Оранжереи и ленты. Полная версия

Автор выражает ОГРОМНУЮ благодарность своему вдохновителю А.П.. Лёша, да пребудет с тобою Сила.

Повесть является вымыслом. Любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.
                                1.

Локомотив тащил за собой тяжёлую вереницу гружёных углём вагонов; его огромные жёлтые глаза ненадолго выхватывали из тьмы размытые очертания разбитых фонарей. А где-то вдалеке переплетались едва различаемые тени, слабые предрассветные блики и нечёткие верхушки лесополосы, потревоженные взметнувшимся воздухом. Уже закончилась городская черта, и поезд несло в таёжную глушь, вдаль по Транссибирской магистрали, по южной окраине нашей необъятной Федерации.
Неподалёку отсюда в тайге затерялся скверный городишко N. Примечателен он был тем, что праздники от будней в нём ничем не отличались, ибо каждый день здесь, как по-писаному в Небесной канцелярии, выдавался пасмурным; да, пожалуй, была ещё одна curiosite, или попросту редкость, - кирпичный заводик с множеством нелегальных пристроек, в середине которого торчала, то есть, горделиво возвышалась, широкая рыжая труба. Остальных достопримечательностей знать никому не полагалось, ведь, как гласит народная мудрость, меньше знаешь – дольше живёшь.
…В городе N висел привычный аромат промёрзших зданий и хвои; по земле, сырой после ночного дождя, стелился подвальный холод; через ухабистую дорогу от сосняка, в овраге возле сваленных бетонных плит неподвижно стоял заляпанный грязью подъёмный кран, метались грузовики, полные песка, щебня и строительного мусора, чуть поодаль замерло несколько правительственных чёрных авто и, жарко споря, махали руками и орали на трёхэтажном матершинном наречии люди в штатском. Совсем близко проревели тормоза, и в удобном для спорщиков ракурсе на шоссе круто развернулся, чуть не вписавшись в аккуратную сосну на обочине, бордовый Audi, небрежно припарковался, повиснув одним колесом над обрывом. Резко распахнулась дверца, и из Audi вышла девица, оставив дверцу приоткрытой. Она высокомерно окинула взглядом весьма перспективное строительство, затем медленно перевела взгляд на людей в штатском – они вели дискуссию так же громко, не стесняясь в выражениях; один из них жестом дал понять, чтобы в его отсутствие не продолжали, выбрал местечко, где можно подняться наверх не испачкавшись, вскочил на дорогу и подошёл к девице.
- Стас, - начала она, - мне нужны ключи, - она украдкой посмотрела на господ в штатском; те, к её радости, не слышали, о чём она говорит, - от ворот чёрного въезда… Срочно, – она прижалась к нему, подняла обиженные глаза.
- Ничего себе! – воскликнул он; господа с любопытством повернули головы к ним; он заговорил тише, лишняя огласка была ни кстати. – Ничего себе вздумала. Ключи ей подавай от засекреченного объекта. Не получишь ничего. Всё, – он оттолкнул её и собрался уйти.
- Нет, Стасик, мне очень надо. Я верну сегодня. Мне просто надо машину поставить, у тебя всё равно клиентов нет, ну парковка свободна. Дай, а? Не жмоться.
- Не выноси мне мозг, Юдифь!! – злобно прошипел «Стасик» и наигранно улыбнулся своим собеседникам. Те, правда, уже не наблюдали за столь интересным зрелищем. – Ты хвост, что ли, за собой тащишь? Да вроде нет. – Он обернулся по сторонам. – Или к тебе Знак прикопался?
- Что за допрос ты мне устроил??
- Свали отсюда побыстрее, не мешай работать! Я всё сказал! Свободна!!
Юдифь одарила его на прощание равнодушным поцелуем, скрылась за тонированными стёклами, громко хлопнула дверцей и, помахав изящной ручкой из приопущенного стекла, дала по газам и через считанные доли секунды скрылась. Стас ухмыльнулся, спрыгнул в овраг; а когда возвращался к господам, остановился, дабы вытащить мобильник и позвонить старому знакомому Знаку, и не обнаружил ключей. «Когда-нибудь я её убью. Стерва», - подумалось ему. Он прорычал что-то себе под нос, сунул телефон обратно в карман и, оглянувшись на дорогу, впился разъярённым взглядом в условную траекторию бордового Audi. За исчезнувшим автомобилем клубился только невесомый шлейф мутной пыли, терявшийся в незримой глубине грунтовой артерии.
***
«Засекреченный объект, - с пренебрежением  промелькнуло у Юдифи в голове. – Ну ничего, Стасик, исправим. И не таких обламывали». Она выкрутила руль и вырулила на более короткую дорогу. 

2.

…Десять лет назад вздумало развалиться градообразующее предприятие «Химпромсиб». Чтобы избежать этого страшного и позорного крушения гиганта, мэр N решил немножко пошутить с законом – но только ради благого дела. Во имя «Химпромсиба» в запылённую глубинку был вызван, то есть, на коленях вымолен из Ангарска сам Вадим Ерофеевич Шмелёв – талантливейший предприниматель, у которого в начале девяностых появился супербизнес, охвативший странным образом всю Сибирь, а в конце девяностых – суперпроблемы с правосудием, коих удалось избежать каким-то неизвестным доныне способом. Заручившись покрывательством мэра, Шмелёв занялся привычным делом, вскоре в городе установилась реальная власть авторитетной группы лиц с ним во главе; N поделили на зоны влияния. В городке воцарилась «диктатура Шмелёва»: комендантский час для рабочих, вооружённые подавления пролетарских митингов, отсутствие элементарной оппозиции, жестокая внутренняя цензура, целая вселенная игорного подполья, возрождение публичного дома. В разборках между местными князьками погибло семнадцать человек, в том числе двое по заказу от рук киллера. Новый век начался с отката в лихие девяностые. Тех, кто в кулуарах прозвал это время «эпохой Ренессанс», преследовали неприятности. Целая вереница.
…Сын Вадима Шмелёва – Стас, пятнадцати лет от роду, полностью соответствовал новому лику провинции. В тайне от отца практиковал по подворотням недавно приобретённый навык курения, предварительно стрельнув сигаретку у какого-нибудь безразличного дядечки, карманничал в местах скопления людей, а на скопленные деньги снимал в борделе, с деловым видом спросив у сутенёра: «А всех посмотреть можно?», самую недорогую, эконом-класса, путану. Однажды о его промыслах, по большому секрету от одного из своих шестёрок, узнал отец, отобрал в ярости все наворованные деньги, которые сынок ещё не успел спустить на проституток, долго думал, что с ними сделать, и наконец решил сей сложный вопрос в пользу трудящихся, то есть, не мудрствуя лукаво, оставил себе (на Илону из Иркутского борделя, потому что за эту матрёшку кровно заработанные отдавать душила жаба). Тем не менее, собака лает, ветер дует, а караван идёт.
В это время в ОВД г.N намечался приезд молодого следователя, капитана по званию, Юрия Юрьевича Переземцева, - он должен был заменить на ответственном посту, именуемом не иначе как «первая шмелёвская сявка», убитого «при загадочных обстоятельствах» подполковника Талера. Новенький мент сразу же был ввергнут в шок, увидев на своём столе аккуратную стопочку, заботливо подброшенную ему сослуживцами, однотипных зависших дел – все сплошь мелкие карманные кражи. И всё шло бы своим чередом, всё по накатанной, да только в один прекрасный день папенькин сынок был пойман с поличным – Переземцев выкрутил ему левую руку, выдернув её из кармана своей куртки. Занятый подружками в сауне, Вадим Шмелёв не сразу ответил на звонок из милиции, но, узнав, где сейчас кантуется его единственный наследничек, спешно попрощался с обнажёнными девочками и, по пути откупаясь за превышение скорости от приставучих гаишников, вскоре самолично прибыл в кабинет следователя. Первое, что услышал Переземцев, было: «Тебе что, не растолковали ещё, кто есть кто? Хочешь приоритеты расставить? Не советую. Ты, поганая твоя ментовская рожа!! Ты хоть знаешь, кто я такой?! Я – Вадим Шмелёв!!». На этих словах Стас внутренне просиял и с наглецой зыркнул на следока. Тот ничуть не смутился, но на первый раз решил не связываться, и воришку отпустил. На оперативке он ни за что не признается, что с ним сегодня приключилось, только спокойно доложит: «Пока никаких результатов, расследуем», а про себя, затаив зуб на авторитетную семейку, подумает: «Вам это, господа Шмелёвы, так просто не пройдёт»…  Уже выйдя из отделения, Шмелёв-старший грозно сказал своему отпрыску: «Сын, я не хочу, чтобы ты стал вором. Это позор, Стас». Наткнувшись на безразличие, отец побагровел: «У нас в роду так низко ещё никто не пал! Это ж кому сказать – бизнесмен-отец и ворюга-сын!!!» - «Зато оба – в законе» - парировал Стас, достал из джинсов заначенную сигарету и демонстративно закурил. Отец без лишних разговоров треснул ему подзатыльник и уехал обратно в Иркутск снимать стресс.
…Со временем, а время, как известно, беспощадно, начинало казаться, что на Вадима Шмелёва надвигается лавиной чёрная полоса. «Химпромсиб» - предприятие безнадёжное, скоро само развалится, без чьей бы то ни было посторонней помощи; сынок – малолетний оторвыш, которого, вероятнее всего, ожидает баланда, небо в решёточку и хоромы гораздо беднее папочкиных. Но Шмелёв, крайне расчётливый и дальновидный, никогда не позволял обстоятельствам, даже самым поганым, выигрывать у него партии, на кон которых он ставил непременно главные ценности – авторитет и свободу. И на этот раз он выйдет из игры победителем («Вся жизнь – игра, а я – режиссёр», - заявил он, будучи почётным гостем на одной сибирской конференции). Предвидя скорую безутешную кончину «Химпромсиба», он всеми законными, или, точнее сказать, завуалированными под законные, привычными способами, стал добиваться права возвести на пересечении автодорог, объединяющих ближайшие населённые пункты, крупнейший в Сибири автосервис и небольшой салон продаж. Как и ожидалось, «Химпромсиб» в предсмертном приливе сил дал последний (о чём, по сути, один Шмелёв и догадывался) богатый урожай, и мэр, воодушевлённый сиим долгожданным подъёмом, взялся походатайствовать по вопросу сбора документации на будущее строительство. Несмотря на повышенное внимание к растущему комплексу со стороны жаждущего справедливости следователя Переземцева, Шмелёв выделял всё больше и больше средств на строительство, и чем дальше ширились границы стройплощадки, тем быстрее истощались силы градообразующего предприятия «Химпромсиб». Как-то Переземцев, явившись в сто первый раз на стройку, изъявил желание побеседовать лично с Вадимом Ерофеевичем, причём сделал это излишне официально, посветив перед изумлёнными лицами каменщиков красной корочкой и брезгливо отряхнув погоны от противной пыли. Единственный вопрос, который он задал Шмелёву с искренним любопытством: «Откуда ж вы столько денег берёте? Как мне знается, ваши якобы прибыльные сибирские дела приносят вам гораздо меньшую прибыль» - «Дела у прокурора, - рявкнул Шмелёв, высказывая тем самым неприязнь и к собеседнику, и к разговору в целом. – Моё лавэ тебя не касается. Или подозреваешь, что я их из «Химсиба» качаю?» - «У меня пока нет доказательств», - невозмутимо ответил Переземцев. – «Я тебе вот что скажу… Ты, парень, далеко пойдёшь… Но вот досада – гонору в тебе многовато. Копаешь под кого-то – копай, не выставляй свои победы на всеобщее обозрение. – Ему вспомнился невольно подполковник Талер, который, как известно, был не в меру алчным капитаном, потом майором, потом подполковником, да так и закончил свою ментовскую карьеру, зачахнув над отмытым златом. – Так, глядишь, и до полкана дослужишься» - «Я вас понял, - с усмешкой перебил Переземцев, - Вы за меня не беспокойтесь, я своего не упущу» - «Талер тоже так думал, много лез не в своё дело, больно охоч был до чужого лавэ, вот и доохотился» - «Видать, крепко кому-то дорожку перешёл?», - с хитрым прищуром поинтересовался Переземцев. – «Видать», - неоднозначно ответил Шмелёв и отвлёкся, чтобы наорать матом на прораба. – «Уж не вам ли, Вадим Ерофеевич?» - не отставал Переземцев. Явно перегибал палку. – «Следи за базаром, щенок!» - резко сменил тон Шмелёв, развернулся на сто восемьдесят градусов и снова прикрикнул на рабочих. Разговор был окончен. А Переземцев черкнул что-то в зелёном блокноте, довольно захлопнул его, около получаса помаячил на стройке, и, не сочтя нужным делать ещё какие-либо записи, убрал блокнот за пазуху, где не то от быстрой ходьбы, не то от радости трепетало сердце. С тех пор он стал здесь частым незваным гостем, а незваный гость, как говорится, хуже налогового инспектора. Он появлялся без предупреждения, со строителями держался официально, с каждым здороваясь и прощаясь за руку, но с каждым днём всё заметнее стало, что в обществе рабочих людей Переземцев постепенно становился «своим», а через некоторое время его зелёный блокнот пополнился откровениями «не для протокола» о бедственном положении «простого русского пролетария». Всё это насторожило Шмелёва-старшего. Сначала он, правда, не акцентировал внимание на довольно-таки обычных визитах следователя, пока Стас не спросил его в лоб: «Па, а чё этот оборотень с нашего автосервиса не вылазит? Он что, прописался тут, что ли?» - «Не прописался, а зарегистрировался, пора бы запомнить! А тебе что с него? Ну не вылазит, пускай не вылазит, мы ему не имеем права запретить» - «Давно ты о чужих правах-то паришься?» - хмыкнул Стас. - «Иди почитай уголовный кодекс, полезнее будет. Не мешай отцу работать» - «Чё я не видал в этом кодексе?» - «Ты слышал, что я тебе сказал? Если хочешь быть грамотным дельцом, а не тем, кем ты являешься сейчас, учи законы». Стас пораскинул мозгами и, вякнув несколько бранных слов, каких он только знал, на отдыхавшего в тени возведённой кирпичной стены прораба, вразвалочку поплёлся учить «Преступления в сфере экономики». Печальная участь какого-нибудь проворовавшегося коммерсанта в перспективе его совсем не устраивала, поэтому надо было получать основные знания дела отца уже сегодня. Потом будет поздно… Это было девятнадцатое августа две тысячи четвёртого года.
…Шёл две тысячи седьмой год. На двенадцатое июня, День Независимости России, было запланировано торжественное перерезание ленточки на главном въезде в автосервис. На церемониале, конечно же, присутствовал следователь Переземцев. Теперь без него не обходился ни один эпизод из жизни автосервиса: дело об убийстве Талера, зависшее навеки, не давало ему покоя уже несколько лет. Но сегодня Переземцев не старался раздобыть что-нибудь интересненькое, даже несмотря на то, что в Шмелёве-старшем он по-прежнему видел хладнокровного убийцу своего не чистого на руку предшественника. Всю торжественную часть Переземцев промолчал, всячески избегая общения с незнакомыми официальными лицами и отрешённо выслеживая кого-то абстрактного. С момента его приезда в N прошло четыре неполных года, а в его зелёном блокноте не появилось ни одной компрометирующей записи хотя бы на одного из потенциальных подозреваемых, кроме догадок и обывательских жалоб. …Красную ленту доверили перерезать какой-то худой молодой блондинке. Она, вопреки общему настрою, ни разу не улыбнулась, чересчур резко вырвала ножницы из рук генерального директора Вадима Ерофеевича, быстро рассекла ленточку в двух местах, сунула ножницы обратно Шмелёву и, не дожидаясь разрешения, первая удалилась в ближайшее кирпичное строение, на котором значились надпись крупными буквами «сход-развал» и стрелка вправо. Через несколько минут она пронеслась, восседая за рулём бордового Audi, мимо делегатов, и выехала, продравшись сквозь кустарники, бьющие ветвями в стекло, на главную дорогу, поднимая за собой клубы прозрачной пыли. До окончания мероприятия все мысли Переземцева были заняты этой мрачной блондинкой, но никто ему так и не признался, кто же она такая, хотя на мошеннических лицах были замечены предательские признаки волнения при одном только упоминании о ней. Эта странная тенденция «знаю, но сделаю вид, что не знаю» взбесила Переземцева – он, однако, тщательно скрыл своё бешенство, а когда вернулся домой, открыл зелёный блокнот на первой попавшейся странице, изобразил схематически автомобиль, лес и красную ленту. Но вместо леса у него получились какие-то заморенные оранжереи.
                ***

…Бегут года, века перегоняя,
Часы стучат, но нам не слышен стук.
Повисла над землёй глухая
Иллюзия неведомых наук.
   
<Post scriptum> Прошёл год. Переземцев так и не разведал ни единого словечка об этой блондинке, врезавшейся глубоко в его память. По убийству подполковника Талера все его попытки что-либо расследовать оканчивались также неудачей. Он был загружен рутиной мелких делишек, ничего не стоящих по сравнению с блондинкой и Талером. Как-то Переземцеву пришлось вести допрос подозреваемого в продаже огнестрельного оружия, и тот, случайно узрев в его блокноте закладку с каракульками «блондинка, перерезавшая ленточку», радостно сообщил, что возможно речь идёт о некой Юдифи, которой он, кстати, и сбыл в две тысячи четвёртом один из пистолетов, причём по явно заниженной цене, практически даром, и то только из уважения к тогдашнему статусу покупательницы. «И что, авторитетная девчонка?» - ожил Переземцев – «Да так, - замялся подозреваемый, понимая, что случайно сболтнул лишнего, - так, отставной козы барабанщица, была когда-то в авторитете, да с мусорами местными… ой, прости, начальник» - «Ничего, продолжайте», - позволил следователь, не выказывая особого интереса – «С мусорами не поладила, да в тень ушла. Так мы её Audi и видали» - «А чем занимается в данный момент, знаете?» - «Ну уж изволь, уважаемый – я человек маленький…» - «Когда стволами приторговывали, так небось не думали?» - укусил его Переземцев - «Так точно, начальничек, - невесть от чего повеселев, нашёлся подозреваемый, - тогда думал vice versa» - «Как вы сказали?» - переспросил следователь – «Противоположным образом», - перевёл тот – «Vice versa, - повторил Переземцев задумчиво и вдруг взорвался - Талера на вас нет, прохиндеи!»

Там красота по-своему спесива,
Там свет и мрак, там боль и страсть,
Там начинается Россия,
Там жизнь и смерть, народ и власть.

3.

                In vitium ducit culpae fuga
                Желание избежать ошибки вовлекает в другую (лат.)

