повесть
БАЛ
Сергей Кольцов стоял на верхней площадке широкой мраморной лестницы и время от времени смотрел вниз. У входных дубовых дверей двое ребят в белых рубашках и темных костюмах с красными повязками на рукавах встречали гостей, мельком поглядывая на их пригласительные билеты. В обязанности Сергея входило следить за «порядком», хотя в этом не было особой необходимости, так как собирались только хорошо знавшие друг друга люди.
Комитет комсомола университета устраивал «женский бал» для комсомольского актива. Великолепный зал предоставили соседи, Военная Академия, которая располагалась в Меньшиковском дворце со стороны 1-й линии Васильевского острова.
Вскоре Сергей увидел, как по лестнице поднимается его друг Валера Воронин со своей подругой Риммой. Валера был секретарем факультетского бюро и на один курс старше Сергея, Римма была его однокурсницей. Вместе с ними шла незнакомая девушка.
- Привет, - произнес, подходя, Валера, - как служба идет?
- Служу ленинскому комсомолу! – протягивая ему руку, отрапортовал Сергей.
- Здорово вы это придумали, - сказала, оглядывая полный людьми зал, Римма.
- Это была его идея, - похлопал Сергея по плечу Валера.
- Ну, положим, не моя. Это Комитет решил.
- Да, ладно, не прибедняйся. Идея все-таки была твоя.
- Позволь тебе представить мою подругу, - прервала мужскую пикировку Римма. – Это – Галя.
Сергей повернулся к девушке, которая, улыбаясь, смотрела на него в упор. Перед ним стояла худенькая, среднего роста девушка. Ее овальное лицо со слегка вздернутым носиком обрамляли черные волосы, мягко спадающие на плечи. Черная юбка и белая блузка подчеркивали ее стройную фигурку. Она показалась ему симпатичной. Но когда он взглянул в ее глаза цвета морской зеленоватой воды, у него в груди пробежал холодок.
- Я думал, что знаю всех твоих подруг, - сказал он. – Вы кто, мне не известная подруга?
- Галя с филологического, - ответила Римма. - Но она не из вашей комсомольской братии. Поэтому ты ее не знаешь.
- А я Вас знаю, - неожиданно сказала девушка. – Мы с Вами однажды танцевали твист в клубе вашего общежития. Это было под Новый год.
- Ну, это единственное, что он умеет, - танцевать, - прокомментировала Римма. – А вот на девушек, с которыми танцует, ему посмотреть некогда. У них с Валеркой только комсомол в голове и в сердце.
- Положим, ты от этого только в выигрыше, - парировал Сергей. – Иначе не видать тебе Валерки, как своих ушей. Ему просто некогда посмотреть вокруг на других девушек.
- А Вы, - обратился он, все-таки задетый, к девушке, - живете тоже на «Мытне»?
- Нет, я живу в «четверке» на Васильевском, в общежитии филологов.
- Ну, тогда понятно, что я Вас не помню, - почувствовал себя реабилитированным Сергей.
- Сергей, можно мы снимем красные повязки? – Подошел к Сергею один из дежурных. – А то смешно получается. Кругом свои.
- Ладно. Мы пошли развлекаться, а ты служи, - сказал Валера и, подхватив девушек, устремился в зал.
- А Вы к нам присоединяйтесь, - обернулась Галя.
- Ну, да. Если вспомнит, - съязвила Римма.
- Так, - Сергей повернулся к дежурному, - повязки, конечно, снять. И вообще, снимайтесь с двери. Похоже, уже все пришли. Я сам здесь посмотрю еще немного. А вы отдыхайте. Скажи всем нашим ребятам, чтобы были в зале у меня на виду.
Через некоторое время Сергей вошел в танцующий зал, где играл оркестр курсантов Академии. К нему подошел Марк Бушмакин, его «шеф», первый секретарь Комитета комсомола.
- Как дела? – спросил он.
- Нормально.
- Ну, хорошо. Ты тоже отдыхай.
Сергея подхватили знакомые девчонки и он был вовлечен в круг танцующих. Мельком увидел Валеру и Римму, помахавшую ему рукой издалека, и танцующую Галю. Когда объявили «белый танец», она подошла к нему.
- Я могу, наконец-то, с тобой потанцевать? – неожиданно на «ты» спросила она и решительно вложила свою ладонь в руку Сергея.
Танец оказался вальсом. Это был его любимый танец. Когда-то в школьной юности Сергей потратил немало часов, чтобы его освоить. Сейчас Сергей закружил девушку по паркету, не отрывая взгляда от ее завораживающих глаз.
- Ты смотри, мы танцуем одни, - задыхаясь и смеясь, крикнула сквозь музыку она.
Только тогда Сергей оглянулся и увидел, что почти все перестали танцевать и стояли, образовав вокруг них круг. Но музыка вскоре закончилась, раздались аплодисменты и одобряющие выкрики.
Сергей отвел свою партнершу в сторону.
- После такого успеха мой джентльменский долг – пригласить Вас в буфет, - с легким поклоном произнес Сергей.
- А у вас что, еще и буфет есть? – воскликнула девушка. – Ну и ну! Конечно, ведите даму в буфет.
Буфет, организованный хозяевами, был, по договоренности, без спиртного. Хотя, судя по оживленным лицам оккупировавших его курсантов, «что-то» все-таки «где-то» было…
Как только Сергей и девушка вошли, из-за столиков раздалось:
- Серега, давай к нам!
- Нет, к нам. У нас веселей!
Однако кто-то из курсантов догадался.
- Вы что, не видите? Сергей с девушкой. Им надо поговорить. Наверное, познакомиться. Так что, быстро освободите столик! – обратился он к сидящим с ним приятелям.
Ребята с шумом и шутками поднялись и пересели за соседние столики.
Галя усмехнулась:
- По-моему, здесь пахнет культом личности.
- Да нет, - засмеялся Сергей, подавая девушке стул. – Просто они меня знают по комсомольским делам. Мы же часто встречаемся.
Сергей принес две чашечки кофе с пирожными. И мир вновь сузился до этих притягивавших к себе глаз.
- Обо мне Вы, похоже, все знаете. Странно. Расскажите, кто Вы? Как мы с Вами встретились?
- Да, собственно, рассказывать нечего. Учусь на третьем курсе, на немецком отделении. Приехала из Семенова, есть такой городок под Горьким. Ничего интересного. Случайно познакомилась с Риммой и узнала, что вы – друзья. Напросилась на этот вечер, чтобы познакомиться с тобой. Вот и все.
- Интересно, - несколько ошарашенный такой откровенностью, произнес Сергей. – А зачем?
- Что, зачем?
- Зачем познакомиться?
- Правильно говорит Римма, - рассмеялась девушка, - вы с Валеркой – не от мира сего. Зачем девушка хочет познакомиться с парнем? Тебе что, никто до этого не объяснял?
- Ладно, Римма несколько преувеличивает. Зачем девушка знакомится с парнем, допустим, я знаю. Но для меня это впервые. Обычно я сам знакомлюсь с девушками.
- Теперь понятно. Пожалуй, мне бы пришлось долго этого ждать. Если бы вообще дождалась. Я после того вечера тебя часто вспоминала и захотела еще раз увидеть… Ну, скажем, чтобы потанцевать и выпить чашечку хорошего кофе. Годится такой ответ?
- Годится, - согласился Сергей, почувствовав, что он, похоже, проявил бестактность.
- Ладно, - вновь улыбнулась девушка, - ты все-таки расскажи мне немного и о себе. Римма говорит, что ты – удивительный человек. Приехал поступать на философский факультет из какого-то Брянска, чуть ли не от заводского станка. Здесь работал сантехником и учился на вечернем отделении. Добился перевода на дневное. За год сделал комсомольскую карьеру. Секретарь Комитета комсомола университета. С ума сойти! Сколько тебе лет?
- Так, - начал спокойно Сергей, – отвечаю по порядку. Во-первых, я не из Брянска, а из Гурзуфа. На Южном берегу Крыма есть такой небольшой городок, где я заканчивал школу. В Брянске оказался случайно по дороге из Москвы, где не прошел по конкурсу в МЭИ. Насчет завода – правильно. Во-вторых, я работал не сантехником, а сантехником-монтажником. Это – большая разница. Одно дело унитазы прочищать, другое – монтировать тепловое оборудование, проводить людям тепло. Между прочим, здесь на Васильевском в нескольких домах меня, наверное, вспоминают иногда. В-третьих, в Комитете я оказался случайно.
- Как это, случайно? – удивилась девушка.
- Очень просто. Как только я появился в прошлом году на «Мытне», ребята с нашего факультета протолкнули меня в студсовет, как новичка.
- Ну, это я знаю. У тебя в общежитии непререкаемый авторитет до сих пор, - заметила Галя.
- А потом Валера попросил меня помочь ему разобраться с документами по комсомольским взносам, которые были в полном запустении. Я помог. Разобрался. Об этом узнали в Комитете комсомола. Пригласили на «собеседование» и предложили помочь в тех же вопросах «оргработы». Согласился. Второй год помогаю. Вот так все просто.
- Ничего себе просто, - воскликнула девушка. – У тебя, что всегда получается все случайно и просто? Так, все-таки, сколько тебе лет?
- Двадцать один, - небрежно бросил Сергей и заметил: как будто тень пробежала по девичьему лицу. – А насчет случайности, Вы, пожалуй, правы. Моя жизнь проста, как вода в стакане.
- Ладно, пойдем танцевать, - вдруг встала девушка. – А то так и вечер пройдет в воспоминаниях. Рано нам еще… - она явно не закончила фразу.
Ребята вернулись в шумный и веселый зал.
- Молодцы, здорово вы это организовали!
Это подошла замдекана факультета. Светлана была молодой и обаятельной женщиной, в которую были влюблены почти все студенты-мужчины философского факультета. Сергей – тоже. Она совсем недавно была секретарем Комитета университета, поэтому все еще жила комсомольской жизнью…
- А это кто? – посмотрела Светлана на Галю. – Познакомь, Сергей, меня с твоей девушкой.
Сергей с удивлением почувствовал в ее голосе что-то необычное.
- Это – не моя девушка, - с ударением на первом слове произнес он. – Это – Галя с филологического. С ней мы познакомились сегодня.
- А это – Светлана Николаевна – наш замдекана, - представил он ее Гале.
- Я думаю, - сказала Светлана, глядя пристально на Галю, - что это знакомство будет для тебя долгим.
- А она тебя приревновала, - сказала Галя, когда Светлана отошла.
- Да ерунда! Светлана – свой парень. Она для нас, как старшая сестра. Мы все ее уважаем, несмотря на ее молодость.
Галя промолчала.
Вечер продолжался. Они уже не расставались.
- У тебя сегодня найдется свободная койка в комнате? – спросил в конце вечера Валера.
Валера жил в Гатчине дома. Но часто задерживался и ночевал в общежитии, где жила Римма. Комната Сергея была особая, «тринадцатая». Не по номеру, а по количеству проживавших. Ребята жили в ней с первого курса и не хотели расселяться в другие комнаты, хотя никто другой здесь долго не задерживался. В комнате собрались самые разные по возрасту и своим судьбам люди. Кто-то пришел из армии, кто-то с завода или стройки. Кто-то побывал уже председателем колхоза, кто-то успел «поплавать». Ребята приехали из разных мест. Так что здесь была представлена почти вся географическая карта страны, которая висела на одной из стен комнаты. Напротив нее находились три больших окна, выходивших на набережную Невы, с которых хорошо был виден Зимний дворец. На другой стене висел самодельный плакат, на котором красной краской было написано одно слово: ЗАЧЕМ? Философский девиз обитателей комнаты.
Жили «коммуной». По ночам все где-то работали: сторожами, кочегарами и прочее. Поэтому в комнате всегда была свободная койка…
- Да, сегодня двое ребят на дежурстве, так что определимся, - ответил Сергей.
Бал закончился поздно. Сергею, естественно, пришлось уходить последним. Он попрощался с хозяевами-курсантами, которые были в восторге от вечера.
- Слушай, Серега, надо будет такое же мероприятие организовать на Новый год, - предложили они.
- Ну, до Нового года еще далеко. До него еще дожить надо. А пока, спасибо. Увидимся.
…Валера с девушками ждал на улице. Была теплая мартовская ночь. Ощущался легкий морозец. Неглубокий снег поскрипывал под ногами.
Ребята вышли на Университетскую набережную. Прошли мимо фасада Меньшиковского дворца, еще не реставрированного, в отличие от той части, где находилась Академия.
- Вот там, - показал Сергей на одно из широких окон второго этажа, - находится наш Комитет.
- А твой кабинет где? – спросила Галя.
- У него нет своего кабинета, - ответил за него Валера. – Он еще не заслужил.
- Да нет, – пояснил Сергей. – Отдельный кабинет есть только у первого и у зав. учетным отделом. Помещения этой части дворца все пустуют. Здесь начинаются реставрационные работы. Нам отвели более-менее пригодные комнаты. Может быть, позже получим еще.
- Зато, представляешь, в каком дворцовом интерьере они работают? – воскликнула Римма. – В покоях, где бывал сам Петр Великий!
Они прошли мимо здания филологического факультета и торца главного корпуса университета, за углом которого в глубине Менделеевской улицы находился философский факультет. Подошли к сфинксам, чтобы полюбоваться на том берегу Невы подсвеченным Адмиралтейством и куполом Исаакиевского собора за Сенатской площадью. Нева еще не освободилась ото льда, но он уже потемнел и подтаял на протоптанных тропинках.
- В прекрасном городе мы все-таки живем, - с грустью произнесла Римма.
- В таком городе нужно быть счастливыми, - сказала Галя и посмотрела на Сергея.
Пройдя Васильевскую стрелку с ее Ростральными колоннами и Тучков мост, подошли к уже спящему общежитию на Мытнинской набережной. Предупрежденная заранее вахтерша открыла дверь.
- Хорошо дружить с председателем студкома, хотя бы с бывшим, - не преминула проиронизировать Римма.
Попрощавшись с девушками, Сергей с Валерой отправились на свой четвертый этаж. Покурили на площадке «запасной» лестницы.
- Ну, как тебе Галина? – почему-то серьезно спросил Валера.
- Нормально, интересная девчонка, - небрежно ответил Сергей. Но почувствовал, что это прозвучало фальшиво. – А ты ее знаешь?
- Потом поговорим, - оборвал разговор приятель. – Идем спать. Уже поздно.
ГАТЧИНА
Следующий день был 8 марта.
Сергей проснулся, по обыкновению, рано и в прекрасном настроении. Сразу же вспомнил о вчерашней незнакомке. Встал. Ребята еще спали. Валера на соседней кровати приоткрыл глаза:
- Ты куда? Который час?
- Спи, еще рано. Я выйду посмотреть, какая сегодня погода.
Сергей спустился вниз и вышел на улицу. Ярко светило солнце, поднимавшееся над Петропавловской крепостью. С крыш падала капель, но снег под ногами еще не таял. Весна!
Он прошел по улице Горького к Зоопарку. Здесь стояла бочка с пивом. Выпив с удовольствием кружку свежего пива, он увидел рядом пожилую женщину, продававшую цветы. Сегодня эти первые алые тюльпаны показались ему прекрасными и созвучными его настроению. Он купил у женщины букет и не сразу сообразил, что делает это впервые в жизни. Женщина улыбнулась ему, как первому покупателю, и сказала:
- Счастливая у тебя девушка, сынок, если ты ей так рано преподносишь цветы.
- С праздником, мать, - весело ответил Сергей и направился к общежитию.
Тихонько постучал в комнату Риммы. К счастью дверь открыла она сама, и только тогда Сергей сообразил, что не догадался купить и ей цветы.
- Ну, что молчишь? – догадалась сокурсница. – Понятно. Эти роскошные тюльпаны не для меня. Воронин мой, наверное, еще спит. Но «твоя»…, - сделала паузу, оглянувшись, - нет, уже проснулась. Но тебе сюда нельзя. Я ей передам. Приходите позже…
Когда Сергей входил в свою комнату, ребята уже вставали. Валера пришел из туалета с Серегиным полотенцем на плече и с его мыльницей в руках.
- Ты где был? – спросил он.
- Пиво пил, - ответил Сергей.
- Один, без меня? Такой ты друг!
- Я знаю, что пиво ты любишь меньше, чем поспать, - парировал Сергей. – Я тебя пожалел.
- Ладно, я не в обиде, - смирился приятель. – Я пошел к Римме.
- А нас просили зайти позже, - заправляя свою кровать, негромко сказал Сергей.
- Так…, - за его спиной последовала выразительная пауза. – Как это – «позже»? Позже кого? Ты что, уже там был? Зачем?
- Да, просто зашел по дороге пожелать «доброго утра», - сказал как можно небрежнее Сергей. – Между прочим, сегодня – праздник. Ты не забыл?
- А черт! Конечно, забыл, - вскинулся Валера.
Ребята слушали их, занимаясь своими делами, но в этот момент они засмеялись:
- Ну, Валера, ты и даешь! Где же вы были вчера?
- Ребята, кто-нибудь знает, где неподалеку можно сейчас купить цветы? - забыл о Сергее Валера.
- Я знаю, - спокойно ответил Сергей. – Здесь на Горьковской.
Валера замер и затем медленно повернулся к нему.
- Ты что, уже там был?
- Ладно, не теряй времени, - сказал Сергей. – Беги за цветами. Заодно и пива попьешь.
Валера выскочил за дверь.
Вскоре он вернулся, и ребята отправились к девушкам.
В этой комнате Валера был своим человеком. Он элегантно поздравил всех присутствующих с праздником, в комнате были еще две девушки. И вручил цветы Римме, покосившись на букет в центре тумбочки у кровати, на которой сидела, молча улыбаясь Сергею, Галя.
- Мальчики, давайте пить чай, - предложила Римма.
Быстро накрыли стол. У кого-то нашлось печенье, конфеты, варенье, которое, как знали девушки, Валера обожал. Девчонки пошутили:
- Как варенье, так наше. А как цветы – так только Римме.
Валера только глупо улыбался и молча налегал на варенье.
Перепало и Сергею:
- А Вы, товарищ секретарь, теперь к нам чаще будете заходить? Мы Вам всегда рады.
Галя, не отрываясь, смотрела на Сергея, как будто что-то хотела ему сказать глазами.
- Ну, девочки, большое спасибо за угощение, - сказал, вставая из-за стола, Валера. - Несколько минут на сборы, - обратился он к Римме, - и мы едем.
- Куда это вы? – спросила одна из девушек.
- В Гатчину, - ответила Римма. – Ты тоже с нами, - повернулась она к Сергею.
Сергей посмотрел на приятеля и понял, что вопрос был решен заранее, и Галя тоже едет с ними.
Сергей пару раз бывал в Гатчине, где его друг жил с матерью в небольшой двухкомнатной хрущевке. По словам его матери, отец Валеры был летчиком и погиб во время войны. Но сам Валера никогда о нем не вспоминал. В его комнате было так много книг, что они лежали не только на полках и его школьном письменном столе, но повсюду: на диване, на подоконнике, на полу. Так, чтобы пройти к его дивану, нужно было сначала убрать с дороги книги, переложив их на стул. А чтобы сесть на стул, надо было сделать наоборот. Валеру это не смущало. Он все обещал «навести порядок». Особенно, когда появилась Римма, которая каждый раз приезжая, заявляла, что ее ноги больше здесь не будет, пока комната не приобретет «приличный вид». Но ничего не менялось…
В этом Сергей убедился, когда они вошли в квартиру, приехав на электричке в Гатчину. Матери Валеры не было. Она уехала к сестре в Ленинград. Бросив приобретенные в городе продукты в холодильник, ребята отправились гулять.
Гатчина представляла собой невзрачный, занесенный снегом поселок с однообразными пятиэтажками, перемежиющимися кое-где с сохранившимися довоенными деревянными постройками за высокими заборами и обязательными воротами. Центром, конечно, был Гатчинский парк с озером и Павловским дворцом на его берегу. Сейчас во дворце находилось какое-то военное училище, и внешне его одряхлевший фасад не привлекал внимания.
Погода была прекрасная. Ярко светило весеннее солнце, хотя чувствовался небольшой мороз. Все-таки в парке пахло весной. После прогулки ребята вернулись домой в великолепном настроении. Быстренько «сообразили» обед. Расположились в большой комнате, где был круглый стол, два продавленных старых кресла и столь же старый диван. Время летело быстро. В доме был старый патефон с набором пластинок. Слушали довоенную и военную музыку, играли в карты. Валера был заядлый преферансист, а вот Сергею так и не удалось полностью освоить это карточное искусство. Играя в паре с Риммой, они лишь набирали долг, который, хотя и был символическим, но к вечеру оказался весьма внушительным.
Когда за окном уже стемнело и закончилось привезенное с собой вино, возникла пауза. Выходить в магазин было уже поздно. Римма выразительно посмотрела на Валеру. Тот встал из-за стола и попросил дам выйти из комнаты. Сергей не понимал, в чем дело. Когда девушки вышли, Валера подошел к стоящему у стены серванту с застекленной «горкой».
- Заходи с другого конца, берись за низ и потихоньку двигай вперед по моей команде, - попросил он Сергея.
Тот, все еще ничего не понимая, сделал, как ему было сказано.
Когда сервант был отодвинут от стены, Валера зашел за его заднюю стенку. В руках у него была отвертка, которой он быстро открутил шурупы и снял фанеру. Получилось это у него быстро. Нагнувшись вниз, он извлек из недр серванта на свет пол-литровую бутылку.
- Спирт, - торжественно произнес он. – Медицинский! Давай пустую бутылку.
