Паломники Края

    Долгое паломничество подходило к своему концу. Этим утром, пробуя на ощупь запах ветра, проводник впервые заговорил о том, что они близки к цели.
    – Два-три перехода и мы на месте – авторитетно заявил он.
    Сейчас следовало только дождаться, когда он определит направление и сроки этих переходов. Мастер Хо долго стоял над обрывом, закрыв глаза и задумчиво перебирая пальцами ветер, словно приподнимая острую, туго натянутую струну. Потом отпускал и вслушивался в звук получившегося запаха. Большинство монахов группы скептически относились к манипуляциям чудаковатого проводника и просто ждали, что он скажет. Впрочем, самый младший – брат Форо – готов был поклясться, что под конец ему также удалось почувствовать слабый запах корицы, смешанный со звуком «ля»… но благоразумно промолчал.  Старшие братья не поощряли его восторженность. Наконец терпение группы было вознаграждено: мастер Хо медленно открыл свои совиные глаза и небрежно махнул рукой, указывая куда-то на восток от стоянки.
     Монахи, приумолкнувшие в ожидании его решения, разом заговорили и начали деловито собираться. Поклажи у них было немного, если не считать тела почившего в дороге брата Фолина: тот непременно хотел упокоиться на самом краю.  На счастье собратьев трепетно относившихся к последней воле усопшего, сухонький старичок был почти невесом. Гораздо больше хлопот доставляли трубки для ритуальных воскурений. При каждом удобном случае монахи проверяли их состояние. Правда, сами воскурения они теперь проводили редко, потому что запасы священной травы подходили к концу, а пополнить их в окраинных землях, не представлялось возможным.  Бережно упаковав красиво отделанные трубки в футляры, паломники подобрали свои котомки и посохи. Двое дежурных подняли с земли носилки с телом.
     Мастер Хо спокойно созерцал, как собираются его подопечные. Из-за длинных футляров с трубками, повешенных за спину, монахи могли сойти за солдат с ружьями, вот только настоящее оружие имелось у одного человека – самого мастера. Ведомые были совершенно не воинственны, и ему приходилось рассчитывать лишь на своё феноменальное умение избегать опасностей. В реальном столкновении эти люди не могли стать ему подмогой. Он вспомнил, как провожал к Краю группу адептов железного кулака. Вот с кем было легко! Боевитые кулачники легко могли постоять за себя – не то, что эти. Нет, братья, поклонявшиеся Корусу Благостному, о котором он прежде никогда не слышал, были людьми хорошими, не избалованными комфортом, но немного воинственности им не помешало бы. Выглядели они, как и большинство других священников из бесчисленного множества внутренних миров: длинные сутаны из грубого сукна, тёмные плащи с капюшонами, бритые головы… Насколько можно было судить, в их религии большое значение имел святой треугольник, которому верующие придавали функции оберега. Все братья носили треугольные значки на шее. Монахи не чурались веселья, но вели строгий образ жизни и, пожалуй, искусство пускания сложных колец из разноцветного дыма было единственной слабостью, которую они позволяли себе. Они много молились, сторонились неправильной пищи, но не пытались обратить его в свою веру – рахмат/ад’дик: и то уже хорошо!
      Прошло две недели, как выведя группу из портала мастер Хо пытался довести её к краю мира, лавируя по Краю между естественных опасностей последних земель и нездоровым интересом их жителей к лёгкой добыче. Ему всегда была непонятна притягательная сила кромки миров, что заставляла мириады паломников и поселенцев из внутренних областей разными правдами неправдами добираться сюда, в жестокое пограничье. Наверно, в этом был заложен  некий глубинный смысл, недоступный пониманию проводника. Так или иначе, он старался хорошо выполнять свою работу, доставляя людей (и не людей) туда, куда они все так стремились. Хо дорожил своей репутацией и не зря носил звание «мастера».  Он редко терял участников группы и никогда не терял всю группу.  Но сегодня подспудное чувство тревоги заставляло его быть начеку и совершать сложные обходные манёвры: мастер Хо не мог отделаться от ощущения, что за ним кто-то следит.
