***

Случайность – необъяснимая неизбежность
1
Хранитель Кэссэн нервничал. Неожиданный вызов в славянский сектор планового отдела оторвал хранителя от важных дел. Раздражен хранитель был еще и оттого, что в последнее время его мучил непонятный зуд. Чесалось все тело, особенно участки тела, покрытые перьями и ладони рук.  Сильнее всего чесались кончики пальцев, подушечки пальцев, казалось, готовы были лопнуть и выпустить что-то рвавшееся на свободу. От этого зуда, постоянного почесывания, начали выпадать перья на предплечьях и мощных плечах. Поэтому сегодня на встречу с руководством Кэссэн надел длинный плащ. Правила, в последнее время, стали значительно мягче и все относились терпимо к тому, что кто-то мог прийти одетым в доспехи самурая.
Здоровье, в человеческом смысле, у ангелов отсутствовало. Они всегда хронически здоровы. Если, например, ангел будет всю ночь пить спирт, запивать портвейном и в перерывах между принятиями жидкости выкуривать пачку сигарет без фильтра, а, напившись, уснуть в луже у подъезда, до которого не хватило сил дойти, то утром не будет испытывать ничего, кроме неудобства перед выходящими на работу соседями. Вирусы, инфекция – все это ангела не беспокоило, так что хранитель Кэссэн был слегка озадачен поведением своего организма. Добавить к этому понимание причины, по которой он оказался здесь, то выходит, что ангел-хранитель был весьма зол, что тоже являлось большой редкостью для ангелов-хранителей, для которых главными качествами являлось сострадание, терпение. В ангела-хранителя заложено определенное видение мира, понимание его чувственной прелести и восхищение ею, изумление перед богатством и внутренней строгостью Вселенной, понимание единства мироздания и его многообразия. Злость, несдержанность – считались очень большим грехом. И когда система внутреннего контроля фиксировала такой случай, это считалось чрезвычайным событием и поводом для очень серьезного разбирательства, который ставил крест на очередной аттестации.
И вот в такой момент Кэссэн чувствовал себя крайне раздраженным. Но чувство гнева его не пугало, он даже с интересом прислушивался к тому разрушению, которое внутри него делал гнев. В таком состоянии Кэссэну предстояло встретиться с чиновником, который ему никогда особенно не был симпатичен, по причине консервативности и принципиальности. Все новое – отрицал категорически, слушал только «Deep Purple» и «Led Zeppelin», но не это было главной причиной недовольства ангела. Хранитель знал, по какому вопросу он вызван.
Беспокоили Кэссэна из-за его поднадзорного. Когда-то, в человеческом смысле, давно, сорок пять лет назад, ему поручили хранить и оберегать мальчика – Иванова Василия Петровича. Простого русского младенца с рабоче-крестьянскими корнями. Но обстановка и просочившиеся капельки слухов витали вокруг Васечки. Говорят, что когда Васечка родился, в отделе Судеб кто-то упал в обморок, потом бредил о какой-то миссии. Постепенно все успокоилось и забылось. Мальчик рос абсолютно нормальным, простым и слегка ленивым. Он ничем не выделялся среди ровесников. Занимался спортом, потом бросил, увлекся фотографией – тоже бросил, учился без особого усердия на «хорошо» и «удовлетворительно».
2
Иванов Василий Петрович спал в кладовке, где уборщица Люся по прозвищу «Заткнись» хранила ведра и швабры. Люся вообще любила сказать крепкое слово так, как вбивают гвоздь, одним ударом. Заходя в туалет и готовясь все тщательно и добросовестно вымыть, она всегда говорила:
– Зае…сь! – и начинала трудиться, независимо от количества желающих использовать помещение по прямому назначению и когда кто-то роптал, что затрудняют доступ к желаемому облегчению, Люся грозно шипела: – Заткнись и  отъе…сь!
