Проза войны

Миллионы жертв, разрушенные города, разорённая страна…
Таков был итог Великой Отечественной Войны. Подвиг советского народа можно соизмерить разве что с количеством выплаканных за это время слёз.
У каждого во время войны была своя судьба: одни попали в плен, другие воевали в горячих точках, а кто-то находился в тылу. Но задача у всего народа была одна на всех – победить, во что бы то ни стало. Не осталось ни одного дома, который бы не затронул кошмар войны. В альбомах военные фотографии. У каждой семьи свой герой.
К счастью, моему поколению не довелось испытать ужасов войны. Но вот мои ближайшие родственники – бабушка с дедушкой – были не только очевидцами, но и участниками событий того периода.
Да, много литературы было прочитано и огромное количество фильмов о войне было просмотрено мною, но я никогда бы не прочувствовала до конца всего, что тогда случилось, если бы не прочла воспоминания моей бабушки о войне. В начале войны она жила в Симферополе.
«…В своей жизни я помню очень мало: как девчонкой бегала покупать дрова к цыганам, чтобы готовить, когда не было керосина, как покупали жареную кукурузу и как, став постарше, всё время пропадала в школьной библиотеке, заведующая которой, бездетная женщина, всегда угощала меня вкуснятиной.
И вот война… Бомбёжки, первые повешенные с табличками «За хождение после пяти часов», потом много повешенных «За неявку на биржу труда»…
Потом сестру Люсю забирали в Германию. Мне было тогда 15 лет. Дома решили, чтоб мне не ехать одной, отправить меня вместе с Люсей. В доме напротив жили ещё две сестры – Оля и Женя. Нас четверых увезли в Германию в первых числах августа.
Мы прибыли в город Мюнхен на перевалочный пункт. Ольгу отослали домой из-за частых ангин. А нас на второй день продали помещикам убирать с полей картошку. Там её не роют лопатой. Мы на коленях должны были целый день с плугом её убирать. Нас с сестрой определили к одному помещику, а Женю к другому.
Мы проработали в деревне неделю (в пять утра подъём и дотемна), а потом решили убежать.
 В воскресенье у них день нерабочий. Мы оделись чисто и ушли, сами не зная куда. Весь день ходили, к вечеру добрались до Мюнхена. На окраине попросились переночевать. Люся немного знала немецкий и сказала, что мы приехали в больницу к сестре. Нас впустили, мы спали в подвале, нас заперли. Мы боялись, что они вызовут нашего помещика. Но этого не случилось. Утором они дали нам по чашке кофе и маленькому кусочку хлеба и отпустили. Мы пошли опять, куда глаза глядят. Добрели до железной дороги. Там забрались в тамбур товарного поезда. Было страшно. Вдруг ещё в какую-то страну увезут? Поезд оказался маневровый. Мы выбрались и пошли в сторону, где были люди. Попали на площадь. Ходили час и вышли снова на то же место. Сил нет, хоть садись и плач.
 Вдруг подходят к нам три парня и говорят на ломаном русском: «Девчонки! Вы русские?». Мы ответили, что да. Оказалось, они словаки. Они заинтересовались, каким образом мы здесь оказались. Мы им всё рассказали. Они сказали, что нас в концлагерь увезут, если найдут. Они хорошо говорили по-немецки, отвезли нас на биржу труда и сказали, что мы отстали от поезда. Там немец всё время куда-то звонил. Нам было очень страшно. Потом они сообщили, что нам повезло. Всех троих определили работать в разные немецкие рестораны.  «Будете работать на кухне. Зато сыты будете».
Парни развезли нас в разные посёлки. Мой находился в стороне «Дахау». Я стала работать в железнодорожном ресторане. Подъём в шесть утра и ложиться в десять вечера. С утра хозяйка будила меня, и мы вместе со старой немкой мыли полы. Я каждый день боялась, что найдут. Хозяин узнал, где Люся, договорился с её хозяйкой, и мы с сестрой стали видеться. Потом узнали, где Женя, и стали ездить друг к другу. Однажды надо было ехать в полицию. Мы подумали, что нас нашли, но оказалось, надо было забрать удостоверение личности. Выдали знак из  материала ОСТ. Надо было пришить к платью. Мы не пришили.
Один раз с Люсей пошли в кинозал и там говорили на русском. Хозяевам предъявили штраф, что мы ходим без знака и в кинозалы нам не положено. После этого в кино мы больше не ходили, зато нам разрешили писать домой письма.