      Вот и теперь, выходя к дороге, похожей на длинный пласт засохшей грязи, проводник засомневался. Его смущали кусты подозрительной лиловой травы, густой стеной росшей вдоль неё.  С виду это была трава как трава – жёсткая, безлистная, с ветками похожими на щупальца каракатицы. Густые заросли неподвижно торчали, нисколько не колышимые ветром. Проводник кидал в них камнем и пытался пошевелить палкой – безрезультатно. Его сомнения разрешила неосторожная птаха, рискнувшая опуститься в заросли: хищные ветви тут же сомкнулись вокруг жертвы. Многочисленные присоски жадно потянулись к крохотному тельцу. Мастер Хо удовлетворённо кивнул, пробормотав «рахмат/ад’дик», и собирался уводить паломников прочь от опасного места, но брат Форо кинулся спасать несчастную жертву. Выхватив нож, он сумел отсечь ветку, которая держала птицу. Несколькими ударами он освободил пленницу от хищных щупалец – упав на землю, они продолжали конвульсивно извиваться. Из порезов, шипя и пузырясь на воздухе, выливался млечный сок. Там где он попал на одежду брата Форо, на ней образовались дыры. Счастливый монашек бережно разжал ладони, отпуская птаху. Спасённая тут же нагадила ему в руки и противно вереща, кинулась прочь. Монахи заулыбались, помогая своему товарищу оттереть ладони от едкого сока и помёта, и только проводник был недоволен. Адепты недеяния считают неуместным вмешиваться в естественный ход вещей, если дело не касается разумных существ. К тому же это было слишком заметно, а он предпочёл бы не оставлять столь явных свидетельств своего пребывания.
      Повинуясь его требовательному голосу, монахи заторопились прочь. Они стремительно, почти бегом, преодолели мягкий зелёный холм, который противно квакал под ногами; прошли через каменистый склон с высокой аркой и долго топали по чёрной, выгоревшей долине, украшенной рассохшимися колами со скелетами.  Места были совершенно обезвоженные – каждый шаг поднимал облачко едкой пыли, от которой першило в горле, и слезились глаза.
      Чёрная долина плавно перешла в белую, не менее высушенную. Потом неожиданно оборвалась, ровной стеной возвышаясь над красноватой степью. Солнце, замершее слева над горизонтом, щедро золотило расстилавшийся внизу пейзаж, придавая ему несвойственно-благородные черты. Горизонт заметно потемнел.  Монахи обессилено повалились наземь, пока проводник искал обходные пути. Но вскоре вновь поднялись, увидев как далеко внизу, в облаке пыли, движется огромная армия. Спрятавшись за большими камнями, путешественники осторожно вглядывались в разворачивающуюся внизу масштабную картину. Через зрительную трубку мастера Хо можно было разглядеть запылённые доспехи и потрёпанные значки, усталые лица… Слитным, единым движением армейские колонны возникали из облака пыли и промаршировав некоторое время исчезали за ближайшим холмом, словно входили в невидимый туннель. Время от времени сбоку от войска были видны офицеры верхом на диковинных ездовых животных. И хотя за расстоянием невозможно было ничего услышать, мерный топот множества шагающих ног казалось, отдавался в самих скалах. Почва под ногами у наблюдателей ощутимо вздрагивала.
     – Шагающая армия! – пробормотал проводник – рахмат/ад’дик!
     Лицо его заметно просветлело: люди внизу явно не представляли угрозы.  Глядя на него, монахи тоже успокоились и начали проверять свои трубки. Спустя некоторое время, когда последний солдат исчез за холмом, проводник позвал группу дальше. Он уверенно привёл паломников к пещере, ведущей вниз. Однако когда они вышли на поверхность, там была уже не степь, а болотистая долина с висячими домами. Солнце, ещё минуту назад находившееся слева от них, переместилось вправо, как-то разбухло и позеленело. Пилигримы  понимающе переглянулись: мастер решил сократить дорогу, прорываясь через иную реальность.
     Ещё раз сменив окружающий пейзаж, они выбрались в чудесную долину с пологими холмами. Пели птички, задувал лёгкий ветерок. Паломники вышли в прогалину между двумя холмиками, когда мастер Хо предостерегающе поднял руку. Прямо перед ними, на расстоянии десятка стадиумов высился город.
     Он представлял собой ажурное сооружение, большинство зданий которого опирались на высокие, витые колонны. Казалось, что это не здания, а диковинные цветы на длинных цветоножках. Множество изящных растений украшало город, так что он больше походил на парк или даже лес. Огромные зонтики грибоцветов  самых причудливых расцветок, охватывали город по периметру. Небольшие и яркие создания, издали похожие на сказочных фей, во множестве порхали над ним.
     Столь мирная картина не могла внушать опасения, но мастер Хо напряжённо всматривался вперёд через свою зрительную трубку и монахи терпеливо ждали его вердикта. Проводник неоднократно напоминал им, что жители края не любят чужаков, тем более паломников. По дороге он до того запугал  монахов здешними панами, что теперь они в своих молитвах нередко начинали говорить: «и избавь нас от козней Пана Теней», вместо обычных слов.
     Вот и сейчас они с недоверием всматривались в теневой лан, словно рассчитывали увидеть там все опасности края. И только брат Форо всё вздыхал, вглядываясь в город – юноше до слёз было обидно, что он не сможет вблизи рассмотреть его затейливую красоту. Монашку казалось, что оттуда доносится детский смех. Еле уловимый запах миндального печенья сопутствовал этому заливистому смеху. Монахам постарше в прихотливом переплетении гнутых линий чудились прельстительные образы и слышались недвусмысленные стоны. Они кляли соблазны теней и осеняли себя святым треугольником. Самые упёртые шептали очистительную молитву.