Кладовка находилась в мужском туалете на одном из вокзалов столицы. «Заткнись» мыла туалеты и из личной симпатии разрешала Иванову спокойно поспать в кладовке. Васю она всегда ласково называла Васик-Придурасик. Изредка в кладовке они занимались любовью, тогда одобрительно гремели ведра и падали швабры. Подсобочка была маленькой, лечь в полный рост не удавалось. Поджав к животу коленки, Василий сладко спал. Снилось ему море, спокойный солнечный день. Море заигрывало и звало. Во сне Вася знал, что он не один, чувствовалось присутствие женщины, видно ее не было, но Василий знал, что сейчас возьмет ее за руку и войдет в воду. Вася во сне пошевелил губами, перевернулся на спину и сладко застонал. Снилось, что он плывет, вода приняла его, обняла и радовала. Ноги тоже хотели принять участие в радостном сне, они вспомнили ласты, сделали движение, но вместо ласт, ноги, обутые в вонючие китайские кроссовки, задели ящик со стиральным порошком и ведро. Море исчезло, но зато возник реальный образ вокзального милиционера. Сержант Журба Степан Тарасович по какой-то непонятной причине невзлюбил Василия. Иванов не был бомжем в полном смысле этого слова, он стоял на ступеньку выше – был «помогайкой». Да, Вася был бездомным, но он еще не опустился до конца. Василий знал все торговые точки вокруг вокзала, знал, кто не откажется от его помощи погрузить-разгрузить и убрать мусор. Он зарабатывал себе на хлеб и водку, а не попрошайничал и воровал. Принципиальная разница! И, тем не менее, Степан Тарасович, такое складывалось впечатление, специально искал Иванова, находил, задерживал, при задержании счастливо говорил:
– Ну, Васю, иды сюды. Будэ тоби сеанс дружбы народов.
Отводил бедолагу туда, где потише, рассматривал какое-то время лицо Иванова, вздыхал и говорил:
– Красота – страшная сила – потом щедро бил Васю в морду и серьезно, поучительно добавлял: – Мыр спасет тильки любов. И массовые расстрелы.
Сказав это, он, с чувством гордости за выполненный долг по охране и соблюдению порядка на доверенной ему территории, шел перекусить.
Все знали о жестокости сержанта Журбы, но руководство закрывало глаза на слабости сотрудника. Во-первых, бича не считали за человека, а во-вторых, работник Степан Тарасович был отменный. У него было чутье, он с закрытыми глазами мог определить у кого нет регистрации, а у кого в каком кармане доза. Особенно же свирепствовал и издевался над земляками. Даже сотрудники ему как-то сделали замечание. На что получили раздраженный ответ:
– Какие зэмлякы? Я шо, похож на эмигранта? – и продолжил обыскивать сумки и чемоданы. Когда же находил традиционные украинские продукты, которые работящий хохол берет в дорогу, уезжая из дому не от хорошей жизни… Найдя сало, Журба оживал, глаза светились, кисти непроизвольно сжимались и разжимались, а весь вид говорил: «Дай! Дай! Дай!». Но говорил он другое, важно, начальственно поучал:
–Хлопци, вы знаете какое страшное явление, мировая проблема, можно сказать,  - терроризм – очень страшное дело. Пользуясь нано технологиями, бандиты могут растворить тротил хоть в чем, отакэ дило, так шо не положено.
После такой мудрой фразы он спокойно все экспроприировал. Как говорил Журба: «На экспертизу».
Внешне Журба был так же неприятен, как и внутри. Морда у него была такая, что на вокзале к нему ни разу не обращались за помощью. Всегда спрашивали у напарника – где нужный путь или касса дальнего следования. Поступая на службу, Журба был худеньким молодым человеком с робким взглядом и тихим голосом, теперь у него на животе форма застегивалась с трудом. Все пуговицы в районе пупка перешивались и крепились особенно надежно, фабричное крепление часто не выдерживало в самый неподходящий момент. Особенно сержанту льстило, что он – представитель власти, хотя всем понятно, что надо пожалеть ту власть, у которой такие представители. А Журба любил рассуждать о том, что он – первая линия обороны молодого, динамично развивающегося на основах гуманизма и общечеловеческих ценностей государства. А аппарат принуждения нужен для того, чтобы привязанное к территории этого государства население послушно, коллективно полюбило перемены в этом государстве и не ныло, и не скулило.
