Еще не вечер

 Е  Щ  Ё    Н  Е    В  Е  Ч  Е  Р

    Сколько я не сопротивлялся... Шальные деньги шли мне не впрок. А кому впрок? Еще сто лет назад Таня Барушко предостерегала меня: бойся больших денег. Они не для тебя. У тебя всегда должно  не доставать денег. Как только ты получишь крупную сумму – замри на момент. Подумай. И отдай их обратно. Или выбрось. Если они – шальные, деньги эти. Будь скромным. Миллионером тебе не быть никогда. «Миллионером можешь ты не быть, но пионером...» Даже, если деньги и не шальные. В Москве я поняла, что тебя должны были грохнуть, если бы ты вдруг заартачился. Хотя мошенники мокрухой не занимаются. Но ты оказался таким редкостным лопухом... Что я даже удивляюсь, как они не заснули в твоих лопухах. Ты может обиделся? А хочешь я напомню, как я тебе приснилась? – так отчитывала меня жена моего друга за недавние подвиги в городе Москве.
- Ну?
- Саша ты же сам мне рассказывал. Про «сон уплывающий  в дальнее». Ты долго cопротивлялся, но потом сдался. И при Владике рассказал.
- Не может ...
- Было. Даже мама часть твоего рассказа услышала.
- Елена Адамовна?
- Да. Да ничего то там особого и не было: ну подсунули тебе «куклу». А ты не думал, что у них была заготовка на момент твоего, как ты говоришь иногда – «опрокинутого стакана»? И твой жалкий газовый пистолет вообще ничего не решал? Они бы даже твоих друзей-ментов обошли. Уже не знаю как.
- Все равно обидно.
- Еще бы. Но считай что тебе повезло.
- Очень повезло: вместо двенадцати тысяч – 100+50. Сверху и снизу колоды. Порезанной бумаги.
- А голова?
- Какая голова?
- Твоя, придурок. У тебя же на уме ничего не было, только одно: разменять деньги и, - пока. А у них стояло гораздо больше проблем, согласен?
- Ну да.
- По твоим словам – ты был в эйфории, на грани прострации. Светился и сиял. Я думаю, после полгода южных морей... Как профессионалы, они должны были предусмотреть если не все, то большинство проблем. Вплоть до твоего временного или полного устранения от, грубо говоря, ваших дел. Ты же сам рассказывал, как тот мужик осматривал номер, туалет, балкон. Как нечаянно, руками столкнувшись, говорил, какой ты крепкий, почти с удивлением. Как они запротестовали на твое приглашение выпить, но потом, видя, что ты лопух неизвестной, но стойкой  породы, выпили после тебя  и вместе с тобой. Как, пересчитывая деньги, тебе надо было срочно сходить в туалет, и ты им чуть не испортил сценарий. И еще они опасались Наташи твоей, и мечтали: скорее бы смыться. Смылись, оставив тебе последнее «прости» с адресом в Гаграх. Зазежайте, дорогой, мы там все твои! Хорош был удар?!
- Ниже нижнего.
- Саша, ты извини, но мама тоже узнала про Москву. Я ей сказала. Зная, что ты ей все равно как-нибудь, да выложил бы. Так лучше я. Она за тебя переживает больше чем, ты думаешь. Так что если спросит – знай, она знает. Сам факт, никаких подробностей.
- Жалко. Елену Адамовну. Я так старался...
- ...выглядеть? Саша, она давно тебя раскусила. И тем не менее, любит тебя. За то, что ты «сябра», за то что ты земляк, за то, что...
- Все равно жалко.
- Ты учти, ты один  из последних, «сябров».
- Таня, что в городе Риге, я из последних?
- Из предподследних. Она знает, что ты там живешь всегда, в Белоруссии. И она там же и осталась. Хотя оба вы здесь.
- А ты?
- Я? Не помню.
- Днепр. Город Лоев. Украина – рукой подать. Через речку. Вспоминай.
- Мне это надо?
- А почему я это помню?
- Мама тебе рассказала.
- Нет, дорогая, ниже по течению Припяти есть деревня Ведричи.   
- Чтоб ты знал, ещё ниже, то есть выше по течению есть деревня Ловать.
- А почему я её должен знать?
- Потому что у деревни Ловать есть приток, - Ловать. Речка такая.
- Хорошо, Ловать. Припять. Днепр. Вопрос...?
- Я там родилась.
- В Припяти?
- Дурак полный. В Ловати.
- В речке?
- Нет. Рядом.
- А-а-а.
- Даже не в Ловати, а в Лоеве.
- Жалко.
- Чего?
- Что не в Ловати.
- Сашка, сейчас получишь!
- За что?
- За Ловать.