Сергей знал, что мать Валеры работает медсестрой в местной больнице, и сразу понял, откуда спирт. Валера перелил половину бутылки со спиртом в пустую и затем разбавил обе водой из стоявшего на тумбочке графина. Потом они проделали операцию с сервантом наоборот. Когда дело было сделано, Валера сказал:
- Мать закрывает от меня сервант на ключ еще с детства. Так что приходится проявлять изобретательность.
- А как ты справляешься с этим сам?
- Здесь самое главное - терпение, - ответил Валера. - Сейчас Римма помогает.
- А если мать заметит, что спирт разбавлен?
- Не заметит. Она сама его не пьет, а только применяет для своих «настоек» и «наливок». А потом, у нее еще где-нибудь обязательно припрятано.
- Хорошо, - смирился Сергей, - а зачем девчонок нужно было выгонять?
- Сейчас увидишь, - сказал Валера. – Приглашай дам.
Когда Галя увидела на столе полную бутылку «водки», она изумилась. «Откуда?» Римма правдоподобно ей подыгрывала. Валера был в восторге от произведенного эффекта.
Преферанс продолжился…
Спать ложились заполночь. Возникла заминка. Понятно, Валера с Риммой оставались в «маминой» комнате. Гале расчистили место на диване Валеры. А Сергею пришлось довольствоваться раскладушкой, втиснутой в маленькую кухню среди пустых бутылок. Все были довольны…
Вскоре ребята в своей комнате затихли. Сергей лежал на качавшейся при его малейшем движении раскладушке и вспоминал все, что с ним случилось за последние два дня. Он был вынужден себе признаться, что ему это приятно. Что-то с ним происходило, пока ему непонятное, но он чувствовал, что «оно» захватывает его все глубже…
Вдруг он услышал шорох открывшейся двери. В темноте промелькнула тень, и он почувствовал, что горячее женское тело прижалось к нему, и холодные губы закрыли ему рот…
Утром Сергей проснулся, когда уже солнце ярко светило в незавешенное окно кухни. Не успел он сообразить, где находится, как открылась дверь и вошла улыбающаяся Римма.
- Привет, Серега. Люди есть хотят. Так что освобождай помещение.
- Доброе утро, - ответил Сергей, бросив взгляд на табуретку, где лежало его белье. – Я не могу встать при тебе.
- Подумаешь, Аполлон! Может быть мне хочется посмотреть, наконец, на настоящего мужчину, - рассмеялась она. Но все-таки вышла, не прикрыв за собой дверь.
Серега быстро надел белье и, схватив одежду, выскочил в ванну, которая была рядом.
Когда он вышел, стол в комнате был накрыт, и вскоре Римма, сопровождаемая Галей, вынесла из кухни огромную сковородку, на которой шипела салом яичница из десятка яиц.
- Где-то я уже это видел, - произнес задумчиво Валера.
- Видел, видел, - сказала, водружая сковородку на стол, Римма. – Только не воображай, что ты - Мастрояни.
Яичница была сметена под оставшиеся в бутылке последние капли спирта.
После этого Валера произнес:
- Как ни жаль, гости дорогие, но нам надо возвращаться в город.
- Почему так скоро? – удивилась Галя.
- Мальчикам сегодня выходить в ночь на работу, - пояснила Римма. – Кончился праздник. Завтра – на занятия.
Валера работал кочегаром в одном из «Больших домов» на Васильевском острове, фасад которого был сплошь увешан табличками со знаменитыми именами, и в котором сохранилась собственная угольная котельная. Попасть на такую работу было большой удачей. Эта работа хорошо оплачивалась. Поэтому кочегарное дело было «профессией» старшекурсников. А Валере постоянно нужны были деньги, так как у него, кроме книг, была еще поглотившая его страсть. Он был нумизматом, причем - начинавшим. Римма эту его страсть ненавидела.
- Он свои монеты любит больше, чем меня, - нередко жаловалась она Сергею.
Сергей знал, что это так, но пытался ее разубеждать. Говорить с Валерой об этом было бесполезно.
Сергей раньше работал ночным сторожем в столовой, которая находилась на улице Добролюбова, рядом с общежитием. Работа была «непыльная»: пришел, поспал и утром вышел. Но денег платили немного, так как брали только на полставки (по совместительству). И работа ему не нравилась, потому что было что-то унизительное в том, что ему, как кошке, оставляли на плите кухни тарелку с холодными котлетами и пюре, или макаронами, которые нередко были похожи на объедки. К тому же спать приходилось на приставленных пластмассовых стульях с вогнутыми сидениями. Зимой было холодно. Сейчас у Сергея была другая работа. Платили там намного больше и было, за что…
Ребята быстро собрались и побежали на станцию. В полупустом вагоне электрички разговор шел о пустяках. Иногда Сергей ловил на себе взгляд Гали, но она была спокойна, как будто то, что произошло ночью, ему приснилось.
Когда Сергей вышел с Валерой покурить в тамбур, тот неожиданно спросил:
- Я надеюсь, что у тебя с Галиной ничего серьезного?
- Почему ты спрашиваешь, - удивился Сергей. – В чем дело?
- Да так, ни в чем, - замялся приятель. - Мне бы не хотелось, чтобы ты увлекся ею.
- Ты что, знаешь о ней что-нибудь плохое? – настаивал Сергей. – Зачем же вы тогда меня с ней познакомили?
- Нет, ничего плохого, - испугался Валера. – Если честно, я ее почти не знаю. Она ведь подругой Риммы стала недавно.
- Ну, друг, давай выкладывай, о чем это тебе Римма не разрешила мне говорить, - настаивал Сергей.
- Понимаешь… Я думаю, что это, конечно, ерунда, - выдавливал из себя Валера. – Ну, в общем, она… старше тебя.
Сергей рассмеялся:
- Ты что? У меня нет собственных глаз? На сколько лет она старше меня, по-твоему?
- На год, - выдохнул приятель. И сам вдруг улыбнулся.
- Не морочь мне голову, - закончил разговор Сергей. – Я жениться завтра не собираюсь. А, если когда-нибудь соберусь, то возраст для меня будет иметь последнее значение. Пошли в вагон.
Прибыв в Ленинград, ребята в метро попрощались с Галей, которой надо было на Васильевский.
- Все было замечательно, - вдруг погрустнела девушка. – Спасибо вам, ребята.
- Мы еще увидимся, - попыталась ободрить ее Римма.
Галя посмотрела на Сергея. Он ей молча улыбнулся и сделал прощальный жест рукой…
Вечером, вместе со своим соседом по комнате Славой Ботвиным, Сергей отправился на работу. Когда они сошли с трамвая на Черной речке Петроградской стороны, часы над проходной завода «Полиграфмаш», показывали почти двенадцать. Из проходной выходили рабочие второй смены. Ребята прошли почти полупустой заводской двор и подошли к трехэтажному зданию котельной, над которой, как из крематория, валил из высокой трубы черный дым. В котельной находились три огромных котла, топившиеся углем. Уголь подавался в них автоматически, но зола от этих гигантских «кочегарок» периодически сбрасывалась вниз в подвал-штольню. Здесь и предстояло ребятам провести ночь.
Спустившись по лестнице вниз, Сергей открыл дверь подвала, и они вошли в «предбанник». Здесь в небольшой комнате, освещаемой голой лампочкой, висевшей под потолком, стояла деревянная скамья и рядом тумбочка. На противоположной стене были вбиты два крючка, на которых висела «рабочая одежда»: две пары замызганных брезентовых курток и рваных брюк, под которыми стояли разбитые кирзовые ботинки. У тумбочки под водопроводным краном находилось ведро с водой и веник. На тумбочке на клочке газеты лежало полбуханки черного хлеба, и стояла бутылка, в которой примерно на треть осталось еще водки. Рядом с бутылкой были две мятые алюминиевые кружки. Вероятно, предшественники отмечали «женский праздник» и позаботились о своих сменщиках.
В комнате было жарко. Жар шел от железной двери, ведущей в «зольную». Поэтому ребята быстро разделись, оставшись в трусах и майках.
- Ну что, выпьем сейчас, – спросил Слава, открыв пробку бутылки и понюхав содержимое, - или оставим на утро?
- Это зависит от того, кто дежурит первый, - ответил Сергей.
По инструкции следовало работать вдвоем. Но это было глупо. Всю ночь выдержать без сна в такой жаре было невозможно. Поэтому один спал, другой работал. Потом менялись. Спать приходилось на голой деревянной скамье. Но привередничать было нелепо.
- Если ты не возражаешь, - сказал вежливый Слава, - я сейчас вздремну. А потом ты.
- Ладно, мне все равно, - ответил Сергей, - Тогда ты пей и ложись спать, а я – потом, после своей смены.
Слава отмерил свою порцию в кружку, выпил залпом и закусил, ломая хлеб. Затем он растянулся на голой деревянной лавке, подложив под голову свою сложенную одежду и заснул почти моментально. Сергей остался один.
Вскоре он услышал звонок. Это означало, что пора вычищать котлы. Он натянул тяжелые грязные брюки и набросил на почти голое тело брезентовую куртку, голову прикрыл затрепанной армейской шапкой и открыл тяжелую дверь в «зольную». Это был длинный подвал, освещаемый только сверху раскаленными поддонами котлов. На бетонном полу были проложены рельсы, на которых стояла вагонетка. Одев на руки прожженные брезентовые рукавицы, Сергей подошел к вагонетке под одним из конусов. Взявшись за металлический рычаг, он открыл поддувало котла, откуда, разбрасывая жар и горящие угли, высыпалась в вагонетку зола. Теперь нужно было быстро закрыть люк, иначе попавший какой-нибудь уголек оставит щель, из которой будет сыпаться зола. После этого он взялся за железные скобы вагонетки и покатил ее под уклон к концу подвала. Сверху на плечи, на голову и спину сыпалась мелкая раскаленная зола. Горячая скоба вагонетки жгла через рукавицы руки. Подкатив вагонетку к концу колеи, Сергей, используя специальный рычаг, опрокинул ее в распахнувшиеся оббитые железом створки ворот проема. Зола оказалась на улице, откуда ее утром вывезут. На Сергея на несколько минут дохнуло ночной прохладой, и створки ворот захлопнула пружина. Он откатил вагонетку к другому котлу. После того, как были очищены все три котла, он вернулся в предбанник. Теперь в комнате ему показалось прохладно после пятнадцати минут, проведенных в аду. Он был весь мокрый. Окунув веник в ведро с водой он побрызгал на свое голое тело. Вода моментально высохла. Из принесенной с собой бутылки он плеснул в кружку воды и выпил, но вкус глотка не почувствовал.
Сергей сел на деревянный табурет, прислонился к стене и закрыл глаза. Спать было нельзя. Иначе прозеваешь звонок и тогда случится беда. Котлы работали на автоматике. Через сорок пять минут – все сначала...
После четвертой ходки в «зольную» Сергей разбудил напарника и сам занял его место. Когда он открыл глаза, Слава уже переодевался.
- Привет, - сказал он. - Поторопись. Пора сматываться.
Сергей быстро набросил свою одежду.
- Ты извини, - сказал приятель. – Я допил оставшуюся водку. Ты все равно ее сейчас пить бы не стал.
- Да, ладно, пошли, - отмахнулся Сергей.
Они вышли в утренний заводской двор, Навстречу им шли рабочие первой смены…
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Время летело стремительно. По радио передали о выходе в открытый космос Алексея Леонова.
По утрам вместе с другими обитателями «Мытни» Сергей выскакивал из общежития, пробегал через продуваемый весенним ветром Тучков мост, затем мимо Биржи (Военно-морского музея), к зданию в античном стиле. Пройдя по галерее с колоннами, входил в просторный вестибюль и, сбросив пальто на руки знакомой гардеробщице, он влетал по широкой лестнице на третий этаж. Здесь располагался философский факультет.
Обстановка на факультете была необычная. На курсе Сергея было всего 25 человек, почти все – мужчины, прошедшие «огни и воды». Отношения преподавателей и студентов, которые, в большинстве своем, по возрасту, не намного разнились друг от друга, были доброжелательно-уважительными. Преподавателями нередко были аспиранты или только что защитившиеся «кандидаты». Учебников по философии еще не было, так что приходилось вести конспекты. На лекции некоторых из преподавателей аудитория набивалась битком. Приходили не только студенты с других курсов, но и с соседних факультетов. Слушали, открыв рот, забывая о конспектах. Это были настоящие «авторские» курсы, которые уже не повторялись. Занятия по специальным дисциплинам проходили на соответствующих факультетах: высшая математика – на математическом, физика – на физическом, физиология – на биологическом и т.д. Здесь альтернатива была проста: либо ходи на занятия, либо по ночам сиди за учебниками. И все-таки главная головная боль всех студентов курса была сдача текстов по английскому языку. Здесь Сергею «повезло». Интеллигентная, чудом выжившая в ленинградскую блокаду, Цецилия Марковна, знавшая его еще с вечернего отделения, обожала его за то, что он вполне прилично знал английский. И в школе, и в университете он занимался языком с удовольствием. А вот со стороны других преподавателей Сергею не было никакого снисхождения. Накапливались пропуски занятий, так как комсомольская работа затягивала его в себя все больше…
Сегодня, отсидев одну пару по немецкой классической философии, которую читала уникальная женщина-профессор, знавшая в свое время лично Луиджи Лонго и Мориса Тореза, Сергей выскочил из здания факультета. Он пересек небольшую площадь и направился к университетской столовой, обычно битком набитой студентами и преподавателями. Но пока народу было немного и он наскоро перекусил «комплексным», но вполне сносным, обедом.
Затем он прошел через двор главного корпуса и вышел на набережную. Подошел к Меньшиковскому дворцу. Открыл массивные деревянные двери подъезда По мраморной лестнице поднялся на второй этаж и вошел в «комнату заседаний».
Посреди большой комнаты, чуть влево от двери, стояли два массивных стола буквой «т». За ними у трех широких и высоких окон размещались два «секретарских» стола, один из которых был его. Между столами в простенке стояло незачехленное комсомольское знамя под фотографическим портретом Ленина. На нем, сделанном в последние годы его жизни, Ленин выглядел необычно, не как восковая маска на официальных портретах, а как «живой». Это была фотография умного, но очень уставшего человека, чем-то напоминавшего Сергею отца.
У противоположной от стола для заседаний стене стоял большой старый диван из черной кожи, который все называли штрафным, так как на нем располагались приглашенные на заседания комитета представители факультетских бюро. Этот диван комитету на «новоселье» подарил партком. Здесь же вдоль стены стояли шкафы со стеклянными дверцами, набитые папками с «документами». Везде по комнате были расставлены простые канцелярские стулья. Но на «председательском» месте во главе стола для заседаний стояло почерневшее деревянное кресло с подлокотниками, которое явно пережило, по крайней мере, революцию, но вполне прилично сохранилось. Это кресло неофициально называлось «троном».
Сейчас на этом «троне» восседал дежурный по Комитету Володя Огородников. Он был, на первый взгляд, простой, из тех «своих» парней, которых всегда можно встретить в комсомольских кабинетах. Общителен, услужлив, исполнителен и всегда в хорошем настроении. Он с готовностью брался за любое поручение, был незаменим и торчал в Комитете почти безвылазно, хотя числился второкурсником исторического факультета. Огородников был ленинградцем и, похоже, комсомольская работа его привлекала больше, чем учеба.
- Привет, - сказал Сергей дежурному. – Как дела? Где Марк?
- Привет. Марк уехал в Смольный, в обком. Просил, если ты появишься, быть на связи. Он будет звонить.
- Хорошо, я подожду, - Сергей прошел к своему столу и начал разбирать лежавшие на нем бумаги.
- Тебя разыскивает твой «тезка», - не оборачиваясь к нему, сказал Володя. – Просил тебя срочно ему позвонить.
- Что стряслось? – насторожился Сергей. Секретарь парткома университета просто так к себе не вызывал.
- Не знаю, - буркнул Огородников.
Сергей набрал номер телефона парткома.
- Слушаю, у телефона Кольцов, - раздалось в трубке.
- Это – Кольцов-младший. Здравствуйте, Николай Дмитриевич.
- А, Сергей. Здравствуй. Ты что сейчас делаешь? Можешь ко мне зайти?
- Да, конечно. Сейчас буду, - ответил встревоженный Сергей.
- Ну, вот и хорошо. Жду, - и в трубке раздались гудки.
Николай Дмитриевич Кольцов - профессор экономического факультета, был однофамильцем Сергея.
Сергей, проходя по Университетской набережной к главному корпусу университета, ломал голову, что же могло произойти? Об обычных делах можно было поговорить по телефону.
Сергея в партком вызывали довольно редко. Помещение парткома располагалось на втором этаже рядом со знаменитым «Петровским залом» Ученого Совета, где Сергей, как и другие смертные, никогда не был. Дальше простирался хорошо известный по многим кинофильмам длинный коридор с большими окнами с одной стороны, и рядом высоких, до потолка, шкафов, в которых за стеклянными дверцами на полках возлежали реликтовые фолианты, с другой, в простенках между окон, стояли мраморные бюсты знаменитых учеников и преподавателей университета, мимо которых Сергей всегда проходил в главную университетскую библиотеку, как сквозь строй молча вопрошавших его олимпийских богов: «А ты что здесь делаешь?»
Сергей открыл дверь парткома и поздоровался с секретаршей.
- Проходи. Николай Дмитриевич о тебе спрашивал, - приветствовала его миловидная женщина среднего возраста.
Секретарь парткома сидел за длинным столом заседаний и беседовал с кем-то. Повернув голову и увидев Сергея, он махнул ему рукой издалека и негромко сказал:
- Заходи, Сергей. Присядь. Мы сейчас с товарищем закончим разговор.
Беседа, действительно, быстро закончилась. И, провожая посетителя к двери, Кольцов подошел к Сергею, привставшему с дивана.
- Ничего, садись, - сказал, пожав ему руку, присаживаясь рядом, секретарь. - Ну, как дела?
- Нормально, - ответил Сергей.
– У меня к тебе разговор.
- Слушаю, Николай Дмитриевич, - напрягся Сергей.
- Вчера состоялось заседание парткома, на котором обсуждался вопрос о подготовке к летнему трудовому семестру, - секретарь пристально посмотрел на Сергея. – Так вот, Бушмакин рекомендовал тебя на должность начальника Объединенного штаба университетских строительных отрядов.
Кольцов замолчал. Молчал и Сергей. Он, конечно, знал, о чем речь. Этот вопрос не раз обсуждался в Комитете. Подбирались командиры и комиссары отрядов. Он, фактически, уже втянулся в подготовительную работу. Но чтобы… начальником университетского штаба? Нет, ему это в голову не могло прийти! Он был не готов взять на себя ответственность за несколько сот, больше тысячи, людей!
- Ну, что молчишь? – вывел его из состояния задумчивости секретарь парткома.
- А что я могу сказать? - вдруг неожиданно для себя резко ответил Сергей. – Вы все и сами знаете. В комсомоле я работаю меньше двух лет. У меня нет опыта руководителя. Да еще в таком масштабе! Здесь нужен авторитетный человек. И самое главное, я – не член партии, улыбнулся Сергей. - Так что, это нереально.
- Вот здесь ты прав. Именно это и говорили члены парткома. Но Бушмакин, хитрый лис, выложил после обсуждения свой козырь. «Это, - заявил он, - рекомендация Областного штаба и горкома комсомола». Я даже не подозревал, что ты у нас такой авторитетный. Может быть, и меня в горкоме партии знают лишь потому, что я твой однофамилец?
Сергей понимал, что профессор шутит. Но в этой шутке была доля правды. Сергей иногда, в интересах дела, не очень старался разубеждать свое городское и обкомовское комсомольское начальство в том, что они не родственники
- Имей в виду, - продолжил секретарь, - при обсуждении твоей кандидатуры я воздержался. Я решил сначала узнать твое мнение. И правильно поступил. Сейчас я вижу, что ты понимаешь всю степень ответственности, которая на тебя возлагается.
- Пока еще не понимаю, но уже догадываюсь, - пробормотал Сергей.
- Но времени на долгие размышления мы тебе дать не можем. Бушмакин сейчас в обкоме комсомола и вот-вот должен позвонить. Что мне ему сказать? Согласен я или нет? Что посоветуешь? – улыбнулся Кольцов.
- Николай Дмитриевич, я понимаю, что Вы уже приняли решение. Я согласен. Но, опять же, я – не член партии, поэтому без поддержки парткома вряд ли что-либо получится.
- В этом можешь не сомневаться. С нашей стороны ты получишь полную поддержку. На следующей неделе утвердим твою кандидатуру на парткоме. И действуй, не оглядываясь ни на какие авторитеты. Мне можешь звонить в любое время. Но главное придется делать самому.
Кольцов поднялся с дивана, дав понять, что разговор окончен.
- Я рад, что в тебе не ошибся. А что касается партийности, то это дело поправимое. Вот выполнишь задание партии, я сам буду тебя рекомендовать. Это мы решим. Удачи тебе, секретарь! - и он проводил Сергея до двери кабинета.
Сергей вышел из здания и посмотрел на ручные часы. На весь разговор ушло пятнадцать минут. Но тогда он не мог знать, что эти пятнадцать минут круто изменят его судьбу…
1 МАЯ
Через несколько дней после поездки в Гатчину, в перерыве между парами, к Сергею подошла Римма.
- Слушай, Сережа, ты знаешь, что в Питер приезжает Рихтер?
- Какой Рихтер?
- Ты, что? Святослав Рихтер – известный пианист. В Большом зале Филармонии будет только один концерт. Нам обязательно надо на него попасть.
- Нам - это кому?
- Привет. Мне с Ворониным и тебе с Галкой. Что непонятно?
- Теперь понятно. Ну и что?