Мы узнали, что Оля домой не вернулась, а работает где-то рядом. Я упросила хозяев взять её к нам, вместо старой немки. Но потом об этом пожалела. Хозяйка упрекала меня: «Луба! Твоя Ола лодырь! Плохо работает!». 
Я говорила на немецком свободно, и мне доверили все ключи и марки на продукты.
Я начала потихоньку помогать русским: кому хлеб, кому марки. Люди стали всё чаще приходить. Хозяйка заметила, что пропадают продукты. Я вернула ей ключи. И сказала тем людям, что меня поймали. Они пообещали, как вернуться в Союз, написать обо мне книгу за то, что я спасла их от голодной смерти. Хотя они знали только то, что меня зовут Люба.
Скоро взяли на работу ещё одну русскую девушку, Галю. Но она познакомилась с парнем, и они уехали после победы вдвоём на Украину.
Однажды я увидела из окошка одного из тех  ребят, которые нас тогда спасли. Мы поговорили, но больше он не приходил.
Наступал 1945 год. Немцы боялись русских и гадали, кто их займёт. Начались бомбёжки и нас заняли американцы. А за день до этого в ресторан ворвались немцы. Хозяин очень боялся и поручил мне отпускать им пиво. Мы с Галей услышали, что они говорят по-русски и спросили, кто они. «Мы власовцы. Поедемте с нами, девчата. Махнём в Америку!» Но мы ответили, что нам и Германии хватило, и мы хотим домой. Мы их проводили и легли спать.
Мне снится удивительный сон: зелёная трава, ёлочки везде и из-за леса восходит солнце. Утром проснулись – Победа! В ресторан пришли американцы (негров было очень много), спрашивают: «Немцы?», мы с Галей говорим, что русские. Они сказали: «Руссиш? Гут!» Приехали Люся, Женя, Галин парень с другом и говорят, что под Мюнхеном сборный пункт американцы открыли. Мы стали вещи связывать, старая немка, жившая на третьем этаже,  дала нам тележку. И мы отправились.
Да. Ещё не рассказала. Когда освободили концлагерь «Дахау», пленные вырвались и стали всё ломать и крушить. Тогда пришёл один человек, из тех, что я подкармливала, и говорит: «Зови хозяина! Я его застрелю!» Я ответила, что хозяин уехал. И вдруг он в комнату заходит. А этот русский сразу схватил пистолет. Я только и успела крикнуть хозяину: «Бегите!». Он успел убежать. А русский ушёл.
Хозяйка после этого отдала мне свои золотые часы и шубу, что очень пригодилось по приезду домой.
На этом пункте, организованном в Мюнхене, нас уговаривали ехать в Америку. Но мы были неумолимы: домой, и всё! Кормили там отвратительно: суп из картофельных шкурок и какая-нибудь крупа, в основном горох.
Везли нас домой с мая по август. Снимут с поезда на две–три недели – комиссии и допрос. А потом опять едем.
Приехали домой. Мама умерла. Отец парализован. Я временно устроилась в «Артель слепых» поваром (старуха, которая там работала, заболела). Обед был каждый день один и тот же. Суп с лапшой. Мне отпускали муки два-три килограмма и немного подсолнечного масла. Котел с мукой без яиц. Там только вода и соль. Лапшу месила, катала и варила. Лила это масло…
Самое страшное было то, что под печкой жила огромная крыса. Когда я отходила к столу, она выползала.
В обед приходили люди. Наливала всем по два половника. Но повариха скоро поправилась, и я устроилась ткачихой.
Шубу, подаренную мне, продали за дрова, часы обменяли на еду…Голод был ужасный! Потом вернулись с войны почти все родственники. Я начала опухать от голода. Старые работали днём, а молодые – ночью. Ночью поработаешь, а днём дети спать не дают. И мы решили продать дом и уехать в Азербайджан. Там всю войну моя тётя жила. Мы продали дом и уехали.
Но это уже другая история…»
Моему дедушке в начале войны едва исполнилось семнадцать лет. Но он очень хотел воевать за Родину. Придя в военкомат, он сказал, что ему восемнадцать. И был отправлен в действующую часть. В звании сержанта он служил и воевал до окончания войны. Дедушка был награждён медалями за освобождение Варшавы, за взятие Берлина, за победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.