- За Ловать? Тут же граница рядом!
- А причем здесь граница?
- А тебе Лоевскую поставили печать?
- Мама... Сашка, какую поставили не твоё хрен дело. И вообще, чего ты допытываешься  моих корней? Если тебе сильно интересно, спроси у  мамы. Да и то, не сильно допытывайся, мама догадается что вопросы твои имеют интерес.
- Слушай, Таня, ты стала говорить за маму на уровне одесского Привоза. Но Елена Адамовна совсем из другого кубла. Извини... про кубло. Это  чисто белорусское выражение.
- Саша, есть предложение: послезавтра вместе все, съездим в Юрмалу, в ресторан гостинницы «Юрмала».На ночной стриптиз. Вернее, варьете, с уклоном в стриптиз.
- А чем отличается ночной стрипиз от дневного?
- Александр Владимирович, предупредите жену.
- ... И жены его тёщу!Таня, а на хрена нам это надо?
- Не вам, а нам!
- На хрен нам «Юрмала», когда мы в ней живем? Вернее, рядом. Вернее, проживаем рядом со стриптизом. Стриптиз слева, а бар – справа, как заходишь.
- Короче, мы вас приглашаем.
- Есть повод?
- Есть.
- Представь себе: девки раздеваются медленно. Мы все, затаив дыхание, ждём, что они нам покажут, чего мы ещё не видели. Медленнно. Под Баха ли, Себастьяна, Людвига ли ван Бетховена. А еще лутше – под первый концерт Чайковского. Я такой в Югославии смотрел. Откровение. Непроизвольне слюноотделение...
- А я хочу посмотреть! Один раз, как раздеваются со стороны. С стороны сцены..
- Решено?
- Я уже взяла билеты. Владик, правда, как и ты проявил скепсис. Инертные вы какие-то.
- А Елена Адамовна знает?
- О чем?
- О нашем предстоящем слюноотделении...
- Нет. Она знает, что мы едем в гости.
- Не удивляется?
- Нет. После вашего последнего похода к Цирулису она не удивляется. Она говорит что надо съездить и обьясниться.
- Что?
- До мамы дошло краем уха, что вы там себя вели довольно привольно.
- Как это?
- Песни пели.
- Не пели. Пытались. Не в голос. Не в два. Я попросил гитару. Хотя там где-то был рояль. На котором, по легенде, однажды играла сама Белла Ахмадулина, а подыгрывал ей сам Евгений Евтушенко.Так, что до рояля мы не добрались, хотя желание было сыграть в четыре руки. Зато морские рассказы были – класс! Владик был в ударе. Цирулис даже про гостя забыл, так заслушался.
- Еще бы, вы прошвырнулись по всей Юрмале, начиная с Меллужи ( и что вас туда занесло?), не пропуская ни одного кафе, даже в пельменной побывали, пока не добрались до Булдури и тут вас осенило! – а не зайти  ли нам к знаменитому писателю Гунару Цирулису? И зашли с четырьмя «бомбами», у каждого в руках по одной. Что за пойло вы туда притащили?
- Обижаешь. Самый натуральный молдавский розовый портвейн. Напиток деклассированной интеллигенции и прогулявшихся моряков. Постой, а откуда ты это всё знаешь?
- Владик рассказал, не все, правда. Так вот, мы едем в гости к Цирулису. Для мамы, родня все-таки. То есть мы с Владиком едем пораньше, обьяснимся с Гунаром  и  подойдем к семи часам к «Юрмале».
- Так мы до раздевания там со скуки сдохнем или напьемся.
- Не сдохнем. Потанцуем. К морю прогуляемся.
- Насмеемся от души. Особенно Владик.
- А причём здесь Владик?
- А при том, что Владик, наверное, даже не в теме.
- Да. Ты прав. А как ты догадался?
- Дедуктивно-индуктивный метод.
- Я вас умоляю.
- Таня, ты своего мужа знаешь лучше, чем я друга. Одозначно.
- Я его посвящу в свои планы в последний момент.
- И получается что мы с тобой – заговорщики.
- Еще бы. Ему эта «Юрмала»... он пойдет только из-за Наташи. Даже в этот бордель.
- Честно.
- Александр Володимерович! Встречаемся в семь.
- Интересные дела: Натка не знает, Владик тем более.   
- Узнают. У меня юбилей.
- Сюрприз готовишь?
- Угадал.
- Посмеемся?
- Обхохочешься.
- Таня, тачка ждет. Владику и маме привет. Скоро увидимся. До послезавтра.
- Я Наташе вечером позвоню. Но ты учти, чтоб был в струнку.
- Мессдам! Ваше желание закон для непорочных! Дам!
- С той стороны двери – клямка. Поцелуй её на прощание.
- И ты – Таня...
   
