Ночной дозор

Просветление разума, наступившее по причине выхода из запоя, натолкнуло Митрича на одну интересную мысль — устроиться на работу. В пользу принятия такого решения говорили многие факторы: и денежные трудности в семье, и уйма свободного времени, ну и, конечно, уголовная ответственность, грозившая ему за тунеядство. Чтобы подкрепить слово делом, он развернул местную газету «Красное Знамя» и стал изучать рубрику «требуются» с пометкой «образование не имеет значения».

Пасьянс возможностей сложился такой: грузчиком на завод безалкогольных напитков, вахтёром в общежитие ПТУ или ночным лаборантом в «НИИ металлов и пластмасс». Последнее предложение всколыхнуло в груди Митрича пульсирующий огонь надежды.

- И думать тут нечего, - подбодрила его супруга. - Это твой последний шанс реабилитироваться перед партией и народом.

- А как не возьмут?

- Куда они денутся? Ты ж ведь не полным дураком родился. Ломоносов вон тоже лаборантом начинал.

Начальник отдела кадров НИИ высказал аналогичное мнение.

- Всем нам свойственно ошибаться, - резюмировал он, пробежав глазами длинный список в трудовой, свидетельствовавший об увольнениях по 33-ей статье. - Не ошибался только Ленин.

Натурально, когда его за один день так запросто сравнили с двумя великими людьми, Митрич почувствовал, как горизонт разъехался перед ним, будто занавес в театре.

Старший лаборант Арсений, высокий отрок в очках, отмеченный следами гениальности, подробно рассказал, чем они занимаются, и что именно коллектив ожидает от нового работника. В механику процесса и, тем более, физику, Митрич не вникал — не его ума дело. А вот инструкции выслушал внимательно.

- Каждые два часа нужно менять фильтр в установке, - сказал Арсений. - От этого зависит чистота воды и, соответственно, эксперимента. Днём мы справлялись, а ночью приходилось дежурить по очереди. Ну, теперь-то, с вашим приходом, проблема эта отпадёт.

Митрич сам напросился работать каждую ночь без сменщика, пока того не найдут через газету. И зарплату согласился получать за двоих.

- Чего там! Пустяки! - заверил он новое начальство.

Агрегат, за которым предстояло следить Митричу, размеры имел внушительные. В нём что-то жужжало, и лилась из шланга мутная вода — прямо в раковину. Из недр железного чудища торчали мудрёные провода, соединённые со строчившим без устали самописцем — чудом современных советских технологий. Его берегли особо, потому что он имелся в единственном экземпляре и при этом рисовал синие загогулины, представлявшие огромную научную ценность.

- Спать не запрещается, - прибавил Арсений к уже сказанному. - Но нужно просыпаться в положенное время. Вот вам раскладушка, а вот будильник. Первая замена фильтра — в семь часов, потом — в девять, потом — в одиннадцать. И так далее. Понятно?

- Как Божий день, - подтвердил Митрич.

Дебют прошёл без приключений. Когда здание института опустело, он съел котлету, приготовленную подобревшей женой, посмотрел по телевизору программу «Время», «Спокойной ночи, малыши», а перед самым сном — художественный фильм про войну и разведчиков. Далее, в соответствии с программой, на экране появилась настроечная таблица, сопровождаемая высоким противным звуком, и Митрич с чистой совестью перебрался на раскладушку.

Будильник исправно выполнял свои обязанности, поднимая тревогу в нужный час, а прилежный ночной лаборант, повинуясь инструкциям, делал необходимые манипуляции, после чего возвращался к прерванному занятию. Единственным исключением стал последний, семичасовой звонок — Митрич решил больше не ложиться, а просто сел у окна, дожидаясь окончания трудовой вахты. Уморили его к утру эти бесконечные вставания под музыку.

