Русская мама еврейской девочки и русского мальчика

  В кафе тихо играла музыка, на столах стояли фужеры с шампанским и мягкий  свет дополнял условия для спокойного разговора и перетекания мыслей из прошлого в настоящее и обратно.

 Если вы не против,  я вам  расскажу кусочек истории моей семьи, который определил мое отношение к людям разной веры и национальности. Весной 1941 года, за месяц перед началом войны, мой отец, отправил меня с мамой на  лето, в город Николаев, к своей сестре. Вернуться в Ленинград мы не успели. Немцы вошли в город. Одноэтажный дом, в котором мы жили, имел внутренний дворик, куда выходили фасады нескольких маленьких  домиков. Все жильцы  знали друг друга. В одном из таких домиков жила еврейская семья, муж с женой и девочка моих лет. Фамилия их была Гиммельфарб, а девочку звали Фира. Однажды ночью, постучали в наше окно. Это была мать Фиры. Она умоляла спрятать у нас дочку. Немцы по ночам арестовывали и увозили евреев. Прятать евреев было смертельно опасно. Тетка, у которой мы жили, имела троих детей и, опасаясь за их жизнь, не позволила прятать девочку. Но моя мама настояла, и Фиру спрятали в подвале. В эту ночь ее родителей арестовали и расстреляли. Страх за своих детей заставлял соседей доносить немцам о появлении новых жильцов и тетка, испугавшись, с тремя детьми уехала в деревню. Как мама добывала еду себе, и двоим детям, я не буду рассказывать, эти трудности были у всех. А вот скрывать ребенка во дворе, где три десятка разных людей, было очень трудно.

 Сначала Фира днем сидела в подвале, а ночью залезала на чердак и дышала свежим воздухом. Чтобы девочке не было страшно сидеть в подвале, мама спускала в подвал меня, и мы с ней разговаривали и играли в темноте. Но пятилетнему ребенку надо двигаться и мама придумала, как это сделать. Она нас подстригла наголо. Мы с Фирой были примерно одного роста, поэтому в одежде мальчика нас отличить было трудно. Так по очереди, один день я, другой – Фира, мы выходили, в сопровождении мамы, гулять. Сначала Фира даже выходила играть во двор одна, но это чуть не закончилось провалом. В домах туалетов не было, был общий, во дворе. Мама не учла, что мальчики и девочки писают по-разному.

  За три  года оккупации мы с Фирой много пережили. Страх, голод, болезни. Что пережила мама, я понял, только став взрослым. Вернулись в Ленинград втроем в1945 году. Мама предлагала Фире изменить фамилию и отчество и записать ее, как дочку, на нашу фамилию. Она понимала, что с именем Эсфирь Абрамовна Гиммельфарб, девочке очень трудно будет жить. Но Фира, в память о родителях, попросила сохранить фамилию. За годы войны я так привык к Фире и так был дружен с ней, что поступив в школу, я всем говорил, что она моя родная сестра. Когда ее дразнили, я дрался с обидчиками до крови. А потом, чтобы ей было не обидно, в дневнике и в других школьных документах вместо «Андреевич» я писал «Абрамович». Потом, это стало приемом проверки порядочности людей. Знакомясь с кем- то, я сначала представлялся как Вячеслав Абрамович. Если  не чувствовал плохого отношения к себе, я с этим человеком дружил. В других случаях я дрался, защищая сестру.

- Слава,  по твоему все, кто не любят евреев, непорядочные люди? – спросил Иван, понимая, что эту историю Слава рассказал для него.
- Конечно, нет. Очень точно на этот вопрос ответил, кажется,  Максим Горький: «Не каждый подлец антисемит, но каждый антисемит подлец ». И поэтому я перед тобой, Иван, извинился.
- А как сложилась жизнь у Фиры? – спросил Григорий.

- Она прекрасно училась и благодаря  ней, я  окончил школу без троек.  Она поступила на биологический факультет Ленинградского университета и закончила его с красным дипломом. В то время в СССР возрождалась генетика и Фира делала большие успехи в этой области, но в аспирантуру ее не взяли, не смотря на отличные рекомендации. Ее направили в Казахстан, в овцеводческий совхоз ветеринаром. Она там работала три года, а потом при первой возможности уехала в США. Ее бывший научный руководитель с Ленинградского университета, позвонил своему коллеге профессору в США, и Фиру сразу взяли на работу. Сейчас она профессор. У нее двое детей. Мальчика звать, как меня, Славой, а девочку Марией, в честь нашей мамы.

 Пятнадцать лет назад, когда умерла мама, Фира  с детьми и мужем приезжала в Питер с ней попрощаться. Когда мы с ней были детьми, мама нас окрестила. Так что Фира православная и очень аккуратно соблюдает посты и ходит в церковь. А муж и дети ходят молиться в синагогу. Она много раз, особенно в начале перестройки, просила меня переехать жить к ней в США. Но я категорически отказался. Знаете почему?
- Почему? – спросили несколько голосов.
- Ответ очень простой. Я бы не встретил вас.