2009 год. Отдалённые районы N перепутывались с тайгой, небрежно вплетаясь в неё; заброшенные постройки в один-два этажа и гаражи обрастали лесом, их и видно было разве что с автотрассы. Дни за днями, недели за неделями, а местные власти, по всей видимости, так и не планировали выделить из казённого бюджета небольшую кругленькую сумму на эту многострадальную трассу N – Ачинск. Всё дело в том, что начиналась дорога в N Иркутской области, а заканчивалась в Ачинске Красноярского края. Или наоборот – начиналась в Красноярском крае, а заканчивалась в Иркутской области. Сей вопросец настолько озадачил правительствующую верхушку, что породил великое множество споров, кому же, всё-таки, выделять средства из своей казны. В итоге бюрократы с обеих сторон пришли к выводу, что трасса вообще не представляет никакого интереса и, следовательно, не приносит никакой особой пользы, поэтому вполне реально обойтись тем, что есть.
***
В августе две тысячи девятого ожидались выборы, поэтому лето выдалось на редкость богатым на разборки между пресловутыми «кандидатами». На мэрское кресло претендовали: нынешний «голова»  - вторично; какой-то залётный воришка; один из паханов районного масштаба; престарелая депутатша из иркутского областного Совета; и конечно же, прочно засевший в здешних краях Вадим Ерофеевич Шмелёв. Сначала, как это и полагается в цивилизованных городах, проходили вполне мирные дебаты, где каждый жевал язык настолько усердно, насколько ему позволяла его красноречивость, затем на каждом столбе и заборе появлялись агитплакаты с идиотскими физиономиями первых лиц, на которых каким-то мистическим образом вскоре вырастали рога, свиные пятачки и прочие штучки неизвестного происхождения. Потом начались мероприятия по общению кандидатов с электоратом, поездки по выдающимся местам, задушевные разговоры с народом, массовый завоз китайских медведей и зайцев в детское отделение больнички и тому подобный душераздирающий экшн, рассчитанный на наивного избирателя, в том числе показное покушение на самого отстающего для поднятия рейтинга. Потом полились грязь и чернь друг на друга, стали всплывать со скоростью света неизвестные подробности из биографии каждого кандидата, но всё более искусно придуманные истории давали минимальный эффект. Особенно трудно было подорвать безупречную репутацию Вадима Ерофеевича, подкреплённую немногочисленными, но эффектными пиар-акциями, будто говорящими народу: «Неужто вы не знаете, кто я? Я – Вадим Шмелёв! Я в своё время спас ваш городишко от гибели, обеспечив вас рабочими местами в автосервисе, я поднял вас из пепла, я доказал, что невозможное возможно, я – единственно верный выбор…» и прочую диктаторскую байду. При этом никто не знал, что автосервис, превратившийся со временем в автосалон, занимался не только автомобилями. В мастерски замаскированных под подсобные помещения цехах орудовали бригады иногородних рабочих, насквозь пропахнувших железом, бензином и сумасшедшими гонорарами. Вести крамольные дела и заодно пиариться Шмелёву помогали загадочная блондиночка Юдифь и её подельник Филатов, тоже весьма таинственная личность. Официально они числились как секьюрити своего господина, а оборотной стороны дела не знал никто. Заодно Юдифь, как только могла, придуривалась влюблённой в Стасика, который на двадцатилетие получил от отца в подарок лакомый кусочек – платную стоянку для туристов, рискнувших здоровьем и приехавших сюда осматривать тайгу. Желающих пофоткаться с местными медведями поначалу было хоть отбавляй (во всём виновата всемогущая реклама здешних денежных мешков), но вскоре любители дикой природы смекнули, что медведя тут можно лицезреть разве что только на картинках из частной коллекции «Сибирь» на выставке в городском музее, и стоянка быстро опустела. Но это не мешало Стасу гордо звать её «засекреченным объектом», видимо, из-за естественного желания приобщиться к действительно секретным объектам и деяниям отца. Под личиной напускного всемогущества скрывалась немощная натура папенькиного сыночка, и это делало Стасика притягательным для Юдифи, лелеющей голубую мечту о завладении хотя бы этой вечно пустой стоянкой. Она воровала у него ключи с завидной регулярностью, ставила посреди стоянки свой бордовый автомобиль, будто бы показывая, - вот, мол, кто здесь настоящая хозяйка.
***
Двадцать девятое июля две тысячи девятого года. Автосалон, кабинет генерального директора.
Вадим Шмелёв, Юдифь и Филатов.
Шмелёв: - Ну всё уже надоело, хочется чего-то неизбитого, одна банальщина вокруг.
Юдифь: - Что Вам ещё надо?
Шмелёв: - Мне надо обеспечить себе светлое будущее в тёплом кресле.
Филатов: - Лично мне тоже надоели все эти слезодавильные ролики, как царь-батюшка Вадим Ерофеевич помогает выжить в кризис простому русскому труженику.
Юдифь: - А что вас всех не устраивает?? Это традиционный пиар, всегда срабатывало, прокатит и в нашем случае.
Филатов: - А у меня есть одна идейка.
Шмелёв (заинтересованно): - Ну?
Филатов (постукивая карандашом по столу): - Но Вам это недёшево обойдётся.
Шмелёв:- Ты мне условия вздумал ставить? Обломись, ханжа! Чтоб мне ваши сомнительные штучки  в копеечку выходили – да вот вам! – он скрутил кукиш.
Филатов (вставая со стула и собираясь уйти): - Как знаете. Ищите дурака, который Вас пропиарит за вашу копеечку. – И добавил вполголоса издевательское «Найдёшь – подарю конфетку».
Шмелёв: - Юдифь, объясни мне, что тут происходит!
Юдифь: - Я сама ничего не понимаю.
Шмелёв (махнув рукой): - Ладно, идите оба. На сегодня ваша миссия окончена. А ты, Засулич, в следующий раз подумай, прежде чем со своим кормильцем пререкаться. Да, гонорары свои заберите.
Филатов выдернул из его рук пачку долларов, пересчитал, положил в карман и вышел. Юдифь вышла вслед за ним, аккуратно прикрыв за собой дверь, чтоб не хлопнула. «Чего ты ему всё время про деньги да про деньги?» - прошипела она. «У нас в стране всё за деньги» - ответил Филатов и отмусолил ей чуть больше половины полученной валюты. «Если бы ты поговорил с ним нормально, он бы сам столько лавэ отвалил, хватило бы обоим на всю оставшуюся жизнь!» - «Относись ко всему спокойнее, Юдифь». Они молча прошли через светлый длинный коридор, вышли через потайную дверку во внутренний двор, оттуда – на туристическую стоянку, от заднего въезда которой Юдифь стибрила у Стаса ключи. «Филатов, ты пользуешься моим доверием» - «Я когда-то его не оправдывал?» - Он взял ключи, протянутые ему на холодной ладошке, открыл ворота, сел за руль бордового Audi. – «А до меня докапывается Знак», - объявила вдруг Юдифь. – «Следователь что ли? Переземцев? – Филатов едва сдержал смех. – Будет много на себя брать – отправится за Талером» - «Нет. – Отрезала Юдифь, метнув на него быстрый взгляд, и врубила музыку. – Второй следак подряд – нас точно спалят»
***
А в это время Переземцев развлекал начальника отдела внутренних дел своими нехитрыми домыслами.
- Я думаю, - говорил он, - от всего того, что мы недорасследовали, можно избавиться, так сказать, одним выстрелом. – Он на минуту замолчал, дабы по выражению строгого полковничьего лица понять, как он относится к такой «инициативе» - Найти лишних людей во всей нашей системе и сфабриковать им дельце.
Начальник задумался. Ему явно нравилась такая незамысловатая находка. Если всерьёз раскручивать подобную крамолу, то при удачном раскладе к концу квартала можно успеть сбагрить в прокуратуру парочку «висяков».
- Ну, а кого ты предлагаешь, генератор идей? Лишних товарищей в нашем городке не так-то просто найти.
- Не беспокойтесь, найду.
- И как же искать будешь? Уж будь добр, поделись с начальником. А то ввяжешься в очередную авантюру, а я и знать не буду.
- Да уж и без Вас выкручусь, не впервой.
- И всё-таки?
- По законам естественного отбора любой мелкий делец, а таких у нас полно, рано или поздно переходит в разряд «лишних», когда на его место садятся более предприимчивые люди. Таких примеров миллион. Попавшие в круговорот, в большинстве своём отбросы мелкоуголовного мира, попадают либо на следующую ступень своего развития, то есть пытаются сместить с места обидчика или другого дельца, и вертятся в этой среде, пока снова не настаёт время сильнейших. Либо попадаются к нам, и тоже вертятся, вертятся, изворачиваются, но участь их предрешена – кутузка, предварительное следствие, суд, колония, а там как дело пойдёт.
- Вертятся, - повторил потусторонним голосом начальник, подперев рукой голову, - но от нас не отвертятся, нам надо раскрываемость повышать… Это ты здорово придумал, Переземцев! Считай, я одобрил; действуй. Но если ты, великий комбинатор, сделаешь хоть шаг не в ту сторону, я за тебя просить не буду, и мою причастность к твоим крамолам никто не докажет. Понял?
- Так точно, понял. Разрешите идти?
- Иди, капитан. Провернёшь всё как надо – майором станешь.
Последняя фраза задела ранимое эго Переземцева. Неужели после многолетней безупречной службы на его погоны упадут-таки новые звёзды?.. А полковник, оставшись один на один со своими мыслями, прибавил: «Станешь-станешь. Как бы не так».
***
Тридцатое июля; автосалон, разговор о дальнейшей судьбе пиар-акции Шмелёва, дубль второй.
Филатов: - Если хотите сесть в мэрское кресло, и при этом остаться живым и более-менее здоровым (на этих словах Шмелёв глянул разъярённым глазом на него, но ничего не сказал), вопрос денег у Вас не возникнет. Если не хотите – поищите в нашей стране место, где за бесплатно что-то хорошо работает. Я всё сказал.
Юдифь: - От себя добавлю: слишком громкий экшн сейчас сыграет против Вас. Советую на время занять стороннюю позицию и заняться реализацией своих проектов, своей прямой работой. А выборы мы берём под свой контроль. У нас есть одна идея для предвыборной недели, тогда и финансовые вопросы решим. Вот всё, к чему мы вчера пришли. Это будет правильно.
Шмелёв: - Значит, пиар мне повредит, а его отсутствие?? Думаете, эти придурки мне не конкуренты? Ошибаетесь! 
Филатов: - Объясню на примере: выборы в Америке. Маккейн и Обама собирали примерно равное количество электората, но Маккейну захотелось большего. Захотелось оторваться от оппонента за три месяца до выборов. Война в Осетии, устроенная во многом с американской подачки, была выиграна русскими, и акция провалилась. Уже в сентябре маккейновские рейтинги упали. А потом республиканцам ещё подгадил обвал фондовых рынков и крушение ипотечных банков. То есть ситуация внутри страны рядовым американцам оказалась ближе каких-то экспортированных проблем. И вот результат – республиканцы пролетели, даром что столько башлей извели на свой экшн. За три месяца до выборов никто ничего не предопределит. Всё, что мы до этого делали – бред. Бред. Если конкретных действий не будет, одно краснобайство, повторите судьбу старика Джона.
Шмелёв: - Говоришь-то ты красиво, а на деле как? Начали акцию – прикрыли акцию, а ты, Юдифь, во всём своему Филатову потакаешь. Что, успел вчера тебе мозги промыть?
Филатов: - Филатов – это бренд! Всё special for you, Вадим Ерофеевич. Пролетаете Вы – значит пролетим мы, а нам не выгодно. Так что для себя стараемся.
Шмелёв: - Ладно, работайте как знаете. Коней на переправе не меняют. А чтоб пахали по-полной, дам вам стимул. Пойдёмте.
Он выдал им белоснежные халаты, Юдифи самолично повязал косынку, спрятав белокурые локоны, и провёл тайными ходами в один из цехов. Гнетущая обстановка внутри цеха с низкими потолками подкреплялась тусклым светом и густым смрадом металлической пыли. Вокруг гудело и стучало, завывало, грохотало и разрывалось. В дальнем углу двое чернорабочих переливали бензин из бочек в баки, проводили несколько метаморфоз с ним, пробовали каплю на вкус и проверяли её на свет, льющийся из доисторической лампочки, висящей над ними. На гостей они реагировать не привыкли, и только сидящий в другой стороне на драном диване бригадир вскочил, спрятал банку пива под старое советское одеяло и радушно развёл руками, крикнув: «О-о, Вадим Ерофеич, хозяин пожаловал!» Шмелёв что-то сказал ему возле самого его уха, тот вторично развёл руками, подозвал одного из своих рабочих, тот отчитался перед ними, они обменялись ещё несколькими фразами, и Шмелёв представил бригадиру своих экскурсантов. «Это Юдифь, а это, значит, Филатов, я как в мэрское кресло сяду, они всем заправлять будут. Толковые ребята». Филатов не ожидал от своего господина такой милости, но внимательно осмотрелся, что-то сказал Юдифи (она засмеялась, потом издевательски завела глаза и сказала какую-то глупость, в ответ на которую Филатов скупо улыбнулся). Шмелёв о чём-то долго разговаривал с бригадиром, особенно часто слышался мат – ясно было, что разговор идёт о проблемах, а о чём конкретно – неведомо. Наконец бригадир махнул рабочим рукой, крикнул: «Перекур, мужики!» и вместе с гостями вышел на свет Божий. Шмелёв достал из кармана халата пачку сигарет и зажигалку, предложил всем присутствующим закурить, от сигареты отказалась только Юдифь. «Есть одна работёнка не для слабаков, - начал бригадир, - надо бы продукт обкатать, а чужаков привлекать нам не надо. Предлагаю вам подзаработать, - он посмотрел, прищурившись, на Филатова, - Вадим Ерофеевич денежкой не обидит» - «Не обижу» - подтвердил хмурым голосом Шмелёв. Юдифь переглянулась с Филатовым, всем своим видом выражая однозначный протест. Но Филатов, падкий на всякие халтурки, мечтательно затянулся и негромко сказал: «Соглашусь, пожалуй». «Тогда надо посмотреть Ваш Audi, - бригадир велел показать ему дорогу к автомобилю. – Свой конь-то он привычней будет, Вы со мной согласны?» - «Согласен» - кивнул Филатов.
На стоянке, где бригадир осматривал машину, а Юдифь контролировала, ничего ли он из неё не сопрёт, Вадим Ерофеевич заверял Филатова, что в случае победы на выборах передаст ему бразды правленья всеми своими делами. «И крамола моя тебе отойдёт, ты только с мусорами поаккуратнее, близко не подпускай» - «Однако», - ухмыльнулся Филатов, у которого от восторга буквально пропал дар речи, и на радостях окинул оценивающим взглядом торчащие за оградой дымящие трубы. Но ухмылка быстро исчезла с его лица; он отвернулся и, окликнув подельницу, жестом что-то объяснил ей. Юдифь подняла голову и замерла. За всем действом наблюдала одним глазом, в котором сверкало предательски солнце, камера слежения. Филатов поднял с земли булыжник и зашвырнул в объектив.
- Что, - отреагировал Шмелёв неоднозначно, - скрытая камера?
- Плохо скрытая, - добавил Филатов и отряхнул руки. - У кого есть к стоянке прямой доступ?
- Кому я нужен, шпионить за мной, - скептически отозвался Вадим Ерофеевич.
- Не уверена, что за Вами, - выпалила Юдифь. – Доступ только у Стаса, у Вадима Ерофеевича, иногда у меня, меня можете не подозревать.
- Если эту хреновину поставил Стас, - Шмелёв рассвирипел, – он мне не сын!!
***
Небо по каплям рассыпалось над N, ударяясь прозрачными слезами об этот таёжный криминальный городок. Земля расплывалась под ногами, небо уплывало вдаль по седьмому океану, а по нему плыли птицы, рассекая глубь океанических просторов.
***
Тридцать первое июля, ОВД.
- Переземцев, рвётся тут к тебе какой-то оголтелый, флешкой в лицо тычет, поди глянь.
Переземцев недовольно поднял глаза от журнала «Playboy», изъятого накануне у какого-то мелкого мошенника из гаража при обыске, оторвал зад от стула, вполне внятно выругался, пнул дверь ногой и обалдел, увидев на пороге тут же подскочившего к нему Стаса.
- Ну что у тебя? – рявкнул Переземцев.
«Чёртов Знак, - подумалось Стасу, - я ему такую вещь принёс, а он ещё вякает, сука мусорская»
- У меня к Вам дельце, - залебезил он.
- Дельце, - передразнил Переземцев, - а стоит твоё дельце моего драгоценного времени, а? Или так, безделица?
- Ей-богу, не безделица. Дельце, - повторил Стас, нацепив привычную вороватую улыбочку, – сделка, сотрудничество, выгода – пополам.
- Чего ещё?! – вскипел Переземцев. – С отцовскими сявками будешь о башлях толковать. Я честный мент! И мне ни к чему всякие грязные деньги! – Это он сказал особенно чётко и громко, заставив собеседника непроизвольно оглянуться.
- Может, всё-таки потолкуем? – умоляюще шепнул Стас и аж скорчил довольно умильную мордаху от нетерпения.
- Ладно, заходи, - буркнул следователь и добавил вполголоса, – дверь закрой.
***
- Что мы имеем? – рассуждал Филатов, прохаживаясь по кабинету генерального директора из угла в угол. – Вы пока лидер чартов, успешный бизнесмен, скупой отец, у Вас были недомолвки с легавой козой-нострой, к тому же Вы обмолвились о проблемах на производстве, я слышал, а ваша зазноба Илона из «Золотого Зигфрида» траванулась передозой белой леди1( сноска на послед.стр.). Любой из этих фактов может быть направлен как против Вас, так и против нас с Юдифью. Так как мы тоже лица заинтересованные.
Юдифь, всё это время крутившаяся на компьютерном кресле посреди кабинета, мгновенно подхватила мысль:
- Вероятно, собирают компромат, медленно, но верно. Я уверена, что эта злосчастная камера – не единственное средство разведки.
- Вы хотите сказать, - опомнился Шмелёв, - меня хотят упечь за решётку? Да? Собственный сын?
- Да, – спокойно ответил Филатов.
- Или не Вас, - стала гнуть свою линию Юдифь. – Меня, к примеру. На этой треклятой стоянке я появляюсь чаще вас всех вместе взятых, значит, девяносто девять процентов, что нужна именно я. И один процент, что нужны вы с Филатовым или какие-то третьи лица. Я кому-то мешаю, как всегда. Глупо, конечно, на стоянку камеру ставить… Да и под меня копать не особо удобно, но блин… меня ментам сдать проще, потому что нет у меня сильного покровителя, - она укоризненно глянула на Шмелёва, - а ещё ВСЕ (тут она особенно остро впилась глазами в начальника, но тот продолжал делать вид, что ему пофиг) забыли, что я девушка умная, корпорацию вашу могу прибрать к рукам быстрее некоторых официальных претендентов…
- Ага, ты, - Филатов отвернулся, чтобы не заржать от одного вида «обиженной» Юды.
Она театрально вздохнула, не получив больше никаких комментариев, помолчала и равнодушно вернулась к предыдущей мысли:
 - Реалити-шоу «Стоянка». Вот и всё. Схема проста, как веник.
- Неплохая тактика, - ехидно встрял Филатов, - а главное, стрелочников хрен найдёшь. Стас, по ходу, исполнитель, сам он тупой как местный валенок, его сто процентов таскает за шкирятник какая-то шишка. Осталось этого заказчика вычислить. А теперь поговорим о наших врагах. Давайте с вами, Вадим Ерофеевич, разберёмся, на случай, если камера эта по вашу душу. Враги у вас есть?
  ***
- Юрий Юрьевич, - заговорил Стас трепещущим голосом, - отец занимается незаконной деятельностью прямо в стенах автосалона, и я знаю, кто ему пособничает.
«Ну-ну, Павлик Морозов, народный герой, продолжай, ради благого-то дела» - усмехнулся про себя Переземцев.
- Я тут Вам принёс видеозапись, где отец обещает в случае своей победы передать всю крамольщину этому пособничку, вот посмотрите.
- Давай, - Переземцев вставил в разъём системного блока компьютера флешку, подсунутую ему Стасом, и нечётко услышал после недолгого просмотра: «И крамола моя тебе отойдёт, ты только с мусорами поаккуратнее, близко не подпускай». – Да, интересно, - заключил он. – А кто этот «пособничек», не знаешь? Что он рожу свою прячет, ЦРУшник, что ли? И девка какая-то… Что за девка? Далеко стоит, не разглядишь.
- Так эта, Юдифь, змеюка. Использует меня, гадина, ключи ворует, вон её Audi стоит, не видите, что ли?
- Юдифь, говоришь?.. Вижу, да, знакомая тачка. А кто она есть?
- Да я толком не знаю, вроде отцова телохранительница. А так ей что-то от меня, честного человека, надо, прикидывается…
- Да плевать мне, чем она прикидывается. А этот? Который в машине копается?
- Первый раз вижу, - отрапортовал Стас.
- Ладно, хрен с тобой, разберусь. Ты от меня что конкретно хочешь?
- Чтоб Ваши, Юрий Юрьевич, люди, шмон на предприятии навели. Там внутри нелегальные пристройки, непорядок, так сказать.
- В голове у тебя непорядок! Ты хоть понимаешь, олигархический сынок, что шмон без причин у такого человека, это, мягко говоря, не по понятиям?
- Вы подумайте, мозгами пораскиньте, - осмелел Стас, поняв, что Знак противится, – если мы их кодлу накроем, из отца можно выбить завещание на наше с вами имя.
- Ишь ты, деловой, как заговорил. Завещание! Пришить отца?
- Мне больше не к кому обратиться, кроме Вас, – снова затрепетал он.
- Мать твою, идиот… - Переземцев достал сигареты, щёлкнул зажигалкой и закурил. – Я понимаю, ты хочешь отцову корпорацию к рукам своим загребущим прибрать, но не таким же способом. Ещё и милицию вовлекаешь.
- Это не корпорация…
- Это дела не меняет. Ведь хочешь, хочешь, на лбу написано, что спишь и видишь. А мне к чему такой риск? Нехорошо получается.
- Корпорация пополам, - вставил Стас.
- Ясен пень, у меня хоть мозги и связи, а сам ты только для интерьера.
- Что, простите?
- Что слышал. Иди отсюда! Я подумаю над твоим предложением, особенно если ты мне найдёшь досье на Юдифь и её подельничка. Ты только не пались, о нашем разговоре никто не должен знать. Я доступно излагаю? 
- Доступно излагаете. Я пошёл.
- Да иди уже, иди.
  ***
Стас вертелся перед зеркалом в подаренной отцом однокомнатной квартире в самом центре N и пытался разглядеть в отражении крутого управленца. Сейчас он работал в небольшой строительной компании (куда его пристроил отец), болтаясь в самом низу своей карьерной лестницы; и о дальнейшем продвижении вверх не давали мечтать ни неполное среднее образование, ни статус многочисленных начальников. «Что, Юдифь и подельничек, обломилась вам ваша перспектива?» - думал он и непременно добавлял в конце крепкое мужское словцо. Внезапно в его квартире раздался телефонный звонок. Он молча поднял трубку, не отрываясь от зеркала. С ним говорил приятный дамский голос, по которому он с трудом узнал секретаршу отца.
- Станислав Вадимович, Вадим Ерофеевич просил передать Вам, что ждёт Вас сегодня в двадцать часов в автосалон… - на мгновение она замолчала. – У главного въезда.
- Это ещё зачем? – вырвалось у него невольно. Он хотел сказать «Да-да, подъеду непременно».
- Господин генеральный директор хочет с Вами побеседовать, - ответила она немного растерянно после недолгой паузы.
- Ладно, приеду, – вякнул он недовольно и, бросив трубку, устремил в зеркало более придирчивый взор. В разговоре с отцовской секретаршей ему почудилось, что за ней кто-то стоит и надиктовывает, что сказать. Но это обстоятельство ничуть не сбило его с привычного занятия – он ухмыльнулся собственному отражению. «Зачем я понадобился отцу? – вдруг засомневался он. – Надо предупредить Знака». И, хватаясь за телефонную трубку с намерением позвонить Переземцеву, снова сказал что-то гаденькое о Юдифи и её подельнике Филатове, фамилии которого он, впрочем, не знал. На том конце его приветствовали короткими гудками; Стас посмотрел на часы – было уже семь вечера. Из зазеркалья на него с испугом глядел всё тот же Стасик, мелкий хамоватый пакостник с неотъемлемым ярлыком «сын олигарха», облачённый в светло-бежевый костюм от Armani.
К главному въезду Стас приехал на такси с опозданием на двадцать минут. Его ждала у ворот отцова секретарша; тут же он был обыскан двумя грозными охранниками на предмет оружия и лишён перочинного ножика, за что наградил их нелестным эпитетом; после чего вслед за секретаршей он проследовал в кабинет генерального директора, где его уже ждали. Едва он показался в дверях, на него устремились два десятка присутствующих глаз. Он узнал только восседающего во главе стола отца и сидящих по обе стороны от него Юдифь и её подельника, который по-прежнему старался не поднимать лица, а если и поднимал, то с явным неудовольствием.
- Это владелец гостевой стоянки, Станислав Вадимович, - негромко объявил Шмелёв-старший, и с долей пренебрежения в голосе добавил, - по совместительству, мой сын.
Присутствующие понимающе закивали головами, Филатов хмыкнул, Юдифь сочувственно вздохнула. Стас занял место в конце стола, откуда хорошо обозревалась вся картина происходящего, и оценивающим взглядом окинул сидящих. Кто-то показался ему на первый взгляд слишком глупым, кто-то чересчур надменным, кто-то – непредставительным, одну молодую женщину он вообще принял было за проститутку, с которой ему довелось развлекаться пару недель назад. Впрочем, он ошибался. Ошибался во всём. Ему представлялось, что среди всех этих людей он единственный достоин возглавлять автосалон вместе со всеми сопутствующими делишками, и то лишь потому, что на данный момент место генерального директора занимает ни кто-то, а родной отец. А ещё ему безумно хотелось денег, больших денег, которые можно было тратить не задумываясь о разорении, потому что при отцовских капиталах разорение не грозило даже самому отпетому транжире; ему хотелось власти над людьми, неограниченной власти, пусть даже не позволяло образование. Знание дела он не находил главным критерием в управлении сей огромной «корпорацией», напротив – самым обязательным качеством руководителя ему представлялась амбициозность; и только наткнувшись на стальной взгляд Филатова, Стас кашлянул и оставил свои сокровенные мыслишки.
Вадим Ерофеевич говорил о каких-то приземлённых повседневных проблемах: о том, как скачут цены на нефть, и, как следствие, на бензин; о том, как повздорил с ачинскими коммерсантами, предложившими его автосалону заключение абсолютно грабительского договора о покупке сомнительного оборудования; о том, как ближайшие автосервисы разорились или обеднели в условиях господина Мирового Финансового Кризиса, а он – олигарх-гигант, расширился до уровня автосалона и этого пресловутого кризиса не почувствовал, и всё благодаря работающим с ним профессионалам. Тут же был на словах отвешен буквально земной поклон всем сидящим по обе стороны стола, кроме Стаса. Сын был обижен такой немилостью. Он хоть и был полным дураком, но иногда, особенно будучи крайне обиженным, мог сморозить что-либо дельное, поставив тем самым в тупик обидчика. Недолго собираясь с мыслями (он заранее посоветовался с Переземцевым, и тот, предвидя намерение Стаса публично опозорить отца, придумал беспроигрышные заготовки), он с привычной наглецой поинтересовался:
- Вадим Ерофеевич, а вы ведь с ачинцами не договорились, потому что тогда у вас как раз разворачивался пиар-сейшен, и деньги вернее было в пиарщиков вкладывать, а не в выгодные сделки для родного предприятия.
- Я готов с Вами поспорить, - ничуть не замешкавшись, Вадим Ерофеевич закопался в приготовленных бумагах, точно зная, что ищет. – Если Вы настроены на конструктивный диалог, конечно.
Юдифь взглядом контролировала реакцию Филатова, он едва заметно кивнул Вадиму Ерофеевичу, это было паролем, по которому стало понятно: всё в порядке, нужные бумаги на месте. Несмотря на то, что с ачинцами не поладили именно по причине нехватки лишних денег; вернее, всё «лишнее» в зелёной валюте намедни Шмелёв-старший отдал за хорошую работу своим подельничкам по крамоле: Юдифи, Филатову и бригадиру.
- Вот, Станислав Вадимович… Господа, передайте ему, пусть изучает.
Стас выдернул худую папку из рук пожилого осунувшегося менеджера, открыл, вытащил несколько листов, внимательно прочёл сводки, в которых ничего не понимал. Отсутствие специального образования прослеживалось по выражению его лица, но чтоб не прослыть среди «будущих подчинённых» идиотом с «неполным средним», коим он, по сути, и являлся, дочитал всё до последней строчки, отняв у присутствующих добрых двадцать минут.
- Ещё вопросы будут? – спросил с издевательской интонацией Вадим Ерофеевич, на что Стас молча небрежно запихал документацию обратно в папку и швырнул её на стол. – Тогда всем спасибо, господа, и до встречи. Все свободны. Кроме вас, - он кивнул Юдифи и Филатову, - и вас, Станислав Вадимович.
- А вас я попрошу остаться, - тихо хихикнула Юдифь, вооружилась ручкой, забытой ушедшим экономистом, пересела поближе к Филатову и начала рисовать на листке бумаги миленьких чёртиков. Она была не в меру дерзкой, и при случае могла запросто обласкать какого-нибудь гаденького типа очевидно меткими, но жёсткими фразочками, поэтому, чтобы не позволить себе сейчас сорваться на Стасика, который ей был противен до глубины души, и, как оказалось в связи с открывшимися перспективами, бесполезен, она отводила душу за художествами. Кстати, дьяволята у неё всегда получались похожими на обоих Шмелёвых.
- Стас, - голос отца звучал твёрдо и грубо, - ты знаешь прекрасно, что победа моя не за горами, это факт, а занимать две должности одновременно нельзя. Законом запрещено, понимаешь? Хотя, Боже, кому я о законах говорю… Поэтому, я должен буду передать управление салоном достойному. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что ты этим достойным не станешь никогда!! Так что можешь губу не раскатывать и козни отцу родному не строить!
- И ты для этого меня сюда позвал?
- Нет, - вдруг снова сменил тон Вадим Ерофеевич, - Чтоб спросить, как у тебя, сынок, дела!
- Дела тебе Знак сошьёт, - в сердцах сболтнул Стас и тут же смутился.
- А-а, теперь всё ясно, – радостно заключил Филатов.
- Да что тебе ясно, - всполошился Стас, - я ни на кого не работаю, козней никому не строю! – он подскочил на стуле и замахал указательным пальцем. – А вот ты кто такой? А?
Отец разозлился, ударил обоими кулаками по столу так, что затряслись и стол, и Стас.
- Он – исполняющий обязанности генерального директора, Алексей Алексеевич Филатов!!!!!!
Юдифь дёрнула Вадима Ерофеевича за рукав, не отрываясь от своей чертовщинки, но он ничего не замечал и продолжал:
- …И скоро приступает к исполнению своих обязанностей!! (Филатов схватился за голову. На его глазах начальник разбалтывал одну за другой корпоративные тайны). А вот ты кто такой?? Не знаешь?!! Я отвечу – ты НИКТО! Халявщик! Переземцевский хвост! Иуда!!!
Юдифь, проникнувшаяся бунтарским настроением, вытащила из кармана ключи от стоянки, до сих пор пребывавшие у неё на хранении и швырнула их в Стаса с таким вдохновением, что они пролетели в считанных сантиметрах от его лица, и то только потому, что он успел вовремя увернуться.
- Подлецъ, - проговорила она с чувством глубокой неприязни, - заберите ваши ржавые железки! – и принялась снова выводить аккуратных чертей.
Стас зажал брелок в кулаке, скривился в мерзкой улыбочке, встал, обошёл стол и, тыча Филатову в плечо самым длинным ключом, процедил:
- Ворюга!
Филатов резко вскочил:
- Ты на поворотах осторожнее!
Стас отпрянул, едва удержался на ногах, рявкнул очередную гадость. Филатову жутко захотелось вдарить Стасу в его бандитскую рожу, но он сдержался. Вряд ли этот поступок по достоинству оценит Вадим Ерофеевич, без интереса наблюдающий за ними. А ведь репутация будущего генерального директора – штука хрупкая, как богемское стекло: созидать долго, а разбить на раз можно…
- А ты вообще… - Стас рванулся к Юдифи, подобрал подходящее слово из Переземцевского завета и гордо выпалил, - олюра!
Она вспылила:
- Хайло своё заткни! – и заново принялась за чертовские рисунки.
Филатов не выдержал и схватил его за воротник:
- Ещё одно слово, сука, башку оторву и скажу, что так и было!
- Ну хватит уже, хватит, - подал голос Вадим Ерофеевич. Его будто бы никто не услышал, только Юдифь вяло махнула рукой, не отрываясь от рисования.
- Руки прочь от Armani! – Стас явно провоцировал оппонента на применение грубой силы. – Юдифь твоя ведёт себя как алтайская девственница, а на самой уж и пробы клеймить негде!
Не говоря ни слова, Филатов врезал со всей дури ему в челюсть, и Стас упал без сознания. Юдифь, всё это время занятая чертовщиной, отодвинула рисование, сложила губы бантиком, завела глаза, громко вздохнула, пытливым взглядом уставилась на Филатова:
- По ходу, ты немного не рассчитал.
- Да, не рассчитал, - без зазрения совести ответил Филатов. – Бывает.
- Ну что ты наделал! – стараясь не привлекать внимания секретарши, замахал руками Вадим Ерофеевич и даже замахнулся на Филатова. – А если б ты его убил?
За стеной сидела секретарша и лузгала семечки. Она ждала, когда кабинет освободится, и поглядывала разочарованно на часы: опять она уйдёт домой в десять вечера. И тут ей послышался голос начальника: «Пошёл вон отсюда!». Она сняла туфли, чтобы не греметь каблуками, подкралась к двери и заглянула в замочную скважину, настроившись на интересное зрелище. Стас стоял недалеко от двери, из его уст вылетело что-то типа «За правду убить готовы!», начальник нервно выкуривал одну за другой американские сигареты и орал: «Иуда! Вон пошёл!». Дверь распахнулась, секретарша отлетела, ударившись о собственный стол, и потирая ушибленные места, окликнула вышедшего, вернее, буквально выкинутого Стаса. Он только ядовито улыбнулся ей и для нагнетания обстановки сплюнул кровь в мусорное ведро. Секретарша мигом забыла, что у неё болит что-то, схватилась за сердце и испуганно залепетала: «Матерь Божия! Что с Вами? Кто ж Вас так?». Он оглянулся на захлопнувшуюся дверь, вытер ладонью окровавленный рот и нарочно громко ответил: «Ничего особенного. Упал. Случайность. Прощайте, Верочка».
- Ты что из себя возомнил, Филатов? – отчитывал его выведенный из себя начальник. – Устроил мне! Неравный спарринг! И надо же, место какое подходящее выискал!
- Вы бы поступили так же, оказавшись на моём месте.
- Поступил бы! – он вновь закурил. В его пепельнице валялось уже семь окурков. – Поэтому со мной работаешь именно ты, моё, так сказать, второе Я. Но иногда надо держать себя в руках! Ты, без пяти минут генеральный директор, что ж ты позоришься? Он ведь небось уже донёс в ментуру, обрадовал Переземцева, настучал, хвост ментовский. …Да, Филатов, неважно карьера твоя начинается.
Филатов немного подумал, помолчал, прошёлся из угла в угол, засунув руки в карманы брюк, закурил шмелёвскую сигарету.
- Н-да, дело – дрянь, - заключил, наконец, он, стряхивая пепел. - Да и вы, Вадим Ерофеевич, хороши. Ни к чему пока Стасу знать, кто я и что я.
- Ничего, прорвёмся, – вмешалась в их диалог Юдифь, – они со Знаком на пару захотели нашим делом завладеть, а вот хрен им. План такой: сына вашего объявляем персоной нон-грата, ментов на километр к салону не подпускаем. Ну… Это, может, слишком, пусть приезжают, но никаких неофициальных визитов!
Филатов хмыкнул:
- Кто к нам с законом придёт, тот от него и погибнет.
- Вот-вот. Будем бить Переземцева его же оружием. Закон – штука гибкая, сам же всегда говорил.
Филатов через силу улыбнулся ей.
     ***
Весь вечер Стас напрасно пытался дозвониться до Переземцева, чтоб назначить встречу и похвастать перед ним своей кислой миной с каплей крови в уголке рта. Но на том конце на его звонки отвечали одно и то же: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». На следующий день он, нарочно не умываясь, дабы не смыть ненароком компромат, потащился в ОВД строчить заяву на Филатова, не подозревая, что Знак, увидевший с утра двадцать девять пропущенных вызовов, помянул и его, и всем известную русскую мать, и даже нечистую силу. К тому же Переземцеву пришлось вести несколько ночных допросов; он не спал уже больше суток, и к утру был злющий, хлестал кофе без перерыва и раздражался на любое сказанное поперёк слово. В таком неприветливом расположении духа его застал прискакавший в отделение к девяти утра Стас.
- Пиши, значит, заявление, - выслушав «потерпевшего», потребовал Переземцев.
- А как писать?
- Как было, так и пиши! Оскорбил девушку шлюхой…
- Не шлюхой, а олюрой, - заметил Стас, расписывая ручку, - Ваше, между прочим, слово.
- Не отвлекайся. Оскорбил, значит, олюрой, то бишь девушкой лёгкого поведения и воровской подругой, за что и получил телесные повреждения в рожу. Сдачи дать не смог, и потому фактически
пострадал один. А обидчика моего прошу наказать по всей строгости закона. Пиши-пиши.
- Вы издеваетесь надо мной, Юрий Юрьевич? – выговорил Стас в замешательстве, уже начав конспектировать под диктовку.
- Не морочь мне голову, идиот! Мало того, что ты, клеветник проклятый, наговорил отцу, будто бы я ему, блин, дело шью (!), и я не знаю теперь, как оправдать перед ним своё честное имя…
- Я всё отцу объясню, - промямлил Стас, - всё объясню…
- …Так ещё маляву катаешь на первого отцовского прихлебателя, чтоб меня последних звёзд лишили!!! Чтоб погнали меня как поганую шавку из органов из-за тебя, мерзота!!! – он склонился над столом; его лицо оказалось рядом с лицом младшего Шмелёва, тот отодвинулся подальше. – Захотел под моим покрывательством захапать корпорацию? – и вдруг совсем рядом прорычал устрашающим голосом, - Не обольщайся!
Стас прижал к себе листок с заявлением и с кривой улыбочкой разъяснил свою позицию:
- Филатов меня ударил, а это статья. А «олюра» – это вообще Ваше слово.
- Не умеешь правильно лабать блатным словцом – молчи, сойдёшь за умного, – он перевёл дух, выдернул у Стаса бумажку, на которой тот нацарапал: «Заявление на гражданина Филатова», разорвал его дрожащими руками, – запомни, идиот, если тебя бьют в рожу, значит рожа твоя – кривая, а не кулак не в ту сторону машет. Бьют, - повторил он для особо одарённых, - значит за дело. И я сейчас сделаю то же самое!
Стас выскочил как ошпаренный, чуть не сбив с ног столпившихся под дверью любопытных оперативников; вдогонку ему полетела ручка, но ударилась о закрывающуюся дверь.
Переждав несколько минут, к Переземцеву постучалась молоденькая оперативница с чашкой в руках:
- Вы кофе просили, я принесла.
- Поставь на стол, - бросил он и зафигачил в ведро порванный лист, - да, вот возьми у меня дело об ограблении торгаша Швейко и подумайте там с мужиками, как дальше быть. Мне в голову уже не лезет этот прохиндей и его копеечные цацки.
- Хорошо, Юрий Юрьевич. – Она подхватила папку с делом.
- Не «хорошо», а «так точно»!
- Разрешите идти?
- Да иди, блин, надоела! Если ко мне кто униженного или оскорблённого чёрт притащит – меня нет.
Он отпил два горячих глотка опротивевшего кофе, отставил чашку. Со стены на него смотрел Талер в золотистой рамке; Переземцев устало погрозил ему пальцем и склонил голову, неохотно подпирая её слабеющей рукой.
- Рита! – крикнул он, и вошла та же девушка в голубой милицейской рубашке. – Если оперативка какая – разбуди меня…
Она положительно кивнула и тихо вышла, мягко прикрыв дверь. Переземцева неумолимо клонило в сон, слова и образы в сознании путались, переплетались, он увязал в них как в паутине, голова его становилась тяжёлой, и он уснул, в последний момент подложив под голову уголовный кодекс.
Ему снилась его ачинская квартира на последнем этаже девятиэтажного дома, которую он продал какому-то вечно пьяному лоху. И вот он, Переземцев, в чёрном костюме, идёт по коридору в комнату, подходит к окну, открывает балконную дверь и нетвёрдо ступает на захламлённую лоджию. Перед ним встаёт необычный городской пейзаж, солнечный и ясный, каким он запомнил Ачинск, покидая его несколько лет назад после окончания Современной Гуманитарной Академии. Ачинские картинки перемежаются одна с другой, и практически все умещаются в этом пейзаже, но взгляд его приковывает соседний высотный дом, на первых этажах которого разбита шикарная оранжерея. Он стоит на балконе, в его лицо бьёт прохладный ветер, и он не понимает, почему спустя шесть лет после его отъезда в квартире осталось всё по-прежнему, а вид за окном изменился. Он слышит сзади чьи-то тяжёлые шаги, принимает приближающегося человека за нынешнего жильца. …Его покупатель наяву был порядочным выпивохой, в чём-то даже неадекватным тридцатилетним мужиком. Сделку оформляли без посредников, быстро, потому что одной стороне срочно требовалась квартира, а другой – деньги… Переземцев оглядывается – пронзительным взглядом на него в упор смотрит не жилец, а покойный Талер с фотографии. В руках он держит милицейскую форму Переземцева. «Меня убили, - говорит Талер и встряхивает форму - с погон летят звёзды, - а ты отправил дело о моём убийстве в архив! Меня убила Юдифь!» - «Не правда» - отрезает Переземцев. – «Меня убила Юдифь! Ты заплатишь за своё неверие, ты дорого заплатишь! Дорого заплатишь!» - настойчиво повторяет он, и чем громче он повторяет эту фразу, тем сильнее Переземцева охватывалет какое-то болезненное состояние, он в отчаянии хватается за рукава, за погоны, за руки Талера, но всё, к чему он прикасается, тает и растворяется у него в ладонях… В полусне он подсунул под голову уголовно-исполнительный кодекс и снова перенёсся в ачинскую квартиру. Он уже бежит вниз по лестнице, выскакивает на улицу, где его окружают девушки лёгкого поведения; но его внимание опять занимает шикарная оранжерея, и неведомое чувство ведёт к ней. Он настежь распахивает стеклянную дверь, ведущую внутрь, но чем дальше он проходит вглубь оранжереи, тем с большими усилиями его соблазняют, оттаскивая обратно, его распутные спутницы, а одна из них повисает у него на шее и вымаливает : «Ну давай прямо здесь! Пусть это будет главная ошибка моей жизни… Юра, я люблю тебя!»; он с силой отталкивает её; девицы, смеясь и переглядываясь, расступаются. Между растениями показывается его обманутый покупатель, как обычно навеселе, и, выдернув из земли невысокое деревце,
протягивает его Переземцеву дрожащими руками со словами: «Вот тебе денежное дерево, ты мне должен пять штук» - «Окстись (пьянчужка перекрещивается по старообрядческому обычаю двумя пальцами), какие штуки! – огрызается Переземцев. – Я мент, с меня взятки гладки» - «Взятки, может, гладки, а мне пять штук вынь да положь» - выговаривает заплетающимся языком покупатель. - «Сказал же тебе, попрошайка, я мент!!» - «Будем ценить!» - серьёзно отвечает пьяница и исчезает в чаще оранжереи. Откуда-то издалека слышится противный голос Стаса Шмелёва, напевающий: «Живёт моя Олюра в высоком терему, а в терем тот с ментами нет входа никому». Переземцев бросается в кусты, не разбирая дороги. Его преследуют неразборчивые голоса знакомых и незнакомых людей, и все кричат: «Ты обманул меня! Ты не отдал мне долг! Ты меня развёл на бабки! Ты не помог мне! Ты предал меня! Ты недорасследовал моё дело! Ты посадил меня ни за что! Ты виновен в моей гибели! Ты виновен! Ты виновен! Ты! Ты! Ты!!». Наконец он падает без сил на траву, в голове звенят голоса, в ушах скандирует грохот бегущих за ним обиженных, воздух становится тяжёлым, он лежит, задыхаясь, и ему кажется – вот-вот он сойдёт с ума… Но в один момент все замолкают, ослепительно вспыхивает свет и, едва приподняв голову, Переземцев видит нечёткий контур тонкой девичьей фигурки с развевающимися бело-желтоватыми волосами. Её стройный стан обвит несколько раз широкой красной лентой, в руках у неё тоже лежит длинная алая ленточка. «Она убила меня!» - раздался голос Талера в толпе обиженных. Девушка выставила вперёд изящную ладошку, и Талер замолчал. Толпа ахнула. «Выслушай меня, Переземцев, - громом разразился её голос, - я выведу тебя отсюда, но у меня два условия» - «Я готов, готов», - со слезами на глазах подскочил Переземцев и бросился к ней. Она остановила его. «Подожди. Выслушай меня. Первое: ты прекращаешь сотрудничать со Стасом Шмелёвым» - «Я перестану, я сделаю всё! - взмолился он. – Только выведи меня!» - «Ещё раз перебьёшь, не увидишь меня никогда! – воскликнула она, и позади неё ударила молния. – Второе условие. Ты никогда не тронешь ни меня, ни Филатова. Это условие обязательно» - «Согласен! На всё согласен! Выведи меня! Выведи!» - «Иди, - она бросила ему ленту, он поймал её, - Иди назад, и не оглядывайся. Если ты нарушишь любое условие, тебя ждёт…»
Его разбудила оперативница Рита, так и не дав дослушать, что его ждёт.
- Что, оперативка? – неохотно опомнился он.
- Да нет…
- Да или нет?!
- Нет, просто начальник Вас к себе вызывает…
- А-а, этот… - всё ещё находясь под влиянием Морфея, пробормотал Переземцев, вытащил из-под головы кодексы. – Корпорация… - вдруг негромко сказал он, припоминая, что Юдифь в его сне ничего не говорила об автосалоне. – Так не достанешься ты никому, проклятая корпорация… - он встал и медленно вышел.
Оперативница вышла за ним, и когда он скрылся за дверью начальника, вполголоса поинтересовалась у коллег:
- Что с нашим следователем происходит?
- Что? – толстый мент поднял глаза от дела об ограблении Швейко.
- Говорил о какой-то корпорации…
- Вот сволочь! – толстяк всплеснул руками. – Пока мы за него паримся, он корпорацией завладел!
- Не знаю. – Пожала плечами Рита. – Он сказал: «Так не достанешься ты никому, проклятая»
- Вот поди разбери этих следаков. – Он завязал папку с делом. – Отнеси ему, скажи, чтоб думал над своими кражами сам.
- Вообще-то, он велел нам.
- Да мало ли, что он велел.
- Он старше по званию, его приказы не обсуждаются… - возразила молоденькая оперативница.
- Да щас, сегодня он капитан, завтра никто. А я сегодня - старлей, завтра - капитан. Чувствуешь разницу?
- Я Вас не понимаю!
- Ну и не надо. Иди, отнеси ему дело обратно.
Она недоуменно хлопала глазами. А в это время толстяк уже вернул дело в Переземцевский кабинет. «Учись, как работать надо! Мне на уши не присядешь»
***
- Возьми ключи от моей машины, - начальник отдела внутренних дел тщательно пережёвывал пирожок с мясом, поэтому разобрать, что он имеет в виду, было под силу только привыкшему Переземцеву, – съезди в сервис к олигарху, помой мою ласточку. И смотри не загадь на обратном пути.
- Сейчас? – на лице Переземцева вырисовывался испуг.
- А когда, интересно? Сейчас и съезди. Ключи и деньги на тумбочке лежат.
- Хорошо, - подавленным голосом согласился Переземцев.
- А как твоя идея по поводу лишних людей? Подыскиваешь кандидата?
- Так точно, подыскиваю, - без былого энтузиазма отозвался он.
- Ускори процесс, - с набитым ртом недовольно поторопил его полковник, - работай, за что тебе зарплату платят? 
- Есть ускорить процесс. Разрешите идти?
- Разрешаю.
Холодными, мокрыми от волнения пальцами Переземцев взял деньги и ключи.
- Хорошо поработаешь, - напутствовал его начальник вдогонку теме о «лишних в системе», - дадут звёзды.
Переземцев, не отвечая, вышел. После этих слов в нём что-то перевернулось, и он был сердит отчего-то на самого себя.
- Дадут-дадут, - усмехнулся полковник и положил в рот последний огрызок, - мне дадут… А тебя догонят и ещё дадут…
     ***
- Я вот что подумал вчера, - тяжело вздохнул Вадим Ерофеевич и приобнял Юдифь, пока в кабинете не было Филатова, - надо бы тебе с Филатовым наведаться к одному моему человеку и привезти его сюда…
- К какому ещё человеку? – недоверчиво прищурилась Юдифь и заглянула ему в глаза. Он глаза отвёл.
- К моему хорошему приятелю. Он адвокат, москвич…
- В Москву?! – её передёрнуло.
- А что такое? – Шмелёв перешёл на доверительный тон. – Вы ведь оба столицы не видели, посмотрите город.
- Что-то темните Вы, Вадим Ерофеевич. Поговорите с Алексеем, я без него такие вопросы не решаю!
- Я знаю, - снова тяжело вздохнул Шмелёв, его взгляд затуманился. – Но ты пойми, чем раньше вы примете положительное решение, тем лучше.
- Поговорите с Алексеем. Как он решит, так и будет.
«Почему именно мы с Филатовым? – она мысленно пыталась докопаться до истины шмелёвских намерений. – Что, кроме нас некому съездить за этим сомнительным адвокатишкой? Филатов вообще со дня на день должен пересесть в его кресло, зачем шеф оттягивает? Может, передумал с назначением? Да не может этого быть… И почему за адвокатом нужно ехать именно в Москву??? За несколько тысяч километров от N??? Что, нет хороших адвокатов в Иркутске или Красноярске? И потом, если ему нужна квалифицированная юридическая помощь, чем его не устраивает первоклассный юрист Филатов???»
***
«Неужели Талера действительно убила Юдифь?! – вертелось в голове Переземцева, когда он сидел за рулём полковничьего «Мерседеса» в мягком кресле. От этой мысли ему становилось не по себе. – Этого не может быть… Она тогда была совсем девчонкой… Наверняка её подставили… А как же показания того торговца огнестрелом? Продал Юдифи (или не Юдифи?) ствол именно тогда, когда убили Талера!.. Она запросто могла воспользоваться его услугами… Тогда она ещё не работала в охране Шмелёва-отца, значит, личного оружия у неё не было, вот и купила… Всё это слова, слова, слова и ни одного прямого доказательства!..»
- Урод, я тебя прикончу! – посторонний голос, громыхнувший на тротуаре, вернул его на землю, но вскоре Переземцев снова забылся.
Эта отвратительная мрачная блондинка занимала теперь все его мысли…

4.

