Приз

              Меня пригласил к себе начальник. Начал издалека, спрашивая о здоровье, семье, настроении. Конечно, и про погоду не забыл. Всё водит вокруг да около. Я сразу понял – раз пошёл ходить кругами, значит, намечается что-то неординарное. Ну, давай уже, колись! Ага, вот оно!
         – Тут такое дело, – наконец приступил он к главному. – Руководство нашего института решило возобновить старую традицию – проводить в конце года Новогодние огоньки. Надеюсь, ты помнишь, как это было?
            Ха! Ещё бы! Разве такое забудешь?! Приятные моменты навсегда остаются в памяти. Это ж так здорово: нарядная ёлка в актовом зале, карнавальные костюмы, хлопушки, конфетти, бенгальские огни, смех со всех сторон, музыка, танцы до упада. Солидные тёти и дяди, забыв о званиях и должностях на несколько часов, перевоплощаются в маленьких детей и от души веселятся. Замечательно! Только не пойму к чему такой официоз, и каким боком это относится ко мне, к рядовому сотруднику, рядового отдела.
             Читая удивление в моих глазах, начальник пояснил:
           – Традиция-то старая, но времена уже другие. Раньше нанимали разные там массовки, ансамбли и прочий концертный люд. А теперь, как всегда, нет денег. Но веселиться все мы любим, а руководству так особенно захотелось. Вот и решили они с профсоюзом, что каждый отдел должен приготовить какой-нибудь номер. Например, стихи прочитать или песню пропеть. Можно номер какой-нибудь смешной. А после будут танцы под аппаратуру. Я вот тут вспомнил, что ты как-то на чьём-то дне рождения неплохо пел под гитару. Понимаю, что нам всем до артистов далеко, но придумай что-нибудь, прошу тебя, чисто по-человечески, выручи отдел.
             Для пущей убедительности он умоляюще сложил брови домиком и положил руку на грудь.
            Я начинаю осторожно:
           – Да спеть не проблема. Я под настроение и в честной компании могу часами гитару теребить. Только вот не знаю, что петь. Всё же не перед близкими пьяными рожами выступать, а перед всей конторой, да ещё и руководство будет. Я прям в растерянности.
            – Ну, ты подумай, я тебя особо не тороплю, время ещё есть. Подойди в профсоюз, посоветуйся, может, что они подскажут. Всё же это их задумка. А ещё я слышал, что для проявивших инициативу приготовили ценные призы и подарки. Так, что твои потуги будут не напрасны. Прими это как личную просьбу. Дерзай, дорогой!
             Вот блин! Не было печали.… Только-только закончили годовой отчёт, думал немного расслабиться, в Интернете вволю полазить. Так нет же, на тебе. И отказаться нельзя. Личная просьба начальника это тот же приказ, только ещё круче. Не выполнить нельзя, а выполнишь недобросовестно и наживёшь личную обиду.
              С этого момента я на неделю потерял покой. Сразу возникла куча вопросов. Ясно было одно: я буду петь. Но что, как, на чём??? Какой-нибудь романс – не вытяну. Глубокомысленное и философское – подвыпившая публика не особо любит напрягать извилины. Уже проверено временем. Популярное, попсовое порядком надоело. Десятки раз за день у всех на слуху. Баскова или Киркорова мне всё равно не догнать, а только сильнее проявится несовпадение с оригиналом. Тем более что потом под это массовое будут весь вечер танцевать. 
             Теперь как петь? Одно дело в кругу коллег. Другое, когда со сцены, и сотни пар глаз пожирают тебя в предвкушении чего-нибудь необычного. Хорошо, если будет микрофон. А если нет? Да и наша маленькая обшарпанная и десятки раз клееная гитарка из отдела, скорее напоминающая балалайку, для такого дела не годится. Нужно тащить свою, домашнюю. Она тоже не фонтан, но всё же получше.
           Вопросы, вопросы, вопросы.… Закружили роем в голове, ударили с кровью в мозги, брызнули краской на лицо. Решил сходить на разведку в профсоюз. Председатель маленькая, немолодая, но очень юркая женщина, встретила меня, сидя в кресле с сигаретой в руках. Начальственно, слегка высокомерно, с металлическими нотками в голосе принялась разъяснять и убеждать:
            – Планируется официальная часть, где будут награждать лучших из лучших грамотами и призами за хорошие успехи в прошедшем году, а в промежутках вставочки из номеров силами своих сотрудников. Обязательно номер от вашего отдела, обязательно! Вы всегда были на хорошем счету в институте и показатели у вас лучшие. Поэтому и номер должен быть соответствующий. Ты уж прояви инициативу. Дирекция в полном составе будет присутствовать, так что не ударь лицом в грязь. Это и отделу плюсом пойдёт и лично тебе зачтётся. Ну, ты меня понимаешь? Премия какая или материальная помощь в первую очередь активистам. Опять же на носу очередная аттестация. Нужно постараться. К тому же, – она заговорщицки понизила голос и многозначительно подмигнула, – руководство учредило призы для самых активных. Сам понимаешь, концерт собственными силами после стольких лет затишья да ещё по просьбе директора – это о-го-го, как ответственно! 