За окном кружила вьюга, и одинокая лампочка, каким-то чудом продолжавшая держаться на столбе, болталась на ветру. Но в душе у Митрича установилась курортная погода. Да, пожалуй, такая работа его устраивает даже больше, чем он изначально предполагал. Спокойная, размеренная, хорошо оплачиваемая...

День он провёл дома, слоняясь по комнатам и заглядывая в кастрюли, а в урочный час снова принял дежурство. Оно получилось почти таким же гладким, как и первое, с той лишь разницей, что на этот раз сон его сбился уже к пяти часам утра. Голова до отказа наполнилась вялотекущими мыслями ни о чём, и капризные веки наотрез отказывались смыкаться.

«Ничего, - успокоил себя Митрич. - Днём отосплюсь».

Так он и поступил. Однако зловредный организм решил, что хозяин его теперь окончательно перешёл на ночной образ жизни, и поэтому не стоит утруждать себя даже попытками отхода ко сну. Всю следующую ночь Митрич просидел истуканом возле агрегата, слушая журчание вытекающей воды, а назавтра догадался прихватить с собой стопку «Огоньков» с кроссвордами — хоть как-то развлечься и скоротать время.

Журналы были старые, и все кроссворды в них он давно разгадал, но у него имелась собственная метода по продлению жизни головоломкам — он заполнял их карандашом. Отлежавшись год-другой в чулане, они снова извлекались на свет, благополучно забытые — оставалось только стереть резинкой заполненные ранее клеточки.

На ревизию «Огоньков» ушла почти неделя, по истечению которой перед Митричем встала всё та же задача — убить непослушное время. Заняться чтением книг ему не приходило в голову — подобные привычки вырабатываются с детства, становясь насущной потребностью, или же отсутствуют вовсе. А до Интернета тогда ещё никто, к сожалению, не додумался.

Вот тут-то ему и явилась идея обследовать содержание шкафов лаборатории. Без злого умысла, а так, чтобы удовлетворить любопытство. Криминала он в том никакого не видел. Ведь если бы в них хранилось что-либо ценное, не предназначенное для посторонних глаз и рук, разве бы они стояли открытыми?

Первый же тур по полкам принёс неожиданный результат: в пузатой колбе из тонкого стекла обнаружился спирт. Или какой-то его ближайший родственник. Митрич не бросился дегустировать жидкость, как могут злорадно подумать некоторые, а с презрением поставил сосуд на место. Несмотря на общее невежество, он знал, что вкусно пахнущие химикаты бывают смертельно опасными. К тому же он завязал.

Поступок этот Митрич мысленно отнёс к разряду героических. И даже пролетавший мимо Ангел поставил плюсик в свою тетрадку напротив его фамилии. Однако было бы лукавством утверждать, будто происшествие вылетело у лаборанта из головы. Наоборот, с той самой ночи и началась священная война Митрича с искушением приложиться к сосуду.

Аргументы за и против сменяли друг друга в непривычно трезвой голове, атаковали и отступали. В каком-то смысле произошло даже некоторое раздвоение личности, потому что Митричу приходилось постоянно взывать к самому себе и спорить, приводя доказательства. И оппонент ему попался, нужно отметить, достойный.

Всему на свете есть предел. И обстоятельства иногда оказываются сильнее нас. Правильнее всего будет сказать, что судьба-злодейка подкараулила нашего сторожа. Застала его врасплох.

Митрич поссорился накануне с супругой. Обычное, вроде бы, дело, но на этот раз всё обстояло несколько иначе. Если раньше она высказывала претензии по его адресу, которые имели под собой хоть какую-то почву, то теперь, когда он прочно встал на путь исправления, от её упрёков за версту разило несправедливостью. Прав был Пушкин, бабы — это такие ненасытные существа, которым, сколько ни подавай, всё будет мало.

В общем, хлопнул он дверью в сердцах и помчался на работу. Вот и ещё одно преимущество ночной должности налицо — здесь всегда можно найти прибежище и скрыться от сварливой женщины.