3
Бабочка залетела в кладовку, где спал Василий Петрович, но как она оказалась в туалете, а тем более в сумрачной кладовке – объяснить трудно. Бабочка металась в замкнутом пространстве, пытаясь найти путь на свободу, делая это на разных высотах, и когда насекомое  искало дорогу к солнцу на малой высоте, бабочка попала под мощный выдох Василия Петровича. Кушать, а тем более пить, Василию приходилось что попало. Думать о свежести дыхания времени не было. Попав под выхлоп бедное насекомое, сначала потеряло координацию, закружилось, находясь в зоне поражения, потом перевернулось через правое крыло и вошло в безнадежный штопор. Врезавшись в кафельный пол, бабочка пыталась уползти подальше, но силы ее оставили, чешуйки с крыльев необъяснимо быстро осыпались, сделав последнюю попытку спастись, она замерла и у нее, как сухой лист, отвалилось крылышко. В эту же секунду в кладовке произошло некое движение, даже не движение – задрожал воздух и от стены отделилось нечто. Если бы кто-то это видел, то ему показалось бы, что часть стены стала темней и темная часть краски, отделившись от стены, какое-то время, повисев в воздухе, начала формироваться в мужскую фигуру. Крепкий смуглый мужчина стоял над Василием. Посмотрев на мертвую бабочку, незнакомец сделал рукой приглашающе зовущий жест, бабочка, так же быстро, как умерла, с такой же скоростью собралась и взлетела, сев на открытую ладонь мужчины. Пришелец сомкнул ладонь и опустил ее в карман пиджака. В эту же секунду Васик-Придурасик открыл мутные глаза, поморгал, понюхал воздух и вытер грязной пятерней слюнявый рот. Начал осматриваться, поглядывать на красавца незнакомца. Весь вид Васьки говорил о полном непонимании и замешательстве. Ему было не ясно, как в такой дыре могут поместиться два мужика, один из них – крупный. Не найдя объяснения, Иванов задумался о том, о чем думает русский человек после пробуждения, находясь в состоянии хронического запоя. Вариантов не было и это сильно огорчало Ваську. Затянувшуюся паузу нарушил крепыш:
– Ну, здравствуй, коллега.
Василий подумал, что незнакомец издевается, но решил, что ситуацию надо использовать по-максимуму, раз уж они коллеги. Поэтому, плохо слушающимся языком, выжал из себя историческую фразу:
– Займи сотку, коллега. – Не видя отклика и желания помочь, Василий внес ясность: – Страдаю. Душа горит, могу помереть. Нет сотки, дай полтинник. Получу квартальную премию отдам.
Шутка с премией тронула незнакомца, он нагнулся к Василию, беспардонно схватил его за подбородок и начал внимательно рассматривать голову. Заглянул в нос, уши, открыл рот и, казалось, посмотрел так глубоко, что увидел аппендикс. Закончив осмотр, подвел итог:
– Мозг не поврежден, начинаем работать.
Услышав о работе, Вася сразу отреагировал:
– Не могу. Нездоров.
Крепыш понимающе кивнул и сказал:
– Василий, я Вас знаю, а Вы меня нет. Позвольте, коллега, представиться – Нагайнов Иоганн Симбавич, миссионер. – Это Васю добило окончательно, он застонал и опустил голову. На темечке просматривалась вкусненькая лысинка. Плешь пересекала глубокая царапина, которую кто-то заботливо и не скупясь, залил зеленкой. Увидев травму, Нагайнов пошутил:
– На Колчаковских фронтах не были, Василий? – Иванов ответил глубоким вздохом. Симбавич продолжал – Вася, я знаю, Вы ничего не поняли, хотя вижу, что пытаетесь. Для удобства, можете называть меня Игорем, большего от Вас сейчас ждать трудно. И, главное, я Вам поправлю здоровье, но это – последний Ваш алкоголь.
Услышав волшебное слово, Вася оживился, не понимая остального. Нагайнов жестом пригласил Иванова подняться, Василий встал и оказался в метре от Симбавича, Нагайнов осмотрел Василия с ног до головы и, как врач, сказал:
– Не безнадежен, продолжаем работать. – Потом добавил – закрыть глаза, открыть рот, голову поднять.
Когда указания были выполнены, Нагайнов, который был выше Иванова на полголовы, начал над открытым ртом Василия пальцами делать движения как будто он посыпает солью какое-то блюдо. Потирая большим пальцем остальные, он делал кистью круговые движения. Между пальцами образовывались черные крошки. Отделяясь от кисти плавно, как будто не слышали о земном притяжении, они опускались к Васиному рту, который покорно чего-то ждал. Недолетая Васиных губ крошки собирались в капли и попадали в рот уже тонкой струйкой очень приличной водки. Почувствовав во рту родное зелье, Василий жадно глотал неожиданное счастье. Накрошив, таким образом, грамм двести водки, Нагайнов сделал пальцами особенно сильное трущее движение и вместо крошек появились одна за одной две светлые, крупные капли, размером с вишню. Капли медленно опустились Василию в рот, он их послушно проглотил и было видно через щетинистую кожу как капли светлыми маячками опускаются. Через секунду у Василия куртка в районе сердца засветилась, как будто в кармане включили фонарик. Посветив секунду, источник света медленно погас. Вторая капля отозвалась, образовав теплое золотое пятнышко в центре лба Иванова. Было видно, что Нагайнов остался доволен. Он сказал:
– Все, страдалец, открывай глаза.