            - Вам нужен адвокат по уголовным делам? – искренне изумился Филатов и смеющимися глазами посмотрел на Вадима Ерофеевича, подумав, что тот шутит.
            - Пока, слава Богу, не нужен, - съязвил Шмелёв, - но может пригодиться!
- А я Вас уже не устраиваю? – в голосе Филатова прозвучали и удивление, и злость, и обида, и какая-то жалкая беспомощность.
- Что ж ты за человек такой! – Вадим Ерофеевич вскочил со стула, всплеснул руками и с досады плюнул в сторону, мол, даже ты меня, Филатов, не понимаешь.
- Какой – такой? – Филатов чувствовал, как внутри него закипает ущемлённая гордость.
- Понимаете, так надо, - смутился Шмелёв и отвернулся к окну, нервно шаря по карманам в поисках американской сигареты.
- Сигареты на сейфе, - опущенным голосом напомнила Юдифь.
Шмелёв обернулся. На него смотрели страшные глаза людей, уже, вероятно, считавших его предателем.
- Лучше правду скажите, - тихо попросила Юдифь, – забыли, что Алексей завтра должен пересесть в Ваше кресло? Или не хочется уступать пригретое местечко? Ищете способ от нас избавиться?
- Юда, что ты такое говоришь… - тяжёлым голосом заговорил Вадим Ерофеевич и понял, что не может произнести ни звука, что его душит собственный голос, что ему мешают руки, перебирающие пачку американских сигарет, что одно неосторожное слово – и былое доверие между ними испарится навсегда. – Я очень прикипел к вам душой… Вы для меня – единственные близкие люди…
- А вот этого не надо, - прервал его Филатов с некоторым презрением, - мы Вам не голь перекатная, а Вы нам не мать Тереза. Отсылать нас к чертям на куличи в самый апогей – это, простите, предательство.
- Не перебивай!! – грозно рявкнул Шмелёв. Он больше всего боялся услышать слово «предательство», поэтому, чтобы попытаться исправить ситуацию, он снова сменил гнев на милость, -
Поймите же вы наконец… Иногда бывают такие ситуации, когда надо… как бы это выразиться… не отсвечивать, что ли… Нет, не так… - он сбился, махнул рукой и без удовольствия закурил свою сигарету made in USA. – Здесь после выборов может начаться всякая чертовщина, припрутся менты, и прочее, прочее… вы же знаете, как это бывает! Вот и валите отсюда побыстрей! В кресло твоё кто-нибудь другой пока сядет, потом всё уляжется, вернёшься…
Юдифь не выдержала:
- Мы же не можем Вас так просто оставить! А если…
- Никаких «если»! – возразил Шмелёв. - У меня здесь отличная команда профессионалов…
- А мы лучше, - твёрдо произнёс Филатов, поднялся и вышел, захлопнув за собой дверь с таким остервенением, что в кабинете задребезжали стёкла.
Юдифь всё так же сидела, ни жива ни мертва, худая и бледная, абсолютно потерянная.
- Потому и берегу вас, что лучшие… Предчувствие у меня недоброе, Юда… Не хочу вами рисковать, понимаешь? Юда, хоть ты подумай… Этот адвокат, Егор, мой старый приятель, учились вместе, он не подведёт, если что – замолвит словечко где надо, и потом – Москва – самый прекрасный город на Земле!
Юдифь молча вышла вслед за Филатовым. Она с трудом представляла себя в столице, где правят свои самобытные, уникальные законы и все пляшут под дудку своих авторитетов, совершенно непохожих на местных, Nских.
Вадим Ерофеевич от отчаяния хлебнул коньяка, припрятанного на чёрный день, и вынул из замятой пачки вторую сигарету. Он надеялся на лучшее, но готовился к худшему. Его несложная стратегия сводилась к двум ходам – обезопасить Филатова и Юдифь и скорее проскочить выборы. А московский адвокат ему был вовсе не нужен.
***
Переземцев плавно въехал в автосалон, где ему снова стало не по себе. Он поймал себя на мысли, что совсем забыл о «лишних людях», которые сулили ему новые звёзды. «Если верить слухам и досужим домыслам агентуры, - туго размышлял он, заглушая в своей пока ещё светлой голове образ Юдифи, - весь салон Шмелёва – одна большая коза-ностра… А если взять кого-нибудь из них? Хотя, кого здесь взять?? Этих грязных слесарей и вонючих заправщиков? Вот чёрт, чему меня в университете учили, а? Не могу найти в целом городе одну, всего одну паршивую сявку с неприкрытым тылом…»
Он подозвал ближайшего работника в замызганном комбинезоне.
- Где тут у вас можно помыть эту дуру?
- Вон туда, налево, товарищ майор.
- Я капитан, - отрешённо заметил Переземцев, выкрутил руль налево и исчез за поворотом, не обращая внимания на указатели.
***
Юдифь обнаружила Филатова в темноте коридора; он сидел на полу, прислонившись к стене. Она села рядом с ним, прислушиваясь к его медленному спокойному дыханию. Ей захотелось поцеловать его, она прильнула к его щеке горячими губами.
- Не мешай, я медитирую, - не открывая глаза, попросил Филатов.
Юдифь ничего не ответила и задумалась. О смысле жизни и предназначении человека.
***
Переземцев отдал автомобиль в распоряжение мойщиков, про себя пожелав: «Чтоб вы его разбили нахрен». Он долго всматривался в даль, в просторы автосалона, в развалившийся за ним хвойный лес, потом в чистое голубое небо. «Почему люди не летают как птицы? – с усмешкой припомнил он известные строки, и тут же постыдился своего романтизма, - Потому что рождённый пресмыкаться никогда не взлетит…»
Мимо него пробежала милая девушка в промасленной спецовке, держащая в руках саженцы молодых деревьев. Вслед за ней проскакал парень с лопатой. «Никак территорию облагораживаете?»- поинтересовался Переземцев. – «Так точно, товарищ милиционер, - убегая, со смехом крикнул парень, - начальство велело оранжерею соорудить возле гостевой стоянки».
…«Оранжерею, понимаешь ли, - дрогнувшим голосом промямлил Переземцев еле слышно, - возле гостевой стоянки… Это, значит, у этого придурка жизни, Стасика недоделанного… О, чёрт! – вдруг вскричал он, как будто его ударили горячим хлыстом. - Чёрт! Вот он, лишний в системе, вот он, нашёл! Ну, держитесь все, Переземцеву нужны звёзды, звёзды, звёзды! И как я раньше не сообразил? И чему меня только в университете учили?! А ларчик просто закрывался…»
***
- Постойте, - бригадир бежал, прихрамывая, за Юдифью через задний двор.
- Что случилось? – недовольно остановилась она.
- Вадим Ерофеевич изволил интересоваться, в Москву-то едете?
- А вы откуда знаете? Все уже знают?! Это наше дело – ехать или нет!!
- Это, как говорится, общественное дело-с, и Филатов, между прочим-с, обещал… Хм… В общем, продукт обкатать.
- Бензин что ли ваш палёный? – переспросила Юдифь с откровенной усмешкой.
- Что вы! – взорвался бригадир, - Это качественный продукт, его пить можно!
- Приятного аппетита.
- Зря вы иронизируете! Автомобиль – дело тонкое, к нему особый подход нужен… Позвольте, я ваш Audi заправлю? Клянусь Вам, чем хотите, продукт отменный, контактирует с топливом любого октанового числа. Экспериментально доказано! – он с восхищением описывал алхимические изыскания своих подчинённых. – Вам осталось только испытать в действии.
- Ну, пойдёмте.
Он взял Юдифь под руку, приготовившись идти за ней:
– Где Ваша Audi? Где всегда?
Юдифь вытащила руку и указала ему в противоположную сторону:
- Прямо за вашим цехом. Уже второй день там паркуюсь.
- Так в Москву едем-с? – осторожно спросил бригадир, заранее догадываясь о положительном ответе.
- Едем-с, - передразнила Юдифь, - только при условии, если вы перебьёте номера и перекрасите её.
- Перекрасим, перебьём, денежку возьмёте у Вадима Ерофеевича, и счастливого пути…
- Где мы будем подзаправляться по дороге?
- Вот, - он порылся в кармане накрахмаленного халата и извлёк оттуда листок бумаги, - вот адреса наших АЗС, куда я отправил образцы продукта. Уже на Урале зальёте стандартный девяносто восьмой, и там до Москвы на нём доберётесь. Но наш, так сказать, получше всякого девяносто восьмого…
***
- Сволочи, - благим матом скандалил Переземцев, к которому из мойки выехал полковничий «Мерседес» с треснувшим зеркальцем заднего вида, - суки! Вы даже не представляете, что я с вами сделаю!! Подставили мента и радуетесь?!
- Извините, товарищ милиционер, - оправдывался работник мойки, - но это стёклышко уже было разбито…
- Тамбовский волк тебе товарищ, понял?! 
- Я позову начальство, - сообразил работник, увидев заезжающего в салон Стаса Шмелёва, и сделал ему знак рукой, чтобы он завернул на мойку. 
Переземцев ещё больше рассердился, и когда Стас надменно вылез из своего раздолбанного автомобиля, подаренного отцом несколько лет назад, передумал предъявлять претензию.
- Что ещё? – ощутив себя пупом Земли, начальническим тоном осведомился младший Шмелёв.
- Начальство, говоришь? – Переземцев всё больше злился. – А ты ничего вырос, Шмелёв: сначала крутился на паршивой стоянке, теперь вот мойщики в тебе босса признают. Мне бы так, слушай! А то я как идиот шестой год в одном и том же звании, в одном и том же кабинете заседаю, не поверишь – одни штаны надеваю по утрам!!
- Ну, насчёт меня можете не переживать, я официально ещё являюсь акционером салона. Какие-то проблемы? Вижу, зеркальце разбито? – насмешливо заметил он. - В поворот не вписались, Юрий Юрьевич?
- Не твоё собачье дело, - рявкнул Переземцев, садясь в «Мерседес».
- Зря, зря Вы меня недооцениваете. И не стесняйтесь обращаться, на случай если вдруг с машиной проблемы будут, или не дай бог попадёте в ДТП…
- Как бы у тебя проблем не было, - прибавил Переземцев, выезжая.
- Размечтался! - вякнул тихо Стас и горделиво обернулся к стоящему неподалёку мойщику. - Видишь, какой я хороший дипломат: и от мента тебя избавил, и зеркало менять не пришлось.
***
На выезде Переземцев чуть не столкнулся с несущимся чёрным Audi. Он едва успел затормозить, владелец Audi тоже резко встал, высекая из-под колёс рыжие искры. Переземцев не без труда узнал восседающую за рулём Юдифь. Она что-то сказала сидящему рядом Филатову и приспустила тонированное стекло.
- О, товарищ капитан, доброе утро, - Юдифь была не рада, что остановилась, что выдала себя и свой теперь уже чёрный автомобиль с другими номерами.
- Утро добрым не бывает, - стараясь не смотреть на неё, возразил Переземцев.
- По какому делу у нас гостили?
- Заезжал на мойку. Неудачно. Ваши стахановцы зеркальце расшибли.
- Зеркальце поменяем, - направо после указателя сервис, я сейчас позвоню туда.
- Спасибо, не надо, - отказался Переземцев, - я думаю, мой шеф сам решит, что с этим делать.
***
По возвращению в ОВД Переземцев заглянул в приоткрытое окно начальника. Полковник обмахивался галстуком и жевал холодную котлету по-киевски, одну из тех, что ему ежедневно заворачивала жена в качестве сухого пайка. Переземцев незаметно припарковался подальше от окна, чтобы закрыть обзор на автомобиль, беззвучно вышел, так же беззвучно закрыв дверцу; отошёл на несколько шагов, подобрал с земли увесистый камешек, проверил, никто ли за ним не следит, размахнулся и со всей злости запулил в лобовое стекло.
Истошно заревела сирена, вразвалку выскочил раскрасневшийся полковник, заковылял, задыхаясь, к своей «ласточке». Переземцев с озабоченным видом притворился свидетелем происшествия, выбежав откуда-то со стороны соседнего двора, имитируя погоню за хулиганом.
- Фашист малолетний, - отдышавшись, ввернул он. Врать он умел хорошо.
- Эх, Переземцев… Что ж ты не уследил? Где ж ты был? – полковник чуть не плакал, со всех сторон осматривая «Мерседес». Он с ужасом обнаружил, что на капоте неаккуратно выцарапано слово из трёх букв. – Это ж у кого ума хватило, прямо у нас перед носом такую гадость сотворить? Ты хоть лицо-то его разглядел?
- Да где там! Не успел. Так, пацан какой-то, шантрапа. – Переземцев радовался, что нехорошее слово особенно расстроило начальника. - Детская комната по нему плачет, - он вытер ладонью лицо и покачал головой. – Оборзели, ничего не скажешь!
***
Трасса N – Ачинск.
…Тусклый лунный свет, и тихая соната, рождающаяся в мыслях, и прохладная ночь, и всё те же звёзды, и изящный изгиб лунного серпа. И в тело проникает новый день и предвкушение иного  будущего, и всюду мерещатся слабые голоса и стук топора. Юдифи начинала нравиться эта вынужденная командировка.
Их тела вырвались из N, надо было освободить от этого паршивого городишки и мысли. Позади осталось небо, обугленное валящим из заводских труб дымом; запах бензина и металлический смрад; стелящийся по земле подвальный холодок и сырость кирпича. Впереди лежала неширокая хвойная дорога, по обочинам которой стройными рядами к небосклону тянулись сосны. Их ждали несколько ночей где-нибудь между Калачинском и Барабинском, Асбестом и Верхней Пышмой, и туманные перспективы столицы.
Это было раннее утро второго августа две тысячи девятого года. Пора было ехать дальше. В Москву.
…В глазах Филатова мелькали проплывающие фонарные столбы, линии электропередач, ели, сосны, - всё, что попадалось на пути следования из N в Москву Первопрестольную. Он без удовольствия сидел в водительском кресле, изредка посматривая на спидометр, и обдумывал перспективы, которые ему могли открыться в столице. В последнее время он мало говорил, много думал и нечеловеческим взглядом смотрел сквозь материальный мир. При этом глаза его становились какими-то особенными: пустыми и одновременно глубокими, недвижимыми и тускло сверкающими. Они были то голубыми, то серыми, то синими, то карими, и в них невозможно было всмотреться. Юдифь уже несколько лет не могла понять, какого цвета его глаза. Она украдкой любовалась его аристократическим профилем. Или рисовала в воображении Красную площадь.
Начинался новый день. Светало.
***
Четвёртое августа две тысячи девятого года; Москва, кабинет адвоката по уголовным делам Е.В.Черимшенко.
- Знаете что, Валерьян Ильич, я не прочь и на повышение пойти. Так что готовьте мне местечко в вашей «Фемиде».
- Это ещё вопрос спорный, Егор Викторович. Вот выиграете громкое дело – и вперёд. А пока что Вы – извините, абы кто. У нас таких миллион и маленькая тележка. Хотя нет, большая тележка, - неудачно пошутил старый столичный адвокат.
- Громкое дело? – Черимшенко посмотрел из-под очков и рассмеялся. – Да пожалуйста. Ещё приползёте ко мне, умолять будете, а я не соглашусь.
- Посмотрим, - кисло заключил старый адвокат, лицо которого замерло лет двадцать назад с непоколебимым выражением.
- До встречи, - сухо прибавил Черимшенко.
- Всего доброго. Желаю выиграть дело. Хотя бы одно.
***
Четвёртое августа две тысячи девятого года; Москва, гостиница «Москва».
Юдифь: - Ты не знаешь, где здесь можно разжиться чем-нибудь огнестрельным?
Филатов: - Не знаю. Зачем тебе?
- Да так… Просто спросила…
- Думаю, обойдёмся. Пока на нас не покушались.
- Это не глухая Сибирь, здесь всё сложнее…
- Вот именно. Захотят пришить – пришьют и так.
- Когда дадим о себе знать?
- Кому? Шмелёв обойдётся, а этот адвокатишка паршивый пока поживёт без нас. Надо попробовать Первопрестольную на вкус.
- В смысле?
- Ну, пошарить по городу, Кремль посмотреть, в конце концов.
- Что? …Кремль? Мы сюда в Кремль, что ли, приехали?! А выборы? Он же сам ничего не сможет!!
- Успокойся. Шмелёв далеко не идиот, просто прикидывается от нечего делать. Разберётся. У него там «отличная команда профессионалов», забыла?
- Помню. – Опущенным голосом сказала Юдифь и приложила к себе маленькое чёрное платье. – Красиво?
***
Четвёртое августа две тысячи девятого года; N, ОВД.
- Юрий Юрьевич, к тебе опять этот просится.
- Кто конкретно?
- Господи, ну этот, ты его знаешь, этот…
- Чёрт. Задрали вы все! Пусть зайдёт!
Вместе со Стасом в Переземцевский кабинет залетели порыв ветра и аромат европейской туалетной воды.
- Юрий Юрьевич, я Вам такую вещицу принёс!
- Ах, это Вы, господин акционер. Решили мне пригодиться? Или как всегда, гадость очередную приволокли?
- Зачем же так грубо? Вы гляньте. – Он подпихнул ему под руку списки избирателей.
- Что я, списков избирателей не видел?
- Вы гляньте, гляньте. Вот эти, - он вытащил из середины мятый лист, - они за отца не голосуют, мои люди проверили.
- Тебе корона не жмёт? Твои люди, чёрт возьми. С каких пор у сявок заимелись сявки? И вообще, тебе не стыдно нести эту бредятину в милицию? Не голосуют и хрен с ними, тебе-то что?
- Как это что? У нас не всё потеряно. Если сделать так, чтобы хотя бы половина всех избирателей проголосовали за нынешнего, отец останется на предприятии, и мы наведём у него шм… порядок, я хотел сказать.
- Ну вот вы и наведёте. А мы будем заниматься своими прямыми обязанностями: сажать преступников. Ясно тебе? Пошёл вон.
- Как Вы не поймёте: отец – ПРЕСТУПНИК. Преступник! Преступник!
- Ты не лучше. Пошёл вон, я сказал!
***
Четвёртое августа; Москва, Кремль.
Соборную площадь нещадно палило солнце, толпы измученных туристов вереницами слонялись вдоль и поперёк, заходя то в Успенский собор, то в собор Двенадцати апостолов, то в Архангельский собор, и у Юдифи кружилась голова от обилия этих величественных православных святынь. Филатов с интересом прислушивался к экскурсоводу, распинающемуся перед английской группой, застывшей перед Архангельским собором. Золотые купола торжественно сверкали, возносясь далеко к небу, воздух стоял горячий и душный, слева между двумя храмами застыли тёмно-зелёные деревья, в тени которых хотелось укрыться.   
- И всё-таки я считаю, что Шмелёв пролетит эти выборы… - над самым ухом раздался усталый голос Юдифи.
- Юдифь, - Филатов отошёл от иностранцев и отвёл её в сторону, - ты можешь выкинуть из головы эту дрянь?
- Могу. И всё равно, зря мы в это ввязались.
- Пять лет назад надо было думать. 
- Да, я не думала!! – потеряв терпение, она закричала, - мне не до того было, я просто шла за тобой, понял?!
- Юда, посмотри на меня.
Она вскинула ресницы и впилась в него воспалённым взглядом. Он взял её за руку и негромко попросил:
- Не кричи на всю площадь. Пожалуйста.
Юдифь хотела ответить, но ей перехватило дыхание. По ней проскользнула горячая волна, а руки мгновенно похолодели. Филатов смотрел на неё в упор, не отводя взгляда. Юдифь почувствовала, как через кончики её пальцев медленно начинает струиться живое человеческое тепло по всему телу. Люди, заполонившие площадь, ничего не замечали. Они только лениво озирались и среди других находили стоявших посредине площади Филатова и Юдифь, до которых им не было совершенно никакого дела. А между тем внутри Юдифи происходило нечто. Ладонь, которую сжимал Филатов, как будто прошибало электрическими разрядами; мысли путались; и этому новому ощущению хотелось безраздельно отдаться. Когда Филатов ослабил хватку, Юдифь осторожно освободила руку.
К ней вернулся дар речи:
- Что ты со мной сделал? – слабым одурманенным голосом проговорила она. – Это гипноз, да?
- Практически. - Скромно, но самодовольно улыбнулся он и снова стал в её глазах прежним. - Да расслабься, ничего особенного я с тобой не сделал. Пойдём.
- Филатов, ты практикуешь парапсихологию?
Он засмеялся:
- Выбиваешь из меня признательные показания?
Юдифь стояла как поражённая, но ей нравилось это состояние полуэйфории. 
- Просто ответь: да или нет?
- Это немного разные вещи… Я объясню позже.
- Ага, ещё заколдуешь, не дай бог, и что я буду делать?
Она больше не вспоминала о выборах, грядущих на другом конце России. И теперь, кажется, она начинала понимать, что значит «попробовать Москву на вкус». Этот горячий вкус начинал ей понемногу нравиться. Но она не могла даже предположить, что с ней творится и откуда взялось невероятное и очень странное влечение к человеку, к которому она никогда не испытывала ничего подобного. Ей просто нравилось держать его за руку. Просто идти рядом с ним. Просто выключить мысли и только чувствовать. Чувствовать ЕГО рядом.
…Куранты на Спасской башне показывали пятнадцать тридцать. Четвёртое августа стало новой точкой отсчёта жизни и деятельности этих сибирских бандитов, чуждых столице и восхищённых ею.
***
Пятое августа две тысячи девятого года; Москва, кабинет адвоката по уголовным делам Е.В.Черимшенко.
Адвокат перебирал бумаги по своим последним проигранным делам. Впрочем, он проиграл все последние дела. «Судьи - ублюдки, - критично анализировал он свои неудачи, - и присяжные: все против меня. Все купленные. Или все дегенераты. …Что за идиотизм, доверять двенадцати придуркам с примитивным мышлением вершить чужие судьбы? Эти недалёкие ни одного закона в глаза не видели – и всё туда же. Самосуд, и больше никак не назовёшь. Сталинские тройки, и те гуманнее были. Всех моих доверителей пересажали… И все нафиг виноваты – подсудимый убил, адвокат не защитил. И это называется «правовое государство»». Ему позарез надо было возглавить «Фемиду» - престижную адвокатскую контору в центре Москвы. А для этого необходимо было выиграть как минимум одно громкое дело. Но как назло, на блюдечке с голубой каёмочкой дела ему не приносились. Ему доставались одни рецидивисты или совсем безнадёжные бизнесмены с признательными показаниями. Расследование Черимшенко проводил так тщательно, как ни одной прокуратуре и не снилось – от его профессионального взгляда не ускользала ни одна мелочь, он хватался за любую зацепку и раскручивал дело в пользу своего подзащитного, даже если тот был великим грешником, по уши в чужой крови. В суде Черимшенко читал многочасовые речи, вдаваясь в мельчайшие подробности, которые, слетая с его языка, обретали значимость; ни одно слово, казалось, не было лишним, и прения превращались в затянувшийся монолог, который с упоением слушали и присяжные (не успевая делать в блокнотах пометки), и судьи (в тайне умоляя Черимшенко быстрее свернуть речь), и зрители в зале («Ах, как говорит! Ему бы книжки писать!»), и прокурор (то скептически посмеиваясь, то негодуя, а то и невольно соглашаясь с адвокатом), и сам подсудимый узнавал о себе несуществующие «факты». Но – это не помогало. Чарующее выступление почему-то заканчивалось обвинительным вердиктом присяжных и суровым приговором. Первые дни после вынесения приговора у Черимшенко опускались руки, и он ходил абсолютно раздавленный очередным провалом; но проходило время – и он снова брался за новое дело, фанатично отдавая ему всё своё время, все свои силы и способности. Он был довольно знаменит в узких кругах, благодаря нескольким громим делам, которые он смог без труда выиграть в начале своей адвокатской карьеры. Его ценили клиенты, уважали коллеги и боялись прокуроры. Но постепенно звезда по имени Егор Викторович Черимшенко стала угасать на адвокатском небосклоне. Былая слава его покидала. Он злился. Злился и считал себя достойным самого почётного места в конторе «Фемида».
***
Пятое августа; N, кабинет начальника ОВД.
- Ну что мне с тобой делать, Переземцев? Обещал подыскать лишних людей, сшить дельце… И где ты, инициатор? Нету тебя. – Он выдержал мучительную паузу. - Ты знаешь, что инициатива наказуема?
- Так точно, товарищ полковник. Дайте мне время. Я нашёл человека. Дело за малым – осталось найти ему подходящие дела, пошерстить улики, покумекать со свидетелями. Привлекать никого не буду, сам справлюсь.
- Радуешь, - важно кивнул полковник, - ну иди.
- А как насчёт звёзд? – абсолютно неделикатно спросил Переземцев.
- А как насчёт раскрытых дел? – в тон ему ответил полковник и указал на дверь, – утром стулья, вечером деньги. И смотри, ажиотаж не поднимай.
Переземцев до утра глотал бумажную пыль старых дел, лишь однажды выйдя за чашкой кофе, чтобы потом снова вернуться в свой тесный душный кабинет, переполненный лишними атрибутами: пеленой сигаретного дыма, хаотично разбросанными документами, Талером в золотой рамке, бессменным зелёным блокнотом и коллекцией деревянных медвежат, на которых он пристально смотрел, когда затруднялся принять важное решение. Но сейчас у него перед глазами стояла Юдифь, светящаяся и прекрасная, и, когда Переземцев почти засыпал, в голове звенел её голос: «Выслушай меня. Первое: ты прекращаешь сотрудничать со Стасом
Шмелёвым. Второе: ты никогда не тронешь ни меня, ни Филатова. Это условие обязательно»…
***
Раннее утро шестого августа две тысячи девятого года; Москва, гостиница «Москва».
Проснувшись, Юдифь услышала, как в ванной шумит вода. Она встала, не расправляя смятой постели, оделась и выглянула в окно: Москва была как всегда горячая, в окно поднимался жар не остывшего за ночь асфальта и долетали суетные городские шорохи.
Дверь в ванную была закрыта, вода билась об пол душевой кабинки, а изнутри доносился голос Филатова. Юдифь стояла под дверью, прислушиваясь к телефонному разговору, судя по всему, неприятному. Наконец дверь открылась, вода перестала литься, Юдифь с опаской вошла.
- До свидания, Вадим Ерофеевич, - сухо попрощался Филатов и с неприязнью добавил, - передавайте привет вашим профессионалам.
- Он тебя с утра дёргает? – Юдифь была похожа на избалованную Голливудскую актрису, но она ненавидела это сравнение.
- С ночи. – Неприветливо отозвался Филатов и умылся холодной водой. – Задолбал.
- По поводу?
- Электорат разбежался. Никто не хочет за нашего олигарха крестик поставить. Консультировался, что же ему, несчастному, делать.
- Ясно. Ты сказал, что в счётную комиссию надо посадить девку с длинными ногтями, и под ноготь ей всунуть грифель?
- Забыл. – Он набрал его номер. – Вот ещё что, Вадим Ерофеевич. Не забудьте посадить в комиссию девушку с маникюром. Пусть вложит под ноготь грифель и портит бюллетени. До свидания. Про привет не забудьте.
- А зачем ты воду включал? Чтобы в соседних номерах не подслушивали?
- Да. Кстати, выглядишь шикарно.
- Спасибо.
***
Шестое августа; N, ОВД, кабинет Переземцева.
«Дело № 1199. Талер… Убит при загадочных обстоятельствах из автомата Калашникова. Да ну, нет, этому ублюдку Стасику было всего пятнадцать лет, он и калаш-то никогда в руках не держал… Не годится… А зря, за Талера я бы уже месяца через два звёзды в водке полоскал. Стоп, автомат?? Значит, это не Юдифь… Запутался, чёрт… Дело № 1259. Так… Убийство авторитета Шабашкина… Туда ему и дорога… Мотив? Допустим, личная неприязнь. Орудие преступления? Нож… Интересно… Надо будет попросить Стаса отрезать хлеб, и на орудии преступления появятся отпечатки… Дело № 1262. Ограбили торгаша Швейко… Мало взяли… Ладно, сойдёт и это… Мотив? Затруднительное материальное положение… Ха, при таком-то папаше!.. Нет, пусть будет месть… За что? Надо подумать…»
- Рита!!
Оперативница забежала в его кабинет.
- Что случилось?
- Пока ничего. Скажи мне, Рита, за что можно мстить?
- А Вам зачем? – насторожилась она.
- Мотив ищу, - честно ответил он, - по делу Швейко, между прочим. Вы же не хотите работать. Приходится самому разгребаться, чтобы кривая преступности не превратилась в прямую.
- Ааа… Ну, мстить… За несложившиеся отношения с женщиной, например.
- С какой женщиной?
- Не знаю… Или за то, что он продал нехороший товар, - она боязливо посмотрела на Переземцева.
- Ладно, иди. Спасибо. 
«Итого – можно добавить ещё эти два дельца, в сумме пять. Пять висяков. Неплохо. Ещё пара ночей – и не отвертишься, Стасик».
***
Шестое августа; Москва, кабинет адвоката по уголовным делам Е.В.Черимшенко.
