Нити глава 2

          Всем, кто видел бабу Арину вблизи на ум приходила одна фраза:
"Столько не живут". В том, что это существо все-таки живое любой
встречный-поперечный убеждался, как только встречался взглядом с парой
острых как буравчики глазок, сверкающих под косматыми бровями серо-
зеленого цвета. Тот же колер был и у волос, торчащих над губой и на
подбородке. Цвет кожи был тем самым, что в народе именуют серо-буро-
козявчатым. Сама баба Арина утверждала, что это всё от-того, что она
регулярно делает маски из болотной тины. И кожа у нее от этого на ощупь
бархатистая.
           Баба Арина вообще о себе заботилась и украшала как могла.
Правда из-за этого все, кто видел ее издалека принимали за ходячий
замшелый пень с клумбой наверху. Любила она соорудить на голове
палисадник по-настроению. Бывали дни водных лилий и рдеста - тогда
от нее особенно сильно несло тиной, смолок и ветренниц, и всякого
разнотравья и разноягодья. Всё, что обнаруживала в пределах досягаемости
её неутомимая творческая натура шло в дело победы красоты над косной
материей. На зиму красота сушилась впрок вперемешку с белыми,
подосиновиками и прочей грибной радостью. Одежду свою она тоже не
обходила вниманием. Мох, кора, стебли осок и луговых злаков, нашивались
или вплетались в каждый предмет ее гардероба уже.. в общем столько
не живут, но баба Арина жила. Жила потому что слово знала. И не одно.
И не все безобидные.
          Жила она в бревенчатой избушке, без всяких курьих ножек причем.
Лет десять назад как срубленной. Фермер из дальнего села подсобил,
за то, что жену его от бесплодия вылечила. Изредка наведывались к ней
местные и неместные жители, из тех кому очень надо было, да собес иногда.
- Привез мне калоши? Ивашка из дворца пенсионеров, - хихикала вредная бабка
над долговязым и худющим очкариком, работником соцобеспечения Иваном
Федоровым 21 года от роду. Ездил к ней только он. Прочие боялись, а этот,
несмотря на все обещания изжарить под простоквашкой был пока цел.
Наверное потому, что периодически притаскивал бабке, то, что она заказывала
из города, да слушал ее байки под чаек с вареньем. Под "калошами" бабка
имела в виду кеды. Нравилось ей в них по лесу ходить - мягко, тихо и удобно.
           Этим утром баба Арина решила порадовать себя эдельвейсами.
Помнила она, что романтические это цветы и что-то ей их очень захотелось
и полезла она в гору, кликнув с собой Лысого. Когда-то ему, молодому
еще волку топором стесали кожу между ушами, благо уши прижать успел.
Подобрала зверя бабка, выходила. С тех пор стала она с хвостом. Куда
сама - туда и зверь. Баба Арина вела с ним долгие диспуты на философские
темы и утверждала, что он на редкость упрямая и консервативная сволочь,
и совершенно не желает принимать новых течений. Уперся в этих немцев и
всё.
           Тропинка карабкалась в гору, постепенно выдыхаясь и становясь
все уже и уже. Полемика бурлила вовсю. На кустами разносился скрипучий
голосок старухи, изредка перемежаемый короткими волчьими подвываниями.
В разгаре полного, но небесповоротного разгрома волчьей позиции тот вдруг
занервничал, заметался и заскулил. "Все ты придумываешь," - сердито
огрызнулась бабка. Чуешь, что концепция твоя яйца выеденного уже не стоит
и слинять хочешь? Ну ладно, ладно - пойдем, дезертир несчастный, посмотрим,
что за падаль ты унюхал на сей раз.