Вася открыл очи и осмотрелся, как человек, который видит мир в первый раз. Нагайнов продолжил:
– Василий, ты больше не пьешь.
Вася охотно подтвердил:
– А я всегда хотел быть трезвенником.
Симбавич довольно заключил:
– Отлично! Иди, ты можешь все.
Вася послушно развернулся, взялся за ручку двери кладовой и остановился.
– А куда идти и зачем? У меня даже паспорта нет… А в столице без регистрации, прописки и паспорта – ты навоз.
– Куда идти – я покажу, ведь ты мое задание. А вот с паспортом все просто, он у тебя в правом внутреннем кармане, там, где были сигареты, но теперь у тебя для них нет времени, правда? Кстати, возле паспорта лежит и твой бумажник, который тебе подарил отец, помнишь?
4
Двое   мужчин  приятной  внешности и средних лет, один – явно славянин, второй – похож на южного человека, не на кавказца, а скорее, испанца, ехали в поезде Москва – Владивосток. В пути они были уже три дня и все это время смуглый красавец что-то объяснял славянину, который изредка что-то спрашивал, а потом очень внимательно слушал.
– Вот такие дела, Василий. Кто-то говорит «Эволюция, отжила свое Расея! Надо уступить место новому, передовому». Слова идиотов или врагов. Врагов больше. Другое дело, что наши с новыми технологиями и чрезмерным усердием плотно поработали с матушкой-Расеей. Дали им такую возможность, вот они почти четыре пятилетки развлекались. Теперь ясно – переусердствовали. Пришло время спасать русских. На том пространстве, где Вы живете, должно проживать не менее пятисот миллионов человек, чтобы работать, обрабатывать и защищать эту территорию. А сколько Вас сейчас? Не знаешь? Почти в пять раз меньше. Да, всего так мало. И в это число входят все: и глубокие старики, и те, кого грамотно подсадили на стакан или иглу. Сработали, конечно, профессионально, но когда опомнились – поняли, что спасать почти некого. Точка возврата скоро будет пройдена. Вот в чем дело, а не в эволюции!
Будущее существует в нескольких вариантах, окончательно не сформированных. Чтобы тебе было легче принять решение и согласиться с моим предложением я покажу тебе два наиболее реальных, по мнению наших аналитиков, варианта развития. Так как оно еще не сформировалось, изображение будет черно-белым. Смотри и слушай.
Нагайнов снял с руки часы и начал в определенной последовательности подводить часовую стрелку. Когда он закончил свои манипуляции в купе над столом образовался экран, на котором в черно-белом цвете (но очень хорошего качества!) Василий увидел две версии развития большой, гордой страны. По сути, по задачам, они мало чем отличались, цели были одни и те же. Русские превращались в народ второго сорта, а хозяева, в первом случае говорили на английском, а во втором – на китайском языках. Когда проходил показ китайского сценария, произошел сбой и какое-то время шло цветное изображение. Надо было видеть лицо Нагайнова! Оно стало страшным, нечеловеческим.
Китайский вариант, вообще, отличался особенно тонкой изощренностью, изящным цинизмом и подлостью. Если в англоязычной версии у русских хоть что-то осталось – какие-то органы самоуправления, самобытность, то китайцы запретили все праздники, обычаи. Коренное население не допускалось к власти, силовым структурам, медицине, образованию. Хотя как такового образования и не было, учились максимум четыре класса, а девочки могли закончить два – это считалось нормой. Был введен жесткий возрастной потолок: мужчины – пятьдесят пять лет, женщины – пятьдесят. Приветствовался и поощрялся добровольный преждевременный уход из жизни. Например, если мужчина добровольно решал дать согласие на то, чтоб его усыпили в пятьдесят лет, то семья получала продовольственные талоны и вещевые карточки еще пять лет. Это считалось лучшим, щедрым подарком к свадьбе. Население сократили до пятидесяти миллионов человек, все занимались только тяжелым, неквалифицированным трудом на вредном производстве и другой рабской работой. Зато китайцы очень заботились об окружающей среде – восстановили леса, очистили реки и озера. Тут очень кстати были работящие руки русских. Было робкое движение Сопротивления, пытались вести партизанскую войну. Не получилось – другие времена! Оккупанты грамотно сочетали метод «кнута и пряника». Партизан уничтожали, их родственников определяли на такие работы, что расстрел казался щедрым подарком. Посеяли страх и приветствовали доносы. А «стучать» в России умели, тем более люди нравственно опущенные и деморализованные.