            Лучше бы я к ней не ходил. От такого общения начался полный мандраж. Меня то в жар, то в холод. А ночью вообще приснился кошмар. Будто я стою в актовом зале на сцене. Мне выступать, а я слова напрочь забыл. На меня публика пялится, а я языком пошевелить не могу, как заклинило. И гробовая тишина. Вот из толпы посыпались догадки:
            – Посмотрите, как надрался, даже лыка не вяжет! А ещё трезвенником считается.
             – Не-а. Это у него такой номер юмористический, молчаливый. Ждёт, когда мы смеяться начнём.
            – Да он над нами просто издевается!
                А профсоюзная лидерша качает головой: «Ай-я-яй! Какой позор! Как ты нас всех подвёл! А мы на тебя так рассчитывали!».
             Проснулся естественно в холодном поту. Не приведи, господи, такому случиться!
           Пару дней ушло на творческий поиск. Перелопатил кучу общих тетрадей с песнями. Я их ещё с молодости собирал, записывал. Всё не то. Близко, но не то. Нужно что-нибудь простое, весёлое и одновременно необычное. Что бы всем было понятно, доступно и понравилось. Под обстановку, так сказать. Коллеги на работе в полном расслаблении и ожидании приближающегося праздника, а я весь в напряжении. Что делать? Не знаю.
            Как всегда, помог случай. Слышу по радио весёлую песенку про мужика, у которого жена уехала с детьми на выходные на дачу, а его оставили дома. Тут он обнаруживает в квартире незнакомую даму в домашнем халате и тапочках. Она к нему через балкон залезла. Спаслась на время от своего буйного мужа, что пришёл домой пьяным. По закону семейного жанра в этот самый момент приехала тёща покормить зятька и видит такую картину. А дальше пошло-поехало. В общем, то, что нужно: и песенка весёлая, и сюжет под соответствующее настроение, а главное аккорды простые: три блатных и плюс парочка дополнительных в припеве.
             Потерял покой. По голосу догадался, что это Трофимов поёт. Окунулся в Интернет, долго шарил по просторам музыкальных сайтов. Ну, вот, наконец, нашёл слова. Распечатал. Всё, учить! Времени остаётся в обрез. Всего пара дней, а песня длинная.
             По дороге на работу и домой повторяю в голове куплет за куплетом. Ощущаю себя школьником, зубрящим урок. Так задумался, что чуть под машину не угодил. Дома вечерами не выпускаю из рук гитару. Уже, наверное, по десятому кругу повторяю. Про телевизор забыл, тренировки задвинул в сторону, аппетит пропал. В голове только одно. Достал этой песенкой всех домашних. Они невольно её вместе со мной выучили и при очередном повторении чуть ли не стонут. А как по-другому? Надо же чтобы без запинки.
             На пальцах от струн выступили лиловые мозоли. По ночам пекут огнём, спать не могу. Вот, блин, свалилась проблема на мою голову! Себя тешу мыслью о спасении коллектива и главное – шефа своего не подведу, а домочадцев успокоил, что за эту песенку мне обязательно приз вручат. Обещали ведь.
              Наступило время «ч». Ночь проворочался с боку на бок. Переживал, как оно всё пройдёт, и опять песню в голове прокручивал до одурения. Вроде нормально выходит, ничего не забыл. Прихватил свою гитару и побрёл на работу, как на Голгофу. Ноги ватные, голова от недосыпания тяжёлая, под глазами тёмные круги. Импровизированный праздничный стол, накрытый в отделе по случаю Нового года не радовал. Ни пить, ни есть не мог. Часам к двенадцати позвали всех в актовый зал. Уже порядком «подогретая» публика, предвкушая интересненькое, ринулась шумным потоком занимать места.
             Глянул в зал, и сердце сжалось от страха. В первых рядах раскрасневшееся руководство института в лице директора, замов, главного бухгалтера, плановика и т.п. Позади рядовой люд качается и волнуется хмельным морем. Судя по принятому градусу, взлохмаченным прическам, помятым костюмам и бессвязному балагану, многим уже всё равно чего покажут. Главное потом – танцы, и можно будет «оторваться» на полную катушку. М-да…. Действительно народ соскучился по веселью.