- Какой ты сегодня несообразительный! Как что? Надо достать билеты.
Он уже давно понял, к чему этот разговор.
Сергей нередко посещал музыкальные концерты и слышал многих известных музыкантов и оркестры с еще мало известными в то время дирижерами. Попасть на такие концерты было нетрудно, так как издавна существовала традиция так называемых «студенческих билетов». Это были «входные» билеты по одному рублю на балкон, куда вел еще с театрального подъезда отдельный вход с глухой лестницей. Но продавались эти билеты только в день концерта и обязательно в «одни руки». Сергей не помнит случая, чтобы кто-то перепродавал такие билеты. Похоже, это было неприлично. В случае гастролей знаменитостей очередь в кассу за такими билетами надо было занимать с ночи. Это тоже была своеобразная студенческая традиция. Сергей уже ночевал в таких очередях. Так он побывал на концертах Давида Ойстраха, Эмиля Гилельса и других знаменитых музыкантов…
Но он был удивлен предложением Риммы, так как знал, что его друг совершенно равнодушен к классической музыке. У него были другие художественные пристрастия. Валера любил поэзию, наизусть читал классиков. Особенно любил Булата Окуджаву. Однажды он затащил Сергея на встречу в Актовом зале университета с молодыми поэтами Вознесенским, Рождественским и Казаковой. Их имена тогда были у всех на слуху. Но их произведений почти не печатали. Поэтому Сергею было интересно послушать их «живьем». Зал был набит битком, люди стояли даже в вестибюле перед открытыми настежь дверями. Молодые поэты читали со сцены с большим энтузиазмом. Роберт иногда заикался от волнения, потому читал свои стихи нараспев, с ударениями. Андрей, напротив, читал монотонно, при этом много жестикулировал. Римма читала спокойно и тихо. Как будто рассказывала что-то, для нее очень важное. Все это произвело на Сергея большое впечатление, но фанатом поэзии он так и не стал, хотя любил поэзию Сергея Есенина. Ему нравились песни Визбора и Клячкина, без которых не обходилась ни одна студенческая вечеринка…
- Я уже сказала Воронину, - прервала его размышления Римма. – Вы занимаете очередь, а мы с Галкой к вам присоединимся утром. И принесем перекусить.
- Хорошо, - смирился Сергей. – Когда выходить в «ночное»?
- Сегодня. Концерт завтра.
- Побойся бога! – взмолился Сергей. – Я сегодня отработал в ночь, еще не спал.
- Вот и хорошо! Воронину хуже, он заступает на дежурство сразу после концерта. Днем отоспишься. А ночью подышать свежим воздухом – для здоровья вашего полезно.
Римма поняла, что сопротивление сломлено и исчезла…
На концерт Рихтера они попали. Все остались очень довольны, кроме Валеры, который откровенно скучал.
После этого вечера Сергей стал часто встречаться с Галиной. Римма теперь все больше пропадала в Гатчине. Дело у них с Валерой явно шло к свадьбе, хотя ее отношения с будущей свекровью как-то не складывались. Галя фактически перебралась в ее комнату на «Мытне», чтобы быть рядом с Сергеем. Уединиться им в общежитии было трудно. Вокруг всегда были люди. Только сейчас Сергей ощутил, что он живет в каком-то человеческом муравейнике, от которого некуда скрыться. Они могли остаться одни только, когда ребята уходили на занятия…
Сергей и Галина теперь почти не расставались. Он показал девушке город и его пригороды, Петергоф, Пушкин, Павловск, которые хорошо знал. Они ходили в кино, в театры. Часто посещали «Синематограф», который открылся во Дворце культуры им. Кирова на Васильевском острове. Здесь, по заранее объявленной программе, демонстрировались одним сеансом старые известные киноленты, в основном «трофейные». Фильмы шли на языке оригинала с русскими субтитрами. Они впервые увидели «Мост Ватерлоо» с Вивьен Ли, «Газовый свет» Хичкока, «Большой вальс» и многое другое… Посмотрели в театре Ленинского комсомола, который находился рядом с общежитием на Горьковской, пользовавшийся огромным успехом новый спектакль «До свидания, мальчики!» по мотивам песен Булата Окуджавы с Виторганом и Немоляевой. Побывали в «Мариинке» на балете «Спартак», о котором говорил весь город.
В Кировский театр они попали по «контрамаркам», благодаря Виктору Склярову, однокурснику Сергея и соседу по комнате, который подрабатывал в театре статистом. В «Спартаке» он был занят в массовке, постоянно находясь на сцене то в костюме воина, то раба. Он был счастлив и приглашал всех на «свой» спектакль. Это был высокий худой парень с «римским профилем». Он мечтал о театре, но понимал, что ему там ничего «не светит» по причине полного отсутствия дарования. У него был проигрыватель и большая коллекция грампластинок оперной музыки, которую обитатели комнаты слушали почти каждый день и знали уже наизусть самые известные арии и хоры…
Праздничное утро началось под марш из оперы «Аида». Обычно этот марш гремел в комнате по воскресным утрам, означая «генеральную уборку». Но на этот раз – праздник 1 мая. В окна ярко светит весеннее солнце. У всех бодрое приподнятое настроение.
- Так, быстро приводим комнату в порядок, - командует «староста» Саша Георгиевский. – Кто сегодня дежурный? Бегом на кухню, занимать чайником камфорку. Коллективный выход вниз через час…
Сергей вышел из общежития вместе со всеми и направился к главному корпусу университета, где собиралась праздничная колонна. Издалека уже слышался шум разговоров, смех, музыка. Студенты и преподаватели заняли всю набережную. Он подошел к головной группе, где собиралось руководство. После приветствий Марк спросил:
- Ты идешь с нами?
- Нет, - ответил Сергей, - я до площади пройду с ребятами. И там присоединюсь к вам.
Он вернулся к группе своего факультета. Через некоторое время, когда с Васильевского подошли группы других факультетов, колонна тронулась под звуки оркестра к мосту лейтенанта Шмидта. Пройдя через него, колонна прошла площадь Труда и свернула на улицу Невельского. На пересечении с улицей Дзержинского, которую питерцы называли по старому Гороховой, колонну остановили. Здесь к ним присоединились Валера с Риммой, они добирались с Витебского вокзала.
- Ну что? – спросил Валера. – Это надолго, как всегда. Пора бы и согреться.
От пронизывающего ветра с Невы было действительно прохладно. Сергей с Валерой и несколько факультетских ребят, отойдя от колонны, зашли в уже знакомый подъезд старого ленинградского дома. Гранитная лестница с дубовыми почерневшими перилами освещалась скупым светом из высоких окон, выходивших на дворовый «колодец». На широком подоконнике одного из них была расстелена газета и выложена незамысловатая закуска.
- Ну, за нашу солидарность с мировым пролетариатом! – провозгласил Валера.
Единственный стакан пошел по кругу. Две бутылки портвейна «777» разошлись быстро.
Повеселевшие ребята вернулись на улицу, где под звуки оркестра вовсю шло веселье.
- Где Галка? – спросила Римма.
- Она со своим факультетом, - ответил Сергей. – Подойдет после прохождения Дворцовой площади.
- Ладно, встретимся в сквере у Зимнего, - сказал Валера.
Вскоре колонна двинулась вперед. Затем все побежали. Остановились. Опять побежали. Так перебежками прошли мимо Адмиралтейства по Профсоюзной улице и вышли к Дворцовой площади. Здесь Сергей перешел во главу колонны.
Колонна прошла мимо арки Главного штаба и, повернув у Жандармского корпуса, подошла к трибуне у ворот Зимнего дворца. Покричав приветствия и помахав флажками, университетская колонна стала распадаться при выходе с площади. Сергей зашел в многолюдный скверик и подождал своих. Сначала подошли Валера с Риммой, затем подбежала веселая и возбужденная Галя. После объятий и поцелуев Валера сказал:
- Ну что, двинулись?
Им предстояло пешком пройти Дворцовый мост, так как Невский проспект был закрыт. Затем от Василеостровской стрелки ехать на трамвае до станции метро «Петроградская». Оттуда на «Пушкинскую».
На электричке добрались до Гатчины.
Мать Валеры опять была в городе. Но на ее спирт не посягали. Вина было достаточно. Пели песни, танцевали под патефон и опять играли в карты. Праздник был отмечен хорошо.
Вечером вышли на улицу. Погода была теплая, хотя загородом все-таки было еще прохладно. Но весной, в зелени распускавшихся листвой деревьев, Гатчина стала намного привлекательней. В парке было вообще здорово. Здесь гуляло много народа, группами бродили курсанты училища. Играла музыка. Настроение было прекрасное.
Римма взяла Сергея под руку и замедлила шаг.
- Мы с Ворониным решили пожениться. Что ты на это скажешь?
- Давно пора, - с энтузиазмом воскликнул Сергей. – Какие вопросы? Я только за. Когда свадьба?
- Подожди, не кричи, - тихо сказала Римма. – До свадьбы еще далеко. На нее у нас нет денег. А хочется, чтобы свадьба была настоящая. Воронин говорит, что свадьбу сыграем осенью, когда заработаем денег в строительных отрядах. Он собирается ехать на Север. Я хочу поработать летом проводником. Ты нам поможешь?
- Конечно, помогу, - Сергей обнял Римму за плечи. – У вас будет отличная свадьба.
Но Римма оставалась сосредоточенной. Сергей чувствовал, что она еще что-то хочет ему сказать.
- Так, - приостановился он. – Выкладывай, что там мой друг еще натворил?
Римма подтолкнула его, и они вновь медленно пошли вперед. Валера и Галка виднелись в конце уже темневшей аллеи. Сергей только сейчас заметил, что Галя ни разу не обернулась.
- Сережа, я не знаю, как тебе сказать, - замялась Римма. – Но я тебя прошу, выслушай меня до конца и не психуй.
- Ну, начинай, - с настороженной улыбкой произнес Сергей.
- Это, конечно, я виновата во всем, - торопливо начала Римма. – Я должна была тебе сказать сразу. И, может быть, вообще не надо было вас знакомить. Но я не думала, что у вас так быстро все пойдет, - Римма сделала паузу. – И что ты влюбишься в нее, как мальчишка.
Сергей молчал, но внутренне напрягся. В его короткой жизни так иногда бывало. Когда он чувствовал себя на каком-то душевном подъеме, когда появлялось ощущение полной гармонии с самим собой, когда мир виделся прекрасным и его окружали только великолепные люди, вдруг почва начинала уходить из-под ног. Он неожиданно физически ощущал, что на какое-то мгновение зависает над бездной, которая разверзается под ним...
- Что с тобой? – услышал он встревоженный голос Риммы. – С тобой все в порядке?
- Нормально, - тихо ответил Сергей. – Продолжай.
- Может быть, не надо? – неуверенно, скорее самой себе сказала Римма.
- Так, ты уже почти все сказала. Заканчивай.
- Ну, в общем, Галка – замужем. У нее есть ребенок. Девочка. Ей уже скоро два года.
Они продолжали идти по темной аллее. Ребят впереди уже не было видно. Теперь Римма говорила без остановки, будто опасалась, что Сергей начнет задавать вопросы. Но он слушал молча.
- Они поженились, когда были на первом курсе. Он на два года ее старше. Отслужил в армии. Учится тоже на филологическом. Рожать она уехала к родителям в Семенов. Там и оставила ребенка. А Валера, его тоже зовут Валера, перевелся на заочное отделение, и уехал в Семенов. Сейчас он там. Преподает в школе. И, конечно, ничего не подозревает….
- Понимаю, - тихо произнес Сергей, - скоро ему приезжать на сессию, и тогда он все узнает. Поэтому ты мне все это рассказываешь.
- Да нет, тебя должен был предупредить Воронин. Но он не смог. А потом у вас с Галкой все так закрутилось. Кто мог подумать? Она говорит, что сама этого не ожидала…
Дальше они шли молча. Вдруг Сергей увидел Валеру и Галю, сидевших на скамейке, и, как ему показалось, спокойно разговаривавших.
- Что ты молчишь? – взяла его за руку Римма.
- Тебе следовало сказать это мне раньше, - жестко проговорил Сергей. – Хотя вряд ли это что-то бы изменило. Не знаю…
Они подошли к ребятам. Присели. Сергей взял у Валеры сигарету, и они закурили. Все молчали… Потом встали и пошли домой.. Римма завела какой-то разговор. Валера и Галя пытались его поддержать. О чем они говорили, Сергей не слышал. Ни о чем не думал. Во всяком случае, никаких определенных мыслей в голову ему не приходило. Он даже ничего не чувствовал. Двигался в какой-то пустоте. Конечно, он был давно не мальчик. И случившееся не было его первым разочарованием. Это нельзя было считать обманом. Ему никто ничего не обязан. Сам должен был видеть и понимать. Сейчас он вспоминал отрывками некоторые странности в поведении и в разговоре Гали. Но это уже не имело значения. И он осознавал, что их отношения уже не могут быть прежними.
Ночью он ничего не сказал Геле, понимая, что разговор с Риммой произошел по ее просьбе. Лишь под утро спросил:
- Почему сейчас?
- Потому что я беременна, - спокойно ответила она.
Это был удар, к которому Сергей не успел подготовиться. У него перехватило дыхание…
Теперь он все понял и сразу все простил. Он почувствовал страшную жалость к ней.
- Что же ты будешь теперь делать? – глупо спросил он.
- Аборт. Что же еще? – спокойно ответила Галя.
- Как? Это ведь запрещено!
- Глупый, не волнуйся. Я все продумала. Как замужняя женщина я имею право сделать аборт… платно. Все пройдет нормально. Ты ведь мне поможешь?
- Конечно, - Сергей стиснул зубы, чтобы не выругаться.
Он знал, что она права. Другого выхода не было. Он ничего изменить не мог. И все-таки почувствовал со всей остротой свое мужское унижение.
Больше они об этом не говорили…
Утром за столом во время завтрака ощущалась какая-то неловкость. Сергей и Галя быстро собрались и побежали на электричку. В вагоне она спала у Сергея на плече до самого города. Они расстались в метро…
Когда Сергей вошел в свою комнату, он замер на пороге.
Была уже почти середина дня. Яркое солнце через окна освещало следы большого кутежа. Ясно, что ребята накануне хорошо отметили праздник. Это было не впервой. Но всегда неукоснительно выполнялось святое правило: прежде чем разобраться по кроватям, нужно было навести порядок в комнате. Даже если на ногах оставался только один человек. Никто никогда не осмелился нарушить этот закон. Сейчас Сергей видел невероятное!
На большом столе, стоявшем посреди комнаты, была натуральная помойка: грязные стаканы и тарелки, мятые листы газетной бумаги с валявшимися на них остатками «закуски». Окурки, спички, пепел. Некоторые стулья валялись опрокинутыми на полу. В воздухе висел необычный тяжелый запах…
Все это Сергей увидел сразу и тут же услышал стоны. Оглядев комнату, он к огромному своему удивлению увидел многих своих сожителей на кроватях в самых невероятных позах. Кто-то завалился одетый поперек кровати, кто-то, полураздетый скорчился на боку, один лежал наполовину на кровати, наполовину на полу. Странно, что все они уже не спали, но не пытались изменить свое неудобное положение.
Сергей увидел Славу и не мог удержаться от улыбки. Его приятель стоял на своей кровати «раком», на коленях и локтях, уткнув голову в подушку. Время от времени он предпринимал попытку изменить позу, но у него это не получалось. Он только мог двинуться вперед и вернуться к исходной позиции. При этом он глухо произносил: «Ух». Видеть это было невозможно!
- Отравились, идиоты, - услышал Сергей за спиной и обернулся.
Это зашел с полотенцем в руках «артист» Виктор. Он не пил вообще из-за любви к искусству.
- У меня вчера вечером был спектакль. Вернулся поздно ночью. А они тут, видишь, в скотском состоянии. Пытался их вразумить, но уже было поздно. Ночь была кошмаром. Сейчас они придут в себя. Не обращай на них внимания. Давай наводить порядок. Из под них я уже убрал…
Сергей заметил у дверей ведро с водой и швабру.
- Чем они отравились? – спросил Сергей, переодеваясь у своей кровати.
- Ну, ты же знаешь, что Слава накануне получил большую посылку из своей белорусской деревни. Они тебя вчера ждали, когда я уходил в театр. Но, видимо, не дождались.
- Ну и что?
- Да ты посмотри, что эти идиоты пили? – Виктор поднял с пола резиновую медицинскую грелку, в которой что-то булькало. – Ты только понюхай!
В нос Сергея ударил сильный запах самогона. Но было еще что-то.
- Вот-вот, - сказал Виктор, - самогон разъел резину, и они лакали резиновый коктейль. Отметили ребята День солидарности. Чудо еще, что они дуба не врезали! Ну, ладно, давай работать! – закончил соболезнования Виктор…
«НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ»
Через несколько дней Сергей проводил Галину в роддом.
Перед тем, как войти ей во двор больницы, Сергей подбадривающе улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
- Не волнуйся, все будет нормально, - сказал он.
Галя долго смотрела на него, как бы прощаясь. На душе у Сергея было скверно…
После этого дня они больше не встречались. Пару раз Сергей видел ее случайно, а, может быть, и неслучайно…
Он с головой ушел в подготовку строительных отрядов. Надо было согласовать массу вопросов. Составлялись и утверждались списки факультетских отрядов, подбирались командиры, комиссары, бригадиры. Уточнялись адреса и объекты работы. Звонки, переписка, подписание договоров. Приобретение палаток, инструмента, медикаментов и прочее. Нужно было даже собрать небольшие библиотечки. Ребятам предстояло жить и работать в «автономном режиме», вдалеке от «цивилизации». Бесконечные совещания в горкоме комсомола, в областном штабе...
Университет формировал несколько отрядов. Специальный отряд формировался на Север, на строительство и ремонт железной дороги в Мурманской области. В него подбирались только мужчины, имевшие до учебы опыт работы или вернувшиеся из армии. Отряд был небольшой, но желавших попасть в него было значительно больше, так как предвиделись неплохие заработки. В этом отряде комиссаром уезжал Валера Воронин.
Был сводный отряд проводников пассажирских поездов. Он подбирался, главным образом, из девчонок филологического, исторического и других факультетов. Здесь конкурс был еще выше. Сергею приходилось «держать оборону», так как он был вынужден периодически сокращать списки, предоставляемые факультетскими комсомольскими бюро.
Но главным отрядом был, конечно, целинный. Это фактически было несколько отрядов, формирующихся по факультетам и по местам работы. Предстояло ехать в Казахстан, в район Кокчетава. Фронт работ был самый разнообразный: строительство «коровников», складов, школ и прочее. Здесь больших заработков никто не обещал. Поэтому в этот отряд рвались, главным образом, романтики и «флибустьеры».
Вцелом набиралось около тысячи человек. И всех надо было отправить, как положено.
Однажды во время очередного вызова Сергея секретарь горкома Жора Кринкин в своем кабинете представил ему секретаря Комитета Горного института.
- Николай Варфоломеев, - протянул руку улыбающийся крепкий парень среднего роста с вьющимися волосами цвета выгоревшей соломы. От него исходила деревенская простота и добродушие.
- Сергей Кольцов, - ответил он на крепкое рукопожатие.
- Вот так, ребята, - обратился к ним Кринкин, - у вас два самых больших отряда в городе. Как вы думаете их одевать и обувать?
Оба секретаря посмотрели друг на друга.
- Да мы как-то об этом еще не думали, - растерянно пробормотал Сергей.
- А что, на месте нам не выдадут рабочую одежду? – как-то неуверенно спросил Николай.
- Нет, дорогие мои друзья. На «местах» до вас никому не будет дела. Вы сами по себе. Ваши отряды будут полностью на самообслуживании. Они будут работать там, где, может быть, и жилья никакого нет в радиусе десятков километров. И жить им придется в суровых условиях два месяца. Днем - жарища, а ночью – холод. Так что ребят надо одеть и обуть.
- Ничего себе! – воскликнул Николай. – Мне институт на это денег не даст. Да и где мы сейчас успеем закупить столько формы?
- А ты что думаешь? – обратился Кринкин к Сергею.
- А что, если одеть всех в военную форму? Здорово было бы...
- Правильно мыслишь, секретарь, - сказал Кринкин. – Городской комитет пришел к такому же решению. Быстро, дешево и красиво.
- Подождите, ребята, вы это, всерьез? – смотря по очереди на обоих, воскликнул Николай. – Где мы возьмем такое количество военной формы и обуви?
- Неправильно ставишь вопрос, Варфоломеев, - сказал Кринкин. – Армия и народ едины. Слышал? Что это значит? А это значит, что мы – народ, и армия нам должна помогать. Понял?
- Нет, не понял, - упрямо сказал Николай.
Сергей тоже пока ничего не понимал.
- Ну, ладно, мне с вами тут разговаривать некогда. Вот телефон. Вот номер, - Жора протянул листок из своего блокнота. – Здесь звание, фамилия, имя и отчество. Это – зам. начальника по тылу Балтийского флота. Он располагается в Главном штабе на Дворцовой площади. Звоните. Он вас ждет.
Николай набрал номер. Ему ответили. Разговор был коротким. Положив трубку, он повернулся к Сергею.
- Ну, что? Мы поехали, - все еще ничего не понимая, озадаченно сказал он.
Секретарь горкома пожал руки обоим и проводил до двери.
- Да, кстати, Сергей, вы там кого решили назначить командиром целинного сводного отряда?
Сергей остановился в дверях.
- Вообще-то я сам хотел бы поехать, но Бушмакин слышать об этом не хочет. Он считает, что я должен остаться летом в Комитете для координации всех отрядов.
- Правильно он считает. Горком тоже считает, что ты нужен в Ленинграде.