Есть люди одаренные от природы, кому что Бог послал, так и говорят: «Талант от Бога». Дальше может идти длинный список способностей. Но есть люди, наделенные от природы необыкновенной подлостью, больше у человека ничего нет. Получается подлец с большой буквы. Из таких «талантов» китайцы делали чистильщиков, людей с большими полномочиями, чья работа заключалась в том, чтобы находить способных детей и подростков. После встречи с чистильщиками дети, как правило, незаметно исчезали. Их боялись и ненавидели. За убийство чистильщика расстреливали не только виновных, но и еще сто человек. Как говорили оккупанты: «На всякий случай!» и лучезарно улыбались.
После просмотра Василий Петрович молчал несколько часов. Первые слова, которые он сказал, были:
– Да, не вовремя я бросил пить! – Увидев внимательный взгляд Нагайнова, поспешил добавить – Шутка. А, если серьезно то, как такое возможно, где все те, кто должен это не допустить?
– Отвечаю: говорил и повторяю, случайно ничего не происходит, тем более в масштабе такой громадной державы. Есть виноватые, знаем их поименно. Кстати, когда окрепнешь, не обижай Журбу – он мой человек и часть подготовительной программы. Чтобы прийти к Богу, надо погостить у дьявола. Понимаешь? Тогда продолжаю… Не может быть случайностью и совпадением такое массовое вымирание русских, а на место умерших никто не приходит. Мы не зря едем поездом. Посмотри в окно – вымершие села, пустующие земли… А жить людям негде. Жилищный вопрос, как и вопрос чиновников-взяточников, а так же принципиальной и бескорыстной милиции, самый обсуждаемый. Один из парадоксов в России – есть где жить, есть из чего строить жилье, а кучке уцелевших от геноцида демократии жить не в чем.
Как будто специально иллюстрируя слова Нагайнова поезд подъехал к какой-то провинциальной небольшой станции. Одноэтажное здание вокзала смогло вместить в себя массу полезных служб: собственно вокзал, милицию, багажное отделение и аптеку. Над входом в последнюю красовалась вывеска «Народная аптека – семейная аптека. Ваше здоровье в наших руках» и рисуночек, подтверждающий серьезность намерений: в ядовито-оранжевых ладонях лежит кучка сердец разного размера. Объявили стоянку пятнадцать минут. Наши герои вышли на перрон и огляделись.
Симбавич, увидев вывеску аптеки, спросил Василия:
– Дружище, у Вас враги есть?
Иванов, не задумываясь, ответил:
– Были…
–Жаль, а то посоветовали бы адресок семейной аптеки, – предложил Нагайнов. Иванов не успел ответить, к ним подошли  двое аборигенов. Два счастливых русских лица, от которых вкусно пахло свежей водкой, чуть-чуть не так вкусно пахло водкой вчерашней, совсем скверно воняла водка позавчерашняя, но местных эта мелочь совсем не смущала. В руках пацанов были произведения местных промыслов: деревянные ложки и расчески. Нагайнов, взглянув на ребят, точно определил:
–   Частные    предприниматели,    малый    бизнес,   опора
экономики и бюджета.
Старший из дуэта обиженно скривил губы и поправил:
– Не малый, а средний. Мы открыли новый филиал.
Второй абориген удивленно взглянул на старшего –  было ясно, что для него это новость. Старший терпеливо объяснил молодому:
– Мы ведь отослали в областной центр кошелку с расписными «изделиями» для клуба «69». – Молодой застенчиво кивнул, а старший подвел итог – Ну вот, значит, расширяемся, осваиваем новые рынки.
Закончив с несмышленым коллегой он обратился к Василию и Игорю:
–   Господа!    Наша   продукция   сделана    руками
потомственных мастеров из ценных пород дерева, выросших у целебных источников. Вы просто не можете уехать, не купив ложечку! Ваша Кухня без наших ложек просто пуста! А расчесавшись нашими расческами, вы избавитесь от перхоти навсегда! Волосы будут крепкими и густыми! Я, лично, вас домой не пустил бы без ложки и расчески!