Утро выдалось для адвоката на редкость добрым. Этот день не был похож на другие триста шестьдесят четыре дня. Адвокату исполнялось сорок два года. Про него не забыл даже старый приятель Вадим Шмелёв. Облекая своё беспокойство в тактичные формулировки, он пожаловался на политических проституток, перебежавших к гадким конкурентам; на сына-оболдуя; на тяжёлую жизнь и холодную Сибирь; и, конечно, поздравил с днём рождения. А ещё как бы невзначай намекнул, что в Москву как раз прибыли его доверенные лица, и не пора ли им пересечься на нейтральной территории и поговорить. Черимшенко подумал и согласился с ними встретиться. Он записал их телефоны и решил созвониться с ними тотчас, не откладывая интересную перспективу в долгий ящик. Ему очень понравилась неосторожная фраза Шмелёва: «Страшно работать стало. Меняются времена, меняются цели и средства, и люди становятся сволочами». «По-моему, - заметил Черимшенко, - люди всегда были сволочами» - «Тогда я умел находить с ними общий язык. Наверное, старею».
***
Шестое августа; Москва, гостиница «Москва».
В раскрытое окно рвался душный ветер и низкое небо, поток звуков и запахов; и где-то в глубине номера горячие губы Юдифи целовали Филатова, и ему это нравилось, несмотря на его давнишнюю теорию о разрушении культа секса. «Секс – это на настолько интересное занятие, чтобы возводить его в культ», - любил говорить он. Звонок адвоката помешал им вкусить ещё одну прелесть, позволительную лишь вдали от криминального N. 
***
Они ждали адвоката в недорогом кафе на обочине пригородной трассы, как он просил.
Приехал Черимшенко на личном праворульном транспорте; в водительском кресле развалился какой-то сексуальный армянин, на заднем сидении истерично смеялась девушка. Встреча предполагала короткий неофициальный разговор адвоката с молодым симпатичным парнем и очаровательной девушкой-блондинкой, как они назвались. Черимшенко быстро вычислил их по этому незамысловатому описанию.
- Добрый день, - поздоровался он, отодвигая грязный стул, куда ему пришлось сесть, - я адвокат Черимшенко Егор Викторович. А вы, как я понимаю, симпатичный молодой парень и очаровательная блондинка? Очень приятно. Мне много говорил о вас Вадим Ерофеевич. Как он? Не всю Сибирь ещё разорил?
«Много говорит и пялится на Юду» - отметил про себя Филатов и обнял Юдифь за талию, чтобы адвокат видел.
- Добрый день, господин Черимшенко. Нам Вадим Ерофеевич тоже о Вас рассказывал… Нет, что Вы, Сибирь огромна, а Вадим Ерофеевич – человек маленький, - Филатов непринуждённо улыбнулся и отпил из маленькой чашечки немного кофе.
«Пижон с наглым лицом» - решил для себя Черимшенко и сделал вид, что вынужденный собеседник ему приятен.
- Вадим Ерофеевич обмолвился о каких-то проблемах. Что с его делом? Милиция одолела?
- Проблемы? – Филатов принял вид глубоко удивлённого человека. – У нас нет никаких проблем, особенно с законом.
- Постойте, - адвокат не понимал, зачем Филатов ведёт двойную игру, и начинал злиться, - мне Вадим Ерофеевич чётко объяснил, что у него серьёзные проблемы, что вы приехали за мной, чтоб обговорить все нюансы.
Юдифь, не привыкшая встревать в мужские разговоры, мило вставила: 
- У Вадима Ерофеевича плохое чувство юмора. И нервы ни к чёрту. У него послезавтра выборы. Ему везде мерещатся предатели и оборотни, - она завела глаза и засмеялась, не желая выдавать беспокойства.
«Дура» - коротко охарактеризовал адвокат Юду.
- Хорошо, - допытывался он, - о чём вы хотели со мной поговорить? Ведь зачем-то мы здесь встретились?
- Меня интересует вопрос трудоустройства, - по-деловому выкрутил Филатов, не желая иметь никаких общих точек соприкосновения с адвокатом, - Вам не нужны хорошие юристы?
- Кто, простите, - Черимшенко скептически глянул поверх очков, - юристы? Я не кадровое агентство, ничем помочь не могу, – он встал и собрался откланяться. В переносном смысле, конечно.
- Зря, - Филатов с видом разочарованного провинциала перебирал в руке Юдифину косичку. – Очень зря. Я первоклассный юрист.
- Ну вот и работайте в Сибири с Вадимом Ерофеевичем. Желаю удачи. Прощайте, - адвокат задвинул стул и кивнул шофёру, мол, заводись.
- Надоела Сибирь, - опять встряла Юдифь, выводя из себя Черимшенко, и капризно вырвала косичку из рук Филатова, – надоела глухая тайга! Пора в Москве оседать!
- Ничем помочь не могу, господа карьеристы, - отрезал Черимшенко и спешно укатил обратно в свою конторку.
- Как будем оправдываться перед Шмелёвым? – опомнилась Юдифь.
Филатов больше не играл с её волосами и не обнимал за талию. Он сидел, облокотившись на сырой деревянный столик, и напряжённо вглядывался вдаль трассы.
- Не знаю. Я нихрена не понимаю в этой Москве.
- Ладно, выкрутимся. Ну и друзья у нашего шефа, кошмар.
- Да блин, он и сам даёт стране угля… Проблемы у него. Всем растрепал. Я не собираюсь играть с ним в «подай – принеси». И я не буду его избавлять от наездов со стороны его любимого Черимшенко.
- Подожди… Чего нам бояться? По бумагам всё нормально – сервис чинит, салон продаёт. – Юдифь в замешательстве опустила взгляд в чашку кофе, потом перевела на Филатова. – Подозреваешь, что он начнёт копать всё-таки?
- Сто процентов. Тут и к бабке не ходи, закрутит громкое дело, потом сам же его и раскрутит.
- Ты хочешь сказать, что он наладит связь с Nскими ментами, и…?
- Ещё один такой жалобный звоночек шефа этому москалю – и вот она, готовая явка с повинной. Естественно, шефа оправдают, а обвинения повесят на нас. Был бы я на его месте, сделал бы то же самое. Я знаю, как провернуть эту афёру. Ладно, ну всё к чёрту. Кофе остывает.
К их столику неторопливо подошла грустная, как будто чем-то обиженная официантка и положила на стол счёт. Филатов поискал в карманах и нашёл мятую пятидесятирублёвую купюру. То ли ему не хотелось платить по счёту пятьсот рублей, то ли он хотел в очередной раз продемонстрировать Юдифи свои сверхъестественные способности, - но он совершенно бесстрастно отдал официантке деньги, лишь прожигая её глаза своим особенным гипнотическим взглядом, она также бесстрастно их взяла, приняв за купюру большего достоинства, положила в промасленный фартук, забрала счёт и тоскливо кивнула на прощание. 
***
Седьмое августа две тысячи девятого года. N сошёл с ума.
За день до выборов по кабельному телеканалу запустили новостной блок с интервью Стаса. «Ну, сучонок, - думал Переземцев, с замиранием духа глядя в плоский экран, - как только пролез в телевизор». Действительно, Стас получился очень хорошо. У него было трагическое лицо, как у поступающей в театральный вуз девчонки при чтении монолога Карениной, и история, рассказанная им в прямом эфире, вызвала полный восторг недоброжелателей и конкурентов его отца. Кто бы мог подумать – бедный (и ведь действительно бедный – в последнее время на работе урезали зарплаты бездельникам, да и отец денежкой не баловал, а гостевая стоянка вообще несла одни убытки) Стас поведал о том, как его строительную фирмочку (то есть  не его, а какого-то большого начальника, ненавидящего его всем сердцем) навещают люди из автосалона и требуют задаром выстроить им очередной нелегальный корпус. Информацию никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, тем более до выборов оставалось чуть менее суток – значит, было уже поздно оправдываться и кидаться ответными обвинениями, да и компрометирующим «чёрным пиаром» эту неоднозначную новость нельзя было назвать, однако всё же эта мелочь немного подпортила авторитет Шмелёва-кандидата. Накануне ответственного дня его рейтинги заметно упали. Исправлять ситуацию было поздно и, по большому счёту, некому.
***
Восьмое августа; Москва, кабинет адвоката по уголовным делам Е.В.Черимшенко, разговор адвоката и его помощника.
Черимшенко: - Берём курс на «Фемиду». Чем выше буду я, тем лучше тебе. У меня на примете есть господа, которым пора на нары.
Помощник: - Вы так радикальны, Егор Викторович.
- Что, восхищаешься? Короче, каяться им уже поздно, столько дел наворотили, по всей Сибири следы тянутся. И с ними один мой старый приятель, Шмелёв. Слышал о таком?
- Нет, не доводилось, к счастью.
- Ну, вот в чём дело. Он думает, что я его отмажу от правосудия, обойду закон и так далее. Почему-то он решил, что покрывать его тёмные делишки мне шибко выгодно. А что, если завести на него дело, провести проверки, подчистить, так сказать, Сибирь-матушку? Люди нам спасибо скажут. Надо будет связаться с прокуратурой… Понимаешь, брат, а ведь это шанс.
- Не понимаю.
- А тут нечего понимать, - он посмотрел из-под очков, - надо действовать. Его-то я отмажу, а вот его подельников…
- Туда?
- Правильно, на нары. И «Фемида» наша будет, и олигарх озолотит.
- Вы полагаете, это прокатит?
- Подбирай слова, ты всё-таки москвич. Не прокатит, а получится. Иди, пробей мне Юдифь Саидовну Кумелину и Алексея Алексеевича Филатова.
<Через час.>
Помощник: - Егор Викторович, про них практически ничего не известно. Но кое-что у меня всё же есть. Кумелина – уроженка Ставропольского края, последнее время обитала в N, но чем занималась – нет никакой информации. Про Филатова чуть больше. Он юрист, родился в неком Ачинске, где-то под Красноярском, там у него все родственники, после окончания института официально работал юрисконсультом при вашем приятеле Шмелёве, в N прибыл примерно через год после Кумелиной, и сейчас числится вместе с ней как секьюрити всё того же олигарха. Впрочем, это всё.
- Да, не густо. Слушай, брат, давай-ка дуй к ним в «Москву», узнай, на каком этаже остановились. 
- А зачем, если не секрет? Я номера обворовывать не умею.
- Просто проследишь за ними и поставишь на Кумелину прослушку. 
- Егор Викторович, Вы себя слышите?
- Прекрасно слышу. На, держи жучок, прицепишь ей куда-нибудь на сумку, чтоб не отвалился, и чтоб не заподозрили. Нам надо отслеживать все их разговоры, если ты ещё не понял. Удачи.
***
Восьмое августа две тысячи девятого года; N; избирательный участок №3.
Мужчина с телекамерой:
- Свет включите!
Женщина с микрофоном:
- Тихо, все заткнулись, Шмелёв едет!
Юная брюнетка из счётной комиссии:
- Едет? Едет? О, боже, как я выгляжу? Скажите кто-нибудь, как я выгляжу?! Зеркало, дайте мне зеркало!
Женщина с микрофоном:
- Заткнулись и улыбаемся! Оператор готов?
Вскоре через порог перешагнул сам кандидат – Вадим Ерофеевич Шмелёв в сопровождении неизвестных лиц, не позволяющих посторонним приближаться к нему.
- Вадим Ерофеевич, Вы уверены в своей победе? – Затараторила женщина, пытаясь пробиться сквозь стену охраны и сунуть микрофон кандидату в лицо.
- Уверен, иначе и быть не может.
Он остановился у стола с юной брюнеткой, взял бюллетень (брюнетка при этом широко улыбалась и смотрела в камеру) и уединился за красной шторой, чтобы черкнуть галочку напротив своей фамилии.
- Вадим Ерофеевич, - дождавшись его выхода, не отставала женщина, снова тщетно пытающаяся пролезть между охраной, - за кого Вы проголосовали?
***
Восьмое августа две тысячи девятого года; Москва, гостиница «Москва».
Филатов велел Юдифи подниматься в номер и свернул на ресепшн, чтобы договориться об уборке номера в удобное для него время.
Юдифь вызвала лифт и покорно дожидалась, пока он спустится с последнего этажа. Из-за угла за ней наблюдал помощник адвоката, но она не могла его видеть. И сам Филатов не догадывался о том, что его Юдифь может кому-то понадобиться.
Раздвинулись массивные двери лифта, и Юдифь нажала кнопку седьмого этажа. Едва успев в смыкающуюся щель, в кабину проник помощник адвоката шпионского вида. Юдифь насторожилась. Она была не в восторге от гражданина в чёрном, напомнившего ей тяжёлые бандитские будни в далёкой Сибири. Он стоял совсем рядом, почти загнав её в угол, она попыталась рвануться ближе к двери – но странный попутчик как будто схватил её за рукав и сам испугавшись этого, одёрнул руку. Она обернулась – он отвернул своё страшное лицо. Но она успела посмотреть в его глаза. До седьмого этажа оставалась ровно половина пути, адвокатский помощник боялся не выполнить ценного указания шефа; внезапно его посетила бредовая идея прикинуться сумасшедшим, или маньяком, или грабителем, - он надавил на «стоп». И лифт завис между этажами. 
<...>Сентябрь две тысячи пятого года; N, автосалон, кабинет Вадима Ерофеевича.
Шмелёв-ст.: - Юда, завтра мы едем на стрелку.
Филатов: - Опять без меня?
Шмелёв-ст.: - Ты ещё здесь? Тебя ещё не загребли в военкомат, нет? Вот и собирайся. Родина ждёт.
Филатов: - Юдифь, не забудь завтра снять ствол с предохранителя.
Юдифь: - Не забуду. Тоже мне, специалист.
Филатов: - Что ты будешь делать, если на тебя кто-то бросится с ножом?
Юдифь (скептически заведя глаза): - Выбью у него нож.
Филатов: - Сколько раз можно объяснять одно и то же?? (берёт со стола карандаш, изображая нападение «с ножом»). Иди сюда, жертва обстоятельств (замахивается на неё карандашом).
Юдифь пытается выбить у него «нож», но Филатов свободной рукой обхватывает её за талию, заваливает на стол и имитирует удар псевдо оружием.
- Тебе всё ясно? Сначала хватаешь за руку с ножом, и чтобы преступник не успел тебя сбить, ударяешь его коленом в пах. И только потом выламываешь руку или бьёшь о стену. Можно заехать вниз подбородка. Далее – прямой удар в горло или солнечное сплетение, и он обезврежен. <...> 
В лифте погас свет. Сердце Юдифи подскочило. Каждой клеткой своего тела она ощущала незримое присутствие Филатова, и в темноте у неё обострилось восприятие потенциальной опасности. Что бы предпринял он, находясь на её месте? Когда в полном мраке к ней потянулась мужская рука, она сочла нужным схватить её, ударить попутчика коленом, дальше всё в точности по инструкции. Когда глаза привыкли к темноте и мозг перестал работать в экстремальном режиме, она перевела дыхание и отыскала кнопку с цифрой 7. Лифт дёрнулся и благополучно довёз её до седьмого этажа.
Вскоре в номер (правда, уже на другом лифте) поднялся и Филатов. Он сразу вычислил, что с Юдифью случилась неприятность. Она стояла возле окна, скрестив на груди руки, и никак не отреагировала на его возвращение.
- Что произошло?
- Да так, ерунда... Отключила одного в лифте, - Юдифь улыбнулась, но уголок губ дёрнулся, и она зарыдала, - он хотел что-то со мной сделать, боюсь даже предположить, что!!
- Ты не пострадала? – Филатов взволнованно перебил её.      
- Нет, всё хорошо.
- Кто видел, как вы оба заходили в лифт?
- Никто.
- Допустим…
- Мне показалось, что я где-то его видела, - она плакала и смотрела через окна в глаза Москвы.
- В Москве? Где ты его могла видеть?
- Я ничего не могу вспомнить!! Я запуталась! Я со всех углов жду опасность! – она снова сорвалась на крик, но быстро успокоилась; задумалась, но действительно ничего не смогла вспомнить.
***
Восьмое августа; N, кабинет Переземцева.
- Рита, у нас хлеб есть?
- Хлеб? Есть бутерброды с колбасой. Принести?
- Нет, Рит, сбегай-ка за хлебом в ларёк. И колбасы тоже купи.
- Юрий Юрьевич, в ларьке колбаса просроченная.
- Мне для дела, - он выпроводил её и позвонил Стасу.
Тот приехал быстро, надеясь услышать от Переземцева что-нибудь интересненькое.
Но Переземцев ничего не говорил о делах, он накрывал на стол, красиво раскладывая вокруг ножа хлеб и колбасу.
- Отметим выборы? – внезапно предложил он.
«Знак - придурок», - решил Стас и кривенько улыбнулся:
- Это можно.
- Ну, тогда режь хлеб, сооружай бутерброды. Я за коньячком сгоняю, выпьем за благоприятный исход дела.
Ничего не подозревая, Стас взял орудие убийства авторитета Шабашкина и отрезал от батона колбасы два ровных кружочка.
***   
Восьмое августа; Москва, кабинет адвоката по уголовным делам Е.В.Черимшенко.
Черимшенко: - Н-да, брат, спалился. С девчонкой не справился.
Помощник: - Вряд ли она меня запомнила…
Черимшенко: - Вряд ли? Да у них обоих фотографическая память! Придётся тебе сделать пластическую операцию, сменить имя и страну.
Помощник: - Я серьёзно… Если Вы и вправду решили задержать их в Москве, у меня есть беспроигрышный вариант.
Черимшенко: - Что же?
Помощник (на ухо, заговорщическим голосом): - Они перемещаются по Москве на чёрном Audi, но я пробил номер – зарегистрирован, угадайте на кого?
Черимшенко: - На Ивана Ивановича Иванова из Иваново?
Помощник: - Не угадали! На Сидора Ильича Доценко из Красноярска. Он написал им генеральную доверенность и умер.
Черимшенко: - Смешно. А почему ты, морда твоя наглая, мне не доложил, что наш Филатов два года служил в десантуре? Язык отвалился? …О чём мы там говорили?
Помощник: - Мы обсуждали мой вариант.
Он горячо и воодушевлённо заговорил.
***
Девятое августа две тысячи девятого года; N, раннее утро.
- Оля, - голос Вадима Ерофеевича звучал мягко и неуверенно, и телефон дрожал в его руке, - вы подсчитали?
- Д…Да…Да… Я не знаю, как…сообщить… - Ольга, брюнетка из счётной комиссии, откладывала в сторону последний бюллетень. – На нашем участке…не в Вашу пользу…
- В чью?! – Взревел Шмелёв.
- Я не имею права разглашать… Простите…- Ольга отключила мобильник и влажными ладошками откинула со лба влажные волосы.
***
Девятое августа; Москва, проспект Андропова, двое сотрудников ДПС.
- Слышь, Степан, запомни: чёрный «Феррари» АПП555, 98-й регион. Пойду покемарю. 
- Слышу, слышу. А кто у нас там?
- Да пофиг, олигархи очередные. Ориентировка пришла – поджидай, может бабла срубим. Сигареты в бардачке, много не тырь.
<…>
- Э, Вась, харэ рожу плющить, вставай давай, э!
- Что? Где? – гаишник подскочил и судорожно выхватил пистолет.
- Э, ты чё! Не тряси хлыстом, олигархов распугаешь! Время стричь бабосы!
- Товар на месте?
- Обижаешь! – он похлопал себя по зелёной жилетке и, весело размахивая полосатой палочкой, показался перед олигархами. – Граждане хорошие, откройте багажничек.
- Да всё в порядке, начальник, - возразил один олигарх, небрежно откидывая крышку багажника.
- Вась, ну-ка иди сюда, понятым будешь, - с усмешкой подозвал гаишник и указал своей волшебной палочкой на пакет с наркотиками, подложенный под олигархические шмотки, - что же вы, граждане хорошие, закон нарушаете? Ай, нехорошо!
- Начальник, да ты гонишь! Не наша это наркота!
- Что это? – гаишник брезгливо достал пакет с белым наполнением и покрутил им в воздухе, чтобы все проезжающие мимо заметили.
- Герыч, ясно дело, - заключил второй олигарх в недоумении.
- Ну вот, узнали – значит, ваше добро, - обрадовался гаишник.
- Начальник, дурь это, а не добро.
- Да мне насрать.
- Начальник, давай договоримся, сколько тебе надо?
- Ну… Даже не знаю… Во-первых, не мне, а нам…
- Понял, - согласился олигарх и оглянулся на своего приятеля. Тот запустил руки в карманы, - пять, десять? Двадцать?
- Давайте двадцать, - снизошёл гаишник и добавил, - оформим мзду в особо крупном размере.
Проспект гудел и чадил выхлопными газами, асфальт раскалялся, пока не начал плавиться. Олигарх вытирал пот со лба белым кружевным платочком и выглядывал в окнах проплывающих мимо автомобилей эффектных девочек. Внезапно поднялся гул и гудёж, крики людей и свистящие песни клаксонов, еле живое движение замерло.
- Ну, что ещё? – гаишник пролез между плотными рядами машин к эпицентру событий и панически замахал руками своему напарнику.
Тот понимающе кивнул и вызвал скорую помощь.
***
Юдифь сначала почувствовала мощный толчок и рёв тормозов, мельком увидела испуг в глазах Филатова и отключилась. Чтобы избежать столкновения с выскочившим на встречную полосу мотоциклом, Филатов резко выкрутил руль вправо, ударил по тормозам, в него впился ремень безопасности, в лицо полетели стёкла, он потерял управление и с тех пор находился в странном полубессознательном состоянии. Он не мог ни говорить, ни двигаться, но слышал нечёткие голоса и сирену скорой помощи, он ждал боли, но она так и не пришла. В какой-то момент ему показалось, будто его выбили из собственного тела. Это невнятное ощущение не покидало его. Он начинал различать лица и цвета автомобилей, видел Юдифь (она пришла в себя и хотела дотянуться трясущимися в истерике руками до него, окровавленного и почти мёртвого, и первый звук, который он способен был услышать, был слабым криком Юдифи, вырвавшимся из её стеснённой груди), видел мужчин в белых халатах, вытаскивающих его тело из искореженного Audi, пролетел несколько кругов вокруг места аварии и, сделав попытку вернуться обратно в тело, погрузился в зияющую чёрную дыру, похожую на длинный беспросветный тоннель. Больше он не ощущал ничего подобного.
<...>Ноябрь две тысячи четвёртого года; N, штаб-квартира Юдифи и Филатова, два часа ночи.
Филатов спал, укрывшись старым выцветшим одеялом (это было нормально для Сибирской глуши), рядом тихо спала Юдифь. Это была обычная ночь, а ей предшествовал обычный день. Сейчас все спали. И Шмелёв в своей тёплой четырёхкомнатной квартире в новостройке, и его люди – все до единого – спали. Спал весь город. В одно мгновение мир для Филатова перевернулся. Мир стал другим. Филатову показалось, что он проснулся. Но он всё ещё спал. Он спал и одновременно прекрасно обозревал окружающий интерьер. На кровати лежал он сам, укрытый выцветшим одеялом, рядом лежала Юдифь. Он не понимал, что происходит. Он рванулся из штаб-квартиры и с ужасом обнаружил, что прошёл через закрытую дверь. Он долго метался на лестничной клетке, читая свежие граффити на стенах подъезда, и чем яснее он осознавал свою оторванность от тела, тем сильнее боялся своего дурацкого сна. Он влетел в штаб-квартиру и, неприкаянно мотаясь над своей телесной оболочкой, мирно спавшей на смятой постели, кричал от страха и пытался слиться воедино со своим телом, но у него ничего не получалось. Через некоторое время он забылся и очнулся в половине третьего ночи в холодном поту. Он отрешённо встал, отыскал сигареты, и не выходя из комнаты, стал выкуривать одну за другой. Юдифь проснулась от мерзкого табачного запаха. «Хватит смолить, три часа ночи!» Слова прошли мимо него. Он молчал и курил. Юдифь положила на его плечо свою аккуратную руку. «Что-то произошло? Тебе кто-то позвонил? Это по поводу Талера?». Его била дрожь, а тело пронизывало психическими электрическими зарядами. Если бы живая реальная Юдифь не заговорила, он сошёл бы с ума. «Нормально всё» - проговорил он и обхватил голову руками. Юдифь не была близка ему, и он решил не загружать её своими видениями.
Утром он вышел на лестницу и проверил, действительно ли на стенах появилось то, что он видел ночью. Прямо под дверью штаб-квартиры красовался свежий рисунок, и необсохшая краска источала тонкий маслянистый запах.<...>
***
Девятое августа; Москва, проспект Андропова.
Толпа сбившихся машин разъезжалась по разным углам столичного региона, и на обочине, возле машины ДПС припарковался адвокат Черимшенко. Он знал, что эта авария произойдёт. Только мотоциклиста ему было немного жаль. Черимшенко долго высматривал в машине скорой помощи силуэт Юдифи, которой, по словам гаишников, оказывали медпомощь на месте, и когда она вышла, перехватил её и заманил в свою машину. Она не долго противилась и села к нему.
- Юдифь Саидовна, что произошло?
- Попали в ДТП, - потусторонним голосом, ещё не оправившись от шока, сказала она.
- Что врачи говорят?
- Ничего не говорят. Говорят, «помолитесь». А мы атеисты, нет у нас богов, – на её глаза наворачивались слёзы беспомощности.   
- Ничего, всё обойдётся. В какую больницу отвезли вашего друга? – выражение его лица принимало милосердный вид, но Юдифь не смотрела на него.
Она покачала головой и поджала губы, чтобы не заплакать. Сейчас Филатов был центром её вселенной, смыслом её жизни; она чувствовала свою ответственность за его жизнь в этом диком чужом городе. Она готова была пожертвовать чем угодно, лишь бы спасти его.
- Нужны деньги, - вдруг тихо произнесла она,- где можно быстро и много заработать?
- Какое у Вас образование?
Юдифь пожала плечами:
- Среднее.
«Сама напросилась», - внутренне просиял адвокат и приняв скорбный вид, смутился:
- Тогда у вас один выход…
- Я знаю, да, я согласна. Устройте меня туда, я буду это делать. Пожалуйста, я умоляю, - она громко зарыдала, не закрывая лица.
***
Девушки лёгкого поведения, из которых безудержно лезло отвратительное распутство, поначалу завидовали Юдифи, ревновали к её красоте древнейшую профессию, а посмотрев за ней, пожалели, ибо в них ещё бились не совсем чёрствые сердца. Они тщетно пытались разведать причину, приведшую её сюда. Юдифь избегала общения с куртизанками, считая себя выше их. Она не горела желанием и удовлетворять любопытство сутенёрши. Девицы в основном говорили сами, подсаживаясь к ней:
- Интуристов у нас не бывает, но наши лучше – башляют больше. Мамке штуку, нам две. – Робко подошла первая проститутка. - Только мамке не проболтайся!
- Если в машину садишься, запоминай номер, и смотри куда едешь, а то разные случаи бывали. – Голосила самая молодая, совсем девочка.
- Ты ничего. Наши белобрысеньких ценят. Даже по прейскуранту белобрысенькие дороже идут. Я тоже перекраситься хочу. Ты красишь или у тебя от природы?
- А ты откуда? – приставала другая, – я из Киева, тут половина из Киева! Остальные с периферии, лимита провинциальная.
- Если тебе нужно больше денег, я научу, как стырить у клиента лопатник, - откровенничала третья, - почему ты всё время молчишь?
- Ничего, - встревала следующая проститутка, - наши молчаливых любят. Больше дела, меньше слов.
Они постоянно смеялись, постоянно играли какие-то роли, прикидывались безмозглыми куклами, и всё ради одного – заработать. Потом втягивались в эту бесконечную кабалу и она, эта ужасная торговля телом, поглощала их без остатка, становясь образом жизни. И Юдифь понимала: если она с ними, ей придётся делать то же самое – постоянно смеяться, постоянно играть какие-то роли, прикидываться безмозглой куклой. И всё ради одного. У этого одного есть имя.
Вскоре за ней пришла сутенёрша с клиентом. Он оценивающе оглядывал Юдифь, затем попросил её «покрутиться» (она унизилась и «покрутилась»), осведомился о размере её бюста и по-королевски отчитал сутенёршу за то, что девушка «какая-то невесёлая». «Весёлая!» - уговаривала его сутенёрша, толкая локтем Юдифь. Юдифь широко улыбнулась через силу, чтобы произвести на клиента хорошее впечатление.
- Ну что… - раздумывал клиент. Он корчил из себя неудовлетворённого, пытаясь сбить на девушку цену, как будто покупал на рынке турецкие шмотки. – Давайте, я сниму её.
Что бы ответил Филатов, если бы Юдифь призналась ему, что занимается проституцией? «Я тебя не знаю»? Это было бы для Юдифи самым страшным. Она боялась потерять Филатова. С другой стороны, он никогда не делал из секса культа, считая, что лучше наслаждаться красотой ночного города.
В лимузине, где должно было совершиться «свидание» с клиентом, пахло роскошью. Но у Москвы оставался горький едкий привкус, и опротивели все самые сладкие запахи. Зачем она играла в любовь со Стасом, из-за дешёвой стоянки? И это при том, что её, скорее всего, любил Филатов, хоть и жили они двумя параллельными жизнями. Какая низость… И после этого Юдифь ещё смела ставить себя выше этих несчастных московских куртизанок!
Она замечала, что ей чего-то недостаёт. Что ей пусто. Что её вообще нет.
Это была другая жизнь. Каждая минута этой другой жизни была наполнена Филатовым.
Вернувшись в бордель глубокой ночью, она обнаружила в своей комнате Черимшенко.
«Что? Мамка недовольна?» - с порога осведомилась она с долей отвращения в голосе. «Я по другому поводу. Я узнал, в какой больнице Ваш Алексей. Он уже пришёл в себя».
Юдифь, до сих пор пребывавшая в состоянии прострации, загорелась и бросилась к адвокату, вцепившись в его воротник: «Где??? Что с ним??? Отвезите меня к нему!! Я умоляю, отвезите!» - она обессилено упала перед ним на колени и зарыдала.ры
дала.

