Пусть всем будет, как мне!

               Рассказ-зарисовка               

Инге нагрубил клиент. Пообщавшись с ней  всего пару минут, он сказал вовсеуслышанье:
-Девушка, вы не умеете работать с людьми. Вам бы не в туристическом бюро сидеть, а где-нибудь на обслуживании общественных туалетов. Так вы всех  потенциальных клиентов отвадите...

Краска медленно залила её щёки:  краем глаза Инга заметила, как, сидящие за соседними столами подружки Маринка и Алёнка, едва сдерживались, чтобы не расхохотаться во все свои обильно напомаженные рты.
Ингу даже передёрнуло от такого хамства, и, конечно же, она не осталась в долгу: указала и на нос клиента — крючковатый и длинный, сравнив с носиком всем известной Бабы-Яги, и уши-локаторы не обошла метким словом, приравняв их к ушкам Чебурашки. А когда, опешивший мужчина, отошёл от её столика, даже три раза плюнула вдогонку, прошипев с пристрастием:
-Тьфу! Тьфу! Тьфу три раза — не моя зараза!

Но никакие ухищрения не помогли: настроение было испорчено - внутри всё так и клокотало от ярости, ища выхода. Сдерживать себя Инга не стала: не того она нрава, да и воспитание не позволяло такой роскоши.
-Пусть интеллигентские мымры молчат себе в тряпочку, посапывают в две дырочки и льют крокодиловы слёзы! - думала она. - Я не из их числа! Уж я выдам всем  вам по полной: будете знать, как обижать  беззащитную девушку!

И понеслись во все стороны, как каменья из пращи, «яркие» эпитеты и сравнения: мерзость, дрянь, гадость, уродство... Инга и не пыталась сгладить, видимую даже невооружённым взглядом, неприличную  их шероховатость: напротив, произносила эти слова со смаком, от всей своей широко-необузданной души,  словно какие-то заклинания.

Вот, что странно: с каждым таким словом, каждым выпадом, она словно становилась выше ростом, горой поднимаясь над столом всеми своими утёсами и выступами. Она даже не заметила, как соседки-подружки срочно отбыли «на объект», оставляя её в полном одиночестве.

Уже на улице Маринка призналась:
-От греха подальше! Пока тётка Инги сидит в кресле главного бухгалтера — с ней лучше не связываться... Себе дороже!
Алёнка вторила подруге:
-Ну и характерец у этих старых дев!  Всех достанут. Прямо хоть с работы беги...
-Что ты?! Что ты?! - замахала на неё руками Марина. - Не вздумай кому-нибудь ляпнуть такое: сразу вылетишь с работы, как пробка.

Алёнка в ответ лишь пожала плечами, а Марина улыбнулась лукаво:
-Старая дева говоришь?... А, что, похоже... Хоть она с упоением и рассказывает о своих любовных похождениях! Но очень уж это выглядит... Не натурально что ли?... Картинно...
-Словно  из книжек  вычитала и пересказывает... Причём довольно скверно, - поддержала подругу Алёна.

А Инга меж тем, расправлялась с «оппонентами»  всеми доступными способами:  кого доставала едким словом или сравнением, кого презрительной улыбкой,  а кого и отправкой в знакомом всем направлении, пока, наконец,  о её разухабистом поведении не было доложено тётке — Вере Афанасьевне. Та не замедлила явится  в отдел к племяннице и застала её одну.
-А где подружки-хохотушки? - поинтересовалась так, между прочим.
-Я что им, нянька?! - вспыхнула племянница.
-Тпру, кобылка, осади! - приказала Вера Афанасьевна. - Ты что это сегодня, племяшка, с цепи  что ли сорвалась?
-Что за чушь?! - фыркнула Инга. - Кобылки на цепи не сидят.

Говорила с тётушкой так, как позволяла совсем небольшая, всего в два года, разница в возрасте.
-Ты что пришла уму-разуму меня учить что ли? Уже доложили...
-Так клиент приходил к начальнице жаловаться на тебя... Вот и пришла. Предупредить...
-А он случайно не пожаловался на то, как в сортир мне советовал отправиться работать?! - взвилась Инга.
-Нет, - усмехнулась Вера, глядя в злое лицо племянницы, понимая, чем она напоминает её брата Николая два года назад  по пьяни разбившегося на машине вместе с женой. - Сказал, что не станет с нами сотрудничать до тех пор, пока не уберём «эту скандальную бабу»... Еле уговорили...
-Какая сволочь! - злилась Инга. -Сам меня первый оскорбил — на меня же всё и свалил!... Ну, я ему устрою сею-вею посеваю, с Новым годом поздравляю! Пусть только придёт ещё раз!
-И не устроишь, и  слова худого не скажешь! - строго осадила её Вера. - И даже извинишься. В противном случае Наталья сказала просто уволит тебя — без выходного пособия.