     Неожиданно из города донёсся душераздирающий визг такой силы, что паломникам стало плохо. Одни без сил опустились на землю, другие – в  испуге вскочили. Проводник жестом велел всем оставаться на месте и продолжил наблюдение. Вскоре ветерок донёс тяжёлое зловоние. Путешественники скривились ещё больше. И только брат Форо обратил внимание, что что-то не так.
     – Смотрите: он движется! – с благоговейным ужасом произнёс  молодой монах.
Брат Фотер, старший в группе, закрыл глаза и стал громко читать молитву, долженствующую отвратить от них козни Лукавого, после каждого прочтения он размашисто осенял себя святым знаком.
     Теперь все заметили, что город значительно передвинулся и вся долина, сдвинутая его движением, изменилась: холмы просели, а цветы на них поблекли и стали осыпаться. После себя город оставлял широкий, перепаханный след. Постепенно бледнея, полоса следа уходила к темнеющему горизонту: словно он, подобно диковинной улитке, пытался уползти от кромки мира. Стремительная эволюция охватила его: колонны подогнулись, опустив свои здания внутрь, а вместо них вверх поднялись зловещие шипы. Пёстрые грибоцветы разом свернули почерневшие зонтики в конусы. Вскоре они осыпались вокруг города, пробив глубокие дыры в почве.
     В этот момент откуда-то сзади показалась группа демонического вида наездников верхом на вивернах. Монахи вжались в землю, надеясь не попасться им на глаза. К счастью, взгляды страшных всадников были прикованы к городу. Громко переговариваясь на своём грубом наречии, они пролетели дальше, так и не приблизившись к паломникам. Как только они долетели до города, мастер Хо решил, что можно продолжать движение:
     – Быстрее, какое-то время им будет не до нас!

     Вскоре опасное место осталось позади. И хотя по всем расчётам уже давно должен был наступить вечер, солнце продолжало висеть высоко в небе. Наконец, путешественники вышли на заброшенную, но вполне приличную дорогу и долго шли по ней.  Постепенно дорога расширялась, пока не стала обширной, словно разлившаяся река. Пройдя ещё немного, паломники увидели два алтаря стоявших друг напротив друга.  Древние камни, покрытые стёртыми от времени рисунками, были почти не видны в высокой траве. Но изображения демонов на них ещё просматривались.
     – Алтарь скверны! – с отвращением сплюнул брат Фотер, привычно осеняя себя знаком веры.
     – Это древние жертвенники – пояснил проводник – когда-то они стояли на вершинах пирамид и на них приносили многочисленные человеческие жертвы.
     Монахи с изумлением взирали на работу времени. Потом двинулись вслед за мастером Хо, в сторону всё более темнеющего горизонта. От покойного брата Фолина они уже знали, что темнота над горизонтом говорит о приближении края и теперь с нетерпением ожидали появления цели своего путешествия. Всякая жизнь – это путешествие к краю и кто как не служители церкви наиболее подготовлены к его осуществлению?
Довольно скоро – по меркам почти неподвижного времени – впереди опустилась непроницаемая тьма. Последние два перехода они практически не видели солнца: и хотя сзади исходил яркий свет, в тенях было сумрачно.  Да и сам источник света, чем бы он здесь ни был, они не видели, словно светило скрывалось за слоями многоцветных облаков постоянно застилавших горизонт (проводник вскользь заметил, что это и не облака вовсе, а множественные миры, на расстоянии сливающиеся в подобие облачной массы; а свет, мол, исходит от сердца бытия). Это всё значило, что они движутся по истинному краю и мастер Хо вёл их прямо на темноту.
     Расстилавшиеся вокруг долины были пусты, безмолвны и словно снегом припорошены пылью: всё, что они видели здесь, было невероятно древним и тусклым, будто сильно затёртый рисунок. Переполненные благоговейным трепетом монахи молча шагали вперёд и стук их сандалий был единственным звуком, который бесследно тонул в глухой тишине. Только толстый слой слежавшейся пыли слабо поскрипывал под ногами, словно они ступали по снегу. Брат Фолин называл эти места «усталыми землями».
     Наконец они вошли в древний город и пошли через него. О том, что здесь кто-то жил, можно было догадаться только по оставленным на земле полосам – следам древних фундаментов – и дорогам. Город был велик, и монахи потеряли счёт личному времени потраченному на его преодоление. Потом они упёрлись в длинный, оплывший холм – видимо остатки древней горы. Путешественники вынуждены были свернуть в сторону и обойти её. Там, за горой, местность приняла более живой вид: появились зелёные деревца, обочины покрылись хоть и пыльной, но живой травкой; пару раз они видели пустые, но целые домики, и даже какое-то насекомое. Разные области мира с разной скоростью приходят к своему итогу. Монахи оживились, заговорили, обсуждая что-то философическое. Один снял с пояса фляжку, другой достал из котомки кусок сыра.  И в этот момент, после очередного поворота, они вступили на край. 