Ложки были похожи на маленькие совковые лопаты, на ручках которых красовались кокетливые цветочки и горошек. Было ясно, что потомственные мастера слепы и безруки, а работали утром, после Нового года. Нагайнов и Иванов вежливо отказались, сославшись на то, что купили уже их товар в областном центре. После отказа молодой заметно загрустил, а старший вручив ему свою долю деревянного безобразия, повернулся спиной, демонстрируя жидкий хвостик волос, которые, очевидно, не были знакомы с чудо-расческой и начал мочиться, громко рассуждая:
– Педагогическая система Ушинского говорит:  «Воспитание, если оно желает счастья человеку, должно воспитывать его не для счастья, а приготовить к труду жизни».
Младший слушал внимательно, и, созерцая струю, сделал вывод:
– Да, жизнь быстротечна и радость проходит мимо.
– Вот такой русский человек: мочится на перроне, но знаком с педагогической системой Ушинского! Уникальные люди – сказал Нагайнов.
Зашли в купе. Василий спросил у Симбавича:
– Ну, почему именно я? Что во мне такого? Я не до конца понимаю свою роль. То, что Вы мне предлагаете – необычно и внезапно, это меня пугает.
– Да, бояться надо, хотя я принял меры безопасности. Вас, Василий, сейчас защищает мощный щит. Убить Вас из пистолета или даже из АК-47 – невозможно, но это не самое сильное оружие. Там, куда мы едем, все свои: начальник милиции – оборотень, местные банкиры – все как на подбор, упыри, главврач – вампир, первый помощник мэра по культуре – ведьма на контракте. Контракт со мной, кстати. С этими мы уже договорились.
– Игорь, я все не могу понять, точнее, принять сердцем, все то, что Вы предлагаете, и что я должен, как Вы говорите, делать. Что за странный эксперимент?
– Дорогой Василий Петрович! Над людьми все время ставят опыты, только с разным рвением. Вот пример. Человечество существует уже многие десятки тысяч лет. Жили хорошо, как сейчас говорят первобытно-общинным строем. Потом появились первые государства, а государство – это политическая, территориальная, суверенная организация, обладающая аппаратом управления и осуществляющая руководство обществом в интересах господствующего класса. История Древнего Мира исчисляется несколькими тысячами лет. Все это время люди пользовались одними и теми же орудиями труда и оружием. Ты посмотри, сотни и сотни лет все пользовались одним и тем же вооружением. Дальше – Средние века, длились тысячу лет, а потом по нарастающей, и Новейшая история исчисляется годами. Сейчас самолет или корабль еще не построен, его активно доделывают, а он уже считается устаревшим потому, что кто-то придумал уже новый. Тебя не удивляет, как в цивилизованном мире быстро прогрессируют технологии, цветет наука и все это за очень короткий, в историческом смысле, временной период? И, если ты задумаешься, то поймешь, что людям кто-то помогал, подсказывал или ставил опыты, если тебе это больше нравится. Пробовали людей в разных позициях, наблюдали реакцию на великие знания, и их влияние на нравственность. Как были животными, так и остались. Костюмы стали лучше, а суть человека – прежняя.
–Не думал, что люди так управляемы.
– Друг мой, при нынешних возможностях, президентов делают из такого «материала второй свежести», а народ ликует, со слезами на глазах и любит до идиотизма продукт средств массовой информации.
– Тогда еще вопрос: зачем все это? Может не надо и начинать, если мы так безнадежны?
– Надо, Вася, надо. Люди для нас – добыча, а охота только тогда интересна и азартна, когда дичь – сильный, достойный и опасный соперник. Если добыча слабая и сама готова сдаться, это не интересно, теряешь форму. Самый достойный соперник это русский православный мужик, а русских, тем более истинно православных, почти не осталось. Поэтому я и здесь. Без такого соперника наша жизнь теряет смысл, вот мы с тобой и будем заниматься восстановлением поголовья.
– До конца не могу понять –  как?
