Бегом в театр

С третьим звонком переполненный посетителями зал медленно заливает темнота, и провинциальный театр замирает. Молодая семейная пара спешит занять указанные в билетах места.

- Успели! – радуется супруга, ерзая в кресле. - Надеюсь, не зря пришли.

- Зря! – замечает сидящая от нее по правую руку брюнетка лет сорока и продолжает низким усталым голосом. – И уж тем более не следовало приводить сюда своего мужчину.
 
- Да, что вы говорите! – заводится начинающая театралка. - Я мужа целых полгода уговаривала, еще неделю кассу штурмовала. Такой аншлаг на древнегреческую комедию…

- Да, аншлаг ужасный, - соглашается соседка и в ее глазах вспыхивает пунцовый огонь, в тон разъезжающейся по сторонам огромной занавеси.

Но молодая почитательница Диониса больше склоняется к страстям на сцене, нежели в зале, молчит и протягивает руку влево за поддержкой. Долго протягивает, пока пальцы, наконец, не касаются оббитого дерматином сиденья. Удивление выплескивается  разом и хрипом:
- Муж пропал?!

- Пропал, – обреченно констатирует брюнетка. – Как только гасят лампы, здесь столько мужчин пропадает.

- Как это? – верная подруга жизни нерешительно осматривается вокруг и изумляется еще больше. Слева,  справа, впереди вырисовываются лишь силуэты женских фигур. Женских! Их выдают прически, плечи, шеи. И рядом - просветы над спинками пустующих кресел. - Ничего не понимаю. А где же?…

- Там, - кивает соседка вдоль ряда на невидимую стену.

- А что там?

- Жуткое место. Преисподняя, нет хуже.

Напуганная супруга порывается подняться.
- Я пойду, я разыщу его...

Сухие шершавые пальцы ложатся на ее запястье.
- Сидите. Бесполезно. Вы ему уже ничем не поможете. Он себе не принадлежит, поверьте, - заверяет женщина и уныло хмыкает.

- Но…

- Поверьте. Многие пробовали, ни у кого не получалось. Возможно удастся после второго акта…

Внезапно по залу прокатывается протяжный скрип, где-то внизу, у самой сцены хлопает массивная дверь, и пара  актеров в сатиновых тогах замирает в лучах рампы.

- Но мой, - не сдается взволнованная любительница сатиры, - он сам не мог…

- Значит, его увели они.

- Кто это «они»?

- Их по-разному называют, – поясняет брюнетка, безучастно наблюдая, как осторожно и вяло втягиваются в свои роли артисты. - Я их зову чудовищами.

Откуда-то снаружи доносится не то вой, не то стон. Вокруг никнут прически, шеи прогибаются, узкие плечи взмывают вверх.
Но молодая супруга не из пугливых, настаивает:
- Так нельзя. Надо что-то делать, предпринимать.

- Поздно. Прежде нужно было думать. Теперь смотрите комедию. Только я в седьмой раз над ней сокрушаюсь. Кто-то - по третьему десятку.

- Я не хотела. Я не знала, - неуместно звучат оправдания, затем вопросы. - А что полиция? Директор?

- Полиция бессильна, а директор еще тот упырь. При нем все это и началось. При нем мой Гоша начал бегать в театр…

В зал извне проникает душераздирающий хохот, заставляющий вздрогнуть молодое женское тело.
- Ой! Что же они делают с моим мужем? 

- Пьют…

- Кров-в-вь? – страшная догадка слетает с трясущихся губ.

- Уж лучше бы кровь, а то - пиво, вино, водку, коньяк, -  глубоко вздыхая, выкладывает соседка. – Еще гоняют бильярдные шары и играют в карты.

- Что же мы сидим?

- Я же сказала, они себе сейчас не принадлежат. Надо выждать, но не упустить момента. Если вовремя не заарканить этих опьяневших кентавров из буфета, то их подберут какие-нибудь размалеванные горгоны или химеры по вызову. Потому, как в третьем акте прямо у барной стойки начинается женский стриптиз…

- Ах, так! – стартует с места в темноту разгневанная супруга.

Ей вслед раздается усталый голос:
- Сейчас копий наломает. Одно, по крайней мере, точно…