     Чёрная бездна небытия так резко и неожиданно выросла перед паломниками, что они поначалу отшатнулись назад. Немедленно все разговоры были остановлены, а еда забыта.
     – Вот мы и пришли – бросил мастер Хо, небрежным жестом указывая в сторону бездны. Половина контракта была выполнена. К сожалению, монахи собирались вернуться обратно. Проводник вспомнил о тех паломниках, которым нужно было только добраться сюда, и вздохнул.
     А монахи испытывали смятение чувств, сопряжённое с мистическим восторгом. Позади них сиял яркий свет, прорывавшийся сквозь пелену множества миров, и, придавая сказочную окраску даже вымороченным долинам тени. Сейчас, оглядываясь назад, они вдруг увидели, что даже пыль в этих долинах сверкает по-особому ярко и привлекательно. Уже только ради этого стоило совершить путешествие к краю, пройдя через все опасности!
     Впереди, во всём своём грозном величии, вставало небытие. Ни звёздочки, ни туманного пятнышка – одна сплошная, глухая тьма, ровной стеной поднимавшаяся из-за края. В ней, в этой тёмной бездне, было что-то завораживающее и влекущее. Взгляд тонул в ней, не находя опоры. Казалось, стоит сделать лишь шажок и всё – тебя унесёт в беспредельность. Брат Форо даже слегка отступил от неё, не в силах вынести этого притяжения. А брат Фотер наоборот, ступил на самый краешек бытия и напряжённо всматривался во тьму. Ему казалось, что она также смотрит на него, вопрошая о чём-то своём. Он часто дышал и непроизвольно облизывал губы.
     Наконец монахи пообвыклись и стали обмениваться впечатлениями. Счастливые паломники переводили взгляды то в одну сторону, то в другую и сердца их трепетали от осознания обеих бездн, между которыми они сейчас находились. Мастер Хо, чуждый мистических озарений, спокойно взирал на них.
     – Так вот она какова, грань мира! – благоговейно прошептал один из братьев, осторожно пытаясь заглянуть за обрыв.
     – Это скорее грань бытия и времени – поправил его проводник – дальше НИЧЕГО нет. за крем кончается всё: время и пространство; реальность и сознание.
     – Да, да, я понимаю, – старательно закивал монах, не очень-то вникая в сущность сказанного.
     Хо знал, что какое-то время его подопечные будут невменяемы.  Вскоре они начали кидать камни в пустоту, с детским любопытством глядя, как те превращаются в ничто.

    Лично ему край бытия представлялся похожим на огромный ледник, медленно текущий в никуда. Если долго-долго сидеть на его кромке, можно было заметить, что он меняется:  передняя стенка – собственно край – как бы размывается, растворяясь и поглощаясь ледяной бездной. И заменяется новым отрезком времени/бытия, выдавленного из глубинных миров общим центробежным движением. Поэтому, хотя и не быстро, но любая область в Крае перестаёт существовать, поглощаемая тьмой; и замещается новой реальностью пришедшей из глубин времён и событий. Так совершается круговорот бытия и небытия… рахмат/ад’дик!
    Там, в глубинах абсолютного времени, от самого сердца мира, до широкой полосы Края, по всей толщине обыденности, переполненной мириадами молодых космосов, время течёт стремительно, и множество вселенных/реальностей/отражений рождается, умирает или испытывает метаморфозы, никогда не теряя своей бытийной сущности. Здесь же, в землях тени и хаоса, вырожденное время почти останавливается, что многими воспринимается как благо, но истощённая, истрепанная, словно старая занавеска, реальность не способна защитить своих обитателей от близости небытия. Если ничего не делать, край может перешагнуть через тебя очень скоро. Чтобы задержать неизбежное и продлить собственное существование, жителям тени приходится постоянно мигрировать в новые области приходящие изнутри. Это не так удобно, как может показаться, потому что вы можете попасть в пространства и времена, которые покажутся вам ужасными или непригодными для жизни. Как правило, они уже заселены, и местное население считает пришельцев демонами.
    Впрочем, большинство жителей края и есть демоны, жестокие и безжалостные. Они научились подпитывать свою тёмную магию многочисленными жертвами. Все их цивилизации основаны на массовом жертвоприношении. И те, кто рассчитывает прожить намного дольше обычного в замедленном времени Края, жестоко ошибаются. Здесь они служат лишь топливом для чужих амбиций: чужаки, толпами стекающиеся в Край, приносятся в жертву либо становятся рабами. Окраина давно поделёна между здешним «панством», сообществом древних существ, за долгую жизнь приспособившихся балансировать на границе небытия. Новые честолюбцы им не нужны.