Митричу потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, и с этой задачей он справился. Но беды его в ту ночь не закончились, как выяснилось. Он обнаружил на обшарпанной стене лаборатории обрывок какой-то надписи, закрашенный слоем краски. Попытался безуспешно отковырять потрескавшуюся скорлупу пальцем, затем взял осколок стела и, будь оно неладно, порезался этим самым стеклом. Да так, что кровь брызнула фонтаном аж до потолка.

В эти ужасные минуты полной беспомощности и вполне оправданного страха за свою жизнь Митрич совершил множество бесполезных движений, ни одно из которых не помогло остановить рвущуюся наружу буро-алую струю. И тут он очень вовремя вспомнил о сосуде. Оно, может, для желудка-то и вредно, но продезинфицировать рану получится за милый мой.

Взревев от боли, он наложил проспиртованную повязку на порез и, одолеваемый соблазнительными запахами, просидел, согнувшись в три погибели, наверное, целый час. А когда паника улеглась, и кровь перестала сочиться через тряпку, одна ясная и во всех отношениях праведная мысль заслонила собой все остальные.

«Мне ведь сейчас наркоз нужен, - подумал Митрич. - Или успокоительное. Не дай, Господи, умереть рабу твоему!»

Он налил в стакан спирта и разбавил из крана водой, так как чуял в нём крепость зверскую. От ужина оставался хлеб и картофельное пюре...

Дальнейшие события остались за пределами воспоминаний ночного лаборанта.

Он очнулся в половине седьмого утра, лежащий в обнимку с самописцем. Безжизненный прибор, выдернутый из розетки, хорошо отдохнул и охладился и теперь с благодарностью взирал на друга.

- Мать твою! - воскликнул Митрич, живо представив ещё одну нелицеприятную запись в трудовой.

Прощай, сытая размеренная жизнь! Прощайте, дерзкие мечты!

Его взгляд упал на последнюю кривую, выведенную прибором перед отключением, и мозг немедленно озарился всепожирающим пламенем надежды. Митрич взял кусок тонкой проволоки и пузырёк чернил, которые заливались в самописец. Макая первое во второе, он скрупулёзно перерисовал кривые из вчерашнего рулона бумаги, порциями вытягивая разлинованную бумагу из плотно сжатой пасти прибора. У него даже осталось время, чтобы заменить просроченный фильтр и выкинуть несколько неиспользованных, чтобы всё выглядело по-настоящему.

Арсений по обыкновению своему сразу метнулся проверять результаты, которые принесла прошедшая ночь, и они его явно обескуражили. Застывший его взгляд поверг Митрича в озноб.

«Попалят!» - панически подумал он.

- Ничего не понимаю, - растерянно произнёс Арсений.

Заведующий лабораторией, Борис Леонидович, присоединился к ним минут через пять и тоже поначалу принялся чесать в затылке, но потом на его лицо упала счастливая улыбка прозрения.

- Да это же... Да ты понимаешь...

Слова булькали в горле, не в силах прорваться наружу. Тогда он схватил ручку и что-то набросал на листке бумаги.

- Уравнение Лившица-Столярова? - догадался Арсений.

- Именно! И у нас в руках доказательства его верности.

Он потряс в воздухе работой Митрича, который сегодня почему-то не спешил покинуть свой пост.

«Чем же они отличаются-то? - вникал несчастный сторож. - Ведь один в один срисовал».

А учёные люди продолжали радоваться и строить планы на новые диссертации. Глядя на них, Митрич, наконец, понял, в чём заключается его земное предназначение. Теперь он знал совершенно точно, чем будет заниматься по ночам. И только одна мысль лёгким пасмурным облачком промелькнула в голове, что, мол, никто ему даже спасибо не скажет, и что умрёт он неизвестным героем производства. Но он прогнал её, как надоедливую муху, напялил полушубок и шапку и отправился домой, отсыпаться перед завтрашней вахтой.