- Ну, тогда я бы рекомендовал на командира Пушкарева Вячеслава. Он – студент экономического факультета, отслужил в армии, член партии.
- Ты его хорошо знаешь? Можешь за него поручиться? Он не подведет?
- Да. Я его хорошо знаю. Мы живем в одном общежитии и часто общаемся. Надежный и крепкий парень.
- Ну, смотри! Я тебе верю. Давайте на бюро горкома свои предложения, не затягивайте.
До арки Главного штаба ребята добрались за полчаса. В вестибюле нужного подъезда они предъявили свои комсомольские удостоверения и назвали фамилию ожидавшего их начальника. Связавшись с кем-то по телефону, дежурный офицер объяснил, как им найти нужный кабинет. В приемной сидела миловидная женщина, которая с улыбкой встретила их.
- Проходите, ребята. Вас ждут.
Из-за стола встал, протягивая руку, офицер в морской форме капитана первого ранга.
- Здравствуйте. Присаживайтесь. Я не ожидал увидеть настолько молодых людей. Вы – действительно секретари комитетов комсомола?
Сергей и Николай переглянулись и полезли в карманы за удостоверениями.
- Не надо, не надо, - рассмеялся офицер. – Я пошутил. Да, и, знаете, привычка: доверяй, но проверяй.
- А вы тоже для «капраза» выглядите слишком молодо, - сострил Николай. – Мы можем посмотреть Ваше удостоверение?
- Ладно, понял, извините, - посерьезнел офицер.
Он снял трубку телефона.
- Слушай, Петр Афанасьевич, сейчас к тебе зайдут двое молодых ребят… Нет, - это студенты. Ты не обращай внимание на их возраст, - «капраз» посмотрел с улыбкой на ребят, - они комсомольские секретари Университета и Горного института. Оформи на них документы для получения формы и обуви, согласно запроса горкома комсомола. Ну, ты в курсе… Да, приказ у меня есть. Подписан контр-адмиралом. Узнаешь у моего секретаря исходящий номер… Нет, головные уборы не нужны, - офицер посмотрел на ребят. Те кивнули. – В общем, встречай!
Он положил трубку на телефонный аппарат. И встал. Ребята тоже встали.
- Ну, вот и все. Пройдете на этаж ниже. Секретарь вам объяснит. Возьмете документы и извольте получить форму. Как ваш секретарь горкома говорит: «флот и народ едины»… Да, кстати, я чуть не забыл. Вам ведь и транспорт для вывоза нужен. Скажите от меня майору, чтобы выделил вам машину. Назовите время и место. Желаю удачи! Рад был познакомиться…
Офицер вновь с нескрываемым удивлением осмотрел обоих.
Сергей и Николай вышли в приемную. Нужный кабинет нашли без труда. Каждому выдали необходимые бумаги.
- Извините, комсомольцы, - сказал на прощание майор, - что обмундирование не новое. Но, как я понимаю, оно вам нужно не для парадов. Машина будет завтра в девять ноль ноль у Университета. В случае чего, звоните!
Ребята поблагодарили и вышли из-под арки Главного штаба на Дворцовую площадь…
На следующее утро грузовик прибыл в точно назначенное время. Провожая, Марк спросил:
- Может быть, возьмешь с собой кого-нибудь?
- Да, нет. Я думаю, что мы с Николаем вдвоем справимся, - небрежно бросил Сергей.
Николай кивнул:
- В крайнем случае, попросим помощи на месте.
Ребята забрались в кузов и сели на доски, прислонившись спиной к кабине. Они не знали, куда их повезут. Но, когда грузовик, проскочив мост Шмидта, свернул направо и подъехал к высоким железным воротам в конце глухого уличного тупика, Николай сказал:
- Мы – в «Новой Голландии».
Сергей знал, что это - закрытый для посторонних квартал в центре города, где находились военные склады, еще, наверное, со времен Петра Первого.
После проверки документов у водителя и у ребят, грузовик въехал в большой двор, с обеих сторон которого высились на несколько этажей примыкавшие друг к другу корпуса складов. Машина подъехала к воротам одного из них. Подошедший мичман открыл маленькую дверь в воротах, и ребята вошли вместе с ним вовнутрь.
По мере того, как глаза привыкали к полутьме, тусклые от грязи окна находились под крышей огромного помещения, Сергея охватывала оторопь. Он посмотрел на Николая и понял, что тот чувствует то же самое.
Перед ними высилась невероятно огромная гора, в несколько метров высоты, флотской одежды. Здесь были тысячи черных форменок и брюк, набросанных в беспорядке. Среди них выделялись голубые клочки «гюйсов», как бы напоминавшие, что все это – не просто груда тряпья.
- Ну, вот. Выбирайте, ребята, - сказал за их спиной мичман. – Когда закончите здесь, переедем в склад с обувью.
- А там, что? То же такой же хлам? – спросил Николай.
- Конечно, - удивился старшина. – Это же списанное «бэу»!
Сергей взглянул на Николая и вспомнил, как до позднего вечера они с ним сидели в университетском комитете, тщательно составляя списки необходимых размеров формы и обуви. Спорили друг с другом, стараясь учесть все. Эта бумага и сейчас лежала у него в кармане. Какие тут размеры?!
В это время ворота сзади них открылись, и грузовик стал въезжать задом в склад.
- Так вам будет удобнее, - сказал мичман. – Грузиться прямо в кузов грузовика. Желаю удачи!
И он удалился, прихватив с собой водителя. Ребята остались одни.
- Ну, что – вперед! – бодро произнес Николай. – Берем Эверест!
Он начал карабкаться на вершину горы. Сергей последовал за ним.
Вначале они старались тщательно просматривать каждую пару и аккуратно складывать в кузове грузовика, но вскоре поняли, что так они просидят на этой куче до рассвета. Решили упростить работу и ограничились лишь отбраковыванием явного рванья.
Прошло два-три часа. У Сергея уже темнело в глазах от мелькавшей черноты. Мичман заглядывал несколько раз, удивляясь их терпению.
Наконец, Николай устало произнес:
- Все, хватит! И так мы отобрали, наверное, вдвое больше, чем понадобится.
Кузов грузовика был загружен почти на половину.
Переехали в другой склад. Здесь картина была еще более впечатляющая. Огромная гора матросских кирзовых сапог внушала ужас. Состояние их было такое, будто в них ходили не люди, а слоны. И из этого хлама нужно было выбрать ни одну пару пригодной обуви! Решили, что каждый будет отбирать по одному: Сергей левые, Николай правые. Стараясь подбирать размеры, кричали друг другу с обеих сторон горы:
- Сорок первый!
- Есть сорок первый!
- Сорок второй!
- Есть сорок второй!
Пара сапог летела с вершины в кузов. Складывать сапоги уже не было сил и времени.
Смеясь над собой и матерясь, секретари двух крупнейших вузов города, как нищие копались на этой гигантской помойке в поиске пары пригодных сапог. В непроветриваемом ангаре стоял такой тяжелый запах преющей старой кожи, что Сергею казалось, что он весь им провонялся.
В конце концов, терпение лопнуло у мичмана.
- Хватит, ребята, - у меня уже рабочий день давно закончился.
Обессиленные они сползли с горы прямо в кузов и растянулись лицом вверх на куче.
- Поехали!
Так, возвышаясь над кузовом грузовика, они проехали обратный путь. Можно было только представить, о чем думали видевшие их прохожие и водители машин. Картина была весьма впечатляющая! Когда подъехали к Меньшиковскому дворцу, встречать их высыпали все, кто в это время находился в Комитете. Увидев привезенное, Марк застыл в изумлении:
- Это что такое? Зачем? Что мы будем с этим дерьмом делать? – воскликнул он.
Сергей готов был его убить за это.
- Р-а-з-г-р-у-ж-а-т-ь ! – вдруг заорал он, спрыгивая с кузова. – Только без меня, - добавил тихо, и вместе с Николаем ушел внутрь здания.
Пока заведующая учетным отделом, маленькая и добрая Верочка, отпаивала их чаем, вскипяченным в электрическом самоваре, грузовик был разгружен, а одежда и сапоги были аккуратно сложены прямо на площадке второго этажа. Когда они вышли из комнаты и увидели эти смиренно лежавшие в стопках брюки и форменки, в ряд стоявшие вдоль длинного коридора пары сапог, с таким трудом выбранные из тьмы служебного хлама, Сергей подумал о том, что идея была правильной. Ребятам, особенно на Севере, эта еще прочная и надежная форма будет очень кстати. Но смотреть на это он уже не мог.
- Давай, Серега, ко мне в общежитие, - обнял его за плечи Николай. – Напьемся за все эти мытарства. Имеем право! А свою долю я заберу на днях.
Они вышли на вечеревшую невскую набережную и направились к остановке трамвая.
ПАВЛОВСК
Однако Сергею нужно было думать о неминуемой сессии. А здесь надвигались серьезные проблемы. И, прежде всего, следовало разобраться с зачетами, которые «отрабатывались», главным образом, на семинарах. Поэтому пришлось засесть за книги. На это время оставалось только по ночам, свободным от работы в кочегарке «Полиграфмаша».
Кроме всего прочего, началась экскурсионная практика в Русском художественном музее, как итог курса по истории русского искусства, который вела очаровательная сотрудница музея Лариса Ивановна. Эти занятия Сергей старался не пропускать, так как ему очень нравилась обстановка музея. Вскоре он почти всю коллекцию музея знал на память. Еще до университета он много читал об искусстве. Нередко посещал Эрмитаж. Поэтому экскурсии у него проходили легко и непринужденно. Он любил русский портрет, русский пейзаж. Ему очень нравилась недавно открывшаяся экспозиция русского «авангарда» на первом этаже. Но об этих художниках он знал очень мало. Хотелось что-то об этом почитать…
Иногда он жалел, что не пошел на искусствоведческое отделение исторического факультета. Молодой преподаватель с этого факультета Моисей Самуилович читал у них курс эстетики. И Сергей решил, что именно это и будет его философской специальностью. В этом году он должен был представить свою первую курсовую работу. Ее темой он выбрал киноэстетику С. М. Эйзенштейна. Когда он предложил эту тему преподавателю, тот отнесся к этому весьма скептически:
- Молодой человек, что Вы знаете об Эйзенштейне? О нем почти нет никакой литературы.
- Пока ничего, но я просмотрел все его картины, кроме «Да здравствует Мексика!». Кроме того, сейчас началось издание его теоретических работ.
Молодой доцент удивленно посмотрел на наглого студента.
- Когда и где Вы это успели? Кстати, Вы знаете Гриффита? Вы видели фильмы Чаплина?
- Дейвида Гриффита я знаю. Его фильм «Нетерпимость» и «Золотую лихорадку» Чаплина я смотрел в «Синематографе», как и фильмы Эйзенштейна.
- Ну, что ж, дерзайте, - подвел преподаватель итог короткому разговору.
Теперь все воскресенья Сергей просиживал в Публичной библиотеке «Салтыковке» на Мойке.
Галину Сергей давно не видел. Но никак не мог выбросить ее из головы. Постоянно думал о ней по ночам. И щемило сердце. Он понимал, что ничего изменить невозможно…
Вдруг однажды вечером Галина зашла в его комнату и сказала:
- Надо поговорить.
Сергей вышел в коридор. Они уединились на площадке «служебной» лестницы, которая вела в подвал. По вечерам вся лестница была «засижена» парочками студентов. И было ясно, что поговорить не удастся.
- Поедем в Павловск, - неожиданно предложил Сергей.
- Здорово! Поехали, - обрадовалась Галя.
Впервые Сергей увидел Павловск еще тогда, когда его дворец лежал в развалинах, парк зарос, как дикий лес, пруды были затянуты тиной и перенаселены огромными, постоянно квакавшими, лягушками. Но и тогда он влюбился в этот заброшенный уголок цивилизации. Потом он побывал там зимой на «сборе» городского комсомольского актива. «Актив» проходил два дня. Они жили в комнатах начавшего реставрироваться дворца. Была зима. И днем все катались по парку на лыжах, взятых на здесь же находившейся лыжной базе. Тогда время прошло великолепно. После того, как Сергей познакомил Галю с Павловском, он стал их любимым местом.
Сейчас, поздним весенним вечером, Павловский парк был тих и пуст. Среди высоких вековых деревьев белели статуи вдоль гравиевых дорожек. Моросил дождик.
Ребята брели по аллее, как и раньше, взявшись за руки.
- Да, что ты хотела мне сказать? – наконец нарушил молчание Сергей.
- Завтра приезжает Валера, - тихо сказала Галя.
Он не сразу понял, что этот Валера - ее муж.
- Ну и что? – настроение было испорчено.
- Ничего. Я просто хотела с тобой попрощаться.
Сергей остановился и пристально посмотрел в глаза девушки. В них он увидел мольбу о прощении. На какое-то мгновение он растерялся. Он не знал, что сказать и что делать. Он не думал, что однажды настанет этот день прощания. Они давно не виделись. Да и то, что произошло между ними, было столь скоротечным и неопределенным, что он так и не понял, что это было. Но сейчас, вот так просто сказать: «прощай», - и все?!
Все это промелькнуло в голове у Сергея мгновенно, и он вдруг ощутил, как девушка крепко прижалась к нему, охватив руками его шею. Ее худенькие плечи содрогались. Он подумал: «Как странно, что она плачет молча». Поднял, сжав ладонями, залитое слезами и дождем ее лицо. Тихо поцеловал в соленные губы...
В себя они пришли нескоро. В парке уже начало темнеть.
Они лежали под широкими лапами огромной ели, надежно закрывшей их от моросящего дождика.
- Нам надо возвращаться, - сказала Галя, приподнимаясь с брошенной на траву куртки.
Они встали и быстро пошли к вокзалу, услышав, что подходит электричка. Всю дорогу сидели, обнявшись, молча в почти пустом вагоне. Пожилая женщина, сидевшая вдалеке, изредка посматривала на них с сочувствием…
Когда они подошли к общежитию, Галя сказала:
- Я сегодня ночую у Риммы.
Они постояли на лестничной площадке, смотря друг на друга, не отрывая глаз.
Галина привычным жестом провела по своим черным волосам, спадавшим мягко ей на плечи. Сергей очень любил этот жест. Вдруг девушка тихо вскрикнула:
- Ай, моя цепочка?
Сергей знал, что она носила на шее тонкую золотую цепочку с небольшим лазурным камешком. Сейчас цепочки на шее не было.
- Может быть, ты оставила ее в комнате?
- Нет, этого не может быть. Я в комнате не задерживалась. Сразу пошла к тебе. Она, вероятно, раскрылась и упала под елью. Зацепилась за что-нибудь.
- Ладно, не переживай, я тебе куплю новую, - небрежно произнес Сергей.
Лицо девушки омрачилось.
- Такую не купишь, - с раздражением сказала она. – Это свадебный подарок мужа.
Сергея это резануло. Он понял, что это значит. Мельком взглянув на часы, сказал:
- Ну, вот что. У меня с утра много дел. Да и тебе нужно отдохнуть. У тебя завтра нелегкий день. Так что разбегаемся…
- Ты что? Еще не поздно! – удивилась девушка. – Хотя я понимаю… - тихо добавила она.
- Ничего ты не понимаешь, - обнял ее Сергей. – Мне, действительно, нужно выспаться. Я очень устал. Не думай ни о чем. Сегодня было прекрасно. Спасибо тебе. Ты – молодец.
Сергей легко развернул девушку к себе спиной, поцеловал под ухо и со всей нежностью, на какую сейчас был способен, сказал:
- Спокойной ночи.
Галя, не оглядываясь, пошла по длинному коридору.
Не дожидаясь, пока она дойдет до центральной лестницы, Сергей развернулся и влетел в свою комнату.
- Кто знает, когда последняя электричка на Павловск? У кого есть электрический фонарик? – кричал он, сдергивая с себя мокрую куртку. – Слава, я беру твой плащ.
Фонарик нашелся. Расписание пригородных поездов тоже.
- Ты куда собрался на ночь? С ума сошел? – спросил, не вставая с кровати, Слава. – Плащ, конечно, возьми. Дождь, похоже, усиливается.
Сергей, набросив плащ и схватив свою кепку, выскочил за дверь и помчался по коридору. Затем, перепрыгивая через ступеньки, сбежал вниз.
- Тетя Маша, я буду очень поздно, - прокричал он вахтерше, вылетая за дверь.
У него было всего полчаса, чтобы добраться до Витебского вокзала. Он успел вскочить в последний вагон отходящей электрички. Весь путь курил в тамбуре, стараясь вспомнить прогулку в парке по минутам.
В Павловске дождь не прекращался. Вода лилась с кепки на плащ. Туфли вскоре намокли. Но Сергей не обращал на это внимания. Ночь преобразила парк. Узнать тропинки было трудно. Но он все-таки нашел ту ель, потому что запомнил, что она была самая большая. Включив фонарик, он начал рассматривать ковер из старых иголок. Вот! Под лучом света цепочка блестела как маленькая змейка. Он осторожно поднял ее. Замок был цел, камешек на месте.
В это время он услышал отдаленный шум приближавшейся электрички. Зажав цепочку в руке, он помчался к воротам парка. Влетел на платформу, когда поезд уже остановился. Двери за ним закрылись, он прислонился к ним спиной…
Он добрался до общежития, когда куранты уже пробили полночь.
Подойдя к двери Римминой комнаты, Сергей увидел, что из-под двери пробивается свет. Он тихо постучал. Дверь почти сразу же открылась. В дверях стояла Галя. Он взял ее руку и вложил в нее свою ладонь, затем раскрыл ее. Она даже не посмотрела на руку. Она уже все поняла, глядя на Сергея, с плаща которого на пол коридора падали капли воды. В ее глазах он видел изумление и благодарность. Он улыбнулся и тихо прикрыл дверь…
С того дня Сергей не видел Галину. Он знал, что приехал ее муж и, конечно, нервничал по этому поводу. Нужно было сосредоточиться на сессии. Так прошло несколько дней.
Однажды вечером, когда Сергей был в комнате один, дверь без стука открылась и влетела Галя. Она упала на кровать и зарыдала. Сергей впервые видел ее в таком состоянии. Она всегда ему казалась сильной и уверенной в себе. Сейчас он чувствовал ее беспомощность и боль.
- Я больше не могу, - сквозь слезы начала тихо говорить она.
Сергей молчал. Он не знал, что нужно говорить.
- Он постоянно издевается надо мной. Он что-то подозревает. Или ему кто-то сказал, – услышал Сергей сквозь рыдания.
- Я не хочу возвращаться к нему, - вдруг успокоившись, заявила Галя. И подняла заплаканное лицо.
Сергей обратил внимание на то, как она изменилась за эти дни. Милое ему лицо стало незнакомым и чужим. Он порывисто взял его в свои ладони и поцеловал.
- Успокойся, успокойся, - тихо заговорил он.
- Я ему все скажу, - твердо сказала девушка, пристально смотря на Сергея.
- Что ты ему скажешь? – отодвигая ее, настороженно спросил он.
- Все! Я ему расскажу все про нас с тобой. Мне надоело лгать! Мне надоели его наглые намеки и постоянное нытье. Я ему сегодня же скажу, что у меня есть ты!
Сергей растерялся.
- Зачем? Я не понимаю, зачем тебе это надо?
Сергей чувствовал, что его вопросы глупы. Но он не знал, что ей сказать.
Галя не успела ответить.
Раздался громкий стук кулаком в дверь. Затем она распахнулась. В комнату ворвался сухопарый парень с перекошенным лицом. Он был года на три-четыре старше Сергея и на голову выше. Сергей догадался, что это и есть муж. Но тот явно ожидал застать другую сцену и на минуту растерялся. Галина вскочила с кровати и бросилась между мужем и Сергеем, встав к нему спиной, как бы загораживая его от мужа.
- И это тот сопляк, с которым ты связалась? - парень смотрел через ее плечо на Сергея с ненавистью. - Что ты в нем нашла?
Сергей понимал идиотскую абсурдность ситуации и напрягся.
- То, что в нем есть, - неожиданно со злостью ответила Галя, - у тебя я не нашла за все время нашей жизни.
Парень разразился бранью. Он явно хотел ввязаться в драку, но жену, стоявшую на его пути, не решался тронуть.
- А ты, кто ты такой? Что ты себе позволяешь? Ты знал, что у нее есть муж и дочь? - кричал он Сергею. – Секретарь комсомола! Сволочь, ты! Ты еще об этом пожалеешь!
- Оставь его, - сказала ему спокойно Галина. – Он не виноват. Он ничего не знал. Это я его обманула. Ты, слышишь?
Муж насторожился, ожидая, что скажет Сергей.
Сергей протянул обе руки и положил их на плечи Гали. Он почувствовал, как она вся дрожит.
- Знаешь что, Валера, оставь ее в покое. Ты же видишь, что с ней сейчас происходит, - сказал он. – Позже мы с тобой разберемся во всем сами.
- А тебе какое дело, - заорал парень, - что ты лезешь между нами?
- Я люблю ее, - жестко произнес Сергей. – Ты слышал, я люблю ее? И, если ты еще тронешь ее пальцем, я тебя убью…
Все замерли. В комнате повисла тишина. Галина резко повернулась к Сергею и посмотрела на него, как будто увидела его впервые. Ее муж выглядел ошарашенным. Сергею казалось, что время остановилось.
Наконец, парень с отчаянием посмотрел на свою жену, которая к нему так и не обернулась, круто развернулся и выскочил из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
Сергей, обессиленный, сел на кровать. Галина присела с ним рядом.
- Зачем ты ему это сказал? – наконец произнесла она.
- Я ему сказал правду, - резко ответил Сергей. – Я его убью, если он тебя тронет.