    Паломники сильно рисковали. Одно спасало: огромные размеры теневых земель – переловить всех пилигримов было невозможно и такие люди как мастер Хо могли честно зарабатывать свой хлеб.

    В конце концов служители Коруса накидались камней, набегались по краю и теперь сидели на самой кромке, свесив ноги в пустоту и с блаженным выражением на лицах пускали разноцветные дымные кольца прямо в ничто, куда те скорее всего не долетали, рассеиваясь  над обрывом.
    – А помните брата Фоку? – обратился один из них к проводнику – ну, того, который утверждал, что мы живём на шаре: как он заблуждался, бедняга!
Мастер Хо недоумённо приподнял бровь:
    – Та «пещера», где вы обычно проживаете, вполне может иметь и шарообразную форму – по возможности мягко пояснил он.
    – Но… –  хотел было оспорить его заявление говоривший, видимо намереваясь заявить, что они живут отнюдь не в пещере, но остальные монахи зашикали на невежду.
    – «Никто не знает, как выглядит мир, пока не дойдёт до края», – вспомнил старинную поговорку брат Фотер – хотя, наверно, и те, что постоянно ходят по краю, мало что знают о мире.
    – Среди жителей края склонных к философии ведутся жаркие дискуссии о том, является ли он бесконечной линией или окружностью; сферой или воронкой. Но рано или поздно каждый из них  пересекает свой край, как бы тот не выглядел – это место делало разговорчивым даже молчаливого проводника.
    Монахи молчали, подавленные его познаниями. И только старший группы недовольно поморщился: братья помоложе готовы были заглядывать чужаку в рот.
    Чтобы сменить тему разговора, он указал на видневшиеся неподалёку развалины старинного храма:
    – Вот хорошее место для упокоения нашего брата. Надеюсь, здесь не никого не приносили в жертву?
    Проводник покачал головой, пробормотав неизменное «рахмат/ад’дик!» Храм явно был не местный, из тех, что приходят из внутренних земель. Скорее всего, он попал сюда уже разрушенным. Обломки колонн были живописно оплетены вьющимися растениями. Алтарный камень не нёс упоминаний о жертвенной крови. Успокоенные паломники потянулись к развалинам.
    Тоненько и печально перекликались две птицы. От этого места веяло покоем. Монахи долго бродили среди развалин, восхищаясь их красотой, пока не подобрали подобающее место для могилы. Исполнение обряда не заняло много времени. По обыкновению, после  отпевания они приступили к воскурениям. Здесь, на краю, слуги Коруса щедро расходовали остатки священной травы. Усевшись в кружок, курильщики только начали пускать первые дымки, как почва подозрительно зашаталась. Склон холма, на котором стоял храм, начал проседать вниз. Люди кинулись прочь, подхватив свои драгоценные трубки. Едва они отбежали подальше, как большой кусок края почти бесшумно канул в ничто. Обломок не исчез сразу же, как это делали камни поменьше, но ещё некоторое время виднелся внизу, постепенно уменьшаясь, словно тающая льдина.  Потрясённые пилигримы молча наблюдали за ним, пока тьма не поглотила последнюю колонну.  И только переполошённые птицы поволновались немного, но перелетев на другое место, быстро успокоились. «Истинные жители Края!» - подумал мастер Хо. Наконец один из монахов произнёс:
    – Корус принял его! – и стал молиться.
    – Нам сильно повезло, что ваш Корус не принял всех нас, рахмат/ад’дик! – пробормотал проводник, но спорить не стал.
    После обвала на краю образовалась большая расщелина, и стало видно, что он подобен обрыву, у подножия которого тянется узкая полоса обломков и камней, подобная морскому пляжу. Брат Форо излазил весь провал, разглядывая обнажившиеся породы и подножие, насколько его было видно сверху. Наконец он спросил:
    – А туда… можно спуститься?
    – Можно, – без особого энтузиазма согласился мастер Хо.
    Спуск к последнему берегу был небезопасен и в душе он надеялся, что паломники не попросят его об этом. Хотя большинство приходящих к краю с завидной настойчивостью совершали подобный спуск.
    Он не стал рисковать понапрасну, спускаясь в только что возникший провал, и повёл их другой тропой. Нижняя кромка края была узка, словно лестница на эшафот и видом напоминала галечный пляж, вот только воды нигде не наблюдалось – вместо неё, на расстоянии нескольких шагов, колыхалась тьма. Точнее, подобный эффект создавало собственное движение края. В этом была заключена изрядная доля опасности – стоило бездне подступить слишком быстро и неосторожные путешественники могли не успеть подняться наверх. Нередко случались обвалы подобные виденному ими, и погребали под собой не в меру любопытных.