     Был однажды день. День сирени. Владик предложил
- Сашка пошли за сиренъю!
- А может поехали?
- Двести метров.
- За сиренью?
- Сиреневая и белая!

Мы поехли за сиренъю.Там и белая была сирень.
Берег Даугавы, правый, был весь в сирени. Это у Владика в Кенгерагсе. Май был месяц.
Машка была совсем маленькая, но ей понравилось наша сирень. Элина сказала: глупо так много сирени. Елена Адамовна сказала: Наташе отвезите.Тогда мы срочно уехали. Мы повезли остатки сирени к нам на девятый этаж. Наташа даже не удивилась, придя с работы, хотя нет, обрадовалась. Вся кухня благоухала. На Наташу мы не обратили никакого внимания, так как были увлечены спором. В этом сиреневом тумане мы  вовсю спорили: чье выражение: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!». Школьных времен афоризм. Даже позвонили в Государственную библиотеку, но там нам ничего определенного не сказали. Я утверждал – Маяковский, Владик – Пушкин. Мы уже распечатали вторую бутылку коньяку. Спорили на коньяк и вторая бутылка, как позже оказалось, была тоже проспорена. Мы оба проспорили. Хотя мы об этом еще не знали. Через пару дней выяснилось – Некрасов, Николай Алексеевич.
   
Мы всё-таки сходили на это ночное раздевание. Правда мы его делили: между баром, между стойкой. И столиком. Ничего особенного. Поплясали девки, как могли. В основном это были испытанные скаковые лошади из балета. А может из оперетты. До слюноотделения не дошло.
   
 Была ночь. В такси был мрак. Молчали. И вдруг Наташа запела. Грустную карельскую песню. Без перевода. Но спела она ее так, что мы поняли – вечер удался. В конце песни она мне подсказала: Куна ми ляксиме...(Куда мы идем? Куда, куда вы удалились?..). Потом Наташа попросила  меня: спой теперь ты «Не бродяги, не пропойцы»... Потом мы вышли в Иманте, а Рецепторы покатили дальше.
   
 Гораздо позже Наташа рассказала о той песне. «Эта песня потерянной женщины.  Я тогда испугалась, думала ты уйдешь.»
   
Теперь опять ночь.

Теперь улетая в другую ночь, встал вопрос.
Ты помнишь как пела Буланова Таня? Про ребенка. Откуда ж тебе помнить.
   
Я ехала от твоей Светы. Пела Буланова. И я нечаянно разрыдалась.Таксист встал. Спросил: неужели так плохо? Может вернемся?
- Нет его там. Она сказала –ушёл.
   
 Таксист куда-то позвонил:
- Алё? Там парнишка  к вам не попадал?
- А звать его как? – слышала я разговор по таксистскому телефону.
- Саша.
- Моряк, что ли?
- Да.
- У нас. А кто интересуется?
- Жена.
- Наташа?
- Да.
- Так мы едем к нему домой.
- А где вы?
- Мы перед мостом.
- И я перед ним, не торопитесь, мне надо приехать раньше. – О, кей, - Значит  успею, пока, до связи. -  Везут твоего мужа. Домой.  А ты переживала.
- Кто?
- Менты знакомые из нашего района, откуда мы едем с тобой.
- Дома никого нет. Только кот.
- Наташа, я нечаянно узнал ваше имя. Успеем.
- А что мне с ним делать?
- Наташа, мой тебе совет – не ругай его. И никуда он от тебя не сбежит. Еще один совет бывалого: иди к нему навстречу. Не жди, когда он пойдёт. Он может пройти мимо.
- А вы откуда знаете?
- Прошёл через это.
- А если я злая на него?
- Перестань злиться. Ты его скоро увидишь. Если они его везут с доставкой на дом...
Самое плохое, что ты сделаешь, - это начнешь ругаться.
- Извините, но я не умею ругаться.
- Вот и хорошо. Значит и ваш Саша будет на высоте.
- Он может быть пьяный...
- Это не страшно, главное, - дома. Вот мы кажется и подъезжаем. Здесь я тебя забирал.