               Пара «смельчаков поневоле» из других отделов, отважившихся вместе со мной выйти на сцену и заполнить выступлениями промежутки официальной части, околачивалась рядом. Попытался прочесть в их лицах хоть чуточку волнения. Ни капли! Вроде и нету ничего! Коллега из соседнего отдела, собравшийся, как и я, петь песню, «накидал за воротник» так, что его галстук болтался где-то на спине, пиджак распрощался с пуговицами, а гитара с рассупонившимися струнами и забрызганная салатом годилась разве что в ударные инструменты. Ему явно всё было пофигу. Дама, решившая продекламировать свои стихи, тоже особо не утруждалась волнением. Одновременно курила, болтала, хохотала и всё падала на молодого научного сотрудника. Размазанная губная помада, потёкшая тушь и мятая юбка не оставляли сомнения, что ей и без всего этого хорошо.
              Нет, я, конечно, не из робкого десятка и неоднократно в жизни выдерживал натиск публики. Будь то выступления на конференциях, учёных советах, защитах диссертаций. Но сегодня волнение и страх сковали меня как никогда, а этим двоим море по колено.
             Началась официальная часть. Выступление директора, его зама. Общие поздравления, награды и подарки начальникам отделов. Первый промежуток. Профсоюзный лидер дала отмашку. Поющий коллега ринулся шаткой походкой на сцену. Замычал в микрофон что-то блатное из шансона. Потом и вовсе забыл слова. Начал кого-то звать, куда-то идти. Публика ухохатывалась от его внешнего вида и неадекватного состояния, за что собственно слегка покачивающийся Дед Мороз и вручил ему приз со словами: «За оригинальное исполнение и смелость!». Это был канцелярский набор для письменного стола. Мелочь, но приятно.
            Потом опять официальная часть. Опять кого-то награждали, вручали, хлопали.
            Пришло время поэтессы. Она вышла на сцену, приняла соответствующую стойку, протянула куда-то вперёд руку и начала. Зал затих, пытаясь уловить смысл. Сложный набор плохо рифмующихся между собой фраз да ещё монотонным, жутко картавым голосом нараспев не оставляли никаких шансов. Судя по отдельно улавливаемым словам, это было что-то про леденящий душу ветер, бьющий колючими снежинками в лица преодолевающим зимнюю стужу людям. Стихи были непонятные и длинные. Через десять минут «экзекуции» народ стал терять терпение, заёрзал, занервничал, начал шуметь. Где-то в середине она запнулась, остановилась и принялась читать чуть ли не заново. Очередной сбой и опять большой отступ назад. Учёный люд стал раздражаться и язвительно шутить:
          – Да…! Ахмадулина отдыхает и нервно курит за углом.
            – А нельзя ли повторить и помедленнее, я записываю!
             – Интересно, где можно купить томик этой чудной поэзии?
            – Надо бы попросить у неё автограф.
            – Вам не кажется, что она это уже повторяла и не раз.
            – Нет-нет, это исполняется припев. И вообще это не стихи, а песня.
             Но поэтесса ни капли не смутилась. Закончив, она со словами «А вот ещё, из раннего» принялась декламировать очередной свой шедевр. По всему было видно, что она настроена потчевать своей стряпнёй до утра. Публика взвыла. Особо перебравший инженер проектного отдела не выдержал и заорал:
            – Вот достала! Кончай уже! Иди домой!
            Зал дружно зааплодировал. И было не понятно кому больше: то ли выступающей, то ли желающему прекратить выступление. Дама приняла шум в зале за восхищение её творчеством, прервала стихи на полуслове и с довольной улыбкой принялась раскланиваться. За такое истязание душ ей вручили кухонный набор матерчатых расписных салфеток. Тоже неплохо скажу я вам. После чего она ещё долго не уходила со сцены, продолжая раскланиваться на все стороны, срывая аплодисменты уже откровенно смеющейся аудитории.
              И опять очередные награждения сомнительных учёных мужей за ещё более сомнительные результаты в научной деятельности. Когда очередь дошла до меня, сердце стучало в висках молотом, и готово было вырваться из груди, а колени подкашивались. Были опасения, что уставший от официоза и замученный поэтессой народ, жаждущий танцев и продолжения банкета, уже никого не захочет слушать. А то, как меня объявил вконец синий Дед Мороз, нырявший за очередным глотком горькой под трибуну, смутило вконец и вогнало в краску:
             – А сейчас, уважаемая публика, с песней про одинокого мужчину перед вами выступит любимец всех женщин института, многожёнец, владелец нескольких автомобилей, поклонник бодибилдинга, бизнесмен, технический редактор нашего научного сборника, любитель бильярда, масажист, трезвенник, кандидат технических наук….