    Внизу было ощутимо холодно – камни покрывал иней, дыхание превращалось в пар. Стена тьмы здесь казалась не такой ровной и вглубь неё на некоторое расстояние уходили небольшие залежи покрытого снегом галечника и узкие тропки, не иначе как протоптанные невозвращенцами – теми паломниками, что стремились окончательно соединиться с вечностью. Слева и справа, на некотором удалении  от них, виднелись две туманные полоски. Неугомонный брат Форо снова обратился  к проводнику с вопросом:
    – А это не другой берег бытия?
    – Нет, – усмехнулся тот. – Рахмат/ад’дик, это всего лишь пена времени: обломки, вроде того, с храмом, всякий мусор, не успевший исчезнуть сразу, и последнее дыхание хроноса… – потом  на всякий случай добавил:
    – Туда мы не пойдём!
    Монахи не стали спорить. Они и так сверх всякой меры были потрясены  впечатлениями.

    Трудно сказать, сколько они находились там. На краю нет разницы между мигом и вечностью. Когда проводник сказал, что надо собираться, монахи не спорили. Сборы были недолгими. Они деловито убрали в футляры свои трубки и бросили последний взгляд в ледяную бездну. Та молчала, хотя легкомысленному брату Форо казалось, что он чувствует на своей коже мелодию  недолгого расставания…
    Монахи решительно двинулись в обратный путь, но не успели проделать и нескольких стадиумов, как судьбы их снова подошли к своему рубежу.
    – Паны Края! – только и смог прохрипеть побелевший проводник.
Он не успел даже дёрнуться, как один из панских холопов бросил в него простенький мем, связавший и начисто парализовавший волю мастера Хо. Бедняга только и мог, что повторять своё излюбленное: «рахмат…»
    Поймавшие их существа видимо являлись одной из охотничьих групп, что во множестве патрулировали Край в поисках паломников. Немалое число даже самых опытных проводников рано или поздно сталкивается с таким патрулём.
    Охотники вид имели самый, что ни на есть демонический: пропорции их тел были искажены, у большинства имелись  рога и шипы, в конечностях был лишний сустав. Среди прочих богатой одеждой и самой невероятной внешностью выделялись четверо панов сидевших на плечах одноглазых гигантов. Сёдла и алые туники были расшиты золотом.  Да и сами повелители тени, одетые в изящные жупаны, которые только подчёркивали их уродство, поражали глаз обилием золота и драгоценностей. Пальцы их были в тяжёлых перстнях, словно в колодках, на шеях висели толстые золотые цепи. У одного была жучиная голова, у другого – жабья морда, а у предводителя и вовсе три глаза, что с точки зрения адептов Коруса считалось большим святотатством.  Трое младших панов держали в руках длинные колючие бичи, а у старшего была булава из черепов, которые беспрестанно щёлкали челюстями и сверкали глазами.  Из булавы словно сочилась тень, оставляя при каждом движении тёмный след. В воздухе ощутимо звучал запах презрения и самодовольства, излучаемый панами. Ореол мрачной силы окружал каждого из них.
Простые рейдеры – те, кого называют «солдатами тени» – были подстать своим командирам: могучие тела; землистые или зеленоватые  лица без тени улыбок; у многих торчали клыки и у всех красные глаза, словно уголья горели под рогатыми касками. Они ехали на адских тварях видом похожих на богомолов с черепами вместо голов. Среди прочих всадников были и две теневые девки, нарочито заголённые. У каждой было по нескольку грудей и змеиная кожа на руках и ногах.  Речь теневиков состояла из непонятных щелчков, свиста и булькающего хрюканья.
     Трёхглазый дал знак, и адские всадники разом прыгнули вперёд, со всех сторон окружив путников. Передние лапы тварей складывались в подобие боевой прищепки. Брат Фрол неосторожно дёрнулся – щёлк! – и он оказался зажат подобной прищепкой. Монах мучительно вскрикнул, а из ран, вызванных острыми шипами,  на предплечье твари, брызнула кровь. Паны довольно засмеялись, а одна из демониц, перегнувшись с седла, слизнула кровь своим неимоверно длинным языком. Несмотря на весь ужас их положения, пытливый брат Форо не мог не задуматься о том, где же в ней помещается столь длинный орган: «не иначе, как из самого желудка выходит». В этот момент другая девка не то облизала, не то обмотала языком самого Форо. От неё веяло невыразимым смрадом и низким, вибрирующим звуком. Молодой монах, переполнившись отвращением, вспомнил о своём ноже, которым не так давно перерубал хищную ветку, но ведьма уже втянула свой инструмент обратно, и он обнаружил, что прочно связан полосой блестящей слизи и не может пошевелить ни рукой, ни ногой.
