией.  Главное на работе   оставили.  Май – месяц доработали   спокойно.
В июньский   праздник Святой Троицы дали   Константину четыре дня
выходных, зная, что его в церкви   ждут. Певчий-то  он  действительно – от  Бога.  Так  что  всё  прошло  благополучно.
Да приноровились  они с напарником  перед выходными «по  сто пятьдесят на  грудь» принимать. Всё  шло ладно. Но  вот однажды напарник  рассказал, что  его чуть в  вытрезвитель не забрали  под выходной. Благо  сержант оказался «постоянным   пассажиром» трамвая. До  дому подвезли, аж до   подъезда!
К следующим   выходным по привычке  приняли «на грудь», но только «по соточке»,  на большее денег не   было. Напарник предложил расходиться
по домам, но  Костю заело:
-У тебя хоть сколько то есть?! –с этими  словами ссыпав в  пригоршню
мелочь, быстрым  семенящим шагом направился   к кучке южан-рыночников. У напарника челюсть отвисла  от такой беспардонности. Трубный голос
звучал на всю мини -рыночную площадь, при подходе  к каждой группе
кучкующихся:
 -Мужики! На  чекушку не хватает!  Добавьте! Башка  раскалывается!..-
   Человек при галстуке, в начищенных «корах», в  костюмчике «с иголочки» - видно, что не бомж какой-то. Сразу видно – в  беду попал. Грех не  помочь….
Через десять  минут «обхода» в  Костином кармане бренчало   «мелочи» не то
что на чекушку,   на пятнадцать чекушек!
Одну «раздавили», а  потом напарник домой   заторопился: «Жена ждёт!»
Да и   Костя в сторону  дома направился.
На работу   он появился только  на восьмой день.   Точнее утро. И, с ходу, своим   неповторимым голосом завопил   на напарника во всеуслышанье:
   -Ты какого …мне  лапшу на уши   вешал, что менты   кондукторов по домам
развозят. Я этому   придурку удостоверение под   нос сую. Ору,   чтоб домой вёз,  а он ржёт!   Второй вообще сказал,  что у меня   удостоверение
фальшивое. Хотел  я ему врезать,  да тварь   проворным оказался. Палкой
«заегорил», до сих   пор спина болит.   В райотдел увезли.   Я этим придуркам
сутки доказывал, что  они не правы.  Мужики в  «клоповнике»  меня поддерживали. Тоже   орали, что без   меня весь транспорт   встанет. Семь суток,  сволочи, ни за что,  дали!
   А ты – кондуктора в почёте! Из-за  тебя семь суток   схлопотал!-
С этими  словами, под невообразимый   гогот кондукторов и   водителей, подошёл к  окошку диспетчерской.
Петровна,  тихим приказным тоном (громом  прозвучавшим в наступившей
тишине) произнесла:
«Сумку кондукторскую – сдать! Спецодежду –сдать!  Удостоверение – сдать! Свободен!»…
Долго ничего не было слышно   о Костьке.
Только через  год напарник встретил   его случайно на   остановке. Костя сказал, что  в плотницкой бригаде   работает.
А ещё через полгода  узнали - монастырь восстанавливает в   глухомани - тьмутаракани. С батюшкой  на службы ходит.