- С чего ты взял, что он меня может ударить?
- Я что, не вижу этих синяков и подтеков на твоих руках и лице, которые ты так неумело пытаешься скрыть?
- Ладно, это – неважно, - мотнула головой Галя. – Я тебя спросила о другом. Почему ты ему сказал, что любишь меня? Это – ведь неправда!
- Правда, - злясь на себя, глухо произнес Сергей.
- Неправда! – закричала девушка. – Почему? Почему ты мне не говорил об этом раньше? – она схватила его за плечи и начала трясти.
Сергей движением плеч сбросил ее руки и взял их в свои.
- Не кричи! Я сам это понял только сейчас.
Опять наступила тишина. Они долго сидели, не глядя друг на друга. Каждый думал о своем.
- Какой же ты, Сережка, дурак! – нарушила тишину девушка. - Если бы я знала! Я ведь думала совсем другое. Ты понимаешь, что я должна была думать?
Сергей молчал. Он понимал. Но говорить что-либо не хотелось.
- Ну, так вот, - решительно встала с кровати Галя. – Я к нему больше не вернусь. Я остаюсь с тобой. Я не могу без тебя, хотя и знаю, что я – дура.
Сергей прижал девушку к себе. Как только он почувствовал теплоту ее тела, голова его закружилась. Все вокруг перестало существовать…
ПРОЩАНИЕ
На следующий день были проводы университетского целинного отряда.
С утра Сергей был в Комитете, и его захватила предотъездная суета. Телефон не замолкал ни на минуту. Кто-то чего-то уточнял, проверял, согласовывал. Сергей сам то звонил в Областной штаб, то на вокзал, то на факультеты… Ребята уезжали, все досрочно сдав сессию.
Наконец, во второй половине дня университетский отряд колонной двинулся через Дворцовый мост на Невский проспект. Шли свободным шагом, но держали строй. Впереди знамя университета и оркестр, который не играл. Машина ГАИ освобождала дорогу, хотя колонна шла по центральной полосе, оставляя с обеих сторон место для движения транспорта. Люди на тротуарах сначала не понимали, что происходит. По Невскому проспекту растянулась колонна ребят и девчат, одетых в черную матросскую, без гюйсов, форму. У каждого на левой груди была пришита голубая лента со словами: «Университет ССО». Когда люди разобрались, стали останавливаться, послышались крики приветствия, аплодисменты.
Так дошли до Московского вокзала и прошли на последнюю платформу, где уже стоял подогнанный пассажирский состав из плацкартных вагонов. Началась погрузка. Здесь были провожавшие. Повсюду слышался смех, плач, крики, песни под гитару и без нее:
«Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены…Тих и печален ручей у янтарной сосны…
…Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встретишься со мною».
«Пусть новые дни стоят у порога. Пусть надежды сбываются вновь.
Пусть новою будет наша дорога, Пусть будет старой наша любовь…»
Наконец, заиграл оркестр. Началось построение у вагонов. Трибуны не было. Провожавшее университетское и городское начальство группировалось на платформе. Сергей обошел с Пушкаревым весь строй, отдавая последние указания бригадирам и комиссарам. Все это встречалось с улыбками и шутками. Ребята мысленно уже были в пути. Сергей им страшно завидовал. Как здорово сесть сейчас в этот вагон и уехать далеко от своих забот и проблем!
После короткого напутственного митинга через мегафон прозвучала команда:
- По вагонам! Готовность - десять минут!
Началось прощание. Оркестр пытался перекрыть прощальные крики.
Сергей проводил Пушкарева до штабного вагона и пожал ему на прощание руку.
- Серега, ты не волнуйся! Все будет нормально, - сказал, улыбаясь, Слава.
Все уже было сказано и обсуждено.
- Давай, Слава, - хлопнул его по плечу Сергей. – Держи связь. Я буду в Комитете все лето.
Раздался короткий гудок локомотива. Проводники вступили в тамбуры. Открытые окна вагонов были забиты головами кричавших и махавших руками студентов. Поезд медленно тронулся с места и стал набирать скорость.
Сергея захватила толпа провожавших.
- Ну что, Сергей, загрустил?
Это подошел Кринкин. С ним был Марк Бушмакин.
– Тяжело провожать других?
Сергей промолчал и еще раз пожалел, что не настоял на том, чтобы самому ехать с отрядом.
- Послезавтра отправляем мурманский отряд, - только сказал он.
…Сессия была благополучно сдана. Правда, тройку по политэкономии социализма Сергей все-таки схлопотал. Это была его первая тройка в зачетке. Но он по этому поводу не переживал. Домой написал, что приедет только в конце лета, сейчас некогда.
В комнате он остался вдвоем со Славой Ботвиным, который не хотел терять работу. Валера уехал с мурманским отрядом в Кандалакшу строить железную дорогу. Римма периодически была в рейсах. Конечно, стало скучно. Он старался приходить в общежитие, как можно позже, задерживаясь в Комитете. Комсомольские дела шли своим чередом. Через него поддерживалась связь со всеми студенческими отрядами и областным штабом. Иногда звонили из Москвы, из Центрального штаба, от Иосифа Орджоникидзе. Интересовались, как дела…
Галя перебралась вновь в Риммину комнату. Муж ее вскоре уехал. Сергей его больше не видел.
Со своей работы на «Полиграфмаше» Сергей ушел. Сейчас он устроился ночным сторожем в парке на Каменном острове. Стояли белые ночи, и они с Галей часто гуляли по пустынному парку, катаясь на карусели и качелях. И были счастливы. Когда Сергей дежурил один, он читал. Впервые за последние годы появилась для этого возможность. Благодаря Гале, он узнал и полюбил Блока, Ахматову, Цветаеву и других поэтов, о которых раньше даже не слышал. Перед ним открывался новый мир… Но все-таки любимым оставался Есенин.
«Вижу сон. Дорога черная.
Белый конь, Стопа упорная.
И на этом на коне
Едет милая ко мне.
Едет, едет милая. Только нелюбимая…»
В свободное от дел время они гуляли по городу. Сергей показал Гале тот «смертельный трюк», которому его научил когда-то его друг Олег Шереметьев, с которым он учился на вечернем отделении. Трюк заключался в следующем. Они брали прогулочную лодку напрокат у Петропавловской крепости. Лодка была настоящим морским «яликом», устойчива и быстроходна. Друзья выплывали на середину Невы, очень близко к фарватеру прогулочных катеров. Пересекать фарватер было запрещено. Но как только катер приближался, ребята вдвоем «налегали» на весла, и лодка проскакивала буквально под носом катера. Теперь на несколько минут она была закрыта от берега длинным корпусом катера. За это время нужно было подскочить к противоположному берегу и уйти под мост «Зимней канавки». Затем они входили в каналы города и спокойно плавали по ним. Столь же опасно было и возвращение, так как лодка опять же должна была вынырнуть из-под катера неожиданно. Ни разу они не попались…
Сейчас Сергей проделал этот трюк один. Он с детства хорошо владел веслами, поэтому ему это удалось. Галя была в восторге от прогулки на шлюпке под мостами города.
Они посмотрели выставку японского искусства в Эрмитаже, которая явилась событием в Ленинграде. Попали (отстояв ночь в очереди за билетами) на концерт Вана Клайберна. В Большом зале Филармонии набилось столько публики, что администрации пришлось открыть окна, которые находились на крыше. Так вот, все эти окна были облеплены желавшими увидеть и услышать знаменитого американского пианиста. Сергею особенно понравилась в его исполнении «Лунная соната».
Но все хорошее когда-нибудь кончается…
В конце июля в Ленинграде появился брат Галины, приехавший из Семенова поступать в Лесную Академию, так как после армии работал лесником. Алексей Сергею понравился, и они, вроде бы, нашли общий язык. Через несколько дней после его приезда Галя сообщила Сергею:
- Мне придется поехать домой. Алексей привез письмо. Мама пишет, что Зайка заболела.
Сергей не стал интересоваться, чем вдруг заболела среди лета ее дочь.
- Ты представляешь, что тебя там ждет? – только спросил он.
- Да, я представляю. Алексей рассказал, какой переполох устроил там Валера, когда вернулся, - ответила Галя. – Но ты, пожалуйста, не думай… У нас с ним все кончено. Я ему перед отъездом сказала, что к нему не вернусь. Но дочь я должна увидеть, Я не могу больше…
Сергей понимал, что помешать отъезду он не имеет права. Он видел, что ей, действительно, тяжело. Но он чувствовал, что ее решение было неслучайным.
- Хорошо, - сказал он. – Ты должна ехать.
Через два дня он провожал ее в аэропорту «Пулково». В тот день он был занят и примчался на аэродром на такси за несколько минут до объявлении посадки. Галя очень обрадовалась, увидев его.
- Я вернусь! Я поцелую Зайку и через несколько дней буду здесь. Ты меня жди!
Она крепко обняла Сергея, и он почувствовал, как сердце в груди сжалось в кулак. Глядя в любимые глаза, он тихо прошептал слова Визбора:
«Ты у меня одна
Словно в ночи луна,
Словно в степи сосна,
Словно в году весна.
Нет у меня такой,
Ни за какой рекой,
Нет за туманами,
Дальними странами».
Галя улетела. С Алексеем Сергей больше не встречался и даже не знал, поступил ли тот в Академию.
С отъездом Галины дни для Сергея стали однообразны. Свободного времени появилось слишком много. Он написал письма домой в Гурзуф и своим школьным друзьям. Один из его дальневосточных друзей - Вадим – заканчивал службу в армии, другой – Николай - остался в своем рыболовецком колхозе и ловил рыбу. Гурзуфские друзья – Леня и Алик – оба учились в Нахимовском училище в Севастополе. Сергей им очень завидовал...
В Комитете всегда было, чем заняться. Однажды он поздно задержался. Вдруг дверь в комнату заседаний открылась, и он увидел на пороге ректора университета. С ним Сергей не был знаком лично, хотя они иногда встречались на заседаниях парткома. Но он знал, что профессор Александров, как математик, - шеф Марка Бушмакина по аспирантуре.
- Добрый вечер, - сказал, проходя в комнату, ректор.
- Добрый вечер, Александр Данилович, - растерялся Сергей.
- Вы один, молодой человек? – спросил, присаживаясь на диван, ректор. – Вот, проходил мимо. Увидел свет в вашем окне. Решил зайти. Я ведь у вас в Комитете еще ни разу не был. С тех пор, как вы переехали в этот дворец. Если бы Вы знали, чего мне это стоило! Жаль, что теперь, наверное, его заберут.
- Почему его заберут?
- Как Вас зовут?
- Сергей. Сергей Кольцов.
- Да, да, я слышал о Вас. Вы занимаетесь строительными отрядами. А почему работаете так поздно? Я, собственно, думал застать здесь Марка.
- Марк сейчас на Урале. Плавает с друзьями на байдарках. Должен приехать через две недели.
- Верно. Он мне говорил. Я совсем забыл.
Ректор помолчал. И потом, глядя на Сергея с какой-то грустью, сказал:
- Уезжаю я. Мне предложили возглавить Научный городок в Новосибирске. Слышали? Перспективное и очень интересное дело. Обещают дать академика. Но жаль… - он оглядел комнату. – Жаль расставаться с Ленинградом и… с вами. Но от такого предложения не отказываются.
Они помолчали. Затем ректор встал с дивана, пожал Сергею руку:
- Сколько тебе лет? – неожиданно на «ты» спросил он.
- Двадцать один год, - ответил Сергей.
Александров удивленно посмотрел на него:
- Ну, держись, секретарь! Желаю тебе удачи!
И он вышел. Сергей долго сидел, осмысливая то, что произошло…
КОКЧЕТАВ
Через несколько дней в Комитете раздался телефонный звонок. Междугородний.
- Сергей, у нас «чепэ», - услышал он далекий голос комиссара кокчетавского отряда. – Ты меня слышишь? У нас несчастный случай. Погибла девушка!
В критические минуты жизни Сергеем овладевало удивительное спокойствие. В момент опасности как будто кто-то выключал его нервную систему. Реакция приходила позже и была, как правило, тяжелой.
Сейчас он подумал о том, что нужно, прежде всего, погасить панику, которую он явно слышал в голосе комиссара.
- Так, Алик, спокойно, - медленно и тихо произнес Сергей. – Объясни мне, что у вас произошло. И подробно. Когда это случилось? Кто погиб?
Комиссар начал рассказывать:
Поздно вечером, после работы, ребята, по обыкновению, сидели у костра. Отдыхали и пели песни под гитару. Бригада строила коровник в степи и ребята жили в палатках. У костра вместе со всеми сидела «парочка» студентов с филологического факультета. Первокурсники. Никто не обратил внимание, когда они отошли от костра. Вдруг в тишине ночи раздался шум автомобильного двигателя. В бригаде была старая, еще военная, полуторка. Ее использовали для подвоза стройматериала и продуктов из ближайшего совхоза. Парень решил прокатить свою девушку на этой машине. Степь в свете луны была гладкая, как стол. Машина кружила вокруг костра, все набирая скорость. И вот на одном из крутых поворотов, дверца кабины распахнулась и девушка выпала из машины. И, возможно, все обошлось бы ушибами, но, по роковой случайности, она ударилась головой о камень и умерла моментально…
- Где парень? – спросил Сергей.
- Сегодня приезжала милиция из Кокчетава. Забрали труп девушки и арестовали парня, - сообщил комиссар. – Я звоню из Кокчетава.
- А почему мне звонишь ты? Где Пушкарев?
Последовало долгое молчание.
- Я тебя спрашиваю, где Слава? Что еще случилось?
- Ничего с ним не случилось, - зло ответил комиссар. – Он сейчас у себя в палатке. Никого к себе не пускает. После отъезда милиции он ни с кем не хочет разговаривать.
- Он не пьян? - резко спросил Сергей.
- Нет. Ты же знаешь, у нас – «сухой закон». Но мне кажется, что он просто испугался.
- Ладно, не паникуй. Без истерики. С Пушкарева не спускай глаз, - Сергей посмотрел на стенные часы. - Сейчас у вас уже вечер. Ты сможешь позвонить мне через час?
- Смогу, - ответил комиссар и положил трубку.
Сергей тут же набрал номер горкома. Рассказал Кринкину коротко о случившемся.
- Я тоже получил телефонограмму из Кустаная, из областного штаба, - сказал секретарь горкома. – Какое решение ты принял?
- Я должен туда лететь, - ответил Сергей. – Меня беспокоит Пушкарев. Я его знаю – он может психануть. А отряд в такой ситуации нельзя оставлять без командира. В крайнем случае, я отправлю его в Ленинград, а сам останусь с отрядом.
Кринкин помолчал.
- Да, пожалуй, ты прав. Пушкареву надо помочь. На нем ответственность за сотни людей. Только отстранять его не торопись. Попытайся привести его в чувство. Иначе парень сломается. Когда ты можешь вылететь?
- Сейчас. Завтра я должен быть в лагере.
- Хорошо. Сейчас я дам команду позвонить в аэропорт и заказать тебе билет. Будь на связи.
Сергей набрал номер домашнего телефона секретаря комсомольского бюро филологического факультета Милютина, который, как он знал, остался на лето в Ленинграде.
- Привет, Женя, - сказал он без предисловий. – У нас в кокчетавском отряде несчастный случай. Погибла девушка с твоего факультета. Парень, который виноват, тоже с твоего факультета, - Сергей назвал фамилии ребят, которых он сам не знал. – Я сегодня вылетаю в Казахстан.
- Я их знаю. Прекрасные ребята. Я лечу с тобой.
Подумав и перекурив сигарету, Сергей набрал еще один городской номер телефона.
- Здравствуйте, Николай Дмитриевич, Это – Сергей, - сказал он, услышав знакомый голос. – Извините, но Вы разрешили звонить Вам домой в случае необходимости.
- Что случилось, Сережа?
- У нас в отряде погибла девушка с филологического факультета. Я вылетаю туда сегодня.
Сергей коротко рассказал о том, что сам знал.
- Правильно. Держи меня в курсе дела, - ответил секретарь парткома.
Когда Сергей положил телефонную трубку, сразу же раздался звонок. Это была Лена – секретарь Кринкина.
- Сережа, сегодня рейса на Алма-Ату уже не будет, - сказала она. – Вечером есть рейс на Свердловск. Что делать?
- Заказывай, Леночка, на Свердловск. Там, наверняка, перехватим какой-нибудь проходящий рейс. Только, пожалуйста, два билета. Скажи Кринкину, что я беру с собой секретаря филологического факультета.
- Хорошо, - сказала Лена.
Вскоре она перезвонила.
- Сережа, два билета в Свердловск, рейс в 23. 00, на твое имя получишь по броне горкома партии. Они оплачены. Так что отправляйся прямо в аэропорт, командировку оформим по возвращению. Желаю тебе удачи!
Сергей поблагодарил и перезвонил Милютину:
- Встретимся в «Пулково».
Оставив Володе Огородникову необходимые указания, Сергей помчался в общежитие собираться…
В назначенное время Сергей с Милютиным сидели в салоне «Ил-62».
Подремав после позднего ужина в удобных креслах, Сергей заметил, что прибытие в Свердловск почему-то задерживается. По затемненному салону несколько раз пробежали стюардессы. Сергей взглянул в иллюминатор и увидел внизу огни большого города. Вскоре он понял, что самолет делает круги над городом. Что-то случилось?!
Некоторые пассажиры в салоне тоже пристально смотрели в иллюминаторы. Но они молчали. Многие продолжали спать. Наконец, зажглось световое табло: «Не курить! Пристегнуть ремни!» Сергей посмотрел на свои часы «Полет», подарок отца, и увидел, что посадка задержалась почти на час.
Самолет резко пошел вниз с каким-то особым ревущим звуком. Земля в иллюминаторе приближалась стремительно. Но посадка прошла вполне мягко. Только пробег самолета по полосе показался Сергею короче, чем обычно. Выходя последним из салона на трап и увидев невдалеке пожарные машины, он тихо спросил бортпроводницу:
- Девушка, что случилось? Почему мы опоздали?
- Шасси, - так же тихо и коротко ответила она и улыбнулась.
Сергей понял: шасси не открывалось, и пилот кружил над городом, чтобы совершить посадку без горючего. Но все обошлось!
Однако они опоздали! Разница во времени была в два часа. Рейс из Москвы на Алма-Ату ушел час тому назад. Кассирша посоветовала отправиться в город на вокзал и продолжить путь поездом. Ребята еле успели вскочить в отходивший в город автобус. До города было больше двадцати километров. Новенький «Икарус» мчался по пустынной асфальтированной дороге среди высоких деревьев уральского леса. Его догоняло поднимавшееся на востоке солнце.
Когда добрались до вокзала, утро уже было в разгаре. Подойдя к кассе, Сергей только успел спросить о поезде, как в ответ услышал:
- Поторопитесь, сейчас отправляется поезд на Караганду.
Не спросив номера пути, ребята ринулись на платформу. Здесь оказалось несколько пассажирских составов, закрывавших друг друга. Впрыгивая и соскакивая с вагонных тамбуров, пролезая под вагонами, ребята, наконец, выскочили к карагандинскому поезду. Заскочили в тамбур уже двинувшегося вдоль платформы вагона. И налетели на проводника. Еще не старый, но уже довольно помятый, мужчина уставился на них.
- Вы куда собрались? – спросил, оглядывая их с подозрением, проводник. Никаких вещей у них с собой не было.
Сергей сбивчиво объяснил ему, что они только что прибыли из аэропорта и им срочно надо ехать в Кокчетав, а билеты они не успели купить.
Поезд набирал скорость.
- Ладно, - снисходительно изрек, наконец, проводник. – Рассчитаетесь в Кокчетаве. Ехать долго. Проходите в последнее купе и располагайтесь.
Вагон оказался «мягким» и совершенно пустым. Ребята забрались на верхние полки купе и заснули…
Сергей проснулся от того, что поезд стоял. Он выглянул в окно и прочитал на здании вокзала «Петропавловск». Зашевелился и Женя.
- Как ты думаешь, до Кокчетава еще далеко? – спросил он.
- Откуда я знаю, - ответил Сергей. – Я впервые еду в Казахстан.
Поезд тронулся и стал набирать скорость.
- Есть хочется, - с тоской сказал Женя. – Хороший был ужин в самолете, но жаль, что не было завтрака.
- Да, и попить тоже не мешало бы, - ответил Сергей.
В это время дверь купе открылась и всунулась голова озабоченного проводника.
- Ревизоры сели в поезд. Скоро будут здесь. Сидеть тихо. Как мыши. И не высовываться.
Дверь закрылась. Валяться на полке надоело. Делать было нечего.
- Послушай, Серега, мне нужно в туалет. Мы не догадались на вокзале сходить.
- Ну, да. Было у нас для этого время! Терпи!
Через некоторое время Сергей почувствовал, что ему то же невтерпеж.
- Нет, - заявил решительно Женя, слезая с полки - я больше не могу. В вагоне тихо. Может быть, ревизоры еще не пришли? Давай, я осторожно посмотрю.
Он тихо приоткрыл дверь и выглянул в коридор.
- Никого. Я пошел.
И он выскользнул, прикрыв за собой дверь. Вскоре он вернулся.
- Тишина. Иди ты.
Сергея не надо было уговаривать. В коридоре, действительно, не слышно было ни шороха. Туалет был рядом. Быстро решив свою проблему, Сергей подошел к купе. Замок двери предательски щелкнул и тут же он услышал голоса. Краем глаза он увидел, как из служебного купе высунулась чья-то голова. Он закрыл за собой дверь и сказал:
- Кажется, мы попались.
- Может быть, не заметили? – с надеждой сказал его попутчик.
Оставалось только ждать. А ждать пришлось недолго.