      Другие воины соскочили на землю и быстро повязали паломников. Потом трёхглазый махнул булавой, и охотники вместе с жертвами очутились возле тех жертвенников на дороге, мимо которых путешественники проходили сто лет назад. Или – тысячу. Оказавшись на месте, солдаты тени начали деловито укладывать монахов на левый жертвенник. Раненного брата Фрола положили внизу – кровь быстро пропитывала алтарный камень.
      Мастер Хо, прислонённый к алтарю сбоку, пытался сохранять спокойствие и объективность: «постоянная борьба за выживание сделала их такими!» – пробовал он думать о жителях тени, но животный ужас и ощущение безысходности против воли обуяли его.

     Неожиданно брат Форо увидел, как сбоку от дороги едут пятеро всадников  самого неказистого вида. Это были кочевники в засаленных халатах – он видел таких на осенней ярмарке в Бро, в своей прежней жизни. Горожане всегда пренебрежительно отзывались о них. Кочевники мирно трусили на своих лошадёнках прямо к месту жертвоприношения, даже и не думая сворачивать или бежать от грозных владык Края. «Куда, вы, несчастные?» - тоскливо подумал он. Неожиданно один из кочевников заговорил по-человечески, и голос его гремел как гром:
    – Что, панове, без нас развлекаетесь?
Охотники разом смолкли и стали как будто ниже ростом. А когда заговорили снова, речи их звучали вполне понятно, хотя и глухо, словно из-под воды. Кажется, они были сильно напуганы. Кто-то тихо, почти благоговейно произнёс: «Сарматы!».
    – Бежать успеем?! – спросил один из панов трёхглазого вожака.
– От сарматов? Куда ты от них скроешься? – глухо констатировал предводитель – нет, надо биться.
    – Если мы сумеем принести в жертву сармата, то сможем добиться многого, даже создать своё королевство – задумчиво поддакнул другой пан, напряжённо вглядываясь в приближающихся воинов и поигрывая бичом.
    Ответом ему стал оглушительный хохот, такой силы, что одного из адских всадников сбросило  наземь.
    – Смелый мальчик! – отсмеявшись, отозвался один из сарматов – ты умрёшь последним!
    В этот момент трёхглазый  крутанул над головой свою ужасную колотушку и рявкнул заклинание. И вот уже сзади него встало тёмное войско. Смех прекратился. Другие паны тоже начали призывать каких-то тварей. Но когда предводитель теневиков поднял булаву для нового колдовства, один из сарма вынул из воздуха  сверкающее копьё и со всей силы метнул его в грудь колдующего. Копьё насквозь пробило доспех и всё, что там могло быть у демона внутри, сбив его с ездового гиганта и припечатав к земле. Из раны обильно хлынула кровь, которая, попав на воздух, вспыхнула ярким пламенем.
В это время другой сармат выстрелил из лука стрелу, которая обернулась вихрем. Вздымая тучи песка и пыли, вихрь ударил по врагам, разбивая их строй, сбивая шлемы и вырывая оружие. И хотя сарматов было немного, стало ясно, что справиться с ними будет очень непросто. «Демоны против демонов» - смятенно думал брат Фотер – «для нас итог один».
    А бой продолжался: нападающие налетели так стремительно, что их почти не было видно – так, размытые тени.  Они проезжали сквозь вражеский строй прежде, чем враги успевали что-либо сделать. Сарматы стреляли из своих маленьких, кривых луков и ни один выстрел не пропадал даром: стрелы кочевников летали так, как будто обладали собственной волей – они пробивали по нескольку врагов сразу, разворачивались в полёте и снова впивались в жертву. Сближаясь с противником, сарма рубили их саблями и нередко разрубали демона вместе с адским скакуном. Движения их были столь быстрыми, что молнии зажигались в воздухе при каждом ударе. Наконец, они насылали на врагов ужасные вихри и обрушивали своей магией массы камней. Облако пыли поднялось над местом схватки, и земля вздрагивала в момент особо сильных ударов. Монахи, лежавшие на алтаре, попадали с него и валялись теперь на земле. Брат Форо, не в силах побороть собственное любопытство, смог привалиться к алтарному камню так, что ему хорошо было видно всё сражение.
    Тенерионам, в начале боя потерявшим предводителя, приходилось нелегко, но нельзя сказать, чтобы они опустили руки: их было намного больше, и они понимали, что не могут рассчитывать на снисхождение. Демоноподобные жители Края сражались с отчаянием обречённых и бросались в атаку не жалея себя. Они изрыгали проклятия, толпой набрасываясь на каждого из своих недругов и, невзирая на жуткие раны, мёртвой хваткой вцеплялись в них. На всех кочевниках висело по нескольку рук и челюстей, оставленных убитыми врагами.  К тому же тенеры обладали невероятной живучестью: на глазах брата Форо сармат рассёк пополам одну из теневых девок, но обе половинки, изнутри монолитные, словно статуи, как ни в чём ни бывало, продолжили бой и бились до тех пор, пока их не сожгли. И вот уже в одном месте атакуемым удалось убить коня под сарматом; в другом вырвать из рук кочевника убийственный лук. Длиннющие бичи панов своими ударами рассекали пространство и гнали волну тьмы. Правда, лёгкие сарма ухитрялись избегать этих ударов.