             Он долго перечислял мои достоинства, звания, должности, недостатки, случаи из личной жизни, чем только ещё больше заинтриговал публику, а меня обозлил. Интересно, кто ему слил такую подробную информацию? Я готов был сквозь сцену провалиться, но прежде задушить этого говорливого пьяного болтуна его белой бородой.
              Увидев меня на сцене с гитарой, публика вначале зашумела, а потом притихла. Я ощутил на себе сотни пар глаз, внимательно изучающих меня, слышал дыхания каждого, сливающиеся в единое дыхание огромного организма под названием коллектив.
          С каждым куплетом мой пульс успокаивался, дыхание приходило в норму. Только бы не запнуться и не забыть слова! Господи, помоги! Я чувствовал, что им, сидящим и стоящим по ту сторону сцены, нравится. Нравится, чёрт возьми! Дирекция расплылась в улыбке. Вот какой-то смельчак вскочил с места, подхватил председателя профсоюза и закружил по залу в такт моей гитары. Публика начала солидарно хлопать в ладоши, а последние слова песни: «За дядю, тёщу, за жену, за дачу и за свободу африканских стран!» повторяла уже хором вместе со мной.
           Фу ты! Закончил. Слава богу! Народ взорвался аплодисментами. На душе непередаваемое чувство удовлетворения от выполненной миссии. Счастливо улыбаюсь. Ощущаю себя звездой эстрады. Подошедшая ко мне Снегурочка, дыхнув в лицо перегаром, взяла микрофон:
               – Прекрасное выступление, друзья, и, наверное, самое лучшее за сегодняшний вечер. Не правда ли? А сейчас награда найдёт своего героя.
             Она повернулась к Деду Морозу и замахала, чтобы тот нёс приз. Уже почти синий от постоянных вливаний, он начал судорожно шарить руками в своём мешке. Но тщетно. То ли спьяну все подарки раздал, то ли их пропил, но мешок оказался пуст. Видя судорожные метания Деда Мороза, Снегурочка попыталась оттянуть время:
           – А сейчас…, а сейчас мы наградим лучшего участника сегодняшнего вечера ценным призом. Сейчас, сейчас!
           Не найдя ничего подходящего, Дед Мороз хватает под мышку предусмотрительно отставленные в сторону большую коробку шоколадных конфет и бутылку шампанского и, подойдя к микрофону, икая и заикаясь объявляет:
             – За активное участие в проведении сегодняшнего вечера награждается лучшая тёща института – наша уважаемая председатель профсоюзного комитета.
            Упс! Немая сцена. Зал притих, Я не верю своим глазам. А председательша без зазрения совести вышла на сцену и, раскланиваясь под жидкие аплодисменты, приняла приз, как должное. Как обычно, она начала прогибаться и благодарить директора за предоставленную возможность в проведении Новогоднего огонька, саму идею и финансовую помощь и т.д. и т.п. От её бесконечных сладчайших слов можно было поскользнуться на ровном месте. Шокированный, я молча побрёл в свою комнату.
            Позже, когда здание засверкало огнями и содрогнулось от начавшейся дискотеки, я покинул институт с ощущением униженного и обворованного.
             Вернулся домой непривычно рано. Ещё даже не стемнело. Поставил на стол рулончик туалетной бумаги.
           – Что это? – спросила жена.
           – Мой приз за песню.
            – Приз?! Высоко же они оценили твои старания.
            – Да ладно, – отмахнулся я. – В стране кризис, а эта вещь в семье всегда пригодится.
            – Ну, конечно, то, что нужно в самый раз к празднику! – сыронизировала она.
           Я не рассказал ей, что спустя некоторое время после выступления ко мне в комнату пришла дама из профсоюзного комитета. То ли её специально подослали, то ли ей действительно было меня жаль. Она виновато поставила передо мной сверток со словами:
            – Вы действительно хорошо выступили. Плохо, что так вышло. Возьмите хотя бы это. Какой никакой, но приз.
            Быстро ушла.
            Я ещё долго сидел в ступоре, глядя на свёрток. А когда развернул, то увидел рулон обычной туалетной бумаги. Вначале было желание намотать его на ёлку в актовом зале или на дверную ручку профсоюзного комитета. А может обвернуть ею больную голову Деда Мороза или вручить подарком председателю профсоюза за прекрасно исполненный номер. Потом, несколько успокоившись, решил отнести домой. Всё же это мой приз, и я его заработал.Только желание выступать на всяких там корпоративах пропало напрочь.

29 августа 2011 г.