Дверь открылась, и в купе вошли два ревизора в форме. За ними маячила фигура проводника. Старший из ревизоров, казах, сел на нижнюю полку и спросил:
- Кто такие? Как здесь оказались? Билетов, конечно, нет.
Сергей с Женей достали свои документы и стали объяснять, как все получилось и почему им срочно надо быть в Кокчетаве.
- Хорошо, - сказал мудрый казах, - если все это правда, то где ваши командировочные удостоверения?
Удостоверений не было. Тогда более молодой ревизор, русский, спросил:
- Мы вам, ребята, поверим, если вы скажете нам, знал ли о вашем вторжении проводник и сколько он с вас взял денег?
Сергей видел, что стоявший в дверях проводник смотрит на него из-за спины молодого ревизора испуганными глазами.
- Нет, - сказал Сергей, - мы заскочили в вагон на ходу и проводник нас не видел.
- Ну, что ж, - рассудительно изрек старший. – Чтобы все было по закону, мы сделаем так. Выпишем вам небольшой штраф… - он выглянул в окно. Поезд как раз остановился и почти тут же двинулся опять. – Ну, вот со станции Красноармейск. Она до Кокчетава уже последняя. Согласны?
Сергей прикинул, что выбора у них нет. А за одну станцию штраф должен быть небольшой. Он посмотрел на Милютина, тот кивнул.
- Хорошо, выписывайте, - согласился он.
Молодой ревизор вынул из своей сумки квитанции и, присев рядом с казахом, быстро заполнил бланк. Когда он подал его Сергею, что бы он подписал, тот удивился:
- Почему такая большая сумма? Вы же сказали – одна станция!
Казах хитро улыбнулся.
- Да, я так сказал. От Красноармейска до Кокчетава – шестьдесят километров. Плюс – поезд скоростной. К тому же, - мягкий вагон. Это умножьте на два. Все правильно.
- Так это – почти стоимость билетов от Свердловска! – воскликнул Сергей.
- Верно, - согнал улыбку со своего лица казах. – Кто виноват, что вы заскочили не в плацкартный вагон? Следующий раз будьте внимательней. А еще лучше – покупайте билеты.
Ребята вывернули свои карманы и отдали почти все деньги, которые у них были.
Когда дверь за ревизорами закрылась, Милютин меланхолично изрек:
- А ведь нам эту квитанцию никто не оплатит. Это ведь не билеты.
Вскоре поезд подошел к станции Кокчетав. Выходя из вагона, ребята проигнорировали заискивающее «спасибо» проводника.
Штаб Ленинградского штаба ССО нашли в городе без труда, так как он располагался в здании горкома комсомола. Здесь ребят встретили радушно. Посмеялись над их приключениями. Накормили и устроили на ночлег.
Утром Сергей отправился в прокуратуру. Здесь он выяснил, кто занимается их делом. В кабинете сидел в синей прокурорской форме с одной звездой в петлице казах среднего возраста и разговаривал по телефону. Он кивнул Сергею и тот сел на стул. Разговор по телефону шел на казахском языке, но вскоре Сергей стал улавливать, о чем идет речь. Прокурор, сам, наверное, не замечая этого, употреблял в разговоре не только русскую специальную терминологию, но пересыпал ее хорошим русским матом. Сергей старался сдержать улыбку. Наконец, прокурор положил трубку и обратился к Сергею.
- Здравствуй. Ты из Ленинграда? Мне звонили.
- Я бы хотел узнать Ваше мнение о случившемся, - сказал Сергей.
- Мое мнение может быть пока предварительным, - осторожно начал прокурор. – Но я считаю, что это – несчастный случай. К сожалению, у нас бывают время от времени такие несчастные случаи, но со смертельным исходом впервые. Нелепая случайность.
- Ребята хорошие, - продолжил прокурор. - Хорошо работают, очень помогают нам. Спасибо им, - прокурор улыбнулся. – Но они совершенно не приспособлены к такой тяжелой жизни и работе. А это – опасно. А вот так, не на работе, трезвый… О чем сейчас думает этот мальчишка, я бы не хотел знать. И девушку жаль. Молодая, красивая, наверное, умная…
- Что будет с парнем? – спросил Сергей.- Мы можем что-нибудь сделать?
- Конечно. Надо теперь спасать мальчишку. Дурак! – прокурор явно хотел выругаться, но сдержался. – Но незачем ему жизнь ломать. Оттуда нормальным человеком он уже не вернется. Дайте ему хорошую характеристику. Плохой бы к нам сюда не приехал. Сидел бы у родителей под боком и ходил бы сейчас в кино. Объясните ребятам, чтобы не врали. Ложь ему только помешает. А правда поможет.
- Хорошо, - сказал Сергей. – Характеристика будет. Я сейчас еду в отряд и поговорю с ребятами.
- Да, еще вот что, - сказал, провожая его до двери, прокурор, - разберись там с командиром. По-моему, он потерял голову. Слабый человек!
В этот же день Сергей с Милютиным выехали в отряд, который находился в районе Борового. Рейсовый автобус оказался старым разбитым «пазиком», дожившим с послевоенных времен. Жесткие, с рваной кожаной обшивкой сидения. Окна без стекол. Только лобовое стекло перед водителем. Салон набит битком казахами с детьми и мешками. Ребята не видели, чтобы они предъявляли билеты водителю. Как только автобус выехал за город и оказался в степи, дорога исчезла в густом пыльном тумане, через который смутно пробивалось спускавшееся к горизонту солнце. Создавалось впечатление, что автобус идет прямо по степи. На эту мысль наводила ужасная тряска. Так что стоять было легче, чем сидеть. Пыль забила весь салон. Теперь было понятно, почему в окнах нет окон. Иначе находиться в автобусе было бы невозможно. Дороге этой, казалось, не будет конца. Водитель останавливался, похоже, у каждого камня, высаживая или подсаживая пассажиров…
Наконец, им сказали, что они приехали, и ребята с облегчением покинули этот казахский ковчег.
До расположения отряда добрались пешком без проблем. Посреди ровной, как стол, степи в лучах заходившего солнца стоял палаточный городок. Вдалеке белели несколько маленьких домиков совхоза. Ребят встретил комиссар отряда, армянин Алик Габрелян, старшекурсник исторического факультета.
- Где Пушкарев? - спросил сразу, после приветствий, Сергей.
- В штабной палатке, - ответил комиссар. – Я провожу. Он не знает о твоем приезде.
- Почему?
- Да я сам только что узнал. Когда прискакал нарочный из управления совхоза.
Но Сергей понял, что комиссар не хотел сообщать об этом командиру.
- Ладно, веди! – Сергей обернулся к Милютину. – А ты найди своего бригадира и поговори с ребятами.
Комиссар объяснил, где находятся палатки его бригады, и Женя свернул в указанную сторону.
По дороге к штабной палатке Сергей спросил:
- Что ты по этому поводу думаешь?
- Несчастный случай, - ответил комиссар.
- Я тебя спросил не об этом. Я был в Кокчетаве у прокурора. Он считает также, что это был несчастный случай. Я тебя спросил о Пушкареве.
- Думаю, что он испугался. Его надо срочно заменить. Это плохо действует на ребят.
- Ты понимаешь, что для него будет означать это снятие? Это хуже суда. Это его сломает.
- По-моему, он это понимает не хуже нас с тобой, - резко ответил Габрелян.
- Вот именно, - сказал Сергей, подходя к палатке. – Не жди меня здесь. Занимайся своими делами. Я тебя сам найду.
Сергей откинул полог палатки и вошел…
На следующий день Пушкарев сам отвез Сергея и Милютина на совхозном «газике» в Кокчетав. Здесь Сергею выдали командировочные деньги и билет на самолет. Женя Милютин оставался в штабе до окончательного выяснения дела. При прощании Пушкарев крепко обнял Сергея и тихо сказал ему на ухо:
- Спасибо тебе, я этого никогда не забуду!
Обратный путь был комфортен и быстр…
ВСТРЕЧА
В общежитии его ждало письмо от Галины. «Здравствуй, мой дорогой!» - начиналось письмо. Дальше Галя описывала, как она проводит время в кругу семьи. Особенно подробно был описан поход в лес за грибами и ягодами. Какие были прекрасные грибы! Какие были чудесные ягоды! Но ни слова о болезни дочери! И ничего о разговоре с мужем. И, наконец, ни слова о возвращении. Сергею стало не по себе. Он понял, что Гале хорошо… без него.
Он написал ей письмо, задав конкретные вопросы…
Комсомольские дела не очень обременяли Сергея. Все шло своим путем.
Как вдруг однажды раздался звонок из горкома.
В Ленинград нагрянула молодежная делегация, которая состояла из работников Союза молодых коммунистов Югославии. Это случилось впервые. Горком брал на себя их размещение и обеспечение. Их времяпровождение и развлечение возлагалось на университетский Комитет, т.е., фактически, на Сергея.
Сергей позвонил секретарю комбюро восточного факультета Володе Севастьянову, и они вдвоем взялись за это дело. Группа состояла из пятнадцати мужчин и женщин в возрасте 25-30 лет во главе с двумя руководителями со странными именами Володимир и Ягода. Севастьянов сразу же влюбился в Ягоду, девушку небольшого роста с короткой стрижкой каштановых волос и с голубыми глазами. Она была явно старше Володи, еще недавно закончившего школу, и не проявляла к нему особого внимания. Но этот домашний мальчик ничего не замечал.
Ребята показали гостям город, Эрмитаж, Русский музей и Исаакиевский собор. Свозили их в Петергоф и Пушкин, где уже заканчивались реставрации дворцов. В общем, проводили с ними все дни. Наконец, югославы запросились в строительные отряды. Оказалось, что это была главная цель их приезда.
Сергей, с удовольствием, отвез их в один из студенческих отрядов в Сясьстрой Ленинградской области. Там он провел пару дней, купаясь и загорая на речке Сясь. Это был единственный его отдых за все лето. Затем вернулся к своим делам в Ленинград. Вскоре предстояла встреча целинных отрядов.
Накануне Сергею позвонил Кринкин.
- Университет награжден двумя медалями «За освоение целинных земель». Одна медаль, понятно, - университетская. Как думаешь, кому мы вручим вторую медаль?
- Пушкареву, - не задумываясь, ответил Сергей.
Кринкин помолчал. Потом, как бы нехотя, сказал:
- Правильно мыслишь, секретарь. Ты, конечно, прав.
И вдруг зло добавил.
– А я бы эту медаль отдал тебе!
Университетский отряд встречали на той же платформе, с которой провожали его два месяца назад. Вся платформа была забита друзьями и близкими. Вылезавшие из вагонов загоревшие и лохматые ребята падали прямо в объятия встречавших. Игравший оркестр с трудом перекрывал шум и гам.
К группе стоявших чуть в стороне руководителей, среди которых был и Сергей, пробились Пушкарев и Габрилян, оба веселые и счастливые. Пушкарев доложил Кринкину:
- Университетский объединенный студенческий строительный отряд прибыл в полном составе. Задание комсомола выполнено. Больных и отставших нет.
Кринкин пожал руки ему и комиссару. Пушкарев подошел к Сергею.
- Здорово, Серега! Я рад тебя видеть!
Они обнялись.
- Давай команду ребятам на посадку в автобусы, - сказал Сергей и подал ему мегафон.
Пушкарев передал несколько раз команду по мегафону. Постепенно ребята двинулись к выходу с платформы и, выйдя через арку, стали рассаживаться в стоявшие автобусы. Колонна автобусов проехала по Невскому проспекту. Из открытых окон ребята весело приветствовали прохожих. Через Дворцовый мост въехали на Университетскую набережную и стали высаживаться у Главного корпуса университета. Отряд выстроился на Менделеевской улице перед главным входом «Двенадцати коллегий». На балкон над парадным входом вышло руководство комсомола и университета. К Сергею подошел секретарь парткома.
- Открывай, Сережа, митинг. Это - твой день.
Сергей растерялся. К этому он не был готов. Он посмотрел на Кринкина и Марка. Они одобряюще улыбались. У Сергея ком подкатил к горлу. Не от страха, а от осознания значимости происходившего, и он сделал шаг вперед к микрофону:
- Друзья, - преодолевая волнение, начал он.
Строй замер. Сергей видел знакомые лица. Бледного Пушкарева во главе колонны, улыбающегося Габриляна и многих других. Почему-то в этот момент он вспомнил «Новую Голландию», те старые форменки и сапоги…
Теперь он знал, о чем он будет говорить.
Он говорил о том, что они были первыми… Что они выполнили задание партии, несмотря на трудности, на тяжелые условия казахских степей. Никто не дезертировал. Никто не отступил.
- Пусть дружба, сплотившая вас, останется с вами на всю жизнь, - заключил свою короткую речь Сергей. – Эта медаль, которой наградила Родина университет, достойная награда вашего мужества и труда.
Медаль была торжественно прикреплена Кринкиным к знамени комсомола университета, которое держал Сергей. Затем Сергей передал слово Кринкину, который в конце своей речи сообщил о награждении Пушкарева под гром аплодисментов.
Митинг продолжался недолго.
- Давайте, ребята, заглянем ко мне, - предложил после митинга Марк.
- А что? Давай, - согласился Кринкин. – А ты как?
Вопрос был обращен к Сергею. Тот ответил:
- Я – за.
Они доехали до Московского вокзала. Зайдя в гастроном и отоварившись всем необходимым, комсомольские секретари вышли на Суворовский проспект. Через несколько минут они были в квартире Марка.
Марк жил с матерью в одной комнате коммунальной квартиры старого ленинградского дома, в которой пребывали еще три семьи. Но квартира была такая большая, коридор длинный, кухня просторная, а двери массивными, что присутствие соседей не ощущалось. Мать Марка, еще не старая женщина, типичная ленинградская школьная учительница, встретила гостей радушно. Быстро был накрыт круглый стол, стоявший посреди комнаты. И мать незаметно исчезла.
Марк пил мало. Жора имел оригинальную манеру пить. Он наливал полный граненный стакан водки и отпивал от него глотками, как чай. После того, как стакан пустел, он наполнял его вновь. За крепкой выпивкой и хорошей закуской постепенно завязался разговор.
- Как ты думаешь, - спросил Марк Кринкина, - Сергей Павлов удержится на посту первого секретаря ЦК комсомола после отставки Хрущева?
- Я думаю, удержится, - ответил Жора. – Он – ставленник Семичастного и с Хрущевым был мало связан.
- А почему, все-таки, сняли Хрущева? – обратился к обоим собеседникам Сергей.
- Видишь ли, - начал рассудительно Марк. – Хрущева надо было остановить. Своей авантюристкой политикой он привел бы страну к экономическому краху и к порогу новой мировой войны.
- А я считаю, - попытался высказать свое мнение Сергей, - что его сняли за Сталина. Ему не простили развенчание его культа личности. Народ продолжает боготворить Вождя.
- Вы оба правы, как говаривал Ходжа Насредин, - изрек Жора, сделав глоток из своего стакана. – Но истина заключается в другом...
- Ну, и в чем же? – спросил Марк.
Кринкин помолчал, как бы раздумывая, продолжать ли разговор.
- Какая тут может быть третья точка зрения? – удивился Сергей. – Все ясно, как день.
- Нет, молодой коллега, - начал менторским тоном Кринкин, - в жизни самое ясное, оно, как правило, и не есть истина. Понятное – это иллюзия. Жизнь - штука непонятная. А политика – это та же жизнь, только вывернутая наизнанку. В ней, как и в жизни, нельзя доверять простому объяснению.
- Допустим, - иронично прореагировал Марк, - а при чем здесь Хрущев? Даже если его сняли в результате каких-то сложных личных интриг, какая нам разница? Решение было правильным! И все вздохнули с облегчением.
- «Облегчаться» еще рано, - подхватывая иронию, ответил Жора. – Посмотрим, кто придет к власти. И тогда поймем, зачем это было сделано. Просто так ничего в политике не бывает: заменили одного человека на другого и все осталось по-прежнему.
- И все-таки, - встрял в разговор Сергей – почему, как ты думаешь, был снят Хрущев?
- Потому что он - д у р а к ! – вдруг резко сказал Жора. – Голый король! Десять лет страной правил полуграмотный «пролетарий». Не понять, то ли деревенский свинопас, то ли шахтовый «коногон». Не даром Сталин называл его, как личного шута, «Микитой».
- Но он же убрал Берию, - перешел на серьезный тон Марк.
- Берию, допустим, убрал не он лично, а те, которых Берия вскоре бы убрал сам. И это, прежде всего, Микоян и Жуков. Маленков и Хрущев просто предали Берию, с которым они были друзья. Потом Хрущев предал Маленкова и Жукова, а затем Микоян сдал его.
- Хорошо, - сказал, ошеломленный услышанным, Сергей. – А реформы? А международная разрядка?
- Все его реформы закончились крахом. Ты знаешь, что сейчас творится на целине? Почему туда сейчас направляются студенческие отряды со всей страны? Потому что целина оказалась блефом! А международная разрядка закончилась «Карибским кризисом», когда американцы нам просто дали оглушительную на весь мир оплеуху.
- Да, - задумчиво произнес Сергей, - я помню в Брянске ночные очереди за хлебом. На нашем заводе рабочие готовы были выйти демонстрацией на улицу.
- Ладно, - резко произнес Марк. – Но ведь заслугу Хрущева в реабилитации жертв сталинских репрессий и создании того, что называют «оттепелью», ты не можешь отрицать.
- А я и не отрицаю, - неожиданно согласился Жора. – Хрущев сделал то, что нужно было сделать. Вместо него это сделал бы кто-нибудь другой. Берия, например, или Маленков. Массовые репрессии стали бессмысленны. Но хрущевская реабилитация была похоже больше на амнистию, так как никто по существу в этих репрессиях разбираться не стал. И многие до сих пор не реабилитированы. Не понятно, почему? Троцкий, например. Он, что – «враг народа»? Он был личным и непримиримым врагом Сталина. Может быть, единственным. За что и был убит. Но, если реабилитировать Троцкого, то тогда вся политическая биография Хрущева и других превратится в пыль. А хрущевская «оттепель» закончилась травлей Бориса Пастернака…
- Полет Гагарина, наконец, это что? – сникнув, спросил Сергей. – Между прочим, я видел Гагарина и других космонавтов в Гурзуфе, где они отдыхали в военном санатории. А Германа Титова после его полета встречал вместе с демонстрацией на Красной площади в Москве. Кстати, там видел на мавзолее и Хрущева. Это то же блеф?
- Нет, не блеф, - успокаиваясь, ответил Жора. – Это, действительно, великое достижение советского народа, которое Хрущев бесцеремонно приписал лично себе. Вспомни, когда мы узнали имя Сергея Королева? И что мы знаем вообще о тех людях, которые создали эту фантастическую технику? На Западе их знают, а мы не знаем! Почему? «Спасибо, дорогому Никите Сергеевичу?!»
В это время в комнату заглянула мать Марка узнать, не надо ли сменить посуду.
Разговор прервался, и больше никто не возвращался к этой теме до окончания вечера.
Сергей был удивлен откровенностью Кринкина, хотя ему было понятно, что в комсомольских верхах грядут перемены, которые неизбежны после партийных кадровых перестановок…
Через несколько дней раздался звонок из горкома комсомола. Сергею поручили срочно сформировать группу для ответного визита в Югославию. На сборы дали несколько дней. В конце концов, группа была сформирована из двадцати человек, в нее вошли, кроме университетских комсомольских активистов, еще комсомольцы из Политехнического института. Официально группу возглавлял секретарь Пушкинского райкома комсомола, Виктор Смоляков, который был старше всех по возрасту. Ему было двадцать пять лет. Все впервые выезжали заграницу. Конечно, в группе оказался и один «товарищ», который представился как «рабочий» с Кировского завода.
СПЛИТ
В конце августа группа отправилась в Москву. Здесь, получив необходимые инструкции у заведующего отделом по связям с международными молодежными организациями ЦК ВЛКСМ Янаева, благополучно загрузились в поезд «Москва-Будапешт». Вагон оказался «международным», т.е. с двухместными купе, в которых был свой туалет на два купе и прочие «удобства». Так прибыли на границу в Чоп, которую миновали благополучно. Вечером были в Будапеште.
Высыпались с вещами на платформу. И здесь столкнулись с первой проблемой. Не зная мадьярского языка, невозможно было разобраться, от какой платформы и когда отходит поезд на Белград. Наконец, кто-то обратил внимание на световые табло на платформах. Решили рассредоточиться у каждого из этих табло и дожидаться, когда появится объявление о нужном поезде.
Затем появилась вторая проблема.
- Серега, - подошли к нему девчонки, - туалет здесь платный, а денег у нас нет. Что делать?
Посовещались. Отправили на «дипломатические переговоры» со смотрителем туалета Ковалева, тезку и однокурсника Сергея, знавшего неплохо немецкий язык. Переговоры закончились успешно. Смотритель разрешил пользоваться привокзальным туалетом бесплатно, но так и не понял, что оказал любезность русским.
Третьей проблемой оказались билеты, которые были у Сергея. В них стояла цифра 1, которую сначала приняли за номер вагона. Но когда подошел поезд и толпа пассажиров, ринулась в вагоны, заметили, что «первых» вагонов несколько и запоздало поняли, что это номер класса. Поэтому, когда поднялись в один из таких вагонов, с трудом рассредоточились по свободным местам, которые были предназначены только для сидения. Так предстояло провести ночь. Пришлось располагаться на полу и на багажных металлических полках. Пограничники были очень удивлены, посреди ночи открывая затемненные купе.
