Журавлик

Журавли
Может быть, пора угомониться,
Но я, грешным делом, не люблю
Поговорку, что иметь синицу
Лучше, чем грустить по журавлю......
Полонский

Она молча сидела у окна. Был золотой осенний вечер. Жёлто-красные клёны на фоне ещё зелёной травы выглядели так, что художник, едва посмотрев на них, бросился бы за холстом и красками. Жаль, Она не умела рисовать... Какая красота... И как грустно... Она всегда любила Осень, может быть, даже больше, чем другие времена года, несмотря на то, что именно Осень забрала у Неё то, чем Она дорожила больше всего на свете. Она всё время грустила осенью, но любила и эту грусть ... она была так же красива, как эти золотые деревья, разноцветные жёлто-красно-зелёные листья на мокром после дождя асфальте... Дрожащее в зеркальном отражении луж серо-голубое небо... Барабанящие по стёклам капли дождя... Продрогший ветер, пытающийся ворваться в открытые форточки, мечтающий    попасть в тепло...

И сама Она была особенно красива осенью... У Неё была «осенняя» внешность ... длинные волосы цвета меди, зелёно-серые глаза с длинными густыми чёрными ресницами... В этих глазах, словно отражающих великолепие осенних деревьев, была видна тоска и боль... Тоска по прошлому и боль от потерянного счастья. От раны, так нелепо и, возможно, нечаянно нанесённой Судьбой, которая пыталась дать ей шанс, помочь, и, сама того не желая, перечеркнула всё, что Она имела...

Но ... только осенью в Её глазах были заметны эти чувства. Зимой они замерзали ... Зима превращала Её в холодную, рассудительную и практически бесчувственную особу ... иначе Она просто умерла бы от боли и грусти, разрывающих Её сердце. Зима лечила Её ... и ей казалось, что Она всё забыла, что боли больше нет ... и любви тоже нет...

Весна, с её ярким солнцем, прозрачно-голубым небом, зеленеющими деревьями и распускающими цветами, пробуждала в ней новую надежду на Будущее, на Новое счастье ... заставляя забыть о навсегда потерянном Прошлом...

А лето. Лето всегда забирало ЕЕ - ту, что была необходима…

Они обе это понимали...... ничего не смогли исправить... И вели себя так  же, как и раньше ... И Осень, наверно, подумав, что так будет лучше, развела их в разные стороны... разорвала, как знак бесконечности на два ничего не значащих, бессмысленно молчащих, нуля...

Она не хотела соглашаться с тем, что происходило…Она  просто улетела  ... как журавль ... из рук в небо... Как «журавль» ... а «синицей» Она никогда и  не была ... и не могла  быть, потому что никогда не была полностью «в чьих- то  руках»...
Она улетела, оставив ЕЕ здесь, потому что  ТА не могла бы тоже стать «синицей», ТА давно обрела журавлиные крылья.  И Она понимала это и, содрогаясь от боли, пыталась забыть  ТУ, что вечно парила.
Вот так ОНИ  и летают осенью, постоянно стремясь к друг другу, но разворачиваясь у последней черты, рванувшись в обратную сторону. Ни одна из них не могла быть «синицей», каждая осталась «Журавлем».