– Ты, Василий, один из немногих избранных. Мы заранее подготовили почву, а сеять будешь ты. В России еще остались люди, для которых национальная идея, гордость и боль за русского человека – не пустой звук. Ты, как и другие, будешь заниматься решением продовольственной безопасности. Страна, не могущая себя прокормить – уже побежденная страна. Особо не надо ничего выдумывать, господин Столыпин все это делал чудесно, жаль, не вовремя его убили в Киеве. Даже при наших возможностях чудес не бывает, но начинать надо, если уже не поздно. Нам нужны простые русские парни из народа, с разным жизненным опытом, понятные широким массам. Та община, командовать которой будешь ты, находится на территории бывшего колхоза-миллионера, разграбленного и уничтоженного. Будешь поднимать производство, перерабатывать результат труда, а не продавать за копейки сырье. Будем строить жилье, а я – давать беспроцентные кредиты. И восстанавливать христианские ценности – любовь к труду, уважение к старшим,  замужество  без  сексуального  опыта, трезвость, как норма жизни.
– В Росси это не просто.
– Согласен. Зло нельзя победить, но с ним можно договориться. Трезвость должна стать выгодной. Не пьет человек, значит надо это поддерживать и поощрять: дать новую технику, сделать большую скидку на путевку, детей бесплатно отправить на лето к морю. Люди жадные ребята и умеют считать. Вариантов много! Надо повысить значимость общественного мнения. Главное – это работа и жилье. Работы много, а достойное жилье построим. Будет все это, и люди потянутся. Молодым семьям – обязательная помощь. Родили одного ребенка – минус двадцать процентов стоимости жилья, второго – еще минус двадцать, а если третьего – тогда платишь только тридцать процентов!
– Но это огромные деньги!
– Суммы немалые. Но в Росси денег много, и нам много, очень многие должны.
– И все это для добычи?
– Иванов, ты же понимаешь, о какой добыче я говорю. Это не значит поймать и съесть. Это – олимпиада, противостояние добра и зла, и на ней православные – самые лучшие атлеты. На следующей станции к нам подсядет батюшка, его храм по соседству с твоей общиной. Русский человек сложный организм, склонен к лени и порокам, а религия, православие поднимает его и очищает. Русский крестьянин крепкий орешек, а когда у него есть земля, семья и завтрашний день, он почти не победим.
– Но если учесть, что крестьян уже нет, значит у кого-то получилось?...
– Признаю, перестарались. Больше активистов из числа Богом избранного народа не приглашаем.
– Скажи, Игорь, ведь если в моей общине будет исповедоваться христианские ценности, то мне ведь желательно быть женатым? Моя девушка Люся хоть и трудолюбива, но далека от крестьянского труда, да и к веселью, и к вину пристрастна.
–Василий, спутница тебе нужна, парень ты сейчас видный, решишь вопрос. Только не откладывай с выбором. Да… Семья, семья… Сложная конструкция и хрупкая. Мне вспомнились стихи одного моего знакомого по этому поводу:
Даже в семье ты всегда один
Своего унынья властелин
И топчешь жизнь, как пластилин.
В одном лице – свинья, павлин.
– Резко и спорно, но интересно. Очевидно, у автора с семьей не сложилось?
–Ты сможешь сам у него спросить, он садится на следующей станции, вместе с батюшкой. Это – первый поселенец и твой помощник, надежный парень Я его называю человеколюб неисправимый.
– Хочу спросить, но все стесняюсь: почему этим занимаешься ты, а не те, кто с другой стороны и кому положено по должности спасать людей и бороться за их души? Ты ведь далеко не рядовой клерк?
– Можно сказать бригадный генерал. А почему не занимаются и не спасают – так ведь люди много для этого сделали, поэтому и появилось легкое разочарование и раздражение. Даже сам верховный в большом разочаровании и дальше вниз, по служебной лестнице. Ангелы бесполы по своей природе, а во время командировок они могут выбирать пол, цвет кожи и многое другое. Многие из них открывают казино, стриптиз-клубы. Ведут себя как арабы в Амстердаме. Раньше, например, в эпоху Возрождения, ангелы помогали искусству и науке, открывали первые Академии художеств, дружили с учеными, но со временем поостыли.