5.

Десятое августа две тысячи девятого года; окраина N, строительный карьер с вывеской: «Работы ведёт ЗАО «СибСтрой»».
Вокруг расколовшейся бетонной плиты собрались делегаты из профсоюза «Рабочие «СибСтроя»». «Невозможно работать!» - возмущался маленький человек в грязном строительном костюме. «Присылают хреновые плиты!» - вставлял председатель профсоюза. «Давайте сфотографируем всё это и отошлём нашему руководству!» - дерзко завопила женщина средних лет, и все профсоюзники вперили свои страждущие взгляды в подошедшего Стаса Шмелёва, единственного представителя руководства ЗАО. «Ну вот, наконец-то, хоть кто-то изволил приехать к нам», - вскричал один из профсоюзников, и они всей толпой обступили Стаса, чтобы замучить его расспросами и претензиями.
«Что, Стасик, - совсем рядом громыхнул голос капитана Переземцева, всё это время профессионально скрывавшегося в ближайших кустах, - помогаем несчастным? Похвально. Давай-ка поможем и правосудию. Товарищи, не обессутьте, я у вас похищу этого прекрасного юношу». Собрание расступилось и выпустило Стаса, на которого Переземцев довольно надел звенящие наручники. «Вы арестованы по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных статьями: …»
«Сволочь ты редкостная, Знак» - цедил сквозь зубы Стас по дороге в отделение милиции.
***
- Ну, Юдифь Саидовна, успокойтесь, - настойчиво повторял Черимшенко, поднимая Юдифь с колен и подсовывая ей под руку стакан воды, - Ваш Филатов практически в безопасности, врачи говорят, что ему ничего не угрожает.
- К нему можно? – Юдифь сдержала слёзы.
Черимшенко отрицательно покачал головой.
- Он в реанимации. Он ещё не скоро придёт в себя. Ему сделали ещё одну сложную операцию.
Юдифь снова упала перед ним, как падают перед Христом, вымаливая пощады и определения в рай, и в полный голос зарыдала, собирая возле двери группу любопытствующих проституток. Адвокат терпеливо поднял её, усадил рядом с собой и предложил воды. Она вспылила и выплеснула на него воду. Он выдержал и это. Его спокойствие – не более, чем профессиональная необходимость – ещё больше выводило Юдифь. Он этого и добивался. Когда она перестала истерить, Черимшенко, аккуратно подбирая слова (аккуратность тоже была издержкой профессии), заговорил:
- Юдифь Саидовна, в жизни всякое случается, вы оба должны быть готовы к трудностям. Видите, наступают тяжёлые времена. Всё пройдёт. Не переживайте так.
«Вы не сможете хорошо работать», - чуть было не слетело у него с языка.
- Да идите Вы с Вашей прикладной психотерапией…
- Да, мне уже пора, - ничуть не смутился Черимшенко и засобирался. – И всё-таки помните: когда Вы думаете о дурном и плачете, ему… - он запнулся. Немного подумав, сказал, - …он всё чувствует, даже без сознания… Возьмите себя в руки и не плачьте.
- Я, кажется, Вас прямым текстом послала! – убитым голосом выпалила Юдифь.
- Я понял. – Адвокат вышел, разогнав проституок.
Юдифь задумалась. Прошлась по комнате из угла в угол, вытирая последние слёзы, и на память набрала номер Вадима Ерофеевича. Обычно он брал трубку на третьем-четвёртом звонке, или соединял с секретаршей, но ничего такого не произошло. Прождав положенные этикетом десять длинных гудков, она поняла: что-то случилось. Вероятнее всего, Шмелёв проиграл выборы и не хочет ни с кем общаться.
***
Он действительно проиграл выборы. И действительно был расстроен. Окончательно его выбили из колеи неожиданный арест сына и известие о московской аварии, полученное из гаишных сводок. Он одиноко сидел в своём огромном пустом кабинете, изредка поднимая глаза на унылое посеревшее небо, видневшееся в щели между задёрнутыми шторами. Но всё больше он прикладывался к горлышку бутылки. Коньяк был поганый, но другого всё равно не было. С отвращением Шмелёв хлебал опротивевшую жидкость, не в силах до дна опустошить бутылку, и подумывал о суициде. Мрачные мысли не покидали его ни на минуту вот уже вторые сутки, но привести их в исполнение он не решался. Он подносил к венам перочинный нож, которым даже с размаху трудно было зарезаться, примерялся, но в конце концов откладывал его в сторону; он распахивал окно в порывах накатывающей ярости, взбирался на подоконник и спьяну выкрикивал различного рода непристойности, отпускал руки от оконной рамы, делал «предсмертный» глоток коньяка, собирался шагнуть вниз, но в последний момент, уже подняв ногу, он ступал назад и в панике рвал на себе последние волосы, заплетающимся языком шепча: «Слабак ты, олигарх сибирский! Слабак! Сдохнуть боишься».
***
- Всё, - по прошествии нескольких дней заявила Юдифь, когда к ней в проститутские апартаменты пожаловал частый гость – адвокат Егор Викторович Черимшенко, - я звонила в больницу. Я узнала, его перевели в обычную палату, к нему можно.
- Хорошо, я Вас отвезу, – согласился адвокат, и в его голосе не прозвучало ни подвоха, ни агрессии. Как всегда.
- Сегодня? – Юдифь с готовностью встала.
Адвокат мягко улыбнулся и посадил её обратно.
- Завтра. Сегодня у меня дела. Очень важная встреча.
- Хорошо, - Юдифь покорно села и вопросительно посмотрела на него.
- Ну, спрашивайте, - прочитав её взгляд, сказал адвокат.
- Вы не знаете, что случилось с Вадимом Ерофеевичем?
- Он проиграл выборы, и его сына арестовали. А так ничего не случилось. Отдыхайте, - он плавно закрыл за собой дверь.
***
Своё кресло Шмелёв предложил пожилому осунувшемуся менеджеру, но тот вежливо отказался. «Ну и хрен с тобой. Вообще уволю!» - пьяно пригрозил Шмелёв и потащился к бригадиру. У него не оставалось другого выхода: бригадир успешно руководил крамолой, значит, и со всем автосалоном справится. «Справишься, справишься, - озвучивая свои мысли, Вадим Ерофеевич по-братски похлопывал бригадира по плечу, - куда ты денешься», - и под знаком важного решения вскидывал полупустую бутылку донышком вверх, чтобы сделать большой глоток. Бригадир хитро прищуривался всякий раз, когда замечал, что начальника (вернее, бывшего начальника) вновь обуяла страсть к спиртному, и тот готов в любую минуту уйти в запой и по неумению пить - не вернуться.
***
В больнице омерзительно воняло лекарствами и едкими духами медсестёр. Адвоката с непривычки чуть не стошнило. Он покрутил перед носом у старшей медсестры удостоверением и деловито прошагал в палату к Филатову, на ходу продевая руки в рукава белого халата. Вышедший навстречу ему врач, заранее предупреждённый о визите, погрозил пальцем: «Засекаю две минуты. Он ещё очень слабый». Черимшенко парировал: «Главное, что память не потерял», и потянул ржавую ручку палатной двери. При входе его снова чуть не стошнило. Несколько минут он осмысливал то, что увидел, и привыкал к увиденному. Поначалу он даже не мог узнать Филатова, не мог разглядеть черты его лица за ассиметричным рисунком грубых свежих шрамов, и когда врач равнодушно сказал ему на ухо: «Да, сшивали буквально по кусочкам, живого места не было», адвоката начало тошнить. Он выскочил в коридор, добежал до ближайшего туалета, и вскоре вернулся обратно, вытирая рот рукой. «Ишь, какой пугливый» - хихикнул врач и, разбудив Филатова, сделал милое лицо: «К Вам пришли».
Филатов с трудом повернул голову и отыскал глазами Черимшенко.
- Добрый вечер, - кивнул Черимшенко, - как Вы себя чувствуете?
Ответа не последовало.
- Вы узнаёте меня? – озабоченно склонился над ним Черимшенко, желая удостовериться во вменяемости Филатова.
Филатов подбирал меткое слово, способное и охарактеризовать Черимшенко, и обидеть его, и не забрать много сил.
- Адвокатишка, - небрежно бросил он, не замечая, как разошлась ранка в уголке губ и оттуда засочилась кровь.
Черимшенко согласился с этой формулировкой и одобрительно улыбнулся. Вышла кривая ухмылка. Ответной ухмылкой Филатов ответить не мог и стал ждать следующих вопросов.
- Уважаемый, - адвокат обернулся к доктору и многозначительно кашлянул. Врач удалился, постучав указательным пальцем по циферблату.
Вводную часть беседы можно было считать оконченной. Пора было переходить к делу.
- Расскажите, Алексей, кто Вы на самом деле?
Филатов усмехнулся одними глазами.
- Вы ведь в курсе проблем Вадима Ерофеевича? Нет, нет, - заметив сарказм в его глазах, поспешил сказать адвокат, - не уходите от ответа: я знаю, что Вы в курсе. Кем Вы работаете?
- Юристом.
Филатов не солгал. Его основная функция заключалась именно в консультировании по спорным вопросам, в разработке стратегии на будущее, в обхождении законов.
- Допустим… Но также числитесь как секьюрити, не правда?
- Правда.
- А Юдифь Кумелина? Вы ведь работаете в паре?
- Да.
- Но она не юрист, она даже не тянет на секьюрити, зачем она Вам? – с нажимом поинтересовался адвокат.
Филатов медлил с ответом.
Задача Юдифи была чётко определена – вычислять врагов и уничтожать их.
Филатову на мгновение показалось, что адвокат обо всём знает. «Откуда?.. Неужели Шмелёв проболтался и об этом? Шмелёв иногда поступает как дурак, но как предатель – никогда. Нет, он не может знать…»
- Вы её недооцениваете, - неприязненно глядя на адвоката, медленно сказал Филатов.
- Да, Вы правы. Недооцениваю. – Рассудительно произнёс Черимшенко. – И пытаюсь понять, кто она на самом деле. Кто вы оба. Ну с Вами вроде разобрались: юрист, телохранитель… А она? Вы поймите… Ваш шеф, мой приятель, попал под удар… Сына его уже повязали, за чем дело стало? И до отца доберутся, рано или поздно – доберутся, припрут к стенке, поверьте мне, я прокуроров знаю. Хлебом не корми, дай завести интересное дело. И ведь мне придётся его защищать.
Как Филатову не понравилось это «придётся». Звучало как вымученное одолжение.
«Ну да, смахивает на крупную адвокатскую афёру. Как и предполагалось»
- Поэтому мне нужно знать как можно больше о вас и вашем шефе. Я должен быть готов броситься на его защиту в любую секунду.
Филатов мысленно вёл диалог с адвокатом.
«Надо же. Какое благородство», - подумал он.
- Ответьте на мой вопрос: кто такая Юдифь Кумелина.
«Киллер. Отличный стрелок и хладнокровный убийца. Бывший куратор банды «Возмездие» в N. Да что б ты понимал, плешивый адвокатишка»
- Да, я понимаю, понимаю… - Черимшенко будто читал мысли Филатова.
«Ух ты, а он ещё и экстрасенс. Неплохо»
- Понимаю, - сдержанно повторил адвокат и продолжил, - Вы не хотите раскрывать все карты, не хотите или боитесь. Что ж – игра ваша, правила – тоже.
«Вот и свали с нашей территории», - промелькнуло в голове у Филатова, и он не выдержал:
- Вот и свалите с нашей территории. Это наши проблемы.
- Ваши? – адвокат встрепенулся, и по его лицу скользнула зловещая улыбочка. – Боюсь, г-жа Кумелина из игры вышла.
У Филатова возникло тревожное предчувствие.
- Вы знаете, что Ваша Юдифь – бордельная проститутка? – не меняя выражения лица, оповестил Черимшенко. Его голос больно ударил в виски Филатова.
Филатов зацепился за адвоката язвительным взглядом. Если бы он мог встать – сегодняшний вечер для Черимшенко оказался бы последним.
- Заткнись, ублюдок.
- Вы спутали. Я порядочный человек. – Черимшенко выключил диктофон, записывающий их неудавшийся разговор.
«Юда – проститутка?! …ЗАЧЕМ??»
- Сцука ты порядочная, – бросил Филатов. У него больше не осталось сил пререкаться с адвокатом.
- Вам нельзя волноваться. Выздоравливайте, - невозмутимо сказал Черимшенко и поднялся.
«Сцука… Как он сохраняет самообладание? Один – ноль в пользу адвокатишки... Юда - ??? Что за бред??»
  Пробуя разобраться в своих мыслях и справиться с эмоциональным потрясением, Филатов незаметно для себя провалился в бездонную чёрную дыру, где не было ни боли, ни сомнений, ни любви, ни ненависти, ни адвоката, ни Юдифи… На мгновение он очнулся, когда медсестра меняла иглу в вене и ставила ему новую капельницу. И снова забылся.
Утром, или уже днём, в полусне, он почувствовал приятное тепло, разливающееся от кончиков пальцев по всему телу. Он открыл глаза. Над ним склонился размытый силуэт Юдифи. Она сжимала его руку и молчала.
Она сидела на краю его постели и держала его руку. Не было слёз, причитаний, жалоб – она излучала свет и тепло. Когда он пришёл в себя, Юда поцеловала его в щёку, стараясь не задеть свежих шрамов, погладила по голове и шепнула: «Я с тобой. Я очень тебя люблю». Филатов хотел что-то ответить ей, но она приложила палец к его губам и покачала головой. Врач предупредил её, что вчера состояние Филатова ухудшилось, и ему нельзя разговаривать. Но Юдифь только улыбнулась врачу – она понимала Филатова без слов.
Ему было достаточно того, что она просто была сейчас рядом. Не важно – проститутка, киллер, - Юдифь, родной человек, была рядом. «Юда, - тихо позвал он, - адвокат опасный человек» - «Я в курсе. Я тоже прошу тебя: никому не доверяй, пожалуйста. Я буду приходить к тебе. …Прости меня» - «За что?» - «За те пять лет… Я совсем не ценила тебя. И только сейчас понимаю, как много ты для меня значишь. Не отвечай ничего, не надо» – «Юда… - он тяжело дышал и с каждым словом сильнее сжимал её руку, - он под тебя копает… Береги себя…» Юдифь заверила его: «Непременно. Всё будет хорошо, я гарантирую. Пожалуйста, ничего больше не говори… Спи, ты устал».
***
N; автосалон, кабинет генерального директора. В кресле новый руководитель – бывший бригадир крамольников.
Бригадир: - Бензином воняет на весь салон.
Шмелёв (подвыпивший, стиснув горлышко бутылки коньяка): - Что ж поделаешь.
«А вот Филатов не стал бы возникать по такой ерунде» - промелькнуло у Шмелёва в голове, и с горя он присосался к бутылке. Поганый был коньяк, поганый. В кармане задребезжал телефон. «Кто ещё?» - рявкнул Вадим Ерофеевич в трубку. На том конце отозвался Черимшенко. Он вёл привычный монолог, пока Вадим Ерофеевич не отшвырнул телефон и не допил коньяк. «Тварь, - гаркнул Шмелёв, но на том конце отключились. – Тварь отъявленная. Он ведь знал, - запричитал Шмелёв, и из его глаз хлынули слёзы, - знал, тварюга, и нихрена не предпринял!! Он знал!!». «Объясните, в чём дело», - засуетился бригадир, подозревая, что неприятности бывшего начальника автоматически перекинутся на него. «Ты ведь знал Юдифь???» - вскричал Шмелёв и разъярённо ударил кулаком по столу. «Знал» - «Она… эта… такая она… Моя Юдифь – ПРОСТИТУТКА!!» - он запрокинул бутылку, но в рот закатилась всего одна капля. Горькая. Шмелёв беспомощно залился слезами, навалившись на стол, и через некоторое время непроизвольно замолчал. Бригадир сделал страдальческое лицо, позвонил и вскоре вышел встречать людей в белых халатах. Они констатировали сердечный приступ, погрузили Вадима Ерофеевича на носилки и поспешили доставить его в больницу, где собирались сделать «всё, что в их компетенции». 
***
Двадцать первое августа, Москва, бордель «Эдемские зори».
С утра в московском борделе, где работала Юдифь, поднялся переполох. Сутенёрша принимала важных гостей, рекомендовала им своих девушек, пила с ними бренди (правда, потом перешли на водку – так проще договориться), и под вечер они ушли с несколькими девицами, самыми дорогими, прощаясь на ломаном испанском (впрочем, русского акцента сутенёрша не заметила) и не расплачиваясь. Сутенёрша перекрестилась, проводив их, откупорила заначенную бутылку водки,     напилась до безобразия и всю ночь провалялась в холле, в муторных снах встречая всё новые порции деловых гостей и сбагривая им всё новых проституток.
Глубокой ночью в борделе замаячил Черимшенко, часто наведывающийся к Юдифи, прошёл мимо спящей мамки и нашёл Юдифь на втором этаже в компании миниатюрной брюнеточки. «Эх, твёрдая четвёрочка…» - мечтательно прищурился Черимшенко, вперив взгляд в грудь проститутки. «Не снимаешь, и нехрен облизываться», - развеяла его надежды брюнеточка, и от неё пахнуло перегаром. Адвокат отвёл Юдифь в сторону. Они долго говорили. «Юдифь Саидовна, - оскорблённой брюнеточке удалось урвать несколько фраз адвоката и Юды, - эти чистки… здесь обычное дело. Не соглашайтесь. Они увозят девушек не в Испанию, а во Львов, в рабство» - «Не маленькая девочка, понимаю» - отрезала Юдифь. И они заговорили тише. «Юдифь Саидовна, мало ли, что произойдёт», - ухватила из диалога брюнеточка. В завершение разговора адвокат получил звонкую пощёчину от Юдифи, и, не изменяясь в лице, зашагал вдаль по коридору. «Тебе понятно, падлюка, - кричала ему вслед Юдифь, внезапно перейдя на «ты», - он будет жить!! Он ещё тебя переживёт!!»
***
Филатов подолгу не мог уснуть в больничных стенах, особенно когда наступило некоторое улучшение, и проводить драгоценное время в больнице становилось крайне обидно. Он до поздней ночи думал о вечном, о смысле жизни, о Юдифи; силой мысли пробовал уменьшить боль, и у него это неплохо получалось, особенно после обезболивающей инъекции; философские мысли не утомляли его, но в конце концов он засыпал; сны он не видел, но по большей части и не хотел, и только в ночь на двадцать второе августа зачарованно смотрел необычную грёзу, сперва показавшуюся ему реальностью.
Филатову снилось, как он убегает от преследования через неизвестный город, грязный и пасмурный, холодный и тусклый. По узким улицам разлетался рёв спецсигналов, из-за каждого угла мерещились милицейские мигалки, и он, подгоняемый инстинктом самосохранения, слышал, как под ногами гулко отдают ступени чужих домов, видел, как из-за каждого куста высовываются разъевшиеся рожи милиционеров. В этом сне наконец-то нашлось место для Юдифи. Когда он не мог больше бежать и решил ползти, перед ним материализовалась из темноты она. Похожая на ангела. Падшего ангела. Он вскинул на неё беспокойный взгляд и прокричал: «Мне нужна твоя помощь!». Уже близко вой милицейской сирены и яркий свет фар разрезали пространство, словно ножом; и в тот самый момент, когда преследователи оказались совсем рядом, Юдифь взяла его за руку и быстро втянула за собой в мрак. Там постепенно смолкли раздражающие звуки сирен и свистков.                ***
- Юдифь Саидовна, - в дверь её комнаты постучали и вошли, не дожидаясь разрешения, - не думайте, что я пришёл требовать извинений.
"Ещё не хватало"
- Я и не думаю. Дело в том, что я не чувствую себя виноватой. – С достоинством ответила она.
Адвокат придерживал рукой горящую щёку.
- Действительно…
- Вы снова пришли заниматься со мной психотерапией?
- Нет, - он равнодушно улыбнулся одними уголками губ. Это сделало его физиономию отвратительной. – Просто мы не договорили.
- А Вы не поняли? Светская беседа не удалась.
- Юдифь Саидовна, имейте характер выслушать до конца всю информацию.
- Разговор окончен.
- Что Вы капризничаете, как маленькая вредная девочка? – его доселе непоколебимый голос окрасился в оттенок брезгливости. – Я вовсе не желаю Вам зла. Напротив – стараюсь сделать всё для Вас.
«Ага. Во благо»
- Давайте проедем ко мне, я хочу с Вами серьёзно переговорить. Сделайте одолжение.
Юдифь выдержала долгую паузу. Адвокат заподозрил, что она пошлёт его подальше, но Юдифь неожиданно согласилась.
Черимшенко заботливо приоткрыл заднюю дверцу новенькой Toyota-Corolla, за рулём которой восседал бессменный армянин, и впустил Юдифь в бархатистый салон, насквозь пропахший терпкой смесью мужского парфюма, дорогого алкоголя и туалетной воды бывавших здесь подруг. Плавно отъехали от борделя и направились в центр.
Юдифь следила за проносящейся мимо ночной Москвой. Не такая уж она и красивая.
Адвокат привёз её в пустой офис. Провёл в свой просторный кабинет. За стенкой подслушивал его помощник, засветившийся перед Юдифью в лифте гостиницы «Москва».
- Садитесь, Юдифь Саидовна, - адвокат учтиво отодвинул стул.
- Сесть я всегда успею, господин Черимшенко, - она скупо улыбнулась и присела. При ней не было ни ножей, ни пистолетов, к коим она успела привыкнуть в N, и она с надеждой обшаривала глазами каждый сантиметр его кабинета.
- Остроумно. – Оценил адвокат, но Юдифь уже была обеспокоена поиском потенциального средства обороны. – Я вот о чём хотел поговорить.
- Да-да, я внимательно слушаю.
«Главное, не перегнуть палку с доброжелательностью»
- Позвольте, я обойдусь без предисловий… Когда я был у Вашего Филатова, я говорил с врачом.
- Опять эта тема?
«Юда!!! Не заводись! Держи себя в руках! Он специально провоцирует!»
Адвокат сделал вид, что вопрос был обращён не к нему.
- Врач сказал, что на реабилитацию потребуются немалые средства. Нужны дорогостоящие препараты, а с деньгами, как я понимаю, у Вас туго.
- Я работаю, - гордо ответила Юдифь. И тут со стыдом сообразила, что гордиться особо нечем.
- Вадим Ерофеевич Вам не поможет деньгами, он на грани жизни и смерти. Во главе салона теперь некто Иван Семёнович, фамилии не помню.
«Кто?!?!?! Бригадир??»
Юдифь ужаснулась. От Шмелёва давно не приходили вести. О, господи, сколько он успел натворить…
Адвокат продолжал:
- Я тоже не могу Вас снабжать.
- Я работаю, - настойчиво повторила Юдифь. Ей начинала надоедать эта бессмысленная тягомотина, ведущая не бог весть к чему.
- Я в курсе… - он едва удержался от комментария. - И я могу Вам предложить лучший вариант – освободилась вакансия в бойцовском клубе.
«Где?! В бойцовском клубе?? Стоп… Освободилась вакансия… Это значит…»
- Нет, спасибо, я не приму Вашу милость.
«Милость. Да уж, это и впрямь смахивает на милость. Перегнула. Будь аккуратнее. Держи себя в руках!»
- Как знаете. Право Ваше. А вообще я Вас пригласил совсем по другому поводу.
«Вот это уже интересно. Так, где у него органайзер? Канцелярский резак? Дешёвка. Ладно, сойдёт»
- Бог с ними, с этими «Эдемскими зорями» и с клубом... – адвокат поморщился, - давайте поговорим о Вас. Вернее, о вас с Филатовым.
Она занервничала, поймав на себе пристальный изучающий взгляд.
«Юда, милая, успокойся… Следи за речью. Не неси бред. Всё будет хорошо… Не заводись… Нельзя… Ты ответственна за себя и за Него», - твердил ей внутренний голос.
- Исключительно в интересах нашего общего знакомого…
Юдифь поняла, что речь идёт о Шмелёве-отце.
- Исключительно в интересах справедливости и законности, мне нужно завладеть определёнными знаниями, - завуалированно говорил он, - касательно вашей прежней работы.
«Ясно всё с Вами»
- Мне важно знать, кем вы работали у Вадима Ерофеевича, в чём помогали ему, или что вы там делали… - Он запнулся. – Я уже понял, что Вадим Ерофеевич в вас очень нуждался.
- Почему Вы говорите о нём в прошедшем времени?
- Простите. Слов не выбираю. …Мне просто это очень важно.
- Вам? Так это частный интерес? Вы собираетесь использовать информацию в коммерческих целях?
- Не цепляйтесь к словам… Я служитель закона, я не торгую сенсациями.
Она нервно рассмеялась:
- Вы уверены, что за мою информацию можно реально срубить бабло?
- Не знаю, - он хмыкнул.
- Правда нужна? – огрызнулась Юдифь.
- Да.
- У правды своя цена. Вы готовы платить?
- Если цена будет приемлема – вполне.
- Вот и договорились. Цена для Вас подходящая. Только подумайте, так ли Вам нужна эта правда, чтобы платить за неё.
Адвоката разбирал смех. Сколько могла просить отчаявшаяся девчонка, от безысходности согласившаяся на роль проститутки? Копейки. И те он ей выплачивать не собирался. С какой стати? Он адвокат, а не жёлтый журналюга, чтобы башлять за горячие новости.
- Давайте Вашу правду. – Адвокат явно торжествовал. И записывал «правду» на диктофон.
- Вам интересно, кто мы с Филатовым? – она медлила с продолжением. - Мы – чётко организованная банда.
- Ого, - адвокат подавил смешок.
Юдифь почувствовала, как в висках бьёт кровь. «Нет, я не смогу этого сделать. Вдруг здесь ещё кто-то есть? Или на выходе работают камеры слежения? Нет, Юда, не надо. Вспомни, ты ответственна за себя и за Филатова. От твоих действий…»
- Выключите диктофон. – Потребовала она.
Адвокат положил диктофон на стол и отключил функцию записи.
- Спасибо, - кивнула Юдифь.
«Чёрт, а страшно… В Москве этого делать нельзя. Я не знаю Москвы, её нравов, её авторитетов, её географию. Я ничего не знаю! Нельзя… Но если очень хочется, то…»
- Филатов – идеолог. Я – убийца. Это и есть правда. – Твёрдым голосом произнесла она. В жилах леденела кровь. «Зачем?? Зачем я ЭТО…» - Вам ведь это было нужно узнать?
Адвокат проглотил подкативший к горлу ком. Он и сам мог догадаться, что один из них – идеолог, другой – киллер. Законы логики. Нет, он думал наоборот… Филатов должен был оказаться убийцей, Филатов, а не эта девка. «Я сижу в одном кабинете с убийцей! В одном кабинете с профессиональной убийцей! Я сам пригласил убийцу! Нет, я должен, да я просто обязан вызвать милицию!! Сдать её ментам, и пускай разбираются»
- Я спрашиваю: этого достаточно? – гремел голос Юдифи совсем рядом.
Адвокат выглядел сурово и бескомпромиссно, но внутреннее беспокойство нарастало с каждой секундой. «Как близко сидит убийца! Она пришла не чтобы просить защиты, а чтобы… Нет, убить не сможет…»
- Вполне. Вполне достаточно.
- Теперь надо заплатить, господин Черимшенко. – Юдифь улыбнулась. Это была коварная улыбка. Улыбка хладнокровного убийцы.
Адвокат дотянулся до стоящего на краю стола стационарного телефона, и его пальцы застучали по кнопкам.
- А вот этого не надо, – остановила его Юдифь.
Звонок всё-таки прошёл. В соседнюю комнату. Где выжидал помощник. Он смекнул, что Черимшенко в опасности и, схватив мобильник, подкрался к его кабинету.
Услышав тихие шажки по коридору, Юдифь вскочила, выдернула из органайзера канцелярский нож, отбежала на безопасное расстояние, откуда обозревался и адвокатский стол, и дверь в кабинет, и приготовилась к обороне. Краем глаза она успела захватить метнувшегося и тут же скрывшегося помощника адвоката.
Из корпуса резака выдвинулось лезвие.
Ей доводилось слышать, что с такими ножами захватывают самолёты.
- Сколько вас? – выкрикнула она и крепче сжала резак.
- Без глупостей, Юдифь, - поднялся из-за стола адвокат.
- Не стоит оправдываться. Я его узнала. Лифт гостиницы «Москва». Вы нас подставили. И знать Вы хотели слишком много. 
- Юдифь, - адвокат мысленно молил своего помощника: «Ну сообрази, сделай что-нибудь, вызови хотя бы ментов, пожалуйста! …Неужели ты такой тупой и нихрена не придумаешь?», - это Москва. Если Вы успели поставить на поток Ваши Nские штучки в Сибири, и там Вам ничего не было за них, здесь Вы не выйдете из офиса – Вас припрут к первой же стенке. Напрашиваетесь на пожизненное.
- Оно мне и так светит. Не двигаться! – она рванулась к двери, откуда послышался мужской голос, нашёптывающий в телефон адрес.
Юдифь отвлеклась на секунду – Черимшенко воспользовался этим и поспешил выбраться из-за стола и проникнуть одной рукой в сейф, за пистолетом, о существовании которого никто не догадывался. Юдифь бесшумно проскользнула за порог кабинета, выбила телефон из рук молодого помощника, и не позволяя ему опомниться, изо вех сил ударила его, и он отключился, грузно упав прямо к её ногам.
Адвокат уже стоял с пистолетом, направив на неё дуло.
- Оружие на пол, – скомандовала Юдифь, – или я прирежу Вашу сявку.
- Не успеете.
- СТВОЛ НА ПОЛ!!
Пистолет в его руках дёрнулся и послушно опустился на пол. Черимшенко опасался за жизнь своего бесценного раба.
Юдифь подавила нервную дрожь.
- Звоните 02. Вызов ложный. Вы поняли? - она ощутила мощный прилив адреналина. – Вызов ложный!
Адвокат выставил вперёд руку:
- Хорошо-хорошо… Ложный…  - и потянулся к телефону.
Юдифь отслеживала каждое его движение. Он действительно собирался звонить по стационарному телефону.
«Этот деловой, просто так не сдастся. Здесь нужна какая-то другая сила»
<...>Две тысячи четвёртый год, N; разговор Шмелёва-ст., Юдифи и Филатова.
Шмелёв: - Талер проходу не даёт, падла. С этим надо что-то делать.
Юдифь: - Да кончать с ним надо.
Шмелёв: - Мне тоже это приходило в голову. Но ты подумай сама: Талер – мент.
Он вложил в слово «мент» такое глубокое чувство, что Юдифь хихикнула:
- Тем более! – и многозначительно посмотрела на Филатова. Её взгляд мгновенно посерьёзнел.
Филатов: - Талер под контролем. Все его передвижения отслеживаются. Если что – я прикрою.
Юдифь: - Ты? Ты понимаешь, это грязная работа. Не марай руки, успеешь ещё.
Филатов: - Я понимаю.
Шмелёв: - Значит, завтра отправляетесь на операцию под названием «охота на оборотня». Чтобы завтра вечером я смог спокойно уснуть. Юдифь, не подведи.
Юдифь: - Не подведу.
Она кивнула Филатову:
- Пойдём, если интересно. Покажу удобную позицию.
Они пришли к самому зданию ОВД, Юдифь протиснулась через острый кустарник к заброшенному гаражному кооперативу, влезла на крышу одного из гаражей и зазвала туда же Филатова.
- Нормально, главное не отсвечивать раньше времени, - похвалила она сама себя за удачный выбор. – Одобряешь место?
- Одобряю…
- А я остановлюсь вон там, - она указала вдаль.
- Лучше всего дожидаться его утром, он приезжает раньше всех и дожидается шефа у парадного входа.
«Я тоже это знаю!» - подумала она, но, отбросив эмоции, предупредила:
– Если менты меня просекут, вали их всех. <...>
Слишком сложно контролировать двоих мужчин, особенно если у одного из них на вооружении имеется пистолет, а другой успел настучать в милицию. Ещё сложнее придумать, что предпринять дальше. Как противостоять Москве со всеми её хитрыми штучками.
- У нас заложник, - пробормотал Черимшенко в трубку, с опаской озираясь на Юдифь.
Она сверкнула глазами.
- Немедленно отмените вызов.
- Даже не подумаю, - грубо сказал Черимшенко, и вдруг испугался приступа неожиданной храбрости.
- Вы всё ещё склонны полагать, что я его не прикончу?
- Не прикончите.
«У меня нет времени. Менты будут здесь примерно через пятнадцать минут. О, помогите мне Высшие Силы!!»
<...>- Ты никогда не убивал? – опущенным голосом спросила Юдифь, когда утром они с Филатовым приблизились к местному ОВД, чтобы избавиться от Талера.
- Нет, не приходилось. – Он ощутил в заднем кармане холод новенького ствола.
- А сможешь?
- Наверное. Если надо будет.
- Ладно, удачи.
Он усмехнулся и запустил руку в карман. Металлический холод обжёг пальцы.
Страшно. Непривычно.<..>
В пятом часу утра двадцать второго августа две тысячи девятого года в здании адвокатской конторы раздались приглушённые крики. Кричал Черимшенко. Адвокат не умел драться, но очнулся его помощник. Юдифи удалось на мгновение вырваться и с разворота ударить адвоката ногой. Он скорчился от боли и завалился на стол. Справиться с молодым помощничком, некоторое время провалявшимся без сознания, оказалось сложнее. У Юдифи не оставалось сил. Ей было больно и страшно. Но она закусила губу и не смела подать ни звука, потому что тратить последнюю энергию на крики было бы ошибкой. Она ухватила со стола золотистый паркер Черимшенко и, увернувшись, вонзила стержень в шею молодого прыткого помощничка. Он схватился за горло, издал глухой крик, повалился на пол и непроизвольно разжал руку, сжимающую пробитую сонную артерию. Фонтан крови постепенно замедлился, а вскоре вовсе стих. Черимшенко притих в углу, глядя на происходящее через пелену в глазах. Он сделал усилие приподняться, но в глазах у него заплясали разноцветные звёздочки, и адвокат вынужден был снова опуститься. Юдифь нависла над ним в угрожающей позе, приставив к его лбу дуло его же пистолета. «Что, господин Черимшенко, до сих пор не поняли? Я предупреждала: платить придётся. Молитесь о зачислении в рай». Она немного отдышалась, спустила курок и тщательно вытерла пистолет краем платья, чтобы стереть отпечатки своих пальцев. Надо было обокрасть офис, чтобы навести милицию на ложный след. Юдифь разорила портмоне Черимшенко, обшарила выдвижные ящики письменного стола, протерев после себя всё, до чего дотрагивались её ловкие пальчики, и выбежала из конторы.
У неё в запасе было ещё около пяти минут, а в кармане около тысячи евро. Этого вполне хватало на дорогу до больницы, где лечился Филатов. Она поймала попутную машину и, машинально назвав больничный адрес, поняла, что хочет одного – как можно скорее увидеть Филатова. Это желание ныло в ней тупой болью, напрочь подавляя физическую боль и мучения совести.
<...>Юдифь наблюдала за движением на Садовой улице, за циркуляцией воздуха, за проезжающими мимо милицейскими машинами. Всё было важно. Важно, чтобы не ошибиться при выстреле. Чтобы попасть точно в цель. Незримое присутствие Филатова не успокаивало, а раздражало её. Посторонние на операции могли ей помешать. А если его заметят раньше, чем Талер будет мёртв? Тогда операция «охота на оборотня» сорвётся. Юдифь была довольно рассудительным киллером, чтобы понимать, как сложно настигнуть жертву после первого неудачного покушения.
И вот появился Талер. Юдифь увидела его через неплотную стену лесополосы в пятидесяти метрах от ОВД, и сразу же взяла под прицел. Когда он повернулся к ней лицом, она незамедлительно выстрелила. Но пуля прошла мимо, задев курящего рядом лейтенанта. «Чёрт побери, что со мной происходит!!!!» - мысленно выругалась Юдифь и снова прицелилась. Талер испуганно бежал к дверям ОВД. Медлить нельзя. Она со всей злости выстрелила и попала ему прямо в голову. Он упал. К нему подбежал раненый лейтенант, но было уже поздно. Талер мёртв.
«Талер мёртв» - доложил Филатов, войдя в кабинет Шмелёва.
Молчание.
«А где Юдифь?» - «Лучше не беспокойте её, Вадим Ерофеевич» - «С ней ничего не случилось?» - «Истерика. Нас могли спалить» - «Она не попала в него с первого выстрела?» - «Да, а что, были прецеденты?» - «Не бывало, но только это могло её расстроить. Как так – не попала… Калашников, наверное, в гробу перевернулся… – Шмелёв смутился. -  Ничего. К утру успокоится. Ты с ней нормально ладишь?» - «Нормально» - «В таком случае не оставляй её одну, дуй к ней и попробуй успокоить» - «Это будет лишним» - «Уверен?» - лукаво покосился на него Шмелёв. – «Уверен» <...>
Двадцать второе августа две тысячи девятого года; Москва, адвокатская контора. У парадного входа – опер-группа. Внутри здания – ещё одна.
- Ну, что у вас?
- Двое. Похоже, трупы.
- Кто?
- Один вроде Черимшенко, тут и паспорт не нужен. Второго личность устанавливаем. У вас есть что-то новое?
- Всё чисто. Никого и ничего.
- В общем, так… Убийство. Один от потери крови, другой от огнестрела в голову.
- Отлично, нах…
- Что?
- Я говорю, хе..во дела наши идут, старлей.
 ***
- Остановите здесь, - сказала Юдифь, когда на горизонте забрезжили больничные стены.
Бомбила притормозил в неположенном месте и выпустил её.
«Надо было добираться на разных машинах. Дура!» - промелькнуло у неё в голове.
Она легко взбежала вверх по ступенькам, дала больничному сторожу взятку, и он пропустил её на третий этаж. Там, в одной из палат, спал Филатов. Юдифь тихо вошла к нему, села на край постели и поймала себя на мысли, что зверски устала. Надоела грязная работа, грязные деньги, грязные мысли. Завтра её уже не будет в Москве.
Юдифь практически спала, у неё тяжелели веки, падала голова, но, чтобы не уснуть, она заставляла себя разглядывать верхушки деревьев за окном и раскачивалась на кровати. «А если меня вычислили, и через минуту менты будут уже здесь?». От этой мысли ей становилось дурно. «О, Высшие Силы! Помогите мне! Я не знаю, что дальше делать! Не знаю! Ничего не знаю!» - от волнения она начала задыхаться, и не нашла лучшего выхода, как разбудить Филатова.
Будучи разбуженным посреди ночи, Филатов не сразу понял, в чём же, собственно, дело.
- Юда, ты?
- Я. Как ты себя чувствуешь?
- Не знаю… Сколько времени?
Она мимолётом глянула на дисплей телефона.
- Пять утра. Ты можешь встать?
- Да, а что? Ты хоть объясни…
- Валить надо отсюда. И побыстрее.
- Так, не понял… - он привстал с постели.
- У тебя ничего не болит?
- Я спрашиваю: КУДА ТЫ ПОПАЛА?!
Она жестами показала, что лишила жизни адвоката и сказала ему на ухо дрожащим прерывистым голосом:
- И ещё того, который тогда был в лифте.
- О… - он поморщился, обхватил голову руками и опустился на подушку, – Юда, ты меня убиваешь…
- Алексей, не умирай, пожалуйста!! – она в испуге припала к его небритой щеке и начала целовать. – Я прошу тебя, давай уедем, давай вернёмся домой!
- Это срочно? – уворачиваясь от её поцелуев, спросил Филатов.
- Легавые, думаю, уже в адвокатуре, хотя вряд ли они меня вычислят, – дрожащей рукой она гладила его волосы, -  по крайней мере, не сразу. У нас совсем мало времени. Ты меня понимаешь?
Филатов медленно поднялся с постели и почувствовал, как голову начинают переполнять разного рода мысли.
- Тебе помочь одеться? – Юдифь нетерпеливо отбрасывала белокурые пряди, лезущие в лицо, и искала в прикроватной тумбочке его вещи.
- Сам оденусь.
- Как ты считаешь, надо прямо в N, или перекантоваться пока в области?
- Сразу в N. Надо сначала узнать, как там дела.
- Ты о чём? – опомнилась Юдифь и перевела дыхание.
- Я о безопасности. Если там в разгаре опала на Шмелёва, значит нечего и соваться.
- Понятно… Ну я позвоню Знаку,..
- Переземцеву, что ли?
- Ну да, может, он не в обиде на нас, - Юдифь в нерешительности пожала плечами, - думаешь, не стоит?..
- Да нет, позвони… Только не ночью. Он, в принципе, нормальный парень. Такой же, как все. И го интерес к нашим персонам оправдан… Чёрт, голова раскалывается…
Юдифь с опаской выглянула в окно. Под окнами никого не было.
***
- Да ну, бредятина, - рассердился молодой криминалист, осматривая труп помощника адвоката. – Судя по глубине раны, удар нанесла женщина, а судя по углу наклона, она была чуть ниже его ростом.
- Двух здоровых мужланов умертвили, опомнись, мальчик! Какая к чертям женщина??
- Это уже вам выяснять, какая и к каким чертям… а моё дело маленькое, - протянул криминалист и добавил, - все подробности, как говорится, после вскрытия. А то вдруг их ещё и отравили.
- Типун тебе на язык, нам глухарей ещё не хватало! Крови много потерял – значит от потери крови. Не морочь голову. Ищи вон, лучше, отпечатки пальцев.
- Бесполезно, я уже всё осмотрел. Пальчики стёрты.
- Ишь, убийца книжек начитался, следы замёл…
- Замела, - поправил криминалист, – женщина.
- Ну какого хрена!!!! – вскипел лейтенант из опергруппы.
- А такого хрена, что возле входа, со стороны газона, если вы не заметили, остались свежие следы от шпильки.
- Самый умный, да? – заткнул его лейтенант. – Что ж опером не стал? Обделаться боишься? Вот и не суйся. Кстати, кто у нас дежурный по пивку? Самый умный? Сгоняй в ларёк, не сочти за труд. Мне литр светлого, Ивашову два тёмных, и полкану «Сибирскую корону» на утро.
<…>
- А что, мужики, это мысль.
- Женщина?
- Было бы круто. Баба завалила двух известных адвокатов.
- Убийство века!
- А, Ивашов, как думаешь? Баба или не баба?
- …Чё придолбался? Не могу я соображать без пивасика.
***
Юдифь проскользнула мимо уснувшего сторожа и высунулась на улицу. «Всё чисто» - резюмировала она. Филатов вышел за ней следом, заметно хромая на правую ногу, и она повела его в неизвестном направлении.
- Как ты думаешь, - она остановилась, - что нужно сделать в первую очередь?
- Задать вектор, - предложил Филатов.
- В центр, - уверенно заявила Юдифь и боязненно осмотрелась. Её глаза в ужасе округлились.
Филатов не успел опомниться, как Юдифь бросилась на него, сбила его с ног и вместе с ним повалилась на асфальт. Он ощутил на своём теле нежный шёлк её платья, ненавязчивый аромат брендовой туалетной воды и горячее дыхание. Она фактически закрывала его собой и не позволяла вставать. Из-за угла вылезла маленькая фигурка, постояла в конусе фонарного света, стряхивая пепел с сигареты, и удалилась. Спустя некоторое время Юдифь незаметно отползла в сторону и поняла, что в округе никого нет.
- И что это было? – с долей сарказма поинтересовался Филатов, поднимаясь на ноги.
- Мне показалось, что он по наши души. У него был ствол. Я видела. Ты ничего не повредил? – беспокойно спросила она и машинально взяла его руку, помогая встать.
- У тебя мания преследования, - заключил Филатов, не отвечая на последний вопрос. И вдруг обнаружил, что он практически беззащитен. Единственное, что может спасти его от Москвы – верная политика по отношению к потенциальной опасности. Ей-богу, не шугаться же каждого встречного.
- Прости. Просто я очень боюсь за тебя, - виновато сказала Юда и отвела глаза.
<...>Октябрь две тысячи четвёртого года, трасса N-Ачинск.
- Юдифь, ты уже была там? – Филатов выкрутил руль и, чтобы повернуть в обратную сторону, пересёк двойную сплошную.
- Не нарушай ПДД, оштрафуют! – воскликнула она. - Была, ничего особенного. Они любят это место. – Она покрутила колёсико радиоприёмника и нашла какую-то тупую американскую песенку. – Дерьмо какое, - колкость не заставила долго себя ждать. Юдифь выключила радио и приспустила стекло. – Жарко. Ничего, если я окошко открою?
Филатов кивнул. Несмотря на осенние пейзажи, проносящиеся за окном, в N стояла летняя погода.
- Вадим Ерофеевич, Вам не дует? – Юдифь перегнулась через переднее сиденье и протянула Шмелёву пистолет.
- Не дует, - он впихнул пистолет за пояс и долго ёрзал на кресле, потому что пистолет мешал ему.
…Попали в пробку. Простояли около часа. В зеркало заднего вида Филатов заметил, как водители стоящих сзади авто посматривают на часы.
- На стрелку успеваем?
- Не знаю, - огрызнулась Юдифь. Они опаздывали.
Вадим Ерофеевич рассерженно вперил взгляд за окно.
Филатов высунулся из окошка, осмотрел пробку, мысленно оценил ситуацию, повернулся к Юдифи:
- Попробуем вырваться?
