Рулик. Пёс

Я шел по центральной аллее нашей части, скрипя новыми кирзачами и отсвечивая красной повязкой на рукаве хабэшной гимастёрки, в столовую, где мне предстояли подвиги во славу солдатского желудка, под чутким руководством прапорщика Доцины - чуб кудряв, сапог гармонью.
В тени кривой акации, сидел «черпак» Гриша - армян, сидел по турецки, безмятежно смежив глаза и лишь шевелящаяся соломинка, свисающая из угла его рта, давала ощущение жизни в этой статичной картине .
- Бем, - произнёс Гриша не открывая глаз - хочешь драпа?
Драпа хотелось, но в связи с тем что прапорщик Доцина тоже не лох котячий,
я ответил – Нет. Гриша был из какой - то номенклатурной семьи - настолько видимо «мохнатой», что невозбранно мог заниматься чем угодно при полном игнорэ комсостава, а любимым его времяпрепровождением было определять на слух (накурившись до изумления), кого это служебный долг несёт мимо.
- Скажи хлеборезу что бы бацылы заслал…
- Скажу…
Поближе к столовой, практически в такой же статике, дремал дворняга Рулик, здоровенный кудлатый пёс, который везде вне части, сопровождал вторую роту, а внутри, обитал возле столовой, там где от столовских добросердечных «чертей» ему частенько перепадало вкусного: «черти» - хозобслуга, как правило узбеки «на возрасте», 25-27 летние семейные дехкане, отличались незлобивым нравом и крестьянской простотой.
- Ру-у-ли-к-к-к-к !!! - зловещим тоном глухо прорычал я: Руууууликккк !!! провыл я ещё раз. Рулик заполошно вскочил, встревожено озираясь вертя головой силясь уточнить направление опасности: - дело в том, что Рулик был слеп как летучая мышь, ввиду довольно преклонного возраста, и жил на слух, впрочем, это ему почти ничем не грозило, в части его не обижали, ну разве что поймают и на буром боку напишут - « Да здравствует Первомай» белой краской.
Рулик наконец, вычислил источник беспокойства, и опасливо повернув в мою сторону морду с хитреньким выражением мол « вижу-вижу, ну - ка тебя» бочком потрусил прочь … что бы рухнуть в траншею, которую недавно вырыли для ремонта труб.
Я упал в пыль, прямо на обочину, уничтожая отглаженную непорочность хабэ, и зашелся в истерике. Рулик, громко взвизгивая ломился по траншее, пока не врезался в лист жести стоявший зачем то в её торце… Я не мог даже икать, заломило ниже солнечного сплетения, подумалось: умираю..

…Рулика застрелили через два месяца на хоздворе, пьяный прапорщик Дроздов, желчный тихий карлик со стекающим лицом, стрелял и стрелял в Рулика с трёх метров, а тот стоял и только крупно вздрагивал, не понимая что уже умер.