Не  успел  Нагайнов   договорить,  как  вагон  буквально
лопнул, развалился  в адском пламени, разорванный, разлетелся. Сила взрыва была так велика, что вагон буквально рассыпался, а уцелевшие фрагменты пожирал неестественно страшный огонь. В ту долю секунды, когда начался взрыв, вокруг Иванова образовался упругий, прозрачный кокон, как бы из толстого, гибкого стекла. Находясь внутри Василий немного сместился в пространстве и времени, потому что он видел весь взрыв покадрово: все случилось в долю секунды, а Иванов наблюдал это минуту. Например, он видел как сорвало перегородку и стало видно соседнее купе, где мужчина со спущенными штанами стоял возле сидящей женщины, которая энергично двигала головой. Мужчина стоял с блаженной улыбкой олигофрена. Когда сорвало перегородку, она разорвалась на щепки и одна такая щепка, длиной около метра, вонзившись в затылок женщины, вышла у мужчины в районе копчика. Улыбка у мужчины быстро исчезла, он подумал, что его укусили. Женщина успела подумать, что извержение какое-то необычное. В следующее мгновение тела смял взрыв и их разбросало. Оказавшись в коконе, даже в искаженном времени, Василий видел, как моментально рука Нагайнова метнулась в карман и он бросил в сторону вращающегося и удаляющегося кокона бабочку, которая быстро увеличилась до размеров небольшого вертолета. У нее оказались добрые старушечьи глаза, мощный хобот и когтистые лапы. Догнав кокон насекомое схватило его лапами-захватами и присосалось хоботом. Василий видел, как обломки металла и дерева впиваются в кокон, который стонал от напряжения, те же осколки вонзались и в тело бабочки, которая кувыркалась в водовороте огня. Порванным рельсом, как скальпелем, обрезало хобот бабочки. Василий увидел и был уверен, что насекомое плачет, неясно – от боли или от перенапряжения, очевидно, от боли. Обломки рвали крылья и они в нескольких местах воспламенились. Все это время Нагайнов, находясь в вихре огня, не был обеспокоен пламенем, ведь оно – его среда обитания, но дрожал от усилий, пытаясь удержать и подтянуть невидимым канатом, соединяющим его и бабочку, с коконом Василия. Пока это у него не очень получалось – Василий удалялся.
Прибывшие на место катастрофы спасатели практически ничего не нашли, но были и интересные находки. Обнаружили женскую голову с деревяшкой во рту, там же был и пикантный фрагмент мужского организма. Спасатели удивлялись, как это могло там оказаться и поместиться, но следствию находка помогла. По описаниям родственников у одного из пассажиров на дорогой части тела была наколка «Сделано на Украине», как и на уцелевшем фрагменте. Ошибки быть не могло – где сделали, там и похоронили. За гробом шли рыдающие дети и вдова, скорбели о потере сотрудники и друзья. В гробу, на бархатной подушечке, как орден, лежало то, что осталось от хорошего человека.
На место катастрофы съехались все, кто мог – милиция, МЧС, пожарные, скорая помощь. Прибыл и большой чин из ФСБ, злой и раздраженный. Его оторвали от приятных и полезных дел: он удачно продал китайцам кусочек леса (размером с Англию) и занимался распределением активов, а здесь эта неприятность на дороге! Было сразу же доложено, что по предварительным данным это – работа чеченских террористов-смертников. В десяти километрах от места катастрофы задержан подозрительный мужик (явно сообщник!), который пас коров у дороги и что-то высматривал. Генералу показали фото сообщника террористов: на чекиста смотрело простодушное, конопатое лицо, нос картошкой, русая шевелюра и щетина.
– Как фамилия мерзавца?
– Ковырялкин Степан Петрович.
–Откуда? Связи проверили?
–Говорит, из деревни Ковырялкино, там все Ковырялкины да Палкины.
– Работайте! Мне надо что-то докладывать наверх!
Через двадцать минут подбежал угодливый майор и радостно доложил:
–Признался, пакость! Оказывается, он брат Басаева!
– Я так и думал. Мочить их всех, мочить!

ЭПИЛОГ
Хранитель Кэссэн с удивлением смотрел на ладонь, подушечки пальцев, как маленькие губы, разошлись и из-под ногтей, светлых и ухоженных, плавно вышли черные когти – длинные и хищно загнутые, как у гарпии. Когти впервые увидели свет и зло заблестели. Кэссэн без усилий заставил когти спрятаться и снова выйти. Потренировавшись, остался доволен. Ему хотелось попробовать их в деле. Когти могли выходить сразу все или по одному на нужном пальце. Хранитель подошел к мраморной колоннаде, украшавшей штаб-квартиру ангелов. Выпустив коготь на указательном пальце правой руки Кэссэн начал с удовольствием, неиспытанным ранее, царапать на колоннаде ругательство.

Хабаровск
03.06. – 03.07.2010 года