К середине дня были в Белграде. Здесь никто не встречал. Простояв на пустынной платформе больше часа вместе с местными крестьянами, которые целыми семьями, похоже, расположились здесь надолго, решили звонить по телефонным номерам, которые были даны в Москве. Звонить отправился Виктор Смоляков как руководитель группы.
Дозвонились. Приехала совсем молоденькая девушка, которая на ломанном русском языке объяснила, что сегодня выходной день и в «аппарате» никого нет. О времени приезда группы их никто не предупредил.
Девушка посадила всех в поезд на Загреб. Это оказалась обычная электричка из нескольких вагонов, набитых битком самым разным простым людом с собаками, поросятами, курами. Естественно, немногим ребятам повезло с сидячими местами, остальные оставались в проходах. В тамбуре было невозможно повернуться от громоздящихся мешков, тут же спокойно стояла привязанная к ручке двери коза.
В Загреб прибыли поздно вечером. Здесь их уже встречали. Тут же отвезли в вполне приличную гостиницу. После того, как ребята разбросали свои вещи и привели себя в порядок, их пригласили в ресторан гостиницы. Столы были сдвинуты, и состоялось нечто вроде официального приема. Хозяева представились как местное руководство Союза молодых коммунистов. Их было трое, среди них одна девушка, прилично говорившая по-русски. Прежде всего, объяснили, что группу ждали значительно раньше, так как предполагалось, что ребята должны были быть направлены в международные студенческие отряды, строившие большую автомагистраль по призыву президента Тито. Но группа прибыла слишком поздно. Строительство дороги заканчивалось и скоро должно произойти ее торжественное открытие. Так, что делать теперь с группой, они не знали. Предложили пока отдыхать.
- Кажется, мы приперлись не во время и никому здесь не нужны, - заключил Виктор.
На следующий день осматривали Загреб, который оказался красивым современным городом. В центре, рядом с двухбашенным готическим собором (Хорватия – католическая страна) высился стеклянный небоскреб и были расположены современные здания торговых центров и офисов. На улицах обращали внимание на себя регулировщицы дорожного движения в элегантной форме и в белых перчатках. Но больше всего поразили попадавшиеся на пути группы оборванных малолеток, которые выпрашивали сигареты и деньги.
- Вот тебе и заграница! – воскликнул в досаде, оставшийся без сигарет, Ковалев.
Утром сообщили, что группа выезжает в Сплит.
- Это курортный город на берегу Адриатического моря, - объяснила переводчица Мария. - Там вы пробудете несколько дней до открытия автомагистрали. Я еду с вами.
До Сплита добрались вполне комфортно, в вагоне второго класса. В середине дня Мария пригласила в вагон-ресторан, где накормили вполне прилично.
В Сплите ребят разместили в пустующем, по случаю каникул, студенческом общежитии. Комнаты на четырех человек, с поднимавшимися к стене на день кроватями, простыми и удобными. На окнах, вместо стекол, жалюзи, затемнявшие комнату от яркого солнца. На две комнаты – туалет с душем. Но горячая вода отключена. Нагреть воду в общежитии было негде. Это затрудняло бритье и, прежде всего, стирку белья. Столовая закрыта.
На кормление определили в небольшой ресторанчик неподалеку. Хозяин был очень рад. Это был мужчина среднего возраста, среднего роста и средней комплекции. Вскоре он освоил несколько русских слов, хотя русских видел в своем ресторане впервые. Сразу же после первого завтрака, состоявшего из малюсенькой чашечки крепкого черного кофе и небольшой булочки, которую можно было намазать маслом или джемом, ребята поставили вопрос об увеличении рациона. Был достигнут компромисс: со следующего дня подавали яичницу из одного яйца и кофе разрешалось пить без ограничения. Обед был вполне приличный с мясом или рыбой, и обязательно на столе стоял литровый графинчик с сухим вином. Очень скоро ребята заметили, что хозяин заменял графинчик, как только его опорожняли. Это понравилось, и этим стали злоупотреблять. Два графинчика за обедом на четверых стало нормой. Хозяин не возражал.
Вечером можно было всегда зайти в «свой» ресторанчик и выпить чашечку кофе или рюмочку «сливовицы». По вечерам все ресторанчики и бары города были забиты людьми. Они превращались в особые клубы, где проводили время знакомые друг другу люди и бурно обсуждали волновавшие их проблемы. Особо популярной темой был, конечно, футбол. Во время значимых матчей люди выходили на улицы с огромными оплетенными бутылками сухого вина. Не обращая внимания на транспорт, рассаживались прямо на тротуары и вели бесконечные жаркие споры. Вскоре и ребята освоили этот местный обычай, который очень скрасил их по началу однообразную жизнь.
Сплит осмотрели в первые дни. Он оказался небольшим приморским городком, разбросанным на холмах вдоль узкой полосы побережья, чем-то напомнившим Сергею Ялту. Это был старинный город, ведущий свою родословную еще с римских времен. Поразительно было ходить по булыжным мостовым, построенным римскими рабами, и видеть старинные крепостные, сегодня обитаемые, постройки первых веков нашей эры, на окнах которых на веревках сушилось семейное белье. Двух-трехэтажные современные дома стояли рядом с дворцами XVIII-XIX веков. В центре города, недалеко от «рыбного» рынка в средневековом стиле, высился большой Кафедральный собор. Улочки городка между высокими глухими стенами зданий были настолько узкими, что на них постоянно сохранялась прохлада и тень.
В один из первых же дней Сергей неосторожно вышел из такой затемненной улочки на открытую площадь, и сильное солнце буквально ударило по глазам. Его пронзила резкая боль, и он ослеп. Ребята проводили его в общежитие и там закрыли в темной комнате. Зрение к нему стало возвращаться постепенно только на следующий день. Все ребята сразу же приобрели самые дешевые защитные очки.
Набережная, украшенная пальмами и цветовыми газонами тянулась от холма Марьян, где находился городской парк, и завершалась морским пассажирским портом. Вся бухта, которую ограждали небольшие острова, была забита десятками яхт и катеров. Это был город моряков и рыбаков.
Вскоре выяснилось, что все пляжи в городе – платные, а подходы к морю – частные, то есть, огорожены с предупреждающей надписью «private». Пришлось проявить хитрость. Было замечено, что охранник пляжа, который находился недалеко от общежития, приходил на работу и уходил в строго определенное время. Ребята стали приходить на пляж либо до него, либо после него. Перелезали через забор и нагло располагались на досках пляжного помоста (здесь никто не входит в воду прямо с берега). Сторож вскоре заметил эту уловку и перестал закрывать калитку на ночь. Так что, уходя утром, или приходя вечером, ребята вежливо с ним здоровались и иногда обменивались сигаретами.
Сергея сразу же поразило море. Оно было неправдоподобно синим. Вода оказалась очень соленной. При нырянии нельзя было открывать глаза. Но зато было легко плавать. Можно было лежать на спине, не напрягаясь. Температура воды была, наверное, не меньше температуры тела. Во всяком случае, разница никак не ощущалась. А ведь было уже начало сентября. Днем можно было загорать на плоской крыше общежития, но вскоре это надоело. Ребятам больше нравилось сидеть на крыше по вечерам, наблюдая панораму освещенного города и моря, с «плетенкой» вина и с гитарой. Любимой песней всех была: «Над Канадой небо синее…», которую переделали на: «Над Сплитом небо синее…»
Сергей, с кем-нибудь из друзей или один, часто бывал в двух местных кинотеатрах. Один был современный с мягкими креслами и кондиционером в зале, с широким экраном. В этом кинотеатре демонстрировались новые зарубежные фильмы. В старом дешевом кинотеатре, где собиралась простая публика с кульками жареной кукурузы и семечками, где в зале курили и занимались любовными делами, не обращая внимания на соседей, можно было посмотреть старые классические киноленты. Конечно, качество кинопленки и звука были ужасны, но это не имело значения. Выбирали, по возможности, англоязычные фильмы, которые были понятны.
Вообще языковой барьер был преодолен быстро. Хорватский язык, по мелодике произношения, очень похож на украинский. Схватив несколько ключевых слов и фраз, можно было уже понять смысл сказанного. А времени и возможности для общения было более чем достаточно. Когда местные мужики узнавали, что они – русские, отвязаться от них было невозможно, и редко ребята уходили трезвыми. Поэтому приходилось избегать слишком частых знакомств.
Своих соотечественников встретили лишь однажды. Как-то вечером Сергей со своим тезкой сидели в баре и к ним подсели двое немолодых людей и завели разговор на русском языке. Вначале ребята очень обрадовались. Но вскоре заметили некоторую странность в их поведении. Слишком явно чувствовалось недружелюбие к родной стране. Это насторожило, и ребята постарались быстрее покинуть бар.
- Эмигранты, - презрительно изрек Ковалев. – Наверное, власовцы.
Вторая встреча с уже настоящими соотечественниками произошла на советском пароходе «Аджария», который зашел с туристами в Сплит. Сергей с Ковалевым, который до университета плавал «капитаном» на Енисее, поднялись на борт, приведя в смятение вахтенного офицера. Ковалев потребовали капитана или старшего помощника. «Старпом», сам бывший комсомольский работник, быстро разобрался, кто такие «гости» и пригласил к себе в каюту. На следующий день он устроил всей группе экскурсию по пароходу и торжественный обед в кают-компании. Несколько часов ребята побывали «дома». Высыпавшие на палубу туристы завидовали им, а ребята - туристам, которые через несколько дней будут на Родине. Им уже стала надоедать однообразная заграничная жизнь. Это - как задержаться в гостях надолго.
Казалось, хозяева о них забыли. Но вскоре все изменилось. В Сплит нагрянули Ягода и Володимир, которые были в полном восторге от своей поездки в Ленинград. Они сообщили, что руководство решило продлить их пребывание еще на две недели. Но присутствие советских студентов на торжественном открытии автомагистрали им. Броз Тито сочли неуместным.…
На следующий день Володимир вернулся в Загреб, а Ягода осталась. Теперь группа почти каждый день куда-нибудь выезжала.
Сначала осмотрели северо-западное побережье от Сплита. Посетили развалины античного города Солин, напоминавшие Сергею севастопольский Херсонес. Поднялись на гору к средневековой крепости Клиш, похожую на крепость в Судаке. Побывали в прекрасном городке Трогир со средневековой крепостью и замковой архитектурой. Затем был Примоштен, который располагался на крошечном полуострове, выдававшемся в море и соединявшимся с берегом узкой полоской суши. Это был красивейший курортный городок. На юго-восток от Сплита осмотрели городки Омиш и Писак. Это – большие приморские поселки…
Вообще восточное побережье Адриатического моря, которое в Югославии называлось Далмацией, очень напоминало Сергею Южный берег Крыма. Только здесь было много островов и прибрежные горы значительно ниже крымских.
Везде пребывание начиналось с приема в местной мэрии. Ритуал был одинаковый: та же чашечка кофе и непременная рюмочка «сливовицы», которую при желании можно было повторить. Таких приемов иногда за день было по два-три. Поэтому ребята ходили под палящим солнцем пьяненькие и голодные.
В связи с этим однажды случился комичный случай.
Как-то после трудного экскурсионного дня ребят повезли на автобусе в горы, где в лесу находился очень уютный ресторан. Здесь расположились надолго. Обед плавно перешел в ужин. В перерыве пели русские песни, гуляли по лесу. В общем – отдыхали. Конечно, как всегда, молодого вина на столе было без ограничений, и никто не считал, сколько он выпил. У всех было прекрасное настроение, с которым под вечер собрались возвращаться. Но когда уже рассаживались в автобусе, кто-то крикнул:
- Ковалева нет!
С Сергея моментально слетел хмель.
Это надо себе только представить, как в горном лесу найти в начинавшихся сумерках человека, если он прилег где-нибудь под кустиком отдохнуть!
После получаса бесплодных поисков и криков Виктор принял решение.
- Все искать бесполезно. Спускаемся вниз в город и сообщим полиции о случившемся.
Настроение у всех было, конечно, испорчено. Ехали медленно, внимательно выглядывая в открытые окна по сторонам лесной дороги. И вот через некоторое время шофер спокойно произнес:
- Вот он.
Автобус остановился. Все высыпали из него и то, что увидели, вызвало у них гомерический хохот. Недалеко впереди парень спокойно топал по дороге… на четвереньках. Когда к нему подбежали и подняли, он вполне спокойно спросил:
- Чего вы так долго ехали?
Уже в автобусе на вопрос Сергея:
- Ты, почему шел на четвереньках?
Ответ приятеля его сразил:
- Я устал, а надо было идти.
Он, оказывается, вышел «прогуляться» и подождать автобус впереди…
Однажды утром всех погрузили на небольшой теплоход и вместе с другими пассажирами вывезли из Сплита. На пароходе было много туристов, главным образом, говоривших по-немецки. Ребята расположились прямо на палубе среди местного населения и его груза. Пароход вышел в море между двумя островами и взял курс на юг вдоль побережья среди Далматинских островов. Море было спокойно, прибрежные виды и ландшафт островов великолепны.
Неожиданно в вечернем свете приближавшегося к морскому горизонту солнца Сергей увидел впереди необычный город. Он уже стал привыкать к красоте приморских городов, но то, что предстало перед ним, поражало его воображение.
Это был Дубровник!
Прямо от кромки прибоя, как единая глыба камня, поднимался город-крепость. Мощные оборонительные башни с бойницами охраняли подход к причалам пристани, от которой в город можно было попасть только через арочные ворота в крепостной стене, опоясывавшей весь город. На одном из прибрежных утесов возвышался над морем средневековый замок. За крепостными стенами в центре города были видны купол большого кафедрального собора и высокая квадратная башня с часами городской ратуши.
Пароход подошел к пристани, которая напомнила Сергею картины итальянских мастеров. Ребята, вместе с другими туристами, спустились по деревянному трапу и вошли через крепостные ворота в город. Они медленно прошли по центральной улице мимо собора и ратуши, и вышли к замку. Здесь его называли «замком Гамлета». Он оказался мощной крепостью, стены которой возвышались над морем на пятнадцать-двадцать метров. Ширина стен со сторожевыми башнями на верху позволяла разминуться сегодня двум небольшим автомобилям. С берега крепость была окружена глубоким, сейчас заросшим травой и кустарником, рвом, через который был переброшен подъемный мост.
Ночевать ребят распределили по частным домам. Сергея с двумя приятелями хозяева встретили как родных и ни как не могли поверить в то, что они настоящие «русские» и что они недавно видели Красную площадь и Кремль. Потом начались воспоминания о войне. Хозяин с большим уважением отзывался о советских солдатах, воевавших в Югославии, потому что сам партизанил у Тито. За бутылочкой «сливовицы» прошла почти вся ночь.
На следующий день, после прогулки по городу и купания на отличном пляже, ребята покидали этот город с чувством сожаления.
После этого была Черногория. Они посетили родной город Броз Тито – Титоград. Сам небольшой современный город не произвел на Сергея особого впечатления. Больше запомнилось посещение судостроительной верфи Котор. Это была первая встреча с «рабочим классом». Принимали их в профсоюзном комитете завода. Как понял Сергей, партийных организаций на предприятиях в этой стране не было. Председатель профкома показал им в окно своего небольшого кабинета на стоящее против завода на площади здание и сказал:
- Там хозяева - коммунисты, а здесь – мы.
Им терпеливо объяснили, что такое «югославский социализм». Например, собственником завода, на котором они находились, было не государство, а производственный коллектив, чьи интересы выражал профсоюз. Уважение к Тито, как личности, было безгранично. После традиционного кофе главный инженер завода показал стапеля, на которых стоял почти готовый танкер для советской страны.
Затем их повезли в горы, на Динарское нагорье, где в последний год войны шли тяжелые партизанские бои. Сейчас здесь был праздник. Нарядно одетые в национальные костюмы люди с музыкой, песнями и танцами веселились прямо на зеленных склонах холмов. Здесь же была устроена ярмарка народных ремесел. Но к приезду иностранцев люди отнеслись настороженно. И ребята постарались быстрее покинуть чужой праздник.
Пребывание в Югославии приближалось к концу. Группа покинула гостеприимный Сплит и переехала в Загреб. Здесь их разместили в приличной гостинице и предоставили самим себе.
Вечер Сергей провел в гостях у Ягоды. Она жила в маленькой однокомнатной квартирке в центре города. Комната была очень скромно обставлена. Его удивило отсутствие книг, и поразила миниатюрная кухня, совмещенная с ванной, которая была отделена только полиэтиленовой занавеской. Ягода объяснила:
- Так живут многие в Загребе, потому что квартиры здесь очень дорогие.
Время прошло за разговором обо всем. Она вернулась из Союза с сильными впечатлениями и засыпала Сергея вопросами. Ее многое восхищало, но многое было непонятно.
- Почему вас не уважают в собственной стране? Почему в такой богатой и культурной стране народ живет бедно и поведение людей бескультурно?
Увидев благоустроенную и доброжелательную Югославию, Сергей понимал, почему Ягода задает такие вопросы. Но ответить на них откровенно он не мог, хотя теперь задумывался над многим, что раньше казалось ему самоочевидным.
На следующий день все отправились за покупками. Ребятам еще в Москве обменяли «ленинские десятки» на югославские «динары». В Загребе было два типа магазинов. Одни – большие, так называемые «народные», похожи на советские универмаги. Здесь товары были сравнительно дешевыми. Продукты - значительно дороже. А вот в маленьких частных, «кооперативных», магазинчиках, - тут же рядом, на соседних улочках, - цены были во много раз выше.
Сергей купил себе вполне приличный черный костюм (свой первый в жизни костюм) и белую нейлоновую рубашку. Почти все купили какие-то книги, конечно, на английском языке. Удержаться было невозможно. Сергей приобрел «Архипелаг ГУЛАГ» и Оксфордский словарь. Видя все это изобилие в магазинах, очень трудно было отделаться от навязчивой мысли, почему у нас этого нет?!
Вечером состоялся прощальный ужин в одном из уютных ресторанчиков города, снятом на всю ночь. Здесь ребята встретились со многими из югославской группы, побывавшей в Ленинграде. Вечер прошел прекрасно. Выпито было очень много. Пели русские, югославские песни, танцевали под оркестр. Говорили на разных языках, кто какой знал или понимал.
В связи с этим с Сергеем произошел забавный случай. В разгар вечера к нему подсели два незнакомых югослава, здорово уже «поддатые» (или «прикидывавшиеся») и завели странный разговор, из которого он понял, что они приняли его за «своего», т.е. «кэгэбешника». Он рассмеялся и спросил:
- С чего это вы пришли к такому выводу?
Их ответ был оригинальным.
- Ты, - сказал один, - все понимаешь, но делаешь вид, что не знаешь нашего языка.
- А еще, ты пьешь наравне со всеми, а не пьянеешь, - добавил уверенно другой.
На это возразить Сергею было нечего. Оно так и было. За месяц пребывания в стране он, действительно, вполне сносно начал понимать хорватский и сербские языки, но говорить на них, естественно, не пытался. А пить он в то время умел. Иначе на комсомольской работе долго не удержишься. Не мог же он сказать своим собеседникам: «Ребята, вы ошиблись, я - не тот, за кого вы меня приняли. А тот – совсем другой и сидит за столом рядом с вами, не догадываясь, кто вы такие». «Рабочий» с Кировского завода набрался уже так, что лез ко всем, пытаясь «объясниться», что он «свой парень» и всех «любит».
Разошлись лишь под утро.
Поздним утром отбыли в Белград. На вокзале провожали Володимир и Ягода, которая неожиданно расплакалась. У Сергея на душе было грустно, хотя он, как и все, пытался это скрыть, дурачась и шутя.
В Белграде их встретили вежливо, но, по-прежнему, холодно. До поезда оставалось несколько часов и все отправились осматривать город, который Сергею очень понравился своей грандиозностью и официальностью. Особенно – центр, где находился парламент, «Скупщина». Вечером, загрузились в «Восточный экспресс»: Париж-Стамбул, они покинули страну, ставшую Сергею очень близкой.
Вагон оказался набит турками-гастарбайтерами, возвращавшимися из ФРГ домой. Их «кофрами» и сумками были заставлены коридор и все купе снизу до верху. Мужчины были огромны по своим размерам, обвешаны золотом везде, где можно было его прицепить. Они встретили ребят радушно. Пытались потесниться, чтобы усадить их между собой. Наконец, к ночи они затихли и можно было немного подремать.
В Будапешт прибыли утром. Весь день был свободен. Обменяв последние динары на пфенниги, сдали вещи в камеру хранения, и все отправились гулять по городу, в котором Сергей жил 20 лет тому назад, когда его отец здесь служил.
От вокзала Сергей с Ковалевым прошли по красивой улице Ракоши. Здесь он догадался зайти в гостиницу и попросить (на английском языке) карту города. Затем они вышли на набережную Дуная. Будапешт, чем-то напоминавший Ленинград, разделен Дунаем на два города: Буду и Пешт. Прошли по красивейшему мосту «Елизабет» на берег Буды и углубились в парк. Справа был виден архитектурный комплекс средневековой Будейской крепости. На площади «Москвы» повернули назад к Дунаю и перед ними, на том берегу, открылся вид на потрясающее по своей готической архитектуре здание парламента. По мосту перешли на остров Маргит, находившийся посреди Дуная. Это - место отдыха будапештцев. Здесь было полно гулявших людей, семьями расположившихся прямо на лужайках или под деревьями с вином и закуской. Сергей вспомнил свою фотографию сорок шестого года, на которой трехлетний мальчишка с родителями был снят на одной из этих лужаек...
К вечеру все собрались на вокзале. Спокойно загрузились в Московский поезд. И отбыли на Родину. Ночью – знакомый Чоп. На время замены колесных тележек и таможенного осмотра ребят попросили выйти из вагона с вещами, и провели в пустую комнату на вокзале. Здесь они оставили вещи, и пошли гулять по спящему городку. Когда пригласили на посадку, все быстро разобрали свои вещи и вернулись в вагон. Сразу же завалились спать, довольные тем, что избежали осмотра вещей.