    Ран на теле кочевников было не счесть, но они продолжали сражаться, как ни в чём не бывало и казалось, что убить их просто невозможно. На глазах у брата Форо один из панов вонзил кинжал прямо в глаз своего противника, но больше ничего сделать не успел, изрубленный и пронзённый стрелами.  Кинжал остался торчать в глазу. Страшно богохульствуя, сармат выдернул его вместе с глазом. Видимо решив, что не стоит оставлять столь ценную часть себя без присмотра, он проглотил глаз, наскоро перевязал рану платком, и снова бросился в бой. 
    Наконец, стало очевидно, что теневики проигрывают бой. В живых осталось только два спешенных пана, да и воинов поубавилось.  Один из последних панов  некоторое время потерянно озирался, глядя, как осыпаются наземь головы его воинов, потом неожиданно ударил своего товарища в спину. Тот сразу загорелся. Тогда убийца толкнул его на труп предводителя, закричал, что приносит убитого в жертву и призывает кого-то там. Он прорычал заклинание, составленное из невообразимых звуков – в землю ударили две молнии и она ощутимо вздрогнула.  Немедленно его самого объяло холодное пламя.  Заклинатель мучительно взвыл, на глазах трансформируясь  в огромного монстра, вроде тех, на которых ездили паны, только в несколько раз больше. Голова демона пылала, от него несло жаром. Ноги его по щиколотку проваливались в землю. Миг и демон-гора, грузно ступая, бросился на сарматов. На его торсе было пять мощных рук и сейчас они, подобно змеям, метнулись к ним. Не теряя присутствия духа, кочевники бросились в разные стороны и обратились в вихри. Эти вихри сковали конечности демона, так что он  не мог сдвинуться с места и только оскорблённо ревел.  А вихри всё сильнее растягивали и растягивали его, пока не разорвали на части.  Жуткая вонь и тонкий, пронзительный визг огласили поле боя. Монахи начали дружно терять сознание. В это время действие мема, сковывающего проводника, кончилось. Мастер Хо бросился развязывать своих подопечных, пока сарматы арканами вылавливали остатки побеждённых. 
      Теперь уже кочевники складывали живых и мёртвых демонов края на правый алтарь, вместе с их ужасными ездовыми тварями, приговаривая: «больше вы никого не принесёте в жертву!»
      – Вы же знаете, что здесь, в Крае, эти жертвы жизненно необходимы! – вскричал один из пленных. 
      – Да? – притворно удивился один из сарма – ну вот вы ими и будете!
      А другой добавил:
      – А мы вот обходимся без жертв и ничего…
      Остальные пленники молчали.
      Заметив, что брат Форо наблюдает за ними, старый вислоусый сармат прикрикнул на него:
      – Что рот разинул? Помогай!
      Испуганные монахи бросились помогать. Вскоре набрался целый холм из пленников и трофеев, под которым алтарь совершенно скрылся.  Когда снесли всех, монахам велели отойти в сторону. Брат Форо ожидал чего-то значительного, но самый старый сармат просто щёлкнул пальцами, и в жертвенную кучу ударила молния, мгновенно испепелившая всех теневиков. Алтарь раскололся, а местность казалось, посвежела и стала ярче, как после дождя.
      Неожиданно брат Форо заметил, что у сармата, проглотившего во время боя свой глаз, оба глаза на месте. Только один был слегка красноват. У других также стремительно затягивались раны. И даже пораненный брат Фрол выглядел сейчас вполне бодро.
      – А вы… вы разве не демон? – сорвалось с его уст.
      – Мы ваш счастливый случай! – засмеялся молодой сармат.
      – Если  хочешь, можем и тебя сжечь! – ухмыльнулся старый.
      Брат Форо отчаянно замотал головой.
      Потом сарматы вскочили на своих лошадок, и седой обратился к путешественникам:
      – Уходите. Сарматы не охотятся на паломников. Сегодня вам повезло, но Край велик и мы не всегда будем поблизости.
      После чего как-то разом исчезли.

      Мастера Хо после всего пережитого била крупная дрожь. Он  не мог говорить и только махнул рукой, призывая монахов поскорее тронуться в путь.  Монахи подхватили свои котомки и уцелевшие трубки. Теперь они двигались в сторону света и на ходу шептали молитвы Корусу Благостному, избавившему их ото всех опасностей. Брат Фотер подумал, что если они смогут вернуться домой, то больше никогда не рискнут отправиться в земли Тени. А брат Форо… брат Форо  думал о том, почему жители тени устроены так, а не иначе. Ему захотелось посмотреть, что там у них внутри…