- Ладно. Расчищай дорогу.
Филатов надавил на газ, ударил по клаксону. По трассе полетел заунывный звук, рождённый в глубине пробки. Бордовый Audi медленно маневрировал между рядами Nских автомобилей.
- Возьми чуть правее, - посоветовала Юдифь, - прокатимся по правому краю.
Наконец колёса коснулись обочины и, то подпрыгивая на кочках, то заваливаясь в колдобины, обогнали длинный хвост горячих от октябрьского солнца машин. А дальше – полупустая трасса, авария на сломанном светофоре и скорость, скорость, скорость… Дорога позволяла. 
Юдифь внимательно посмотрела на спидометр. Сто пятьдесят километров в час. Захватывало дух. Ветер рвался в открытое окно, дорожное полотно с бешеной скоростью проскальзывало под колёсами.
- Сбавь немного, за поворотом легавые, – попросила Юдифь. Машина дёрнулась. Стрелка спидометра поползла в противоположном направлении, судорожно содрогаясь. Девяносто. Нормально.
Гаишник мирно стоял в тени огромной липы. Он уже было взмахнул полосатой палочкой, но Юдифь дотянулась до клаксона и бешено засигналила ему. Он успел считать номер пролетевшей Audi и усмехнуться. Этот автомобиль предпочитали не останавливать без веского основания.<...>
Двадцать второе августа две тысячи девятого года, Москва, адвокатская контора.
- Я нашёл блокнот, - объявил молодой лейтенант.
Оперативники повернулись к нему как по команде. У всех закрывались глаза. Проведённая в адвокатуре ночка брала своё.
- Написано: «12.00 – суд (Воропаев)!!!!!!!, 19.00 – встреча с Киселёвым (PR), 23.30 – к Алёне».
- Куда?
- К Алёне. Интересно, кто она. Партнёрша?
- Ага, только не по работе. Ивашов, завтра подумай над Алёной. Может, это она и была. Блокнот захвати в отделение, почитаешь на досуге.
***
- Алексей, ты не знаешь, в метро много ментов?
- Метро кишит ментами. Проще угнать что-нибудь. 
- Например? – у Юдифи загорелись глаза впервые за последние три недели.
- Ограничений нет, лишь бы не Audi… Кстати, где твоя Audi?
- Её разобрали на запчасти, - с грустью ответила Юдифь. Её больно ударили воспоминания. Она замолчала. Через несколько секунд опомнилась, - вытащи, пожалуйста, у меня из волос шпильку, а то я не вижу, где она, – Юда склонила голову набок, и Филатов испортил её причёску, достав самую длинную розовую шпильку.
- Спасибо, – она распустила волосы и наспех собирала их в бесформенную косу, - ты можешь вскрыть без особых повреждений?
- Немного не мой профиль. Но попробовать можно.
- Кстати, как ты себя чувствуешь?
- Жить буду, – он покрутил в руках шпильку и примерил её к побитой «девятке». Отмычка, в принципе, универсальная. Должно получиться.
 <...>- Я прошу, - Юдифь говорила тихо и уходила от взглядов Филатова, - не надо никакой дипломатии. Если будут сопротивляться – стреляй! Иначе застрелят тебя. Нет, сначала его, - она махнула рукой в сторону курящего американскую сигарету Вадима Ерофеевича, - а потом тебя. Договорились?
- Хорошо, тебе лучше знать, - он согласился, подавляя в себе чувство нарастающего волнения и поедающего изнутри страха.
- Да уж, лучше бы я их никогда не знала, - Юдифь натянуто улыбнулась, натянула на лицо чёрную маску с прорезями для глаз и носа, спрятала волосы за воротник, доверху застегнула куртку, поцеловала пистолет и перекрестилась.
  - Веришь в Бога?
  - Нет, привычка такая, - грубо ответила она, скрестила на груди руки и, подойдя к Вадиму Ерофеевичу, что-то долго растолковывала ему.
Оставив бордовый Audi на краю лесополосы, они вышли в чистое поле, над которым к вечеру начали сгущаться сумерки. По земле, между высоких колосьев и сорной травы, стелился туман. Утром он превратится в росу. Юдифь встала чуть в стороне. Она издалека приметила знакомые силуэты. Члены банды «Возмездие» приближались к ним стремительно, с каждым шагом прибавляя скорость. Их было тоже трое. Она узнала каждого. Внутри неё бешено колотилось сердце. Она направила дуло пистолета на оппонентов, поддерживая правую руку левой. И убедила себя, что абсолютно спокойна. На середину вышел низкорослый и полный куратор «Возмездия», которому остальные подчинялись так же безоговорочно, как ещё недавно подчинялись Юдифи. Тоталитаризм был одним из основополагающих принципов банды. На шее у него красовалась золотая цепь с широкими звеньями, что подчёркивало его авторитет. Шмелёв выглядел по-деловому просто, и на фоне противника ощутил себя пешкой.
- Добрый вечер, - ласково расплылся в улыбке куратор и поправил цепь, – рад Вас видеть.
Шмелёв не торопился выходить в центр и вставать рядом с ним. Он с достоинством ответил со своей позиции:
- Добрый вечер. Ответной радостью похвастать не могу.
- Как Ваше здоровье, Вадим Ерофеевич?
- Не жалуюсь, - лаконично сказал Шмелёв.
- Ну вот и замечательно. Дело у меня к Вам. Как насчёт долга?
- Долга? – притворно удивился Шмелёв, между тем внутри него всё похолодело. «Черти, всё помнят…»
- Или вы вправду подумали, что я решил осведомиться о Вашем добром здравии и поэтому позвал Вас сюда? – куратор отвратительно засмеялся, положив пухлые руки на пивной живот и оскалив кривые жёлтые зубы. – За Вами числится долг, – он мгновенно переменился в лице, – в размере одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч долларов. Извольте рассчитаться.
Вадим Ерофеевич вздохнул, обдумывая ответ.
 Филатов, стоящий по правую руку от него, держал указательный палец на спусковом крючке. Пистолет становился горячим и влажным.
- И чем быстрее, тем лучше. Желательно завтра. Номер счёта знаете.
- Я перевёл деньги на Ваш банковский счёт.
 - Правда? – куратор снова расхохотался, и этот хохот вылился в приступ. Он не мог остановиться, его лицо покрылось красными пятнами.
- Не поступили? – с издёвкой хмыкнул Шмелёв.
Разговор заходил в нехорошее русло.
- Нет. Очередная лажа! – глаза куратора налились кровью. Он стал похож на вампира. – И это значит одно: Вы снова решили обдурить «Возмездие»! Не пройдёт!! – он в ярости замахал указательным пальцем. И втянув короткую шею, прошипел, - или Вы сию минуту связываетесь со своими финансистами и незамедлительно переводите деньги, или я приказываю уничтожить Вас, а затем и всю Вашу организацию, и все Ваши вонючие заправки!
Речь шла о строящемся автосалоне. И о нескольких автозаправочных станциях в окрестностях Nской агломерации.
- Никогда не думайте, что Вы самый умный, Вадим Ерофеевич. На всех ближайших АЗС и в салоне установлены взрывные механизмы. – Он обернулся на одного из своих, и тот поднял руку с маленьким чёрным устройством. Посередине торчала красная кнопочка. – Одно неверное движение – и все Ваши дела взлетят на воздух. У Вас есть пять минут на раздумья. Верните долг по-хорошему, и разойдёмся.
 У Юдифи дрожали руки. Глаза слезились от пристальной слежки за оппонентами и от бьющего прямо в лицо сырого порывистого ветра. Она твёрдо стояла на ногах, и как симфонию слушала биение своего сердца. С противоположной стороны на Филатова было направлено длинное дуло револьвера. «Почему именно на него? Это не по правилам. Почему они играют не по правилам?! Они должны контролировать Шмелёва. Нет нормального куратора, нет нормальной банды. И всё-таки на что им Филатов? Молодой симпатичный парень. Первый раз на стрелке, второй раз держит ствол. Неужели не заметно? Я прошу вас, уберите его из-под прицела. Он ничего вам не сделает. Ну пожалуйста». Она улыбнулась и сорвала с головы маску, чтобы отвлечь их. На ветру взметнулись её соломенно-жёлтые волосы. Дуло плавно переместилось в её сторону. «Вот так-то лучше. Поиграем?» - Про себя вопрошала она, и бешеное биение её сердца содрогало каждую клетку тела.
 - Никак не ожидали, господа? – она перевела на себя всё внимание, и только куратор продолжал ехидно глядеть на Шмелёва. - На любую силу найдётся противодействие.
- Так вот за кого ты подписалась, кукла?! – гневно произнёс куратор скорее с утвердительной, нежели с вопросительной интонацией.
На лбу Филатова проступили капельки пота. Он приподнял ствол, и, не целясь, несколько раз нервно спустил курок. Загремели ответные выстрелы.
Юдифь мгновенно среагировала и крикнула своим:
- Уходите быстро!
Шмелёв в растерянности упал в траву, закрыв руками голову, и Филатов бросился прикрывать его. Пуля просвистела где-то рядом. Филатов почувствовал, как по плечу стекает кровь.
- Немедленно уходи, Лёша!! – с надрывом кричала Юдифь, понимая, что никто уже не уйдёт, и отстреливалась от израненных оппонентов из «Возмездия». Куратор был убит. Стрелок - тяжело ранен в голову, и валяясь в крови, глухо стрелял в землю, потеряв пространственные ориентиры. Оставался один человек. И он держал в поднятой руке чёрную коробочку, блаженно поглаживая большим пальцем красную кнопку. И с усмешкой грозил Юдифи пистолетом. Её прошибло огненной волной. «Нет, не делай этого, идиот, всё равно сдохнешь», - мысленно умоляла она. Сердце выскакивало из груди. Она смотрела на него – он на неё. Глаза в глаза. Если она выстрелит – он успеет привести в действие взрывной механизм. Так продолжалось минут пять.
- Ты решил пощекотать мне нервы? – не выдержала она.
- Допустим. Я мог перестрелять всех твоих. Но я не сделал этого. Я хочу убить тебя. Хочешь умереть? Хочешь? Ты уйдёшь красиво, поверь. – Он ликовал и ласкал красную кнопку. Прогремел последний выстрел. Юдифь не успела опомниться – он повалился в траву, свободной рукой схватившись за живот, и чёрная коробочка выпала из его рук. Он умирал.
- Твоя взяла, - на прощание прошептал он, скривившись в сардонической улыбке.
- Добро пожаловать в ад, - проводила его Юдифь и подобрала коробок. Чёртова бутафория! – Кто стрелял? – она оглянулась и её брови изумлённо подлетели вверх. На глаза навернулись слёзы. Не выпуская коробку, она подошла к Филатову, истекающему кровью, и дрожащей рукой потрогала валяющуюся рядом гильзу. Филатов терял сознание. Вадим Ерофеевич выполз из-под него, кашлянул и трижды перекрестился.
- Ну Слава Богу, - он облегчённо вздохнул и осмотрел поле, в котором стоял.
- Что «слава богу»? – вспылила Юдифь, мокрыми от крови руками пытаясь определить, куда ранен Филатов.
- Долг не пришлось отдавать, - по-простому отозвался Вадим Ерофеевич и вынул из кармана любимую американскую сигарету. Казалось, он не осознавал, что делает и что говорит.
- Да что Вы несёте?! – Юдифь разозлилась и послала его в…
Шмелёв развернулся и зашагал в сторону бордового Audi.
Юдифь задыхалась от волнения и утопала в липкой тёплой крови. По её лицу непроизвольно и беззвучно ручьями текли слёзы. Она отыскала огнестрельную рану на плече Филатова, стянула рукав косухи с его руки и вытащив заранее приготовленный бинт, аккуратно перевязала.
Филатовв пришёл в себя и увидел окровавленные руки Юдифи рядом со своим лицом.
- Юда?..
Она приложил палец к его губам и покачала головой:
- Ты потерял много крови. Молчи.
 - Что произошло?.. Я ничего не помню… Горячо…
- Ты ранен. Ранение не опасное, кровь остановила. Врач Вадима Ерофеевича уже едет сюда, - она едва улыбнулась и снова дала знак молчать.
 Сквозь пелену и сумрак он заметил, как Юдифь разделась и, дрожа на холодном ветру, подложила ему под голову свёрнутую куртку.
 «Юрист, - думала Юдифь и считала его пульс, - зачем тебе это надо?? Жалко тебя. Какой ты красивый…». <...>
Филатов крутил шпилькой в замке и повернув её последний раз, открыл дверь «девятки».
- Всё, дальше сама, – он пропустил её на водительское место.
- Ну что, в N? – она завела машину и потянула ремень безопасности. – Пристегнись, со мной ездить опасно.
Он устало усмехнулся.
- Ты не знаешь, как лучше выехать? – Юдифь перекинула косу через плечо и удостоверилась, нет ли поблизости ментов.
- Через двор. На трассе менты.
- Тебя послушать, так в Москве каждый второй – мент, – торопливо сказала Юдифь и, ударив по газам, со свистом вылетела с дворовой стоянки.
- Юда, попробуй через Лефортово.
- Там тоннель, я боюсь.
- …Всё будет хорошо. Сворачивай в Лефортово. 
<...>Весна две тысячи четвёртого года. Разговор Шмелёва-ст. и Филатова.
- Тебя учили, что такое ОПГ?
- Учили. Вам дать справку?
Шмелёв угрожающе замолчал и прищурился, вглядываясь в лицо Филатова, как будто подозревая его в связи с «Возмездием».
- У нас орудует мощная банда «Возмездие», не встречал?
- Не приходилось.
Шмелёв обречённо констатировал:
- Завидую. А вот я им задолжал приличную сумму. – Он перебирал в руках американскую сигарету. – И теперь они открыли на меня сезон охоты. И не выходят, сволочи, у меня из головы. – Он распаковал новую пачку сигарет. – Вот чёрт, я же ту не скурил… 
Утром Вадим Ерофеевич пригласил Филатова проехать с ним к месту строительства автосалона, но на полпути откуда-то вылетел на трассу бордовый Audi и подрезал их чёрный BMW.
- Это как понимать? – Филатов резко затормозил.
Вадим Ерофеевич переменился в лице.
- Это? Куратор «Возмездия». Чёрт побери, как они меня вычислили?! Выходи из машины, поговорим с ней.
- С ней?
Шмелёв не ответил, только молча оттянул галстук и, глухо кашлянув, вышел. Дверца бордового Audi распахнулась, и из салона на пыльную улицу высунулись две соблазнительные ножки. Филатов присвистнул: «Вадим Ерофеевич, да Вы, я вижу, время зря не теряли, такие девушки за Вами охотятся» - «Она бандитка! И ничего больше!». Девушка неторопливо вылезла из автомобиля, тягуче улыбнулась и заговорила:
- Приветствую вас, господа, – она приблизилась к Филатову, соблюдая дистанцию, и протянула ему худощавую ручку с длинными ухоженными ногтями, – давайте знакомиться. Меня зовут Юдифь. Я куратор «Возмездия».
- Алексей, юрист Вадима Ерофеевича.
Филатов пожал её ручку, она рассчитывала на поцелуй и смущённо улыбнулась. Её щёки пылали ярким румянцем.
- Алексей, Вы давно в N?
- Полгода, - коротко ответил он и оттолкнул её ручку, которую она никак не хотела освобождать от рукопожатия.
Она не могла оторвать от него цепкого изучающего взгляда, но понимала, что её истинной целью на сегодня был разговор со Шмелёвым.
- Вадим Ерофеевич, - рассеянно переключилась она, - какая у Вас интересная политика. Одолжили лавэ, отдавать не хотите, теперь вот юристом прикрываетесь? Не оправдывайтесь, - она не дала ему вставить и слова, - просто денежки верните. Не жмотьтесь. И всё. А Вам, Алексей, удачи. Не давайте шефу в долг, прикарманит и сделает вид, что так и было. – Она тепло блеснула глазами, по её лицу скользнула снисходительная улыбка, она робко помахала худенькой ручкой Филатову на прощание и, не в силах больше находиться рядом с ним, запрыгнула в бордовый Audi. Её автомобиль, протяжно взвизгивая шинами, выскочил на узкую грунтовую дорогу.
Всю следующую неделю Шмелёв проходил хмурый, курил американские сигареты и размышлял, а Филатов тем временем вёл его дела, дискутировал с надоедливыми кредиторами, руководил поставками энергоустановок для будущего автосалона и вливаниями в теневой бизнес.
Наконец Шмелёв изрёк:
- Нам нужен третий. Вдвоём не управимся. Город, понимаешь ли, переполнен бандитскими рожами, плюнуть некуда. В каждом окне – мафиози! Нужно обзавестись крышей, ну или, хотя бы, достойным соратником из местных авторитетов.
- Вам? Крышей обзавестись? – изумился Филатов.
- Нам! Мы люди в этих краях новые, не смотри, что я олигарх. Это не мой плюс. Это мой крест.
- Я понял, понял. Нам нужен мафиози.
- Нет, нет, и ещё раз нет!!! Нам нужен мент.
- Не жирно Вам будет? Второй юрист?
- Не понимаешь, - обречённо вздохнул Шмелёв и потянулся за новой сигаретой, - мент – это сила!
- Не надо бы Вам по ментурам лазить.
- Я сказал – мента надо, значит – надо мента!! – Он бешено стучал кулаком по столу, а после курил сигареты одну за другой. - Не ясно что ли??? МЕНТА!! Да хоть Талера!
- Вам вредно курить.
- Знаю! От курильщика слышу!
- Хотите избавиться от притязаний со стороны Юдифи?
- Хочу!
- Обезглавьте «Возмездие».
- На! – он демонстративно выхватил из сейфа пистолет и швырнул его Филатову. – Иди, юрист, обезглавливай горгону! Одну голову срубишь, вторая вырастет! Иди, иди, что смотришь?! Флаг тебе в руки!
- Заберите Ваш ствол. Я предлагаю взять к нам Юдифь.
- Во-первых, - разгневался Шмелёв, не ожидая такого поворота событий, - она девка. А с женским родом рискованно связываться! Во-вторых, она меня ненавидит, и правильно делает, потому что мы принадлежим к полярным группировкам! Легко сказать: «взять к нам»! В-третьих, чтобы переманить Юдифь, надо совершить что-то из рук вон… сверхъестественное… Деньги её не шибко интересуют, она у нас, видишь ли, идейная! – Он всплеснул руками и вытянул из пачки очередную сигарету.
- Никотин Вам мозг парализует. Сколько Юдифи полных лет?
- Двадцать. Не знаю. На вид – не больше двадцати.
- И при этом она курирует сильнейший Nский механизм – «Возмездие».
- Ещё раз повторяю: она ИДЕЙНАЯ! Что ты можешь ей дать?
- Свяжитесь с ней. Она нам нужна. Она необходима нам как воздух.
- Сам будешь её уламывать, - нравоучительно предупредил Шмелёв, – учти, я к ней и на пять метров не подойду.
…Юдифь согласилась встретиться с ними через два дня, вечером, в кафе в центре города.
Она сидела одна за столиком, потягивая через соломинку свежевыжатый апельсиновый сок. В кафе больше никого не было, только за стойкой дремал бармен.
- Господа, - Юдифь обошлась без приветствия и не осмелилась подать Филатову руку, – я распорядилась, чтобы мы остались одни. Можете не беспокоиться, мои бандиты по углам не прячутся.
- С нашей стороны тоже всё чисто, – заверил её Филатов.
- Я в курсе. Ваш шеф особым умом и предусмотрительностью никогда и не отличался. Алексей, у меня к Вам будет просьба, - она упорно игнорировала Шмелёва.
- Я слушаю.
- Хочу и буду, - властно начала она, - говорить только с Вами, один на один.
- Как скажете, - он посмотрел на Шмелёва, и тот обиженно удалился.
- Считайте, что я сегодня хозяйка вечера, - Юдифь заговорила уверенным тоном человека, обладающего неограниченной властью, - ничего не хотите покушать?
- Нет, спасибо.
- Тогда сразу к делу, - она превратилась во внимание.
- Шмелёв много вам задолжал?
- Какая разница? – она пожала плечами. – Вернуть в любом случае надо.
- А как Вы лично, Юдифь, относитесь к органам правопорядка?
- Ментами решили меня припугнуть, чтоб я на ваш награбленный бюджет не покушалась? – её глаза улыбались. Его тоже.
- Нет, меня интересуют Ваши отношения с Талером.
- Не было и нет у меня с ним никаких отношений, – она медлительно помешивала сок соломинкой.
- А его притязания на «Возмездие»?
- А Ваши притязания на «Возмездие»? – она взглянула на Филатова из-под опущенных ресниц и отставила кружку с соком. 
- Мне нужны Вы, Юдифь.
- Осторожнее на поворотах, Алексей.
- Я не предлагаю Вам заниматься политической проституцией. Я предлагаю сотрудничать.
- Заметно. Это Вам шеф присоветовал?
- Он как раз против.
- Вы ведь юрист? – вдруг спросила она.
- Адвокат по уголовным делам.
- Не принципиально… Вы давно закончили институт?
- Год назад.
- И полгода работаете в N? Можете не отвечать, я помню. Вы до сих пор не поняли, куда попали?
Она перекинулась через стол и, нарушив позволительную дистанцию, объяснила:
- Если у меня тёрки с Талером, это ещё не повод перебегать к вам, как к ярым талероненавистникам. Чтобы пахать на вас и рисковать своей драгоценной жизнью, я должна получить от вас серьёзные гарантии на будущее. И я должна полностью вам доверять. Пока у меня нет веских оснований покидать «Возмездие».
В лицо Филатова ударил её тонкий аромат, который получался при смешении дорогих духов, апельсина, свежих денежных купюр и лака для волос.
- Юда, сколько Вам лет?
«Всё бесполезно, девочка, не растрачивайся на объяснения. Они ему не помогут. Всё бесполезно. Он так и не понял Nской иерархии. Он всё ещё чувствует себя всемогущим и верит, что в его силах что-то ИЗМЕНИТЬ»
- Двадцать, - она села на место и, откинувшись на спинку стула, принялась за недопитый сок.
- Где Вы родились?
- В Ставрополе.
- Что Вас привело в N?
- Мне начинает нравиться этот бессмысленный допрос, - она действительно наслаждалась его голосом и простотой его поведения, – меня расслабляет Ваш голос. …Что Вы спросили?
Филатов начинал злиться на эту наглую девчонку.
- Я спросил, что Вас привело в N.
- Не знаю; наверное, были причины, - она скрытно завела глаза, но вскоре снова перевела взгляд на него.
«Глаза интересные. Разноцветные. Не смотри на меня, я стесняюсь:)…»
- Юда, Ваши криминальные связи опутывают только Nский регион, или остались контакты по России?
- Вы позволяете себе слишком много лишнего. Не будьте ханжой. На что Вам мои контакты? Ладно, давайте дальше.
Филатов всё больше злился, но не показывал этого. Каждое её слово подогревало в нём уверенность в намерении переманить Юдифь из «Возмездия».
- «Возмездие» на грани развала. Талер просто так не даст вам развиваться. Что Вас удерживает?
- Алексей, а что Вы можете мне дать взамен? – Юдифь была заинтригована ходом его мыслей.
«Зачем я спросила? Он что-то может дать мне?!»
- Возможность самореализации.
- Власть в перспективе?
- Возможность самореализации, я ясно выразился. Не подменяйте понятия. Это разные вещи. Вы сможете вырасти как личность, а не как тиран.
«Алексей Всемогущий:) Звучит угрожающе. Я смогу вырасти! А-ха-ха. Разные вещи – это твои мысли и реальность. Спустись с облаков, Мистер Наивность»
- Алексей, это слова. Я болтологией не занимаюсь, простите.
- Я тоже. Именно поэтому я работаю с Вадимом Ерофеевичем и призываю Вас, Юда, в наш бизнес.
- Теперь это называется «бизнес», - кокетливо заметила она, - …Вы можете удовлетворить мой мещанский интерес?
- Попробую.
- Кем вы планируете меня выставить? Чернорабочей девкой на рядовых убийствах, игрушкой для секса или предметом шантажа «Возмездия»?
- Это оставьте в прошлом. Вы сможете стать центром прогресса, а не регресса. «Возмездие» регрессирует. Чувствуете разницу?
«Не-а. Нифига я не чувствую. Я чувствую только твою бешеную сексуальность!»
- Алексей, я не очень понимаю, за что Вы меня агитируете. Давайте сделаем так: работайте и добивайтесь результатов, которыми реально можно похвастаться перед «Возмездием». Я не политическая проститутка, мне нужны веские основания, чтобы из куратора банды превратиться в то, что Вы мне пророчите, а именно - преуспевающего теневика. Если я увижу прогресс, я сама Вас найду, Алексей.
- Это Ваше предварительное согласие?
«Э, нет! Не смотри на меня! Ты раздеваешь меня глазами?? О чём я думаю?…:)»
- По крайней мере, это не отказ. Да, и ещё… Я бы слушала Вас постоянно, агитируете Вы здорово. Ради этого стоило прийти, - она маняще улыбнулась. На протяжении всего вечера улыбка не сходила с её лица, - удачи Вам.
- До встречи, Юдифь.
 - Да, надеюсь, ещё увидимся, - она мило сложила на столе ручки и обхватила губами соломинку, вытягивая со дна стакана остатки сока. 
 «Не уходи, посиди со мной, а? Ну куда пошёл?? Короче, ты мне понравился. Давай, лучше ты в «Возмездие». …Нет, так не будет. Блин, а ведь я, похоже, влюбилась. Девочка, забудь этого юриста. Он чужой. Пофлиртовала и хватит. …Интересно, а разноцветные глаза отчего? ВСЁ!! ХВАТИТ!!!!»
Она подозвала бармена и приказала:
- Водки мне. Сто грамм, please. <...>
Лефортовский тоннель гулко уходил вниз, сужался, блёклое жёлтое освещение выхватывало из темноты очертания редких автомобилей. Юдифь широко раскрытыми глазами высматривала «свет в конце тоннеля».
- Когда он уже кончится?? – она прибавила скорость, чтобы скорее выбраться на свет божий.
- Да, в Сибири подобных подземелий нет.
- А мы точно правильно едем?
- Точно.
- А если в конце тупик??
- Ну какой тупик, Юда?!
- Всё-всё, не злись. Я просто предположила.
<...>Летом две тысячи четвёртого года строительство автосалона приостановилось. Оформив помещения для продажи автомобилей, рабочие заявили, что строить корпуса сервиса не на что. «Нет денег», - обескуражено заявил Шмелёв Филатову, будто оправдываясь, и самолично умчался в Иркутск, чтобы поразвлечься с Илоной и, заодно, дать взбучку поставщикам энергоустановок. Филатов прохаживался по замороженной стройке и соображал, как отделаться от красноярских конкурентов, пристроившихся неподалёку от N с целью возвести крутой автосервис. Он никак не ожидал услышать рёв тормозов. Оглянулся. Из бордового Audi вышла Юдифь.
Она смотрела прямо на него, и её лицо украшала улыбка чеширского кота – широкая и хитро-довольная.
- Доброе утро, Алексей.
- Здравствуйте, Юда.
- Хотите угадаю, чем Вы сейчас занимаетесь?
- Попробуйте.
«Вы… смотрите на меня!»
- Шеф спихнул Вам все свои проблемы. Например, красноярских дельцов. Или поиск денег. Да?
- Да, - он усмехнулся, - как Вы угадали про красноярцев?
«Я экстрасеКс:)»
- Ничего, что я к тебе заявилась без предупреждения? – вместо ответа спросила она.
- Не знаю, я бы не стал этого делать, - отшутился Филатов. 
Она с сомнением в голосе произнесла:
- Ты мне что-то говорил по поводу центра прогресса, помнишь?..
- Мы перешли на ты?
«Ой… Язык мой – враг мой»
- Иначе не сработаемся, - она замерла, ожидая реакции.
Повисло молчание. Юдифь торопливо добавила:
- Если твоё предложение ещё в силе, конечно.
- Ты увидела прогресс? – хмыкнул Филатов. В его глазах играла насмешка, - после кризиса всегда бывает подъём. Но пока – кризис.
- Красноярцы собирают на вас компромат. Я решила не пережидать ваш кризис. Прогресса не увидела. Но…
««Возмездие» теперь под ментами. А я не хочу быть под ментами, я хочу быть под тобой. НЕЕЕЕТ!!! Нет-нет-нет!!! Я не ЭТО имела в виду! Ой, боже, чем я думаю?! Спроси что-нибудь, Лёша, пожалуйста. Иначе я от стыда сквозь землю провалюсь»
- А как же «Возмездие»? – он словно читал её мысли.
- Я не хочу это комментировать, - она покраснела и опустила лицо.
- Ментам продались?
Юдифь сверкнула глазами.
- Да. Вот я и решила на время уйти в тень.
- Мы не предоставляем временных политических убежищ. Будешь работать – работай. Если надо просто уйти в тень – вокруг дохрена нелегалов. Наиграешься с ними – вернёшься в своё «Возмездие».
- Нет, я буду работать с тобой. В «Возмездие» я больше не вернусь. <...>
- Юда, я думаю, лучшим вариантом будет трасса М7, до Уфы дотянем.
- Нас не перехватят по дороге? Всё-таки «Волга» - федералка…
- Позвони Знаку. Он должен знать, где перебивают номера.
- Ну откуда он может это знать?!
- Знают его кореша-гаишники.
Юдифь остановилась на обочине и достала мобильный телефон.
После пятого гудка Nский мент отозвался.
- Да?
- …Юрий Юрьевич?
- Да, с кем имею честь разговаривать? – он привстал с постели. «Блин, половина девятого. Так и на работу опоздать можно»
- Номер не определился?
Переземцев разозлённо взглянул на дисплей. «89281119836». Рядом в постели нежилась рыжая девчонка. Она делала вид, что спала, но когда услышала в трубке женский голос, перестала притворяться. Переземцев приложил телефон к уху и рявкнул:
- Вы издеваетесь, девушка? Кто Вы?
- Юдифь.
…Молчание.
- Юрий Юрьевич, Вы мне нужны, не молчите.
- …Откуда у Вас мой номер? – он вскочил с постели и распахнул шкаф.
- Это так важно? Мы в роуминге, у меня счёт практически на ноле.
- Хорошо… Что Вам нужно? – он вытаскивал из шкафа парадную форму.
- Нужны точные адреса точек на М7, где можно перебить номера.
- Стоп… На М7? …Вы на М7? Где конкретно? – Переземцев бросил форму на постель, рыжая девчонка встала, прикрывая обнаженное тело одеялом.
Юдифь обернулась к Филатову:
- Как город называется?
- Вроде Железнодорожный.
- Железнодорожный.
- Нет, в Московской области не знаю, выезжайте за её пределы, там разберёмся. Я спрошу у своих, – он сделал жест рыжей девчонке сидеть в комнате и молчать, сам вышел в кухню, чтобы приготовить кофе с бутербродом, - Юдифь, Вы одна?
- Нет…
- Понятно… Со своим Филатовым, да? – он достал из холодильника шмат колбасы.
- А Вам-то что?
- Мне? – он сжал в руке нож. - Просто интересно. Вы на чёрном Audi?
- Мы на «девятке». Номера не скажу.
- Боитесь, что разошлю ориентировки? – зажав плечом телефон, он отрезал колбасу.
- Не боюсь. Я жду от Вас конкретной информации.
Нож соскочил с колбасы и остро заточенное лезвие порезало палец Переземцева. Колбаса обагрилась кровью.
- Блин… Я перезвоню, – он отключился.
- Это кто? – рыжая девчонка, подслушивающая в коридоре, ревниво указала на телефон.
- Оля, где у нас йод?
- Кто это был? Я слышала женский голос.
- Оля!! Не заводись!
- Как её зовут?
- Зачем это тебе?
- Надо, – она сложила губки бантиком.
- Оля, где йод?
- Сначала скажи, как её зовут!
- Да пошла ты, - он пронёсся в комнату, быстро оделся, перепачкав форму кровью, и не завтракая выбежал из квартиры.
- Ну и пожалуйста! – крикнула с лестничной клетки обнажённая Оля, но его шаги уже стихли. – Интересно, а где у нас йод?
        ***
- Поговорили? – у Филатова был вид скептика.
- Не знаю, Знак обещал перезвонить, - Юдифь вырулила на трассу, - но что-то слабо верится.
- Так и не сказал ничего конкретного?
- Не-а… - она покачала головой и завернула вглубь образовавшейся пробки.
Стрелка спидометра застыла в самой нижней позиции, чуть отодвинувшись от ноля.
- Юда, сейчас будет поворот, перестраивайся правее.
- Какой поворот? За красной «Бэнтли»?
- Да, сворачивай.
- Чёрт… Только встанешь по-человечески…
- Осторожно, не поцарапайся. 
- А я виновата что ли, что они тут выстроились?! Москали… А что такое? Светофор барахлит или авария какая?
- Менты, Юда, менты…
      ***
Двадцать второе августа две тысячи девятого года; Москва, адвокатская контора.
- Ивашов, ну-ка, поди сюда.
- Чего тебе?
- Пробей бордель… - в непосредственной близости от уха Ивашова прогремел мученический голос. – Мне кажется, я знаю, о какой Алёне идёт речь. «Эдемская» мамка…
      ***
По обеим сторонам от федеральной трассы М7 мирно шумели листвой редкие деревья, стояла жара невыносимая, и в воздухе висел углекислый газ.
- Послушай, Юда… Здесь километрах в трёх древний погост, давай остановимся там.
- Сегодня суббота, там менты целыми стаями стригут бабло! Надо же головой думать, где останавливаться!!!
- Вот и подумай… На этот погост уже лет сто никто не ходит…
- Хорошо… - вяло согласилась Юдифь, - направо или прямо?
- Прямо. Я скажу, когда остановиться.
- А зачем тебе? 
- Кое-что попробую.
- Что попробуешь? Что можно пробовать на кладбище?! Почему ты практикуешь какие-то ужасные штучки и ничего мне не рассказываешь?? Что это такое?? Почему ты до сих пор не ввёл меня в курс дела?? Почему я должна бояться, додумывать какие-то гадости?? Что это?? Парапсихология, спиритизм, или секта какая-нибудь?!?!?!
- Останови машину.
Юдифь свернула на обочину и затормозила.
- Остановила. Что дальше? – она без отрыва смотрела через лобовое стекло на ускользающее лето незнакомой трассы. Ей было не интересно отслеживать траектории посторонних транспортных средств, но это, похоже, было единственным способом отвлечься.
- То, чего ты так боишься, называется экстрасенсорика. В более широком смысле – магия. Нет никаких ужасных штучек, и не надо додумывать гадости. Теперь понятнее?
Юдифь медленно перевела на Филатова восхищённо-испуганный взгляд и в то же мгновение утонула в его глазах.
***
Двадцать второе августа, Москва, бордель «Эдемские зори».
- Алёна… - Ивашов осёкся.
- Валерьевна, - подсказала сутенёрша и, пошло закинув ногу на ногу, закурила.
- Алёна Валерьевна, Вам знаком этот человек? – Ивашов протянул сутенёрше фотографию с места преступления.
Сутенёрша, увидев на фото адвоката Черимшенко с простреленной головой, закашлялась, затушила сигарету и, нагло глянув на милиционера, изрекла:
- Нет, не знаком.
- А следствие располагает противоположной информацией. В ежедневнике убитого обнаружена запись о посещении Вашего злачного заведения.
- Я не обязана знать всех, кто собирается посетить моё заведение.
- Вы будете отрицать факт того, что убитый был здесь сегодня ночью? Как раз за час до того, как его нашли мёртвым в адвокатской конторе?
- Дело шьёшь, мент поганый? Его здесь не было в эту ночь! Не было! Не было!
- А я говорю, что был, – не отставал Ивашов.
- Ни при чём я! Как что – так Алёна виновата!!
- Ну, допустим… Убитый часто захаживал в Ваше заведение?
- Захаживал! А что, запрещено? – Алёна хитро сощурилась. - Все ходят, и ваши ходят, и девочек пачками снимают!
- И были у него фаворитки? Ну, предпочтения, так сказать?
- Пиши, начальник. Хромина Лена, Громова Аллочка, этих часто брал. Потом сам привёл одну, с каждого съёма процент имел. Навещал её регулярно.
- Имя?
- Алёна Валерьевна Красикова.
- Да не Ваше! Проститутки!
- Сейчас. Я посмотрю прайс, - она нашла в прайс-листе Юдифь, - Кумелина Юдифь Саидовна. Год рождения неизвестен. Ничего неизвестно. Только вот имя.
- Можно поговорить с ними?
- Аллочка заболела и больше не… Ну, в общем, заболела… А Лена на вызове.
- А Юдифь?
- Она исчезла…
- Давно? – Ивашов что-то быстро записал в свою записную книжку.
- Сегодня утром её уже не было.
- Интересно! – сердито проворчал Ивашов, и, откланявшись, удалился.
Сутенёрша проводила его хищным взглядом, и подобрав из пепельницы недокуренную сигарету, вновь чиркнула зажигалкой.
***
Двадцать второе августа, М7.
- Можно я посмотрю, что ты будешь делать?
- Лучше посмотри за машиной.
Юдифь сжала его руку, понимая, что от неё ничего не зависит. Если Филатов решил практиковать магию на старинном погосте – его не остановишь.
- Лёша, родной, это не опасно? Как ты себя чувствуешь? Ты уверен, что тебе надо это кладбище?
Он улыбнулся.
Юдифь покорно осталась дожидаться его в битой «девятке». Эта история с московской командировкой нравилась ей всё меньше и меньше. Она посмотрела вслед Филатову. Его нечёткий силуэт скрылся за буреломом между деревянных покосившихся крестов.
Чтобы не сойти с ума, надо что-то сделать. И она набрала номер Стаса Шмелёва.
На звонок ответил Переземцев.
- Юрий Юрьевич?!
«Чёрт, да у меня сто процентов крыша съедет»
- Юдифь, Стас Шмелёв задержан по подозрению в серии преступлений, так что поговорить не удастся. А что Вы от него хотели?
- Хотела узнать, как дела у Вадима Ерофеевича.
«Да уж, как будто больше не у кого узнать. Эх, Юда, как быстро ты забываешь своё гнусное прошлое…»
- Он в больнице, не знали? Сердце не выдержало… Приступ… Я в подробностях не знаю. Я перезвоню с другого номера. – Переземцев чувствовал, что с каждым словом его голос становится всё более неуверенным.
И он перезвонил.
- Юдифь, насчёт новых номеров…
- Узнали? …Да, слушаю.
- Дотяните до Уфы? По дороге все точки палёные, я бы, на вашем месте, не рисковал.
- Вы не на моём месте. Вряд ли мы до Уфы дотянем, так что давайте, что есть.
- Пишите адрес… <…>. И избавьтесь от sim-карты на всякий случай. Сотрите отпечатки и выкиньте там, где сейчас находитесь. Да, и отъезжайте подальше от столицы.
- Да, Юрий Юрьевич, я поняла… Как у вас обстановка? Не рыщут по наши души?
- Пока всё тихо, вами никто не интересовался. Но в любом случае, если собираетесь возвращаться, вас здесь никто не ждёт.
- Я в курсе. Спасибо за адрес, – она отключилась, вытащила sim-карту и запулила ей в кусты на обочине. Оставалось дождаться, пока Филатов возвратится с погоста.
А потом можно в N. Туда, где никто не ждёт.
***
- Гражданин следователь, я всю эту ночь работала, - заявила проститутка, посмотрев на Ивашова укоризненным взглядом.
- Во сколько Вы выехали из борделя?
- В час ночи. До восьми утра работала.
***
Юдифь выхватила из вечных дорожных шумов слабый звук приближающихся шагов и вышла навстречу Филатову.
- Всё прошло нормально?
- Я работал с энергией смерти… Входил в состояние трёхсот спартанцев. Очень действенный способ. Это если в двух словах.
- Теперь ты неуязвим? – пошутила Юда.
- Можно и так сказать.
- Может, нас ещё и менты не тронут?
- Посмотрим…
***
Когда Ивашов вернулся в отделение, злой и голодный как собака, ему наперерез выскочил начальник оперативного отдела.
- Ивашов! Стоять, сука! Где шляешься? Рейд по шлюхам??
- Я работаю, товарищ майор!
- И отговорки у тебя как у дешёвой шлюхи – «я работаю»! Доложи о проведении оперативно-следственных мероприятий! Что-нибудь удалось выяснить, или так, со шлюхами занимаешься чёрт знает чем?
- Адвокат Черимшенко регулярно бывал в борделе «Эдемские зори», в том числе в ночь убийства. Снимал обычно одну из двух девочек, но у них алиби, одна венерически больна и уже месяц не вылезает из больниц, другая ночью кувыркалась с каким-то олигархом. Но была ещё третья – некая Юдифь Саидовна Кумелина, которую он самолично привёл на панель и, по выражению мамки, «навещал и с каждого съёма процент имел». Она пропала в ночь убийства.
- Пропала - найди, - просто ответил начальник и скрылся в своём кабинете, тяжело хлопнув пластиковой дверью. По ту сторону звякнули пустые пивные бутылки. Судя по звону стекла и матерному выкрику начальника, одна разбилась.
- А шлюхи, между прочим, часть оперативного плана, - съязвил Ивашов в захлопнувшуюся дверь. Но дверь никак не отреагировала.
***
- Тебе перезвонил Знак?
- Да, но до Уфы все точки палёные, а в Уфе нас тоже особо не ждут. Знак особо ничем не помог. Тоже мне, нашли бога, помощи у него просить… В общем, мы попали… - она вздохнула. - Что-нибудь предложишь?
- Валить надо. Выходи из машины.
Они вышли. Пахнуло пылью и бензином. Федеральная трасса складывалась в их прошлое, настоящее и будущее, извиваясь от одного населённого пункта к другому.
- И?
- Пойдём.
- Пешком до Сибири? – Юдифь засмеялась, но взяла Филатова под руку и пошла с ним.
- На поиски нового транспортного средства. Встанешь на обочине и проголосуешь. Нужен среднестатистический автомобиль с криминальным элементом внутри. Поняла?
- А ты притаишься в кустах с монтировкой? – Она не переставала смеяться.
- Твоё дело голосовать.
Её выражение лица мгновенно посерьёзнело.
- Ты переоцениваешь наши силы. Отличная ОПГ – сбежавший из больницы юрист-экстрасенс и полусумасшедшая блондинка без гроша в кармане!
- Не утрируй, блондинка… Ты упустила два факта: бабло нам отошло от Черимшенко, а что касается меня, я два года в десантуре не уголовный кодекс облизывал, и не файерболы2 крутил.
- Прости. Нервы у меня ни к чёрту. Пойду голосовать?
- И улыбайся, Юда, улыбайся!
***
Двадцать второе августа две тысячи девятого года, N, ОВД.
- Юрий Юрьевич, Вас к себе шеф вызывает, срочно, - голос оперативницы Риты заставил Переземцева отвлечься от мыслей о Юдифи.
- Какого дьявола? – он недовольно поднялся и прошагал к начальнику.
Стоя задницей вверх, полковник рассматривал картонную коробку, обтянутую скотчем, затем обхватил её и в той же позе поволок по полу.
Переземцев окликнул его.
- Вызывали, товарищ полковник?
Полковник подскочил и схватился за сердце:
- Напугал, идиот. Помоги мне с этой хренью разобраться.
- А что это? Похоже на взрывное устройство, - Переземцев наклонился, чтобы осмотреть коробку. За раскрытие дела о подброшенной в отделение взрывчатке он мог получить долгожданные звёзды, превратившиеся в несбыточную мечту.
- Лучше! – полковник просиял. – Это микроволновка!
«Теперь у тебя всегда будут горячие бутерброды. Нет, горячая шаурма из подчинённых», - про себя сделал вывод Переземцев.
- Чего стоишь, капитан? Помоги распаковать-то!
***
Свет фар издалека выхватывал на трассе женскую фигурку с вытянутой рукой, и редкий водитель останавливался, чтобы предложить одинокой страннице подвезти её. Шёл проливной дождь. Каждого проносившегося мимо немилосердного автомобилиста Юдифь проклинала. Когда совсем стемнело, возле неё остановился серебристый «Бэнтли». За рулём восседал нагловатый тип.
То, что надо.
- Вы в Нижний? – осипшим жалобным голосом поинтересовалась Юдифь, вскинув ресницы и посмотрев на него с выражением глубочайшей надежды.
- Да, красотка. Прокатить?
Если идея-фикс Филатова заключалась в том, чтобы сбагрить меня маньяку, убью обоих!
И она улыбнулась:
- Да, да, только у меня мало денег…
- Садись, сочтёмся.
Ну вот. Она ещё в Москве привыкла к тому, что на неё смотрят, как на проститутку. Хотя между московской проституткой и придорожной шлюшкой – разница существенная. И вдруг по заднему бамперу что-то с силой грохнуло, сработала сигнализация, тип выскочил из машины, покрывая всех, кого знал, трёхэтажным матом, и почувствовал удар, который мгновенно лишил его чувств.
…Очнулся он в местной больничке, и сразу вокруг его кровати столпились врачи и милиционеры. Для их провинциального уклада столь дерзкое нападение стало настоящим преступлением века.
- Вы видели лица нападавших? 
- Нет… Нет…
- Как Вы себя чувствуете? – встрял старый врач, протиснувшись между милиционерами.
- Никак! – рявкнул пострадавший и отвернулся лицом к стене.
- А куда Вас били?
- Один раз ударили… - простонал пострадавший и запустил руку за воротник. Шёлк фирменного ярлычка вызвал неподдельную радость, мол, хоть рубашку последнюю не сняли, гады.
- Повреждений на теле нет, - вставил врач и многозначительно глянул на стоявшего справа мента. Тот кивнул и шепнул своему коллеге: «Странно, час в отключке провалялся, а повреждений нет».
- Кто-нибудь, кроме Вас, находился в машине?
- Нет, никто.
- Но Вы ведь остановились и вышли?
- Я хотел снять проститутку! Она просила подвезти до Нижнего! Довольны?
- Описать сможете?
- Фоторобот составлю!! Уйдите, я хочу спать!

