Вероника 1

...Впервые отец ударил меня, когда мне было пять. Ну или это был тот самый раз, который мне отчетливо запомнился. Я не хотела идти в садик, капризнячала, хватала его за руку, а ему надо было идти на работу. И он размахнулся и ударил меня по щеке. Со временем физическая сторона боли притупилась; но ощущение жжения и унижения, то, как потекли по щекам слезы, я помню прекрасно. Спустя несколько секунд со скрипом закрылась дверь. В тот день я не пошла в садик.
Сегодня утро, 16 октября. Россия, Москва. Станция метро "Третьяковская". Я выхожу из дома, укутанная в теплый шарф, руки сжимают сумку. Мне только что исполнилось 16.
Мой отец погиб три года назад в автомобильной аварии. До этого он не стеснялся в рукоприкладстве:как ко мне, так и к матери. Сейчас мы с мамой живем в большой трехкомнатной квартире с моим отчимом Сашей. Он очень добр и совсем не распускает руки, но у меня даже язык не поворачивается называть его "папой".
Я учусь в престижной частной школе, которых полно в этой части города. Но живу я никчемной жизнью овоща-от школы домой и обратно. Я ничем не интересуюсь, кроме книг. А когда я читаю, я забываю обо всем вокруг.
Вряд ли можно сказать, что у меня много друзей; так-знакомые. Парня у меня тоже нет, я не хочу доверять свое тело кому попало. Так и живу-школа, дом, мама, отчим, книга.
Говорят, что сегодня особенный день-я совсем взрослая и прочее. Но это же глупость, ведь я несовершеннолетняя без амбиций и увлечений.
Когда я прихожу в школу, я чувствую отчуждение. Все эти люди, хвастающиеся перед друг другом, пребывающие в поиске чего-то, страдающие ничегонеделаньем... Они мне не нравятся. Мы слишком разные. Я стараюсь обходить их стороной.
Я захожу в класс. Как обычно, никто не обращает на меня внимания. Только учитель замечает, что мне сегодня 16, и все как-то вяло хлопают.
Я сижу на последней парте в радостном окружении пустого пространства. А может... сидела. Только что место рядом со мной занял высокий парень, которого все почему-то зовут "принцем". Но он еще более лицемерен, чем остальные, поэтому вызывает у меня только презрение. Я отворачиваюсь, пытаясь не замечать его присутствия. И тут он обращается ко мне.
-Эй, Вероника... - его голос ничуть не напоминает таинственный шопот, как бы ему этого не хотелось. Я оборачиваюсь и говорю тихо:
-Пожалуйста, не говори со мной.
Он, кажется, удивлен, и, приподнимая брови, продолжает:
-Почему?
-Ты мне противен. -просто отвечаю я и снова утыкаю взгляд в тетради. Стараясь даже не думать о том, как он может отреагировать. Весь оставшийся день я наслаждаюсь тишиной.