Инга попыталась что-то возразить, но Вера перебила:
-Знаешь, дорогая моя, хоть ты мне и племяшка, но я больше не стану свою голову подставлять! У меня семья, и работой этой, не в пример тебе, я дорожу. Если, действительно, не можешь  нормально общаться с клиентами, уходи подобру-поздорову...
Племянница вновь хотела запротестовать, но Вера снова не дала сделать этого:
-Я всё сказала! А ты призадумайся над моими словами. И чем раньше — тем лучше!

Когда Вера развернулась и ушла,  плотно притворив за собой дверь, и уже не могла видеть,  во след ей полетела папка, пущенная твёрдой рукой племянницы.
К действию и слова нашлись подходящие:
-Не нужно мне мозги пудрить, дорогая тётушка! Я ведь могу и огорчить. Очень...

День был испорчен вконец. Какая уж тут работа, если даже родная тётка восстала против?
-Что ж не везёт-то так?! - злилась Инга. - Стараешься, стараешься — вкалываешь, как папа Карло, а одни нарекания получаешь!... Вон Маринка с Алёнкой перед самым обедом смылись и до сих пор не вернулись на работу, а я … Сижу тут, как пришитая, и никакого тебе  уважения — одни шишки!.. Скорее бы конец работы... Не могу больше видеть ни эти стены, ни  эти морды... Осточертело всё! Обрыдло!... Может и впрямь, стоит заявление написать и на все четыре стороны из этого гадючника?!

Так думала Инга, а Вера, сидя у себя в кабинете, думала совсем иначе:
-"Что же стало с этой девочкой?! Когда она сломалась? Ведь каких-то пять лет назад это была добродушная покладистая, милая барышня: смешливая и юмористичная. А стала злой и ядовитой, ненавидящей всех... Неужели так на неё повлияла гибель родителей? Вполне возможно. Инга очень любила отца, хоть он  в последнее время и злоупотреблял спиртным... Но единственную дочь  боготворил, баловал, принцессой своей называл. Если бы не та авария...  Вмиг осталась одна-одинёшенька: ни помощи тебе, ни защиты... И мне помогать некогда: ответственная работа, муж, двое сорванцов-мальчишек... Больше ни на что времени не остаётся".

Инге в этом году исполняется тридцать, а ни семьи, ни любимого человека, ни даже приходящего друга, хотя, казалось бы все условия для создания полноценной семейной жизни есть. Живёт одна в двухкомнатной квартире, оставшейся после родителей, обстановка хоть и не по последнему слову, но добротная — не хуже, чем у многих.
Уродкой Ингу не назовёшь, да и ростом не обижена: за метр семьдесят. Худощава только. Так это сейчас модно: вон модельки какие сухие — кожа да кости... А вот жизнь  личная  никак не складывается.

Смотрит девушка на себя в зеркало и удивляется:
-И чего ещё этим кобелям нужно?! И ростом  взяла, и красотой не обделена, а всё к нашему берегу не г..., так щепки?! Куда не кинь — либо альфонс,  либо мот и пьяница, либо бандит...

Может потому и злится Инга, и места себе не находит, вымещая своё бессилие на окружающих? Кто знает. Очень уж она скрытна и горделива.  Всю свою израненную душу открывает только дома, когда по Инету гуляет, как по паркету собственной квартиры. Вот и сегодня: едва только поужинала тем, что в холодильнике завалялось, приняла душ и сразу к компу, словно на аркане её туда тащат.

Читает, удивляется, реагирует. Негатив так и прёт, как пена из  пивной бутылки, из которой она отхлёбывает по глотку, чтобы снивелировать напряжение.  Не щадит сегодня Инга никого: даже не вдаваясь в подробности того, что пишет автор, она щёлкает клавишами, словно желая словом убить наповал. Муть! Дребедень! Пакость!  Мерзость!

А в мозгу одна единственная мысль:
-Пусть вам будет так же, как мне! Хреново! .. Всех вас ненавижу, кобели проклятые!  Всех! Всю жизнь мою исковеркали, испоганили...
И слабую половину не обделила теми же «ласковыми» словами, чтобы завидно не было никому: рубить — так уж всех и сплеча.

Спать пошла успокоенная и умиротворённая, с почти счастливой улыбкой на губах. И сны ей снились вполне соответствующие настроению: голубые и розовые. Лишь под утро промелькнула тучка чёрная, но Инга отмахнулась от неё, как от мухи. Имеет же она право хоть во сне чувствовать себя счастливой?