- У нас есть одна зацепка, - подумав, сказал один из милиционеров, - нападавший служил в ВДВ, слишком профессиональный удар.
- Две зацепки. Проститутка. Я уверен, что она с нападавшим в преступном сговоре. Завтра надо будет составить её фоторобот. И ориентировки дай по нижегородской области, скорее всего, они подались туда.
***
- Алексей, ты уверен, что это хороший вариант?
- Другого нет. У нас в запасе час-полтора, в Татарстане ещё одного олигарха разведём.
- Полтора часа? Это около двухсот пятидесяти километров, если менты за превышение не тормознут…
- Тормознут, заряжу по ним файерболом.
- Посадят.
- Не докажут. Статью для меня ещё не придумали.
- Преступления, орудием которых является магия, в УКРФ не прописаны? …Ха-ха-ха, файербол. Научишь? 
***
Двадцать третье августа две тысячи девятого года, Москва, ОВД.
- Ивашов, глянь-ка сюда. Сбежавшая проститутка – наш клиент. С 2004 года - правая рука сибирского смотрящего Шмелёва В.Е.! У них это по наивности называлось «секьюрити». Грубая сила, чёрная работа. Интересное дело попалось. Проститутки составили её фоторобот, объявляй в федеральный розыск.
***
Двадцать третье августа; Нижегородская область, РУВД.
- Олигарх составил фоторобот… Посмотри, какая шикарная женщина.
- Она не женщина, она проститутка. И я её уже где-то видел… Вспомнил! Сегодня утром москвичи прислали по факсу её преступную физиономию. Она объявлена в федеральный розыск! Разбой века, товарищи!
***
Двадцать третье августа, Иркутская область, N, ОВД.
- Рита, выйди посмотри, что там дежурный разоряется.
- Юрий Юрьевич, он там какую-то ориентировку получил, все собрались уже… Рассматривают…
- А ты чего не пошла? – с подозрением спросил Переземцев и вышел в коридор.
Дежурный освобождал стенд «Федеральный розыск», и обступившие его милиционеры живо обсуждали новую ориентировку и тыкали в неё пальцами. Дежурный неиствовал и в шутку бил их по рукам: «А ну, руками не трогать! Отвалите, а то она не доживёт до стенда! Клюев, принеси чистый файл. Чистый, понял?». Переземцев растолкал коллег и пролез в первый ряд. От неожиданности он вздрогнул.
Дежурный прилаживал к стенду фоторобот Юдифи.
- Ну, Переземцев, - дежурный извлёк из кармана металлическую кнопку и пришпилил фоторобот, - как тебе наша красавица?
- Откуда это у тебя? – убитым голосом поинтересовался Переземцев.
- Из Москвы! Из самой Москвы, прикинь? Ещё из Нижнего Новгорода прислали, но на московском она лучше получилась.
Переземцева прошиб холодный пот. В его взгляде сквозь оцепенение сквозила тоска.
Дежурный нетерпеливо орал:
- Клюев, мать твою!! Файл чистый несёшь или как?! И возьми розовые кнопки!