Утром Сергей проснулся от бесцеремонных толчков. Выяснилось, что ночью в Чопе был оставлен в вокзальной комнате мешок, в который ребята сложили свое белье. В этот большой белый мешок, на котором было красными буквами написано: «Made in USA», были сложены так же приобретенные книги, полагая, что пограничники не будут копаться в грязном белье. Они и не копались, но теперь обязательно заглянут… Идея была Сергея. И пострадавшие высказали ему все, что они о нем теперь думали. Правда, книжку Солженицына он, все-таки, провез в кармане своего пиджака.
Еще одной неприятностью для всех оказалось полное отсутствие советских денег. Никто об этом не подумал. А значит, все были обречены в дороге на голодное существование. Оставалось только отсыпаться, валяясь на полках…
За все время путешествия Сергей не раз вспоминал о Галине, но боль под воздействием сильных впечатлений постепенно затихала…
ДОНОС
В Ленинграде друзья встречали их как героев. Разговорам не было конца.
Когда на следующий день, после занятий, Сергей пришел в Комитет, Марк сразу пригласил его в себе в кабинет.
- Как съездил? – сухо спросил он, подавая руку.
- Нормально, - настраиваясь на деловой разговор, ответил Сергей.
- О твоей поездке поговорим подробнее на Комитете. А сейчас, вот что… - Марк вышел из-за стола и начал ходить по комнате. – На тебя поступил донос.
Сергей улыбнулся. У него сразу в голове мелькнула мысль о «рабочем» с Кировского завода.
- Какой донос? Поездка прошла без проблем. Все ребята вели себя вполне нормально. Я – то же. - Говоря это, Сергей уже понял, что «рабочий» не мог так быстро написать на него донос, да и разговаривали бы с ним тогда не в этом кабинете.
- Я тебе сказал, - раздраженно произнес Марк, - что разговор о поездке будет позже. Пришло письмо от гражданки Сафоновой.
- Ну и что? Я не знаю никакой гражданки Сафоновой. Сколько ей лет? – попытался пошутить Сергей.
- Я не знаю, сколько ей лет, - еще больше раздражаясь, сказал Марк. – Но она тебя очень хорошо знает. Хотя и живет в каком-то городишке под названием Семенов. На, читай!
И Марк протянул Сергею несколько исписанных листов бумаги, к которым скрепкой был прикреплен конверт. Сергей взглянул на конверт и понял, что письмо от матери Галины, фамилию которой он, действительно, не знал. Письмо было адресовано в партком Университета.
«Уважаемый секретарь парткома университета, - начиналось письмо, - пишет Вам…» И дальше шло подробное описание трудной жизни по воспитанию дочери, которой мать мечтала дать высшее образование, не жалея своих сил. Женщина описывала свою радость от того, что ее дочь удачно вышла замуж за «замечательного и заботливого человека», который «очень любит ее». Непонятно было из письма, кого «любит» – жену или тещу? Длинное письмо заканчивалось словами возмущения в адрес того «негодяя», с указанием имени и фамилии, который хочет разрушить «дружную» семью ее дочери и сделать «сиротой» ее малолетнюю дочь. «Как может такой мерзавец возглавлять комсомол университета?!». Дальше шли простонародные проклятия на его голову.
Прочитав письмо, Сергей поднял глаза на Марка.
- Кольцов это читал? – спросил он.
- Конечно. Письмо ведь адресовано ему. Оно пришло, когда ты был в Югославии.
- Ну, и что он сказал?
- Ничего! Он просто передал это письмо мне.
- Что я теперь должен делать?
- Не знаю, - уже успокаиваясь, ответил Марк. – Это – правда?
- Если не обращать внимание на брань, то – правда.
- И ты, можешь так спокойно об этом говорить?
- А что ты хочешь? – теперь уже начал злиться Сергей. – Чтобы я врал или каялся?
- Ну, в общем, так, - Марк сел за свой стол. – Звони Кольцову и объясняйся с ним. Ты, я думаю, понимаешь, что для тебя значит это письмо.
- Не буду, - резко ответил Сергей.
- Как?!
- Если он сочтет нужным, он вызовет меня сам. Мне сейчас важно знать твое мнение.
- Хочешь знать мое мнение? – вновь вскочил из-за стола Марк. – Ты – идиот! Ты из-за чужой жены испортил себе блестящую карьеру. Ты понимаешь, что это – а м о р а л к а !
- Нет, не понимаю, - спокойно ответил ему Сергей. – Мне, что написать тебе заявление о сложение с себя обязанностей секретаря Комитета?
- Дурак! При чем здесь заявление? Ты сам знаешь, что теперь тебе дорога в комсомоле закрыта.
В это время раздался телефонный звонок. Марк снял трубку.
- Здравствуйте, Николай Дмитриевич. Да, он сейчас у меня.
Сергей взял у него трубку и услышал голос секретаря парткома.
- Сергей, здравствуй. Можешь ко мне зайти?
- Здравствуйте, Николай Дмитриевич. Да, конечно, я сейчас буду.
Не попрощавшись с Марком, Сергей вышел из его кабинета.
Проходя по Университетской набережной, он вспомнил, как почти полгода тому назад он шел в партком для того, чтобы услышать предложение, от которого он не сможет отказаться. Как давно это было! Сейчас его ждал, наверняка, другой прием…
Секретарь парткома встретил его спокойно. Поздравив с возвращением, он сказал:
- Ну, а теперь рассказывай, как ты дошел до жизни такой?
Сергей начал рассказывать. Он старался быть кратким, но рассказ получился долгим. В конце его Кольцов, как бы утвердительно, спросил:
- Значит, ты ее любишь? А она тебя?
- Я – да, а она не знаю.
- Вот в том-то и дело, - резюмировал секретарь.
Они помолчали. Наконец Кольцов-старший подвел итог разговора.
- Ладно, иди работай и учись. У тебя есть дела поважнее. Пора готовить перевыборную конференцию. А об этом, - он показал на письмо, которое Сергей держал в руке, - знаем только мы трое. И пусть так и останется. А ты постарайся все это забыть. Держись, Сережа!
Сергей вышел на набережную и медленно пошел к Дворцовому мосту. В общежитие идти не хотелось. Никого он сейчас не хотел видеть.
Он долго бродил по городу. Вечером вернулся в общежитие. В комнате никого не было. Он лег на свою кровать и почувствовал, что на него падает потолок. Он потерял сознание…
Вероятно, он так пролежал недолго. Когда пришел в себя, понял, что оставаться одному нельзя. Он встал и пошел в комнату, где жил Пушкарев. Он был один. Они пили почти до утра…
…Дни шли своим чередом. Сергей втянулся в учебу. На четвертом курсе пошли специальные предметы. Появился курс «Современной буржуазной философии», который читал весьма требовательный доцент Кейсель. Учебников по этому предмету не было и быть не могло. Преподаватель требовал, что бы студенты готовились к семинару по «первоисточникам», т.е. читали статьи в журналах на тех иностранных языках, которыми владели. Сам он, кажется, знал все европейские языки. Курс социологии интересно читал только что вернувшийся из стажировки в Англии молодой преподаватель Ядров. Что-то там заграницей произошло, поэтому вокруг него веял ореол таинственности. Интереснейший спецкурс читал Игорь Семенович Кун. И, конечно, шеф Сергея начал свой новый курс по «Морфологии искусства». В общем, Сергею было интересно на факультете. Но Комитет требовал своего времени.
От Галины пришло короткое письмо, в котором она сообщала, что переводится на заочное отделение и в Ленинград сейчас не приедет. Сергей на письмо не ответил, а лишь вложил в конверт письмо ее матери и отправил.
Через некоторое время его вызвал в партком Кольцов и спросил:
- Ты собираешься вступать в партию или передумал?
- Да, - замялся Сергей, - после того, что произошло… Я не знаю…
- А что произошло? – раздраженно спросил секретарь. – Ничего не произошло. Понял?
- Понял.
- Вот и хорошо. Начинай обычную процедуру прохождения. Ты знаешь. С секретарем партбюро факультета я поговорю. Он тебя поддержит. С партийными рекомендациями проблем не будет. Получишь комсомольскую рекомендацию и вперед… Скоро конференция, поторопись.
Сергей был удивлен и благодарен Кольцову.
Сначала он переговорил с Марком.
- Да, у меня уже был разговор с Кольцовым. Если твой вопрос с партийностью будет решен, готовься принимать у меня дела.
- Да, брось, ты, - не придал этим словам значения Сергей, - мы еще с тобой вместе поработаем.
Потом состоялся разговор с Игорем Толкуновым. Игоря Сергей знал хорошо. Они жили в одной комнате и Сергей считал, что у них нормальные отношения. По его рекомендации Игоря только что выбрали комсоргом курса. Здесь не должно быть никаких проблем. Но Толкунов неожиданно поставил ультиматум:
- Так, в партию мы вступаем вдвоем, либо никто.
Сергей опешил.
- Я не решаю такие вопросы. Ты же знаешь, что на прием в партию существуют строгие квоты. На весь университет такую квоту дают лишь на несколько человек в год.
Игорь усмехнулся.
- Ты хочешь быть членом партии? Мне то же это надо. Мы скоро заканчиваем факультет. И распределение наше будет зависеть от партийности. Не прикидывайся, что ты этого не знаешь. Себе место в аспирантуре ты уже обеспечил. А я не хочу ехать в какой-нибудь Благовещенск на Амуре.
Сергей пришлось рассказать все Марку.
- Да, твой комсорг – конечно, прощелыга. Но ты ничего не докажешь. А без комсомольской характеристики тебе не пройти. Не может быть, чтобы вся комсомольская группа его поддержала. Ну, скажи ему, что его кандидатура будет рассмотрена позже.
Толкунов, вроде бы, остался доволен полученным ответом. Но то, что произошло на комсомольском собрании, застало Сергея врасплох.
После того, как Толкунов сообщил об обсуждаемом вопросе, выступило два-три человека, с которыми у Сергея не было никаких «особых» отношений. Они неожиданно обрушились на Сергея с критикой за «зазнайство», за «высокомерие», за «отрыв от коллектива», наконец, за «систематические пропуски занятий» и прочее. Все это было, конечно, очень неприятно слышать, но, в глубине души Сергей понимал, что, вероятно, в чем-то они правы. Он действительно слишком увлекся комсомольской работой и «Меньшиковский дворец» оторвал его от факультета. Но в последнее время он старался преодолеть этот разрыв, и, очевидно, не успел. Выступили Ковалев и Ботвин, которые пытались по-своему «защищать» Сергея. Пока ничего не предвещало катастрофы. Но вот, поднялся Толкунов.
То, что он говорил, повергло Сергея в шок. Он вроде бы говорил то же самое, что и другие до него, только расставляя более жесткие акценты. И с какой злостью! Как будто обличал «врага народа»! В заключение своего страстного монолога он выкрикнул:
- И вообще, Кольцов – аморальный тип. Он на глазах у всех нас жил с чужой женой и тем самым пытался разбить «счастливую семью», чуть не «оставил сиротой маленького ребенка». Ему не место не только в партии, но и в комсомоле!
Сергей был поражен: Толкунов цитировал письмо матери Галины. Откуда он узнал?!
После выступления комсорга прошло голосование. Большинство группы проголосовало за отказ в рекомендации.
На собрании присутствовал новый секретарь факультетского комбюро пятикурсник Юра Петров, сменивший Валеру Воронина, которого Сергей даже не предупредил о предстоявшем собрании. С Юрой Сергей был хорошо знаком как с другом Воронина, не раз они проводили время вместе за преферансом. Сейчас он сидел молча.
Сергей не пытался оправдываться. У него не было слов. Он был сломлен. Да, очевидно, он был виноват в том, о чем говорили ребята. Но ведь он – не мерзавец, каким его здесь представили. И как те же ребята, с которыми он вместе не один год пил и ел за одним столом в общежитии, которых провожал со стройотрядами, с некоторыми он лазил через забор на пляж в Сплите, - столь легко его предали?!
В общежитие в этот вечер Сергей не вернулся. Он уехал в Гатчину к Воронину. Тот был возмущен, но не очень удивился.
- Я ожидал чего-то подобного, - сказал он. – Ты, действительно, слишком резко и далеко оторвался от «них». Коллектив этого не прощает. Он любит сереньких, средненьких, таких, как все. Но я не думал, что они поступят с тобой так по-свински. Ведь каждый из них в отдельности – нормальные ребята. Но откуда Толкунов узнал о письме? Кому, кроме меня, ты рассказывал о нем?
- Ты знаешь, - медленно произнес Сергей, - я сам всю дорогу в электричке думал об этом. О письме знали только трое: Кольцов, Марк и ты. Никому из вас не нужно было разглашать содержание письма. Да, и тогда бы о нем стало известно раньше…
- Послушай, Сергей, но ведь ты мне рассказывал, что в тот день ты пил с Пушкаревым. Ты, наверняка, ему что-то сказал. Не могли вы всю ночь пить молча! Вспомни!
- Да, ты прав, - согласился, подумав, Сергей. - Я тогда был не в себе и мог ему рассказать. Но Слава не мог меня предать! Ты же знаешь, чем он мне обязан. Мы же друзья!
Валера промолчал. В тот вечер они пили спирт. Но хмель Сергея не брал…
На следующий день состоялось неизбежное объяснение с Бушмакиным. Марк отнесся к случившемуся крайне нервно.
- Черт возьми, - выругался он. - Как это некстати. Накануне перевыборной конференции.
- Марк, ты что, ничем не можешь мне помочь? – удивился Сергей. – Ты же меня знаешь не первый год! Ты можешь поставить вопрос о проведении факультетского комсомольского собрания. В конце концов, именно оно дает рекомендацию как первичная организация. Не мне же ставить этот вопрос! Ведь никто на факультете не знает, чем я здесь занимаюсь. Может быть, действительно, - только любовными шашнями. Ты же можешь выступить на этом собрании. Я уверен, ребята к тебе прислушаются. Они поймут, поддержат.
- Нет, - твердо сказал Марк, - я вмешиваться не буду. Это – твое личное дело. Иди к Кольцову. Расскажи ему все. Он ведь обещал тебе поддержку.
- Ты что! В своем уме? – возмутился Сергей. - Ты испугался за свою репутацию накануне перевыборной конференции, а я должен идти к секретарю парткома, которого я подставил. Как ты себе это представляешь? Я приду и скажу: «Уважаемый Николай Дмитриевич, я распустил язык и оказался в полном дерьме, вытащите меня из него, пожалуйста». Так что ли?!
- Ну, как знаешь, - буркнул Бушмакин.
Сергей понял, что дальнейший разговор бесполезен.
КОНФЕРЕНЦИЯ
Сергей занимался подготовкой к конференции как секретарь по оргработе. Этому предшествовало проведение перевыборных собраний на всех десяти факультетах, которые он «курировал». Главной его задачей был подбор кандидатов на выборные должности, контроль за оформлением отчетов и других документов. И многое другое. Неоднократно на заседаниях Комитета обсуждался вопрос о его новом составе.
Сергей заявил Бушмакину твердо:
- Выдвигать свою кандидатуру на перевыборы не буду. После того, что произошло на факультете, я считаю, что не имею морального права.
Марк не настаивал.
Кринкин, не знавший подробностей произошедшего, был удивлен:
- Сергей, ты не прав. У тебя хорошие перспективы. Ну, сорвалось с приемом в партию, вернемся к этому на следующий год. У тебя же вся работа налажена. Особенно по строительным отрядам. О тебе знают в ЦК. Не надо тебе уходить!
Но Сергей принял решение. С Кольцовым-старшим он больше не встречался. Тот ему не звонил. Бушмакин, наверняка, сообщил ему об итогах комсомольского собрания…
Комсомольская конференция должна была проходить в Актовом зале Академии наук, который любезно предоставили соседи. Сергей занимался переговорами по этому поводу и подготовкой всех необходимых для работы условий. От содоклада он отказался и передал все материалы по студенческим строительным отрядам Бушмакину.
В день открытия стояла прекрасная октябрьская погода. Осень в Ленинграде была любимым временем года для Сергея. Суетное нежаркое лето с постоянными дождями уже ушло, а долгая снежная, но промозглая зима еще не наступила. Природа как бы отдыхала. Город был окрашен в небесно-голубой и оранжево-золотой цвета. Солнце светило щедро, но спокойно. Прохладный ветерок тянул с Невы.
Сергей прошел из общежития по Васильевской стрелке и подошел к парадному подъезду здания Академии в классическом стиле. Он поднялся по лестнице и открыл массивную дверь. Из вестибюля по широкой мраморной лестнице с балюстрадой он прошел мимо площадки с большим мозаичным панно Ломоносова «Полтавская битва» к входу в зал. Осмотрев от двери помещение, украшенное плакатами и флагами, он поднялся на сцену, где его ждал комендант. Сергей еще раз проверил работу микрофонов. В общем, все было в порядке.
Вскоре подошли ребята из мандатной комиссии и стали прибывать делегаты конференции. В зале стоял шум от взаимных громких приветствий и разговоров, через ретрансляторы звучала музыка комсомольских песен. Сергей занял удобное место в задних рядах зала. К нему постоянно подходили знакомые ребята, поговорить было о чем.
После того, как Марк объявил о начале конференции, зазвучала песня неофициального комсомольского гимна: «Не расстанусь с комсомолом. Буду вечно молодым!» Весь зал встал и подхватил слова песни. Сергей почувствовал, как его охватила волна душевного подъема, чувство сопричастности к большому коллективу, мощную энергию которого он сейчас ощущал, как будто попал в сильное магнитное поле…
Доклад Бушмакина, над которым они просидели поздними вечерними часами, был содержателен и четок. Марк не упустил ничего, что было сделано университетским комсомолом за два года. Особое место в докладе было уделено успехам студенческих строительных отрядов. Здесь были названы многие имена, но имя Сергея названо не было.
После доклада Сергей сделал краткое сообщение мандатной комиссии, которое было утверждено. Конференция шла по задуманному сценарию…
В конце дня должны были состояться выборы нового состава Комитета. После того, как ведущий конференцию секретарь горкома Кринкин огласил со сцены список кандидатов, из зала раздались удивленные голоса:
- А Кольцов?
- Почему в списке нет Кольцова?
Многие стали оглядываться на задние ряды, где сидел Сергей. Некоторые встали со своих мест, готовые выйти на сцену.
Кринкин стоял за трибуной, молча глядя на Сергея через зал. Бушмакин за столом президиума опустил голову и перебирал какие-то лежавшие перед ним бумаги.
Сергей испытывал странное внутреннее напряжение. Как будто кто-то закрутил у него внутри пружину до отказа и она вот-вот может лопнуть. Он понимал, что, если он сейчас промолчит, то его фамилия будет включена в список кандидатов и при тайном голосовании он пройдет в новый состав Комитета. В то же время он чувствовал, что наступил решающий момент в его жизни. Либо он остается на комсомольской работе, либо навсегда покидает ее. Он должен принять решение…
Сергей резко встал и быстро направился к сцене. Весь зал, как ему казалось, провожал его глазами. Он подошел к трибуне, которую уступил ему Кринкин, отошедший на два шага. Он посмотрел в сторону стола президиума на Кольцова-старшего. Взгляд секретаря парткома был ему понятен: «Поздно, Сергей! Принял решение – держись!»
И Сергей, преодолев волнение, начал говорить.
Он поблагодарил всех за совместную двухлетнюю работу, назвав имена многих из присутствовавших в зале. Вдруг увидел в первых рядах зала напряженные глаза Пушкарева и какая-то догадка мелькнула у него в голове. Затем он объяснил, что он сам попросил не включать свою фамилию в список для голосования, так как решил временно прервать комсомольскую работу. За это время у него возникли серьезные проблемы с учебой и, кроме того, он хочет попробовать себя в научно-исследовательской работе.
Сергей чувствовал, что его слова звучат для этой аудитории неубедительно. Тогда он произнес:
- Я прошу всех тех, кто по-прежнему относится ко мне с уважением, понять меня и не настаивать на включении моей фамилии в список кандидатов.
Со сцены он сошел при полном молчании зала. На этот раз ребята его поняли. Он прошел по проходу между креслами и вышел из зала. Его трясло. Бегом спустившись по лестнице, он выскочил на улицу. Здесь он, перейдя улицу, подошел к парапету набережной и закурил. По-прежнему ярко светило солнце. Над Невой, сопровождая катера, летали чайки. Сергей посмотрел на Адмиралтейство напротив. Он подумал о том, как в ночь на 8 марта после бала они с Галиной, Валерой и Риммой остановились здесь у сфинксов, и какое у них было прекрасное настроение! Как они тогда верили в себя!
Сейчас он был один и ему было очень плохо…
Неожиданно Сергей вспомнил, что у него сегодня день рождения!
ЭПИЛОГ
…Выборы нового состава прошли без проблем. Пушкарев был избран в Комитет комсомола и стал вторым секретарем по оргработе, т.е. занял место Сергея. Через год Пушкарев уже был первым секретарем Комитета. Поступил в аспирантуру к Н.Д. Кольцову. Женился и стал ленинградцем. Впоследствии сделал хорошую карьеру.
Комитет комсомола все-таки из Меньшиковского дворца «выгнали» и перевели во «флигель Попова» во двор Главного корпуса университета…
Сергей больше там никогда не бывал.
Меншиковский дворец. Повесть
© Copyright: Михаил Колесов, 2011
Свидетельство о публикации №211083000253
Свидетельство о публикации №211083000253
Рецензии