Вскоре приехали менты. Один из них, Иван, поднялся наверх с тобой и Иван обьяснил мне, что они тебя забрали совершенно потерявшегося и везли в участок. Но по дороге ты им все разъяснил и они передумали, решили отвезти тебя домой. А Иван, к тому же, твоим земляком оказался, из Белоруссии. Я думаю, это он тебя и выручил.

Так ты очутился дома.
Состояние у тебя было ужасное.

Ты в кухне сел и заснул. Спал ровно пять минут. Я тебе налила сто грамм водки только после этого ты пришёл в себя.
    
После Светы ты стал запивать. Она не зря угрожала. И мне, и тебе. Про порчу, помнишь?
- Да, что-то про бабушку свою плела. Видел я эту бабушку.
- Она не плела, она серьезно говорила. Что от бабушки ей досталось то ещё наследство.
- Но старушка очень милая.

   
Да, завертелось колесо. Раньше я как-то держался, а последнее время вообще без тормозов. Стоит только сесть на пробку.

- А ты вспомни, как ты меня на море палкой огрела? Даже не палкой, а суковатой палкой. До сих пор спина горит.
- Еще бы. Надо же протащил в шортах целую бутылку водки до самого моря. Где были мои глаза? Только пришли, надо раздеваться, загорать пришли, а ты: мне надо срочно пописать. И пошел в лес.
- И тебе не стыдно было следить за мной?
- Да мне стало сразу подозрительно: двадцать раз можно было в лесу сходить пока шли, а тут приспичило. Я и поперлась за тобой. Смотрю, ты «в позе астронома», как ты позже писал, приложился к родимой. Я за сук и к тебе. Ты бежишь, смеешься и на бегу пьешь. Мне тоже стало смешно и я бегу. Один раз, таки, огрела между лопаток, да сук попался ненадежный, сломался.
- Да я же и бутылку ту выкинул, только начатую, так бежал, смешно было.
- А мне стало даже очень несмешно.
- Да,  расплакалась, домой убежала.
- А ты хитрый оказался. Быстренько подался к Владику на дачу и вы тут являетесь оба-два да плюс бутылка. Так вместо моря и пили мировую. Да, Владик умница. Помирил. Еще и хохотали: впервые в жизни (и как оказалось единственный раз) побила любимого мужа. 

В Северной Америке, в смысле в Штатах, есть два Портленда: один на атлантическом побережье, другой – со стороны Тихого океана, на реке стоит, Колумбии. В обоих я побывал. (Это, наверное об одном из них поют песню муж и жена Никитины.) В одном – на судне (восточном), в другом – самолетом, на судно прилетел. Из аэропорта позвонил в Ванкувер  Рецепторам, но никто не обозвался. Как оказалось потом, я пробовал дозвониться в американский Ванкувер,  штатовский, который рядом с Портлендом. Вскоре опять же на судне попал я в канадский Ванкувер, красивый северный порт на границе со Штатами. Опять звонил и опять неудача.
    
И вот как-то на даче обкашиваю канаву со стороны дороги. Залез в резиновых сапогах в самую воду. Вдруг слышу сверху: дядя Саша! Поднимаю голову, стоят две девушки: одна уже почти взрослая, другая – девочка лет пяти. Черненькая и кудрявая, прямо раскудрявая и внимательно рассматривает меня своими выразительными черненькими глазками. Солнце заходило как раз за их спинами. Я присмотрелся к старшей:
- Элина! Машка!
- Да это мы, дядя Саша. 
- Каким макаром? – спрашиваю. Я знал, что Машка с родителями в Канаде живет, а Элина в Риге осталась, с бабушкой, Еленой Адамовной.
- Папа Машу привез и уехал на судно. Звонил вам, но не застал. Я принесла привет.
- Вот спасибо, так спасибо. Пошли в дом.
 