6.

Это наше мнение, а значит, мы уже не правы.
           (©; Борис Моносов)

Двадцать третье августа, Иркутская область, N, ОВД.
- Юрий Юрьевич, что с Вами случилось? – Рита заботливо подсела рядом и подвинула кофе.
- Ничего не случилось, с чего ты взяла?
- Вы очень плохо выглядите… Как будто не спали всю ночь… Или даже две…
- Так и есть. Я не спал всю ночь. Или даже две.
- Отдыхайте, Юрий Юрьевич, - Рита поднялась и вышла, - если что, я Вас прикрою.
- Иди уже, - махнул на неё рукой Переземцев и, как всегда, уснул на кодексе. На сей раз это был Гражданский кодекс. Он толще. Правда, спать Переземцеву не хотелось. Просто надоело думать.
Ему снилась Италия. Он прохаживался по Риму в компании двух миловидных иностранок, которые чуть не свалили его в Fontana de Trevi, потом все трое фотографировались в непристойных позах на фоне Колизея, а потом на ломаной латыни читали надпись на Пантеоне и громко смеялись. И вдруг одна из миловидных иностранок завизжала голосом Риты, а другая закричала голосом полковника:
- Один рожу плющит, а другая его прикрывает!
Переземцев вскочил и по привычке вскинул руку к виску.
- Я тебе звоню, а ты не отвечаешь! Звёзды ему подавай! Ещё и телефон отключил, нахал? Чтобы через минуту был у меня!
***
Двадцать третье августа, Нижегородская область, РУВД.
- Наша-то проститутка с ВДВшником опять олигарха развели!
- Очередного?
- А что ты ржёшь? Очередного. Под Казанью. Они движутся на Урал или в Сибирь, надо как-то по всем постам ГИБДД разослать её шикарную физиономию. И предупредить водителей иномарок, чтобы не подбирали одиноко стоящих попутчиц. А то ищут приключения на свои олигархические задницы!
***
Иркутская область, N, ОВД, кабинет полковника.
Полковник стоял за спиной Переземцева и вычитывал ему:
- Эта девка жизни нам не даёт! Ещё со времён Талера!
«Чёрт возьми, да её все знают! Все, кроме меня!» - С досадой и злобой думал Переземцев, пропуская половину из того, что растолковывал ему начальник.
- В Москве грохнула двоих адвокатов <…>, по дороге из Москвы вместе с подельником угнала несколько дорогих автомобилей <…>! Я уж молчу, что здесь было все эти годы! <…> И это ещё только то, что известно следствию! <…> Ты, Переземцев, уже пять лет, ну или сколько, не считал… крутишься вокруг автосалона, вокруг Шмелёвых, и Юдифь, наверное, знаешь. Вот и поинтересуйся по своим каналам, кто она и что она. <…> И где у неё, так сказать, постоянная хата. И кто у неё подельничек.
- Какой подельничек?
- А ты поинтересуйся, поинтересуйся! У тебя в кутузке сын Шмелёва сидит, вдруг знает? Шмелёва в больнице навести, прояви инициативу.
«А ты, полкан, так здорово обо всех осведомлён, а всё меня, бюрократ, подставляешь»
- Звёзды он захотел! - полковник скорчил умильную мордаху. – Кстати, подельничек служил в десанте. Это тебе, как говорится, направляющий пинок! Работай, капитан, работай. Звёзды любят трудящихся!
***
Двадцать третье августа, Челябинск, пост ГИБДД.
- Чёрт!!! Сволочи!! Они в нашем регионе!! Уроды!!
- Третий, третий, я пятый, приём! Что у вас происходит?
- Пятый, у нас пострадал водитель иномарки, нашли в двухстах метрах от поста! Porsche-Cayenne, 74 регион, Анастасия-1-2-3-Борис-Виктория! Оборзели, уроды!
- Объявляю план-перехват. Внимание всем постам!
***
Двадцать третье августа, М51.
- Алексей, дай свой телефон. Я позвоню Знаку.
- С Уфой не вышло, в Сибири, думаешь, легче будет? Возьми в кармане.
Юдифь набрала на память рабочий номер Переземцева. Он поднял трубку. Но услышав её голос, трубку положил.
- Придётся самим выкручиваться, - в тяжкой задумчивости сказала Юдифь и засунула телефон обратно в карман Филатову. – Ну предложи что-нибудь!! – она нервно дёрнула ремень безопасности.
- Не пристёгивайся. На въезде в Курган бросим Porsche и пойдём так.
***
Переземцев собрался, не говоря ни слова, взял свой старый зелёный блокнот для особо важных случаев, причесался, попрощался с Ритой и выбежал из отделения. Ему предстояло навестить в больнице Вадима Ерофеевича Шмелёва и поговорить с ним.
В отделении разрывался телефон. Рита брала трубку несколько раз, но на том конце реакция на её голос была всегда одна и та же: после недолгого молчания раздавались гудки. Но телефон в кабинете Переземцева звонил снова и снова. Наконец Рита не выдержала:
- Вы будете говорить или нет?!
На том конце отозвались:
- Позовите капитана Переземцева.
- Он будет только завтра. Что-то передать?
- Передайте, что ему звонила… А хотя нет, не стоит.
И Рита снова услышала короткие гудки.
***
Двадцать третье августа, М51.
- Алексей, через семьсот метров пост ГИБДД.
- Проскочим.
***
Переземцев появился на пороге больничной палаты с тремя жухлыми гвоздиками и пакетом апельсинов. Шмелёв, лежащий в это время под капельницей, хотел рассмеяться, но у него заболело сердце, и тогда он просто пригласил Переземцева войти и присесть на край постели.
- Ну, с чем пришёл, гражданин начальник?
- С апельсинами, - криво улыбнулся Переземцев.
- Вижу, что потратился… Я спрашиваю, что тебе от меня надо?
***
Двадцать третье августа, М51.
- Тормози Porsche!!
Инспектор ГИБДД взмахнул жезлом.
Серебристый Porsche-Cayenne пронёсся мимо на бешеной скорости, обдавая лица ГИБДДшников несвежим пыльным ветром.
- За ним, быстро! Гаврилов, наших предупреди!
- Внимание всем постам! Porsche-Cayenne, 74 регион, Анастасия-1-2-3-Борис-Виктория! Только что проскочил пост №****; скорость около двухсот километров в час, преступники могут быть вооружены!
***
- Вадим Ерофеевич, я не буду ходить вокруг да около…
- Ну, говори, говори. Я слушаю. Давненько у меня никого не было…
- В общем, Юдифь…
- Что Юдифь? – Шмелёв привстал.
- …Объявлена в федеральный розыск…
- Тьфу ты, б..дь! Спалилась-таки! На чём погорела-то?
- На убийстве двух московских адвокатов. Черимшенко и Каховского.
- Как ты первого назвал? Черимшенко?.. Юда… убила Черимшенко?? Подожди, это точно? Это доказано?
- Это основная версия, как я полагаю… Я тоже не хочу в это верить… И потом, она на пару со своим подельником угоняет понтовые тачки по дороге домой. Работают профессионально, потому что потерпевшие запоминают только её лицо, и то смутно, удалось составить только один фоторобот со слов владельца иномарки и один со слов московских куртизанок.
- Как так, один фоторобот, а все умыкнутые тачки на Юду повесили?
- По почерку определили. Водитель подъезжает к дорожной шлюхе и договариваются о цене. В это время раздаётся грохот, водитель выскакивает, получает удар, отключается на час. И отпечатки пальцев во всех угнанных автомобилях идентичные…
Шмелёв выругался и замолчал. Переземцев не смел заговорить с ним. Наконец Шмелёв спросил:
- А от меня-то чё надо?
- Филатов служил в ВДВ?
- Эка наглость! А его-то ты откуда знаешь?
- Я знаю, что Юдифь в Москве была именно с ним. Следовательно, и возвращалась тоже в его обществе. Удары, которыми нападающий отключает потерпевших, характерные… Таким приёмчикам обучают в десантуре… Так что, служил?
Шмелёв обречённо кивнул.
- Вадим Ерофеевич, Вы сможете составить его фоторобот?
Шмелёв злобно зыркнул на него, но Переземцев поспешил объяснить:
- Это нужно для следствия. Это не мне.
- А это не принципиально, - угрожающе тихо сказал Шмелёв. – А я-то, старый дурак, обрадовался, что ты ко мне притащился с цветочками. Забирай свои цветочки и апельсинки, я их терпеть не могу! И ВАЛИ ВОН ОТСЮДА!
Переземцев с опаской встал и попятился к выходу.
- Вадим Ерофеевич, хотя бы скажите его имя.
- Не скажу! Грош тебе цена, если узнать не можешь, благодетель апельсиновый!! Пошёл вон!!
***
- На хвост сели, менты поганые! – воскликнула Юдифь.
- Я попробую оторваться. Посмотри по карте, скоро следующая точка?
Вой сирен приближался.
- Через полтора километра. Нас уже здесь прижмут!! Останавливай, уйдём лесом!
- Нет. Оторвёмся.
- Как ты собираешься отрываться? Они со всех сторон прижимают! Ты слышишь? Ты слышишь, менты… Менты!!!!!
- Замолчи. Я слышу.
***
Переземцев нажал на кнопку звонка собственной квартиры. Ему долго не открывали.
Через некоторое время дверь скрипнула, и на порог вывалилась полуголая рыжая Оля.
- Н-да, - огорчился Переземцев, - я надеялся, что не увижу тебя больше.
- А я всё ещё здесь, - заплетающимся языком вздорно выкрикнула Оля и на подкашивающихся ногах проследовала в квартиру.
- Ты мало того, что дура, ещё и нализалась.
- Нализалась, да, у тебя не спросила. – Она протянула ему бутылку бренди. – Хочешь?
***
Двадцать третье августа, М53.
- Менты… Сцуки, да сколько же вас…
- Да, Алексей, ничего не изменилось. Ты пересел за руль, а менты всё равно через каждый километр кучами выстраиваются!! Вторые сутки!!
- Значит, сверну в лес. Не делай проблему из каждого гаишника…
- А если на выезде из леса опять менты? «Зарядишь по ним файерболом»?!
- Успокойся!!
            ***
- Да иди ты в задницу вместе со своим бренди.
Переземцев разделся и лёг спать.
- А есть будешь? – пьяно пробормотала Оля.
- НЕТ! Оставь меня в покое!
Ему удалось заснуть несмотря на пьяные песни Ольги. Ему снилось почтовое отделение какого-то маленького провинциального городочка, заброшенные гаражи, горная речка, но когда он спустился вниз по течению, оказался в оранжерее. Он сразу узнал оранжерею. Теперь он был в ней один, но одиночество пугало ещё больше. Он по привычке двигался вглубь оранжереи, и на прежнем месте увидел знакомый девичий силуэт. Он и Она долго смотрели друг на друга, не отводя глаз. Переземцев ждал, что Она что-нибудь скажет. Но Она хранила молчание, как будто поджидая удобный момент, чтобы сообщить Переземцеву что-то очень важное. Но удобный момент всё никак не наставал. Тогда Она щёлкнула пальчиками левой руки, и из-за ближайших цветов появился приплясывающий начальник ОВД. Он разъярённым взглядом впился в Переземцева и, тыча пальцем в сторону Юдифи, прошипел: «Ну-ка, угадай с трёх раз, кто эта мерзкая девка?» - «Не знаю, не знаю её! Не знаю!» - трепеща под взглядом полковника, оправдывался Переземцев. И тогда Юдифь произнесла: «Вот видишь, Переземцев, ты отрёкся от меня при первом же случае» - «Я не отрекался, не отрекался!! Да я просто… Он смотрел на меня…» - в ужасе закричал Переземцев. Юдифь, не обращая внимания на его невнятные попытки объясниться, запела какую-то плясовую песню и захлопала в ладоши. Полковник  пустился в пляс, забавно размахивая носовым платочком. Переземцев почувствовал, что его охватил ужас. Когда он готов был упасть без чувств, Юдифь снова щёлкнула пальцами, и полковник исчез туда, откуда пришёл. Всё снова стихло. Переземцев хотел было опять посмотреть на Юдифь, но свет, исходящий от неё, практически его ослепил. «Ты нас сдал», - тихо и понятно сказала Юдифь. И снова воцарилось молчание. Переземцев, закрывая глаза рукой, чтобы не ослепнуть, поднял голову: «Кого я сдал?!» - «Я ведь просила нас с Филатовым не трогать. Ладно я. Я Талера убила, я «Возмездие» курировала, а он что тебе сделал?» - «Ничего не сделал, он просто…» - «Ну, давай, давай, продолжай! Ты хочешь сказать «пособник»? Скажи!» - «Пособник», - перехваченным голосом повторил Переземцев. – «Больше ничего не хочешь сказать, или, может быть, сделать?» - «Я не сдавал вас! Я не успел! Я ничего не говорил никому! Я не успел! Послушай, Юдифь!!» - Но его слова, вылетая на волю, тут же теряли звучание и сливались с пустотой; в оранжерее только неслышно шелестели растения и где-то вдали переговаривались люди. Переземцев упал на колени и попробовал приблизиться до Юдифи. Но все его попытки доползти до Неё или хотя бы дотянуться оканчивались неудачей. А Её образ кружился в воздухе, так что было видно лишь развевающиеся красные ленты. …И Переземцев всё-таки упал наземь, закрывая лицо от ослепительного света. Когда он очнулся, то надеялся оказаться в родном доме, на кровати, рядышком с пьяной Олей. Но он всё ещё валялся в оранжерее в позе эмбриона. И теперь над ним раздавались два голоса: мужской и женский. Женский голос плакал. Мужской говорил жёстко и лаконично. Переземцев открыл глаза и увидел в конусе белого света Юдифь и Филатова. «Он нас предал! Он предал нас, Алексей! Этот гадкий Nский мент нас предал!!» - «Ничего, Юда, он заплатит за это». Переземцев вскочил на ноги, рванулся к Юдифи, но Она закричала, спряталась за Филатова; Филатов повернулся лицом к Переземцеву, сделал волевой жест, через Его руку потекла энергия, острым клинком вошла в тело онемевшего от ужаса мента, и тот проснулся.
- Ольга!
- Чё надо?
- Сколько времени?
- Пять утра.
- Мне пора на работу. До вечера… - он быстро поцеловал её бесчувственными холодными губами. 
- Ты с ума сошёл? 
***
Двадцать четвёртое августа две тысячи девятого года, М53.
Этот день тоже выдался мокрым. Юдифь шла по обочине и считала, сколько у них с Филатовым осталось денег. Сам он, откинув крышку капота очередного угнанного автомобиля, разбирался с неполадками, из-за которых и пришлось остановиться где-то под Прокопьевском.
- Ну что там? – умирающим голосом попыталась выяснить Юдифь, едва удерживаясь на ногах.
- Есть чем поживиться? – вопросом на вопрос ответил Филатов.
- Нет. Умрём с голоду. В радиусе километра нет ни кафе, ни магазинов. Даже грабануть некого.
- В бардачке осталась ржаная соломка. На заднем сидении вода.
- Спасибо, но я хочу есть!!
- Придётся потерпеть.
- А ты сам не хочешь, что ли?
- Перебьюсь без низкочастотного… На еду затрачивается слишком много полезной энергии.
- А я хочу низкочастотное!! Я хочу питаться нормальной человеческой едой, а не энергией!
- Значит, дай себе установку, что ты сыта. Неплохой вариант. Для тебя это единственный выход, если ты пренебрегаешь моим способом.
- Алексей, неужели ты не понимаешь, что я не умею стоять в лесу с вытянутыми руками и тащить в себя энергию?? Я хочу кушать!! – она почти плакала.
Тучи на небе сгущались. Собирался новый ливень.
- Энергия поступает не через руки. Просто не хочешь пробовать, вот и всё. Сядь в машину, успокойся, закрой глаза и внушай себе, что ты сыта!
          ***
Двадцать четвёртое августа две тысячи девятого года, N, ОВД.
- Товарищ полковник, разрешите войти?
- Уже вошёл, Переземцев. Доброе утро, - полковник скривился, - как твои дела?
- Можно я сам всё расскажу про свои дела, только не перебивайте, пожалуйста.
- Ишь, как с начальником заговорил! Можно Машку за ляжку! Ну фиг с тобой, рассказывай. Так уж и быть, выслушаю.
Переземцев пожалел, что пришёл. Похоже, полковник пребывал не в лучшем настроении. Но обратного хода не было.
- Товарищ полковник, подельника Юдифи зовут Алексей Филатов.
- Откуда узнал? Во сне приснилось?
Переземцев решил не ссылаться на свой сон, но сну он доверял, поэтому в правильности имени не сомневался.
- Места знать надо, - дерзко парировал он.
Начальник уважительно хмыкнул. Переземцев продолжил:
- И они вместе угоняли автомобили. И движутся в N. И через одного сотрудника правоохранительных органов намеревались получить помощь в перебитии номерных знаков. А здесь они рассчитывают на покровительство Вадима Ерофеевича Шмелёва.
- Установи наблюдение за его квартирой.
- Уже сделал.
- И надо решить вопрос с оцеплением, чтобы взять их на подходе к городу. Если их никто до нас не повяжет, - ликующе засмеявшись, полковник опустился в своё мягкое кресло и замахал рукой в сторону двери, - а ты, Переземцев, иди давай. Иди, работай… Этот вопрос я решу без тебя.
«Конечно, товарищ бюрократ, куда уж без тебя в погоне за звёздами»
            ***
Двадцать пятого августа на обочине возле одного из провинциальных городов местные гаишники обнаружили последний автомобиль, угнанный известной на всю Россию парочкой Nских бандитов. Больше заявлений об угонах не поступало. След угонщиков потерялся.
В середине дня на въезде в Ачинск Юдифь остановила белую иномарку и попросила подбросить до N. Ничего не подозревая, частник подобрал девушку и согласился довезти её до пункта назначения за пятьсот долларов. У неё оставалось чуть больше этой суммы, и она, конечно же, согласилась. Через некоторое время на другой трассе Филатов поймал такого же алчного частника, но отстегнул ему всего триста баксов и назвал всё тот же N.
* * *
На въезде в город проверяли все автомобили. Юдифь почувствовала, как в её груди бешено колотится сердце. От волнения и от сдерживаемого рыдания она начала задыхаться, закрывала глаза, чтобы из них не хлынули слёзы, перебирала в руках ремень безопасности. Голова у неё разболелась так, что, открыв глаза, она чуть не потеряла сознание от яркого света, бьющего через лобовое стекло. Она молчала. Говорить было не с кем. Филатов сейчас был далеко.
- Почему пробка? – вдруг спросила Юдифь и поймала себя на мысли, что у неё дрогнул голос.
- Бандитов ловят, - осведомлённо заметил бомбила, - не знали?
- Каких бандитов?
- Наталья, неужели это Вам может быть интересно?
- Да так, не особо, - Юдифь пожала плечами и отвернулась к окошку, - а Вы сами-то разве не боитесь?
- Чего мне бояться? Я же не бандит, так что проедем без проблем, - отшутился бомбила, ни о чём не догадываясь.
- А-а, ну тогда ладно, - стараясь сохранять спокойствие, протянула Юдифь. Только звали её теперь Наташей. Она «возвращалась из Ачинска, где благополучно потеряла паспорт».
* * *
- Мужик, у тебя ксива с собой?
- Что, простите? – Филатов сделал вид, что не понял.
- Ксива, что… Паспорт, не ясно, что ли?
- Теперь ясно. Да, с собой.
- Ты кто хоть будешь?
- Юрист.
- Опа, вертухай что ли?
- Юрист, - повторил Филатов.
- Вертухаи всех тормозят, суки… Договорился бы со своими… Опаздываю я…
- Аналогично. Но договариваться я ни с кем не буду. Всё равно остановят, если всех останавливают... Порядок такой... Кстати, что им надо?
- Да ну их нах… Беглых ловят. Я чё, на беглого похож?
«Похож», - про себя подумал Филатов.
- Зэков что ли?
- Не знаю, не похожи… Мужик и баба, один юрист, вроде как ты…
- Что значит как я?
- Юрист, говорю. Как ты. Ты ведь юрист?
- Ну, юрист… А женщина?
- Шлюха московская, говорят. Красивая, сучка.
- Видели? – Филатов насторожился.
- Весь город рожей её обклеен. Красивая!
* * *
- Товарищ полковник, я с Вами поеду.
- А в отделении кто останется? Ты соображай хоть иногда, Переземцев.
- Сейчас главное преступников взять, товарищ полковник, а квартирные кражки подождут до лучших времён, - сказал Переземцев и сунул ордер на обыск в кожаный дипломат, - я хочу лично поучаствовать на задержании.
* * *
- Наталья, у Вас есть сейчас с собой документы?
- Меня ограбили в Ачинске… Такая волокита с документами, вот еду на родину восстанавливать.
- А, понятно… Вы мне кого-то напоминаете…
- Кого? – Юдифь переменилась в лице.
- Американскую актрису… Их там в Голливуде как собак, всех разве запомнишь?
- Спасибо за комплимент, - облегчённо вздохнула Юдифь и впервые изобразила что-то отдалённо похожее на улыбку.
* * *
Гаишник с новенькой полосатой палочкой по-деловому прохаживался вдоль длинной пробки и заглядывал в каждое окно, выискивая девушку, хотя бы отдалённо похожую на фоторобот. Юдифь сразу ему понравилась. Он сравнил её с фотороботом, одобрительно кивнул и постучал в окошко:
- Граждане, открываем окошечко.
Голову Юдифи начали переполнять разного рода мысли. Надо было держать себя в руках. И она приветливо улыбнулась гаишнику, который обязан был улыбнуться в ответ, но всё же не улыбнулся.
- Гражданочка, Ваши документики?
- Наталья, скажите, как есть… Быстрее отстанет…
- Товарищ майор, у меня украли паспорт в Ачинске… Это было ужасно… - Юдифи остро не хватало Филатова. Он бы помог выкрутиться. Или, на крайний случай, зарядил бы по менту файерболом. Приходилось выкручиваться на ходу, изображая жертву. – Я ехала по улице Гагарина, когда меня подрезали какая-то малахольная девка с мужиком, выволокли из машины, отобрали паспорт, выкинули меня на обочину и уехали на моей машине! Я могу составить их фотороботы, я их очень хорошо запомнила!
- Не надо, у нас уже есть… Похожа? – гаишник просунул в окошко её фоторобот.
«На меня!!!!!»
Юдифь молча кивнула. Неужели он сам не заметил поразительного сходства?
- Сочувствую Вам, - учтиво произнёс гаишник, - осторожнее на дорогах. Счастливого пути!
- Ну вот видите, Наталья, как всё быстро разрешилось. Вам до мэрии? Да, я помню, там и остановлю… А эта бандитка даже похожа на Вас, только, кажется, чуть младше; представьте, какое ей было счастье – завладеть Вашим паспортом!
- Да уж, - хмыкнула Юдифь и посмотрелась в зеркальце заднего вида. Выглядела она сегодня гораздо старше своего настоящего возраста.
* * *
- Господа, откройте органам правопорядка, - гаишник жестами велел приспустить стекло. 
- Ничего не нарушали, начальник! – возмутился толстопузый шофёр.
Филатов, не отводя взгляда, смотрел в глаза гаишнику.
- Машины проверяем, господа, преступников, так сказать, ловим! Господин в пассажирском кресле, Ваши документики!
- Пожалуйста, - Филатов вытащил из кармана брюк паспорт.
Гаишник взял паспорт и тут же одёрнул руку, внятно и крепко выругавшись, и чуть не выронив документ.
Филатов вопросительно посмотрел на него, но гаишник быстро отвёл глаза, почувствовав какую-то беспочвенную тревогу неизвестного происхождения:
- Статическое напряжение, током бьётся Ваш документик.
«Магия, а не статическое напряжение», - про себя самодовольно улыбнулся Филатов, борясь с искушением зарядить по менту файерболом. 
- Счастливого пути, - отвернувшись, будто прячась от взгляда Филатова, гаишник вернул ему паспорт.
Утонула педаль газа, и автомобиль тронулся с места. В город, где никто не ждал ни Юдифь, ни Филатова.
* * *
Двадцать пятое августа две тысячи девятого года; Иркутская область, N, здание городской администрации – условленное место встречи Юдифи и Филатова (в случае, если им обоим удастся прорвать кольцо оцепления и проникнуть в город).
Юдифь: - Как ты? Всё нормально?
Филатов: - Да, времени нет на разговоры. Иди к Шмелёву.
- Страшно.
- Не верю.
- А ты?
- Я подойду позже.
- А мне страшно одной. Очень сильно страшно.
- Поздно бояться. Ладно… Пойдём.
* * *
- Вадим Ерофеевич, мы в ловушке, - быстро оповестила Юдифь.
Филатов добавил:
- Теперь и Вы с нами.
- Заходите, - равнодушно пригласил Шмелёв.
Юда присела на край дивана, Филатов привольно развалился в кресле, а сам Шмелёв забрался на диван и, свесив ноги, тяжело вздохнул:
- Теперь всё с начала и по порядку.
- Начало? А уже конец, Вадим Ерофеевич, - со слезами на глазах проговорила Юдифь, готовая расплакаться, - менты наверняка сидят у нас на хвосте.
- Мы поняли, что Ваш друг адвокат Черимшенко – первая сволочь, попали в аварию… Вам в подробностях описывать все прелести столицы, или общими фактами обойдётесь?
- В подробностях, пожалуйста, - попросил Шмелёв и сунул под язык таблетку.
- После ДТП я перенёс несколько операций, спонсировал которые Черимшенко. А Юда возвращала ему долги: чтобы быстрее расплатилась, он пристроил её в бордель. Когда врачи перестали опасаться за мою жизнь, Юда вырвалась из борделя, грохнула этого паршивого адвокатишку, забрала меня из больницы. В принципе, это всё. Как мы опустились до угонов, это не суть важно. Это вообще не важно. Все пострадавшие живы, все машины целы. Ориентировки на нас висят по всему городу. Вы не в курсе, случайно, кто нас сдал?
- Переземцев приходил по ваши души. Он всё знает. Я ему ничего не сказал, - поспешил вставить Шмелёв.
Юдифь встала, прошлась по комнате, задёрнула шторы. Филатов напряжено думал, Шмелёв глотал свои таблетки и взбивал подушки.
- Вадим Ерофеевич, Вам всё равно, что с нами будет?! Вы обещали светлое будущее, безопасность, деньги, автосалон!! Где оно? ГДЕ?!!
- А вы обещали мне привезти адвоката! Где он? – Шмелёв развёл руками.
Юдифь упала перед ним на колени и в истерике закричала:
- Предатель!! У нас никого не осталось!! Никого не осталось!! Вы хуже любого мента, Вы… Иуда!! И сын Ваш – Иуда! И весь Ваш город!!!
Наткнувшаяся на безразличие, она валялась на полу и громко рыдала, и выкрикивала сквозь слёзы что-то невнятное, но язвительное и дерзкое, а под окном уже визжали милицейские сирены. Из состояния истерики её неожиданно вывели чьи-то сильные руки, мёртвой хваткой впившиеся в плечи: «Успокойся, истеричка!». Она машинально запрокинула голову, чтобы успокоиться, и на секунду замолчала, пытаясь вырваться. У неё ничего не получилось. Где-то близко прогремел настойчивый голос: «Всё! Возьми себя в руки, успокойся!!». Юдифь заплакала тише и сквозь слёзы увидела Филатова. Никогда не думала, что его голос может звучать так по-диктаторски требовательно.
- Вот видите, - прокричала она Шмелёву, - какого Вы потеряли начальника!! – и снова залилась слезами. – Теперь наш салон полетит к чертям!!
- И так уже полетел, - грустно констатировал Шмелёв, запивая горькие лекарства водой из гранёного стакана.
- Юда, приди в себя! – рассерженно вскрикнул Филатов и ударил её по лицу.
Ощущая горячий след пощёчины, Юдифь замолчала и внимательно посмотрела на Филатова. У него были страшные глаза.
- Уходим, - скомандовал он и дёрнул её за руку. 
В дверь протяжно позвонили, не отрывая пальцев от кнопки звонка.
- …Откройте, - потребовал Филатов.
Шмелёв горестно вздохнул, слез с кровати и поковылял к двери.
- Мильтоны, - обречённо сообщил он, посмотрев в глазок. – Все сразу сдадимся, или кто-то, может, окажет сопротивление?
- По ходу сориентируемся. Открывайте.
Вадим Ерофеевич толкнул дверь и впустил вооружённый спецназ, в мгновение растёкшийся по всей квартире. «Все на пол, руки за голову!», - закричали в рупор. Вслед за спецназом вошёл Переземцев, довольно покачивая рупором.
- Ну что, господа хорошие, попались?
- Докопался, мент поганый, - подал голос Шмелёв.
- Что-что? – Издевательски переспросил Переземцев и перешагнул через него.
- Я говорю, пять лет тебе потребовалось. Быстрый ты, однако, ментяра. Небось, поверил, что за нас тебе звёзды дадут?
Переземцев склонился над Юдифью и за волосы приподнял её, чтобы увидеть её глаза:
- Вот ты какая, Юдифь Саидовна Кумелина… По всей стране наследила… Запомни, ты – преступница, тебе светит пожизненное. Запомнила?
На глаза Юдифи опять навернулись слёзы и потекли по лицу быстрыми ручьями.
- Не плачь, не плачь, красавица, тушь потечёт. А что это у тебя на лице? Тебя твой подельничек бьёт? Ну ничего, ничего, скоро суд, и определят вас по разным тюрьмам…
- Ты ничего не докажешь, - скептически ухмыльнулся Филатов, чтобы перетянуть внимание на себя.
Переземцев бросил Юдифь (она тут же прильнула к полу и покорно положила руки на затылок) и присмотрелся к Филатову:
- Молодой да прыткий. Самоуверенность тебя погубила, гражданин Филатов. Самоуверенность и ничего больше. Ты – жулик. Хитрый изворотливый жулик. Таких как ты через меня прошло несколько десятков. И все были убеждены, что я ничего не докажу. А я доказал. Доказал, представляешь? – Переземцев захохотал дьявольским смехом. – Можешь не сомневаться в моих способностях. Я способный. Так, ладно, пакуйте всех троих в автозак. Я сейчас спущусь. Без меня не уезжайте. Понятые, - позвал он.
В коридор вошли испуганные девушки лет двадцати.
- Пройдёмте внутрь.
* * *
В КПЗ Nского отделения милиции было сыро и холодно. По полу стелился подвальный дух. Юдифь сидела на краю лавки, поджав ноги, и беззвучно плакала. Филатов старался настроиться на исполнение своего суперплана и медитировал в углу, опустив голову на закованные в наручники руки. Шмелёв стоял возле решётки и пытался заговорить с конвоиром, то и дело угрожающе поднимавшим на него ствол автомата Калашникова.
Вскоре подошёл Переземцев и, засунув руки в карманы, прошёлся вдоль КПЗ.
- Картина маслом, - удовлетворённо заключил он и любезно предложил водички.
- Пошёл ты, - резко ответил Шмелёв и занял место рядом с Юдифью. Та закрыла глаза и легла, отвернувшись к стене. Филатов сидел на полу, ни на кого не реагируя.
* * *
- Товарищ полковник, - сбивающимся от радости, торжествующим голосом доложил Переземцев, заскакивая в кабинет начальника, - по Вашему приказанию капитан Переземцев прибыл!
- Молодец! – пробурчал полковник, дожёвывая бутерброд. – Я тебя зачем позвал… Преступники пойманы, доказательства налицо…
«Скоро к новому званию представит», - промелькнуло в голове Переземцева, и он просиял, не скрывая своих чувств.
- …Послушай, капитан, - с мученическим лицом вновь заговорил начальник, - у меня вон там, за твоей спиной, микроволновка… Нашёл? Вот, возьми бутербродики, Ленка мне навертела с утра, - и протянул ему полупустой пакет, - а у меня что-то ноги разболелись… Не могу встать… Помоги, капитан, разогрей, а? А то Ленка навертела…
- Есть, товарищ полковник, - разочарованно подчинился Переземцев, принял пакет и разогрел несколько бутербродов.
…Вскоре полковник с аппетитом уплетал высоченный сандвич, заботливо политый кетчупом.
- Эх, горяченькие… Спасибо, капитан, свободен.
- Да кушайте на здоровье, - съязвил Переземцев.
- Эй, постой… - остановил его полковник, отряхивая руки и приступая к следующему бутерброду.
Переземцев с надеждой обернулся.
- Капитан, чего у тебя мина такая кислая?
- Да ничего, - пробурчал Переземцев и вышел, разъярённо хлопнув дверью. 
- Ну смотри, - после его ухода негромко сказал полковник, - а то, если что случилось, обращайся. Я же всё понимаю.
* * *
Шмелёв скучал в КПЗ. Он не привык молчать в присутствии Юдифи и Филатова, но они не были заинтересованы в его обществе – и каждый занимался своим делом.
- Юда, - начал было Шмелёв, но Юдифь встала и отошла в угол, где сидел Филатов, - Юда, подожди, не уходи, послушай…
Она тихо запела какую-то заунывную песенку.
- Юда, мне до сих пор интересны некоторые вещи… Вот скажи мне, из-за чего ты бросила «Возмездие» и переметнулась к нам?
Она медленно повернулась к Филатову и, закрыв лицо руками, покачала головой, не желая разговаривать.
- А почему просила не посвящать его в подробности своей… деятельности?..
Она помолчала.
- Убийств, что ли?
- …Ты поняла…
Она снова помолчала.
- Я привыкла всё делать сама. Зачем вмешивать в исполнение заказа идеолога?
- А по-моему, ты просто не хотела сообщать о методах своей работы. Вы ничего никогда не делали вместе. Вы занимались каждый своим делом. Поэтому провалилась моя избирательная кампания, поэтому вы не смогли выжить в Москве, поэтому мы сейчас сидим в вертухайке и ждём суда!
- Спасибо за поддержку, Вадим Ерофеевич. Я Вас тоже люблю! – огрызнулась Юдифь.
- Но больше всего меня волнует другое: зачем тебе был нужен мой сын?.. Неужели из-за этой вонючей гостевой стоянки? Никогда не поверю!
Филатов не выдержал:
- Замолчите оба. Вадим Ерофеевич, отстаньте от Юды. Скажите ей спасибо за всё, что она для Вас сделала.
- Не для меня, а для нас всех!
- Мерзость, - заключила Юдифь и села рядом с Филатовым. – Можно я посижу с тобой? Мне без тебя очень плохо.
Он ничего не ответил.
* * *   
Переземцев хлестал кофе и вспоминал свои сны.
…И тогда Юдифь произнесла: «Вот видишь, Переземцев, ты отрёкся от меня при первом же случае» - «Я не отрекался, не отрекался!! Да я просто…» - в ужасе закричал Переземцев. Переземцев хотел было опять посмотреть на Юдифь, но свет, исходящий от неё, практически его ослепил. «Ты нас сдал», - тихо и понятно сказала Юдифь. И снова воцарилось молчание. Переземцев, закрывая глаза рукой, чтобы не ослепнуть, поднял голову: «Кого я сдал?!» - «Я ведь просила нас с Филатовым не трогать. Ладно я. Я Талера убила, я «Возмездие» курировала, а он что тебе сделал?» - «Ничего не сделал, он просто…» - «Ну, давай, давай, продолжай! Ты хочешь сказать «пособник»? Скажи!» - «Пособник», - перехваченным голосом повторил Переземцев. – «Больше ничего не хочешь сказать, или, может быть, сделать?» - «Я не сдавал вас! Я не успел! Я ничего не говорил никому! Я не успел! Послушай, Юдифь!!»
«А ведь я реально сдал их обоих… Если бы не я, в кутузке сейчас прохлаждались бы дешёвые вокзальные проститутки или местные бомжи, или мелкие воришки, или проворовавшиеся лавочники…»
…Но его слова, вылетая на волю, тут же теряли звучание и сливались с пустотой; в оранжерее только неслышно шелестели растения и где-то вдали переговаривались люди. Переземцев упал на колени и попробовал приблизиться до Юдифи. Но все его попытки доползти до неё или хотя бы дотянуться оканчивались неудачей. А Её образ кружился в воздухе, так что было видно лишь развевающиеся красные ленты…
«Это был просто сон. Просто сон… ПРОСТО СОН… Сейчас я пойду в КПЗ и докажу им, что я – власть, а они – никто…»
* * *
В КПЗ противно пахло табаком: лейтенантик с автоматом Калашникова, висевшим у него на плече, курил. Юдифь обессилено кашляла в углу, прижавшись к Филатову; он продолжал медитировать; Шмелёв ковылял вдоль решётки или, присаживаясь на край лавки, пытался достать из кармана сердечные таблетки, но в наручниках у него ничего не выходило. 
Переземцев взял у лейтенанта ключ, покрутил в замке и со скрипом открыл дверь КПЗ. Юдифь неприязненно глядела на него своими чистыми, большими, полными слёз глазами. В какой-то момент Переземцеву даже показалось, что в её взгляде не осталось ни ненависти, не злобы, ни укора. Она смотрела на него как великая грешница на Христа на Высшем Суде. «Она преступница. Она меня ненавидит, - убеждал себя Переземцев, - и я не обязан её жалеть». И тогда он вплотную приблизился к ней, дёрнул за косу вверх к своему лицу и зловеще прошептал на ухо: «Думаешь, ты здесь – всё? Ты никто. И он – никто. Вы просто подельники. Обыкновенные бандиты, каких миллионы. А я – мент. Да, я мент, каких тоже миллионы. Но вы – беззаконие, а я – закон». Филатов понимал, что впервые за долгие годы не может контролировать ситуацию. Юдифь больше не сопротивлялась, она смотрела в бешеные глаза Переземцева своими испуганными глазами, готовая к любым издевательствам. Окончательно решив убедить всех, и себя в первую очередь, что все вокруг твари дрожащие, а он – право имеет, Переземцев отпустил Юдифь, и она упала на холодный пол, ударившись локтем, и стала глухо стонать от боли и безнадёжности. Слёз у неё уже не оставалось. Переземцев быстро глянул на неё, затем перевёл взгляд на Филатова и сильно, с разворота, ударил его ботинком по лицу. Бил долго, со зверским выражением лица. Когда Филатов перестал подавать признаки жизни, Переземцев как ошпаренный выскочил из КПЗ. А Юдифь собрала последние силы, отползла в угол и ласково провела дрожащими пальчиками по щеке Филатова: «Я умоляю тебя, не умирай… Не умирай, пожалуйста… Боженька, прости его… - прохрипела Юда. - Мы не хотели, не хотели…» - и сама упала рядом.
* * *
  Избиения в КПЗ только временно удовлетворили Переземцева. Вернувшись домой, он уже не чувствовал той полноты и безнаказанности своей власти, которая заставила его сделать то, о чём он теперь вспоминал с отвращением. …Ольги не было дома. Она ушла несколько дней назад, заподозрив его в любовной связи с Юдифью. Переземцев заварил себе крепкий чёрный чай, но выпил оставленный Ольгой бренди. И в голове у него прокручивался всё тот же сон…
…И теперь над ним раздавались два голоса: мужской и женский. Женский голос плакал. Мужской говорил жёстко и лаконично. Переземцев открыл глаза и увидел в конусе белого света Юдифь и Филатова. «Он нас предал! Он предал нас, Алексей! Этот гадкий Nский мент нас предал!!» - «Ничего, Юда, он заплатит за это». Переземцев вскочил на ноги, рванулся к Юдифи, но она закричала, спряталась за Филатова; Филатов повернулся лицом к Переземцеву, сделал волевой жест, через его руку потекла энергия, острым клинком вошла в тело онемевшего от ужаса мента...
Наутро Переземцев пришёл в КПЗ и, взяв у лейтенанта ключ от двери, попросил его выйти вон. Лейтенант вышел. Переземцев стоял напротив двери в кутузку, перебирая в руках ключ, и никак не решался войти внутрь. Филатов сидел в своём углу и медитировал, опустив голову; Юдифь спала, положив голову ему на плечо; под ними валялось изъеденное молью советское одеяло, видимо, предложенное сердобольным лейтенантом. Шмелёв дремал на лавке. Переземцев боялся их – побитых, запертых в клетке, одиноких. Боялся своего сна.
"Я как баба, как тряпка! Идиотский сон, просто сон! Всем ночью снятся сны! Мало ли, что приснится. Скорее бы вас посадили… Надо будет с прокурорами связаться…"
Юдифь, у которой обострилось нервное болезненное чутьё, проснулась и вздрогнула, увидев Переземцева. Филатов спокойно сказал, не открывая глаз: «Юда, не бойся ты этого ублюдка… Знак полагает, что физическая боль – это предел страданий, но он заблуждается. И я ему это докажу» - «Только не убивай, не надо, - прошептала Юдифь, - не убивай его» - «Как получится», - решительно заявил Филатов.
Шмелёв услышал скрип двери и повернулся.
- А, это ты опять, ментовская рожа.
- Я. А вы все трое, как я вижу, хотите поскорее узнать дату суда. Хочешь? - он приблизился к Юдифи, намотал её косу себе на руку и дёрнул вверх. Юдифь вскрикнула и в одно мгновение её заплаканное лицо с распухшими губами оказалось рядом с его лицом. – Дату суда хочешь узнать? – настойчиво повторил Переземцев.
- Не хочу.
- Зря, - Переземцев отпустил её, и она отползла в угол и спряталась за Филатова, - а твой подельничек хочет узнать?
…«Он предал нас, Алексей! Этот гадкий Nский мент нас предал!!» - «Ничего, Юда, он заплатит за это». Переземцев вскочил на ноги, рванулся к Юдифи, но она закричала, спряталась за Филатова…
Из другого конца КПЗ послышался слабый голос Шмелёва:
- Слушай, мент, есть у вас здесь врач?
- Зачем тебе?
- Боюсь, не дотяну до судного дня…
Юдифь испуганно повернула голову в его сторону.
«Господи, ему же нельзя было так волноваться! Я люблю его, почти как родного отца! Что имею – не храню, а теряя – плачу! Господи, ну только бы он не умер!!»
- Дотянешь, недолго осталось, - огрызнулся Переземцев и неприязненно посмотрел на Филатова.
Тот сидел как ни в чём не бывало, сложив ладони в позу молитвы, и в маленьком пространстве между его ладонями циркулировал тёплый поток воздуха. Юдифь что-то нашёптывала, заворожённо глядя на собирающийся файербол. Переземцев вякнул неуверенным голосом какую-то гадость и почувствовал, как защемило его сердце. В ужасном предвкушении чего-то неисправимого он замер на месте.
Филатов повернулся лицом к Переземцеву, сделал волевой жест, через его руку потекла энергия, острым клинком вошла в тело онемевшего от ужаса мента...
…Филатов поднял на Переземцева глаза, ярко светящиеся на худом лице с неправильными, стёртыми чертами, и собранная в пространстве между ладонями энергия направилась мощным потоком и острым клинком вошла в тело онемевшего от ужаса мента...
Переземцев с грохотом упал. Юдифь вскрикнула: «Что это?! Что ты сделал?!» - «Быстро уходим» - «А Шмелёв?» - «Валим отсюда, я сказал!». Юдифь протянула ему руку. Лейтенант, куривший в коридоре, вскинул ствол автомата: «Я предупреждаю: при попытке к бегству…» и наткнулся на стальной взгляд Филатова. Словно под гипнозом, лейтенант замолчал, опустил ствол и скрылся за дверью. Капитан из дежурной части тоже пытался поднять тревогу. Но в последний момент Филатов зацепился за него взглядом и покачал головой: «Не надо, не делай этого». Капитан вымолвил что-то, заикаясь, а вскоре после побега предварительно заключённых и вовсе забыл, что произошло.
* * *
На Nской железнодорожной станции, с трёх сторон окружённой стеной соснового леса, было тепло и тихо. Филатов выглядел вполне презентабельно, но внутреннее беспокойство ещё не улеглось. Он вглядывался в узкую колею рельсов, и в душе у него усиливалось чувство уверенности в завтрашнем дне. Юдифь рассеянно следила, как кружится в воздухе однообразно-серая пыль, как по платформе ходят, курлыкая, голодные сизые голуби.
- Юда, я так и не спросил тебя… Как тебе удалось прорваться в город?
- Дурацкая случайность.
- Это не дурацкая случайность, это защита. Я поставил тебе защиту.
- Опять эта твоя магия, Филатов? …Да какая разница теперь… Главное – мы на свободе. Зачем ты меня привёл сюда?
- …Юда, а помнишь, пять лет назад, - ностальгически улыбнувшись, начал Филатов, уйдя от ответа, - ты перерезала ленточку на открытии автосалона, положила её в карман и потом хранила… Помнишь?
- Помню, в палехской шкатулке, которую ты мне подарил. …Зачем мы сюда пришли?
Воцарилось молчание.
- Я уезжаю в Ачинск
- Надолго? – проговорила Юдифь сдавленным голосом. Она ожидала такой поворот событий.
– Как получится, - бесстрастно сказал Филатов. – Плохой из меня предсказатель, но я знаю, что мы ещё встретимся.
С всепоглощающим шумом и резким порывом ветра подошла ачинская электричка.
- Не плачь. –  Он притянул её к себе и на прощание поцеловал её светлые волосы. – Юда, я тебя очень-очень сильно люблю.
- Я знаю, - вполголоса ответила Юдифь, - возвращайся, пожалуйста, Алексей. Да пребудет с тобой сила.
Он мягко улыбнулся:
- И с тобой.
Не говоря больше ни слова, Филатов проскользнул в раздвинувшиеся двери последнего вагона, и поезд вырвал землю из-под его ног, увлекая в новый мир.
…Через минуту на станции было уже тихо. Только голуби тихо курлыкали, пританцовывая, дабы отвлечься от голода.
Юдифь смотрела вслед унёсшейся электричке и, по-христиански сложив три тощих пальчика, крестила воображаемый образ Алексея Филатова где-то на западе от N…

        СНОСКИ.
1 БЕЛАЯ ЛЕДИ – героин
2 ФАЙЕРБОЛ – энергетический шар магического происхождения, используется в боевой магии, поражает противника, при этом степень повреждений определяется мощностью файербола.