Учебный взвод. Отрывок из романа

                ЗЕЛЕНЫЙ


Команда была привычно точной и до противного понятной. До дурноты в пустом желудке. Двенадцать минут на то, чтобы принести от полковой кухни ужин к палатке группы: один термос с кашей, второй с чаем. Расплата за опоздание стандартная – страдает весь учебный взвод, кач до вечерней поверки.
Ноги то и дело оскальзывались в этой чертовой жиже, которую и грязью назвать нельзя. Болото галимое. И эти ямы поганые. Поубивал бы тех, кто накопал здесь этих канав. А потом тех, кто такой умный решил здесь полковой лагерь разбить. Дебилы…  И темнеет здесь за одну минуту. Словно в шесть вечера кто-то сверху выключателем щелкнул, и все, темнота кромешная. Занесло в самую жопу.
Цепляясь руками за растянутые веревки и вбитые колышки, держащие палатки, поминутно спотыкаясь и матерясь, добрались до кухонь.
- С пустыми еще ничего, - прокряхтел Медведь, выразив общую беспокойную мысль.
- Не умничай, - басом отрезал Зеленый.
Говорить басом было давно привычным делом. И голос от этого уже загрубел, что Зеленому очень нравилось. А сейчас еще простужен, и напрягать связки лишний раз не нужно, хрипота натуральная. Может, кому и ерунда, но не Зеленому, с его ростом в метр с кепкой и весом в шестьдесят килограмм. Как его не хотели брать в эту группу спецназа, как он доказывал, что он достоин ее больше, чем кто-либо другой. Надо признаться, доказывал больше себе,  не другим. Надо, надо выстоять. И корешам уже отписано, что он в спецназе. Не верили, смеялись, и вот… Смеялись, правда, дружелюбно, зная, что закомплексованный на своей конституции Сашка Зеленый может вцепиться обидчику в глотку. Легко…
- Минуты три прошло, - продираясь по щиколотку в черной непролазной каше, отрывисто прокашлял Асей.
- У тебя что, часы есть? – спросил в сторону Сашка.
- Нет, я по ощущениям.
Медведь, по своей привычке хмыкая носом, произнес со своего бока:
- Асей по звездам сверяется.
- Да пошли вы…
- Асеюшка, мы уйдем, а ты останешься здесь с термосами, одинокий и печальный, - издевался Медведь, невинно хлопая своими девичьими ресницами.
- Ну и останусь, валите!
- Он  сам прокачает сержантов, - вставил Зеленый.
Медведь часто захмыкал носом. Это он смеется так. Кадр еще тот. Никогда не унывает. Тоже не гигант, кстати. Но все же повыше Сашки. Они тезки, Медведя Саней зовут, но все уже привыкли по кличкам. Как Лом сказал. А так, какой он Медведь, это просто от фамилии производное. О, слово какое выплыло.
Как повезло всем этим Дорам, Кени, Гавриле, Асею, да хоть Нестеру.. Они своего счастья даже не понимают. Не осознают. Они просто большие парни и принимают это как должное. А Зеленому постоянно приходится  словом и делом отстаивать то, что главное в мужике держится внутри, а не снаружи.
- Поваров нет, - хмыкнул Медведь.
Время терялось, текло и ускользало. Как жидкое чеченское месиво, оно расползалось под берцами. Старших поваров не было, загасились куда-то. Те, что помладше, исчезли, только завидев спецовские камуфляжи. Научены, твари. И молодых не видно. Их тут трое с полка взято. Один – земляк Кени, погоняло у него смешное – Махоня. Ушлепок тот еще. Где ж они?..
- Самим, что ли, накладывать? - проворчал Зеленый.
Медведь на секунду задумался. Оглянулся.
- Нельзя, - Асей нервно озирался кругом. Нервный тип.
- Сам знаю, что нельзя, - сквозь зубы бросил Сашка, - ищем…
Кухня, вот она, дымится и ядрено пахнет подгоревшей пшенкой и комбижиром. А вот краны, открой - и польется в термос паршивая подкрашенная бурда, называемая чаем.
А поваров все нет. Если сам прикоснешься к черпакам, деды жизни больше не дадут. Закачают, запробивают и выкинут по концовке в гансы. Все, что относится к хозработам, которые делают обычные солдаты – табу для бойцов спецназа. Это закон. Любой из гансов, увидев, как душары из учебного взвода спецов сами ползают по полковым котлам с кашей, не преминут поделиться с товарищем сим сокровенным наблюдением, и так весть быстро дойдет до палатки родной группы.
- Сюда иди! – бас, не терпящий возражений, относится к проходящему мимо солдату.
Тот, по всей видимости, еще достаточно молод или глуп, и не торопится исполнять приказ. Или просто дурака включает.
- Сюда, урод, гансяра убогая! – Медведь бросает термос и ловко пробирается по грязи к мотострелку.
- Не торопимся? - два быстрых удара разворачивают солдата в нужную сторону.
- Наверх! Быстро, ушлепок! – еще два удара от Медведя, и три – от Зеленого. Быстрый вороватый взгляд по сторонам – нет ли поблизости офицеров, особенно штабных. И не появились ли повара, которые сделают процедуру намного быстрее.
Никого.
- Да живее ты накладывай! - Сашка поторапливает ганса кулаком в голень сквозь сапог. Тот так же молча пытается убрать ногу от чувствительных ударов, доставая при этом кашу большим ковшом.
 - Время теряем. Минут семь прошло, - ноет Асей.
На счастье, в кухне появляется один из старших поваров, и дело сразу идет на поправку.
- Не успеваем, сынок,  - Зеленый со злости бьет спустившегося вниз солдата в зубы. Вообще-то по лицу бить чужих нельзя, но в этой командировке уже все перепуталось. Потерпит, урод, сам виноват.
Солдат молча закрывает лицо одной рукой. Второй, испачканной в каше, опирается о столб, по которому мятой змеей вьется электрический провод. Утирает кровь и так же молча уходит. Гансы, бля… Зомби поганые. Никакого чувства собственного достоинства. Зеленый злобно плюет в грязь.
- Пошли!
Путь обратно тянется непозволительно долго. Термосы оттягивают руки, впиваются в пальцы, раскачиваются. Ямы не удается перепрыгнуть, их теперь приходится обходить, стараясь не спотыкаться в растяжных палаточных тросах. Секунды текут и с ними неумолимо тают крохи надежды. 
- Надо было этой сволочи всю голову отбить, - из-под сферы стекают двумя ручейками капли пота. Зеленый смазывает их со щеки свободным плечом, - давай руки поменяем.
- Надо было, - соглашается Медведь, пыхтя и хмыкая громко, - все равно не успели уже.
Асей страдальчески дышит и шмыгает носом. Хорошо хоть, молчит.
 При подходе к свей палатке парни уже издали услышали слаженные выдохи десятка человек.
Кач начался. Значит, они все-таки не успели.
Тлевшая надежда исчезла, пыхнула в этой поганой морозной мгле и растворилась с молчаливым хохотом в гудящей от недосыпа голове. И сердце Сашки Зеленого глухо и зло бьется где-то внизу, ниже, чем обычно. В пустом, голодном желудке.
- Не успеваем, щенки! С тыла все трое, отжимаемся!