Хворост сладкий

      

                Настоящего сладкого хвороста, такого, какой я ел в детстве в 1960-е годы уже нигде не достать и не попробовать. То, что сейчас продаётся в палатках и буфетах под названием хвороста – жалкое воспоминание о настоящем хворосте. Точно также можно только пускать слюнки, вспоминая настоящую пастилу, зефир, пирожные безе и мармелад. Не изменилась только халва, осталась такой же по вкусу и цвету. Даже компот в столовых стал в два раза прозрачнее и похож на воду, которой мыли стаканы. В моём детстве компот был густым, почти коричневым  по цвету, и полстакана в нём занимали разбухшие  южные  сухофрукты, которые мы с удовольствием доставали ложкой  и  ели.
                Несколько раз я брал этот новый хворост, пытаясь воскресить через его вкус  воспоминания  о детстве. Ничего не вышло. Сухое пресное тесто превращалось во рту в какое-то невкусное месиво и его тут же хотелось выплюнуть.
                В  детстве мы жили бедно и все эти сладости, о которых тут вспоминаю,  ели далеко не каждый день. И чаще даже ели не по праздникам, а когда болели. Днём дома никого нет, родители на работе, брат с сестрой или  в садике или (позднее)  в  школе.  Лежу один на кровати, а рядом на табуретке или на стуле  клюквенный морс  и все эти сладости, чтобы быстрее выздоравливал. Болел я в детстве часто и папа с мамой уже знали, как мне поднять настроение и ускорить выздоровление. Иногда в обед, а чаще   вечером они приносили мне то, что просил  и смотрели, как я уплетал всё это. Ещё  я  любил клюкву в сахаре – обсыпанную пудрой.
                Настоящий хворост покупали мне в кулинарии на развес. Целлофановых пакетов тогда не было (всего-то 50 лет назад!) и хворост был завёрнут в кульки  из толстой  шершавой  бумаги,  серого или  голубого  цвета. Бумага уже была вся в масляных пятнах, сахарная пудра  осыпалась с хвороста, но вид у него был  очень аппетитный. А главное – тот хворост хрустел на зубах. Потому что без хруста это был бы уже просто пончик.
                Вместе с хворостом ушли в небытие и многие другие продукты. В основном деревенские, которые я ел в детстве, а мои внуки уже никогда не попробуют.  Бабушка Лукерья Петровна была мастерицей на все руки и  её деликатесы съедались с первого раза. Сочни – тонкие белые блины, переложенные творогом на сковородке. Пышные сдобные лепёшки, которые мы ели  с супом,  с чаем, с вареньем, брали в лес для перекуса. Если эти лепёшки  сжать и отпустить, то они принимали прежнюю форму, такие были воздушные.  Малосольные огурцы  из деревянной кадки мы ели просто вместо хлеба. Вяленая баранина, которую мы строгали ножом (как сейчас узбеки шаурму), была солёной и пошла бы к пиву, если бы оно было в деревне в те годы. Ещё бабушка делала самодельный круглый сыр, который стоял на окнах в специальных больших  деревянных стаканах. А когда бабушка вручную взбивала нам свежее сливочное масло – запах стоял не только в избе, но и на улице под окнами. Масло было белое и легко намазывалось на хлеб. Про молоко и простоквашу (стятуха звали её в нашей деревне) – вообще молчу. Мы пили их день и ночь. Уже взрослыми, приходили с братом в три-четыре часа ночи из клуба, и выпивали по целой кринке молока сразу (больше литра). Современное порошковое молоко – это издевательство над молодым поколением. Я при слове  МОЛОКО вспоминаю своё детство, корову Чайку или  Красулю, дойник полный парного молока с пеной от струй. А что вспомнят  мои  внуки? Голубоватую жидкость из пластиковых  пакетов?
                Моя  внучка  родилась  и  живёт в Канаде, ей   уже 5 лет.  Она до сих не пробовала большинство деликатесов,  о которых  я  пишу здесь. Где там, в Канаде,  купишь сладкий хворост, сахарную вату или русский квас?  (Как говорил артист Броневой о подобной ситуации в фильме “Формула любви”: “- Да откуда  в Италии  мята?  Видел я их Италию на карте – сапог сапогом!”)  Вот и переживаю  я – выдержат ли мои русские гены во внуках натиск  капиталистического окружения. Или вместо Юли и Стёпы через десять лет  в Россию приедут погостить  Джулия  и  Стивен. Вот тогда мы окончательно  и  про…   Россию.
                Такова наша жизнь. Захочешь чего-нибудь сладенького, вспомнишь детство и потянется цепочка грустных воспоминаний. На днях Патриарх Кирилл выступал в Петрозаводске (август 2010) и сказал, что каждая человеческая жизнь бесценна, дана Богом для какой-то своей цели и совсем необязательно, что новые поколения будут  жить  лучше и счастливее нас. В чём-то он прав. Особенно в том, что современная молодёжь уже не попробует тех продуктов, что ели мы. Не поваляется на такой густой траве, на которой мы валялись, не походит в чистом лесу за грибами и ягодами. Не искупается в прозрачных маленьких речках и озёрах, в которых купались мы. Не потому, что им лень или некогда – просто уже нет  того леса, тех речек, озёр, той  травы. Всё уничтожили. Наверно, молодёжь найдёт себе какую-нибудь замену всему этому. Но мне всё равно их немного жаль. Они никогда не будут так  беззаботно счастливы, как  был  я,  мои  братья  и друзья  в  детстве.