Тлеющее время

История, основанная на реальных событиях.

     Одинокий фонарный столб на маленькой железнодорожной станции; холодная бетонная платформа; пронизывающий ледяной южный ветер и плотная стена желтеющего леса. В тумане вдалеке видна неширокая дорога, ведущая на станцию.
Так для Дмитрия Платина начался октябрь. Он привык видеть его именно таким – мрачным и промозглым. И октябрь привык видеть Платина таким – мрачным и недовольным жизнью. 
«Куда так бежит время? Я ничего не успеваю сделать… Думают, что у меня есть всё. Но на самом деле ничетра у меня нет», - размышлял он, вернее, подводил итог своего двадцатипятилетнего существования, удаляясь от маленькой станции в глубь такого же маленького городишки.
     Город N – его малая, микроскопически малая родина - лежал в неглубокой  ложбине между двух холмов, жил своей мирной спокойной жизнью и, в принципе, полностью соответствовал лику современной провинции. Однажды Платину показалось, что его жизнь – это испытательный полигон, на котором проверяется сила его характера, способность моделировать свою судьбу по образу и подобию нарисованного кем-то и когда-то идеала. Именно тогда он понял: бежать отсюда надо, да побыстрее, да в Москву, ибо столица в его представлениях была ни чем иным, как колыбелью для приезжих талантов, проводником «в люди»; и Платину удалось, как ему самому казалось, выбиться в те самые «люди». «Люди» эти были по большей части неприветливыми карьеристами, эгоцентристами в высшей степени, и Платин постепенно стал одним из них – таким же неприветливым карьеристом-эгоцентристом; впрочем, никому из его нынешнего окружения не было до него никакого дела.
     Между двух холмов лежал всё тот же пейзаж, что и семь лет тому назад. Голые чёрные деревья, кирпичное здание школы, чуть дальше – заброшенный стадион, в последнее время напоминающий космодром в миниатюре. В школе, это было лет десять назад, он дружил с девочкой-художницей. Каждый день она приносила новые пейзажи, а на день рождения традиционно дарила Платину его портреты. Тихая и кроткая Маруся, воспитанная в консервативной семье, приглянулась Платину, и вся школа знала, что они встречаются и гуляют в неурочное время, хотя для Платина это не было чем-то сверхъестественным. У всех одноклассников давно были подружки, и ему тоже было пора самоутверждаться в этой сфере. Вскоре Маруся, искренне верившая в высокое связывающее их чувство, стала для него не более чем привычкой.
     …Завтра начнётся та же жизнь – Москва, вечная Москва, полная «людей», знакомством с которыми Платин гордился. Но до электрички оставалось ещё около часа, и Платин решил пройтись по памятным местам своего домосковского существования.
     …Школа… Интересно, где сейчас Маруся? Вспомнились школьные годы. Вокруг школы шелестели сухими ветвями облетевшие деревца, и ветер противно завывал, просачиваясь в школьные окна. Нет, Платин не скучал по Марусе. В его новой жизни для неё места не было.
     …Вверху, на холме, скрипели старые качели. Платин поднялся наверх и осмотрелся вокруг. Подумать только, в этом маленьком городишке прошло всё его детство! Эти провинциальные места уже не вызывали у него чувства глубокой привязанности. Лишь где-то глубоко-глубоко в душе промелькнуло что-то похожее на тоску. Но девичий смех невдалеке, какой-то неестественный и жалкий, вывел его из состояния внезапно нахлынувшей ностальгии.
Внизу в кромешной темноте неистово хохотала молодая девушка, одной рукой приобнимая невысокого мужчину, а другой качая коляску. Ребёнок изредка всхлипывал.
     Платин задумался…
     Когда-то давно, тогда он ещё только приехал в Москву и делал первые поползновения к овладению всеми прелестями столицы, случилась у него непродолжительная и некрасивая интрижка. Зимой он собрал документы и начал бегать по всем подходящим и неподходящим фирмам, компаниям, университетам, офисам – лишь бы зацепиться за более или менее привлекательную перспективку и осесть в столице. В одном из таких заведений, в толпе одноликих жаждущих и страждущих он увидел миловидную брюнеточку. Она была весела и жизнерадостна, а иногда её весёлость и жизнерадостность перетекала в пошлость (не в пример окружающим). Девушка Платину понравилась. Красавица, каких Первопрестольная и не видала. Он подозвал к себе невысокого паренька и всунул ему в руку записку. «Передай вон той девушке». Девушка получила записку, развернула её и прочла: «Ты мне нравишься». Отыскала гонца: «От кого?» - «От того темноволосого парня» - «Ну и почерк!»