 
Мы сидели за столом. Беседовали. Пили бренди, какой был под рукой. Элина вспомнила сирень. Наташа вспомнила: поэтом можешь ты не быть...
- Как, Элина, раны твои боевые?
- Дядя Саша, вы давно не заходили к нам. Мы сейчас на даче. Я вышла замуж. Мужа зовут Андрей.
- Поздравляю.
- А рана... Была серьёзная, вы знаете. Так это уже давно было. Еще папа с мамой были здесь. Я еще в школе училась.
- А этим, новолатышским стрелкам ничего не было?
- Зеемессаргам? А им ничего и не могло быть. Приказ им был.
- Как же получилось? Владик тогда еще мне чисто схематически обрисовал картину.
Да еще про попытки взять за горло стрелявшего...
- Все было просто. Поздно вечером мы возвращались с вечеринки с друзьями. Естественно,  навеселе. Эти стояли перед мостом с автоматами, зеемессарги. Ну и гаишники. Мы же не знали, что им приказ дан: стрелять по машинам, если не останавливаются. Период помните, какой был? Это уже потом, когда они перестреляли кучу народу, придурки эти, отобрали у них оружие. Перевели на положение дружинников народных. А тогда... Мы не остановились на знак гаишников и дернули вверх по мосту. Один из них, ссаргов, и засадил из автомата очередь. Я сзади сидела. Пуля и прошла через меня. Оно бы ничего, повезло, что прошла навылет и не задела главных органов, но от сиденья пакли этой набилось в рану. Сложно было чистить. Приятель, который был за рулем, утверждал потом, что не видел отмашку гаишника со знаком «Стоп». Но это уже было потом.
- Попала ты в переделку. Тихая Элина.
- Это я с виду тихая, дядя Саша. Заходите к нам, бабушка на вас больше не сердится.
- Элиночка, а почему бабушка сердится? – подала голос Наталья Ивановна.
- Я не знаю. По бабушке вижу, что сердилась, но ничего мне не говорила. Только вот сегодня сказала, что увидишь Сашу, передай...
- Саша, ну-ка рассказывай!
- Да просто все было. Рано утром я пошел за грибами. Тут же хорошая поляна есть между нашими дачами. Кое-чего насобирал, время точного не знал и решил навестить Владика. Это еще перед отъездом было. Ну и зашел. Елену Адамовну разбудил. Все спали. Она похмелила меня, никого не будила и по тихому выпроводила. Оказывается я пришел рановато. Вот мой грех. По телефону раза два разговаривал и по голосу понял, что я ещё не прощён. И так вот до сего дня.
- То-то я смотрю... – Наташа, осеклась, не закончив фразы.
- Она уже давно вас простила, а вы не звоните.
- С моря недавно.
- А бабушка говорит, что уже прилично как на берегу.
- Бабушка права, скажи что скоро нанесу визит. За визой на прощение и на налаживание дружеских и прочих отношений.
- Ну, мы пойдем, тетя Наташа. Поздно уже.
- Я вас провожу, - вызвался я.
   
Мы вышли на двор. Машка уже давно разлекалась там, как могла. Теперь она встретила нас чуть не плача:
- Я сказала, что выйду за него замуж, а он не хочет.
- Кто, Боря? – обратился я к Боре, соседскому мальчику, сыну моего однокашника по мореходке, Бори Назарова. – Да какой из него жених!
   
Боря симпатичный мальчик лет семи стойко игнорировал Машкины домогательства и явно не собирался жениться в ближайшее десятилетие. Он гордо катался вдоль сетчатого забора на велосипеде, высоко задрав свой курносый нос. 
- Какой из него жених, - повторил я, - он даже ездить толком не умеет. И в подтверждение моих слов, Боря, с независимым видом разглядывающий вечернее небо, зарулил в клумбу и опрокинулся.- Вот видишь! – торжествующе воскликнул я, обращаясь уже к Машке.
- А я все равно выйду за него замуж, - настойчиво лепетало дитя.
- Вот это любовь! – восхитился, я обращаясь уже к дамам. – Пойдем Маша, подождем, когда он сам созреет и будет у тебя руки просить. Еще не вечер. – бренди
явно развязал мой язык.
   
 Боря опять вскочил на велосипед, но в глазах у Машки явно потерял былой авторитет. Ей был гораздо интересней, как Боря кувырнулся и потом выкарабкивался из под велосипеда.
- Боря, а повторить можешь? – подначил я несостоявшегося жениха.
    Боря глянул на меня обиженным взлядом: мы же друзья. На кого променял!
- Я к тебе еще приду, - пригрозила Машка, - посмотрю, как ты катаешься.
- Приходи, - неожиданно вежливо ответил гордый Боря.
   
У калитки Рецепторов мы расстались.
- Может зайдете? – спосила Элина.
    -    Я то слишком рано, то, как вот теперь, слишком поздно прихожу. Надо пресечь эту дурную традицию. Нет, Элина, я в другой раз, как-нибудь зайду. Вовремя. Бабушке привет. Родителям тоже. Да, передай лично Владику: нашла, мол, Сашу в канаве. А он ответит: а где ж ему ещё быть?  А ты скажи ему: ещё не вечер! Так друг твой ответил.