Через некоторое время они снова пересеклись. Девушка, издали завидев Платина, уединилась в углу с подругами и рассказала им что-то такое, от чего они все засмеялись так громко, что все присутствующие оглянулись на них. Вскоре тот же гонец принёс девушке другую записку. «Это тебе. От него же». Она развернула. Долго разбирала почерк, консультировалась с подругами. Платин искоса смотрел на неё издалека, ждал реакции. Наконец одну из подруг осенило: «Давай встречаться!» - «Давай… что?»- девушка вызывающе рассмеялась колдовским смехом. Платин растворился в толпе. Она догнала его: «Подожди. Послушай, ну ты же младше меня, и потом…» - «Ладно» - быстро сказал он и ушёл не оглядываясь. И тогда он подумал: «Можно подумать, что моя жизнь – это испытательный полигон!»
     …Улица Ленина… По обеим сторонам высокие тополя, в конце – памятник вождю пролетариата с обнадёживающим выражением гранитного лица. Платин любил эту улицу. Проходя по ней, он всегда мечтал о поступлении в МГИМО. МГИМО откроет все двери. И через много лет, может быть, улицу Ленина переименуют в улицу Платина, великого дипломата, и взамен Владимира Ильича поставят его каменное изваяние… Ему тогда было лет шестнадцать, он слушал тяжёлый рок и лазил с друзьями по крышам близлежащих домов, при этом прекрасно осваивал школьную программу и грезил о МГИМО, представляя себя вторым Горчаковым. Эти четыре кита и составляли костяк его жизненной философии, подкреплённой несколькими тщательно выбранными цитатами видных политических и литературных деятелей. Тогда он познакомился с Марго. Они жили в разных городах, и пересекались только по большим праздникам, когда подворачивался серьёзный повод съездить куда-нибудь вместе по делам. Поэтому обменялись телефонами, регулярно переписывались. Об их связи никто не знал, и от этого ощущения тайны наслаждение обоюдным флиртом становилось всё сильнее. Но всепоглощающее время испепелило образ Марго, переписку, звонки, встречи. Платин окончил школу с медалью (с «платиновой», как шутили знакомые), поступил в институт. Тогда же начал «выбиваться в люди».
     …Подойдя к станции, он слился с толпой сошедших с поезда горожан. Одна девушка остановилась и внимательно посмотрела на него. Он тоже остановился, пропуская толпу. Она негромко, но уверенно произнесла: «Дмитрий!», глядя на него восхищённо-растерянными глазами ученика Христа, узнавшего о воскрешении Учителя. Он начал пристально изучать её отрешённым взглядом. «Это кто? Чёрт, да кто она??» Девушка смотрела на него с выражением глубокой тоски и преданности, и её взгляд словно говорил: «Вспомни, вспомни!! Ну пожалуйста, Дима, вспомни меня!», но Платин, дипломатическая душа которого окаменела вложенной туда платиной, постояв немного, развернулся и зашагал к станционной кассе. Он всегда покупал билет на электричку. «Марго!» - вдруг промелькнуло у него в голове. «Наверное, все они изменились, вышли замуж, завели детей… А я зато делаю карьеру. Я буду хорошим дипломатом. Мне не до розовых соплей». Но память всё больнее ударяла его, в сознании мелькали картинки из детства, они становились навязчивыми, не давали покоя, сливались воедино образы Маруси, Марго, статуи Ленина, длинных тополей, школы, беззаботности и игры чувств…
     Пригородный поезд, следовавший через N в Москву, стирал далёкие очертания одинокого фонарного столба на маленькой железнодорожной станции, холодной бетонной платформы, плотной стены желтеющего леса.
     И тогда Платин понял: его жизнь – это и есть испытательный полигон. Для его непозволительной блажи и для поступков, в паутине которых он сам не может разобраться. «Куда так мчится время? Я ничего не успеваю сделать… Я хватаюсь за всё, и не получаю ничего…»