Танюшка

Танюшка

 Как-то раз гулял по двору Костюшка, вдруг видит, к дому машина подворачивает. Водитель из машины выглядывает и спрашивает:
-Костюшка! Здесь бабушка Зина проживает?
-Здесь. А вы кто?
-Да, ты, что, не узнал меня? Сильвестр я! Беги, обрадуй бабушку.
Костя бросился со всех ног в дом, ещё в подъезде он закричал:
-Бабушка Зина, Сильвестр приехал!
За окном на дереве затараторила сорока-вещунья:
-Тра-та-та! Тра-та-та!
Бабушка Зина выглянула в окно:
-Батюшки свет! – всплеснула она руками, - Сильвестр приехал! –  вытерла мокрые руки в фартук, смахнула со стола крошки, накрыла его выходной скатертью.
На середину стола водрузила горячий самовар. Туда же поставила вазочку с малиновым вареньем и тарелку с каральками, посыпанными сверху маком. Постояла, подумала и добавила чашечку с мёдом.

Тут распахнулась дверь,  в квартиру шумно ввалился Сильвестр:
-Здравствуй, бабушка Зина! Ждал я вас с Костюшкой, ждал, да не дождался. Вот, сам в гости нагрянул. Ныне я путь на родину, в Невьянск, держу. Решил к вам завернуть, попроведовать, да поведать ещё одну историю старинную. Костюшка-то её не знает. А ты может, и слыхала когда.

Бабушка Зина торопливо заспешила к Сильвестру:
-Здравствуй, милый, проходи, дорогим гостем нынче будешь. Вот, умойся с дороги. Костюшка! Подай гостю полотенце чистое!
Сильвестр умылся прохладной водой, принял от  Кости полотенце шитое:
-Ух, ты! Красота, какая! Узоры сама, поди, выдумала. Ишь, какие, цветы, словно живые!
Бабушка Зина усадила Сильвестра за стол, налила чаю горячего, пододвинула поближе чашечки с мёдом и вареньем. Да и сама с Костюшкой примостилась рядом.
Сильвестр отведал горячего чаю, разомлел от малинового варенья и говорит:
-Ну, слушай, Костя.

Давно это было. Никита Демидов в то время ставил на Каменном поясе свои заводы. Сказывали, счёт их до двадцати дошёл, а может, и поболе  было.

Мунтолили на него приписные крестьяне, да крепостные работные дённо и нощно. Глубоко в земляных норах ломали руду железную. Попадали иногда серебро с медью. Всё в дело шло у Демидова. Возле доменок управлялись с чугуном да сталью литейщики, чуть зазевается кто, и нет человека, спалил его металл. За сей непосильный труд, платил Никита Демидов работному по пятачку за день. Тощали работные люди, пухли с голода их семьи, умирали от бесхлебья. Да хлеб-то они пекли наполовину с древесной корой. И того хлебушка лишь до Покрова хватало. За любую провинность наказывал Никита Демидов подневольных батогами, да плетями.

Однажды управляющий Кыштымского завода Селезень забил насмерть батогами мастерко Ерофея за то, что заступился он за старика немощного. Не сумел удержать старик чугунную болванку под молотом, переломала она ему обе ноги. Вынесли старика на улицу, там он и отдал богу душу.

Осталась у Ерофея жена Варварушка, да дочка Танюшка малолетняя. Варвара стряпухой хлопотала на дворе у Демидова. К печи становилась ещё затемно, уходила домой – ближе к полуночи. Не стерпела  душа Варварушки, упрёк бросила она Демидову:
-Ты пошто забил мово мужа Ерофеюшку? Пожалел он деда старого, немощного. Ему, почитай, восемь десятков годов-то было. От бескормицы, да от старости силы деда покинули!
Осерчал Демидов:
-Ты, баба, молчи, неразумная! Плетей захотела? Давно не порота? Всыпь ей, Селезень, пятьдесят плетей, да отправь в нору к каторжным! Пусть руду кайлом ломает! Нашлась заступница!
Схватили Варварушку, выволокли за косы во двор, на козлы бросили, привязали к доскам верёвками. Забили бедняжку до смерти!

Показалось мало Демидову, разломал и землянку Ерофееву. Осталась Танюшка без крова и родителей. А годов Танюшке было от роду-то всего лишь семь! Росла она худенькой, ножки-ручки тоненькие, как соломинки. Да коса была у Танюшки знатная, цвета хлебного.
Побрела она по Урал-Камню, куда глаза глядят, прогнал её Демидов со двора, как нахлебницу.

Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго бродила Танюшка по Каменному поясу, ночевала в старых норах звериных, забиралась на деревья от волков голодных. Пила утром росу обильную, собирала в ладони ягоды вкусные, добывала в земле саранку жёлтую, ела кору берёзовую.

Ослабела Танюшка, ноги сбила все в кровь. Коса у неё давно не чёсана. Причесалась бы, да гребня не было. Искупалась бы, да речки не было. Выбилась совсем из сил, прилегла под куст орешника и тихонечко заплакала:
-Маменька моя милая, забери меня к себе! Пошто на муки меня покинула? Зябко мне и голодно.
Но молчит Варвара-мамушка. Не помочь ей Танюшке, доченьке.

В это время проходили в том месте старцы со скита потаённого. Услыхали Танюшку, плачь её жалобный. Говорит старец Савва девочке:
-Кто ты, дитя малое?
Испугалась Танюшка старого, ещё дальше под куст орешника забилася.
-Ты не бойся нас, деточка. Старцы мы, из обители. Вот его – Петром зовут, меня – Саввою. А тебя как звать?
-Танюшкою.
-Так ты девочка! Где ж отец твой и матушка?
-Сирота я, горемычная.
-Так пойдём с нами в обитель Божию. Не обидим тебя, дочкой будешь нам.

От голода Танюшка идти не могла, так слаба была, несли её старцы по очереди в потаённый скит. Там отмыли её тельце худенькое, накормили похлёбкой. Уложили в постель соломенную, принакрывши шубами.

Проспала Танюшка ночь, проспала и день, ночь ещё проспала, да ещё полдня. А, проснувшись, удивилась очень, как попала в скит к старцам Божьим?

Зажила Танюшка со старцами. По хозяйству была помощницей, старикам – отрадой нежною. Как-то раз принёс Танюшке Савва льна долгого. Из сермяги достал веретёшко самодельное. Усадил с собой рядом Танюшку и говорит:
- Поди, сюда, доченька. Вот, смотри, куделя чудная. Лён сам мял в вальках берёзовых. Сам трепал его за бороду. Сам чесал за кудри долгие, прихорашивал, да приглаживал, чтобы пальчики ты не изранила. Веретёшечко вот тебе можжевеловое. Вот, смотри, как нитка делается.

Привязал ко столбу кудель верёвкой мочальною, потянул за косу льняную, золотистую, запустил веретёшко волшебное. Засверкала прядь тонкой ровной ниточкой, навернулась на веретёшечко.

Разгорелись глаза у Танюшеньки:
-Дай, дедуся, сама попробую!
Примостилась Танюшка удобнее, ухватила кудель за косу,  потянула   прядь
тонкую, запустила веретёшечко можжевеловое. Залилась Танюшка смехом радостным:
-Ой, дедуся, смотри, как ладно нитка тянется! Золотом, словно солнышко светится! А уж ласковая, будто мамушка!
Засмеялся и старец Савва, обрадовался:
-Ты смотри, ровно и раньше прясть умела, прямо мастерко!

Так живут они втроём в ските заброшенном, богу молятся, да хозяйство ведут нехитрое, как-то старец Пётр подсел к Танюшке и говорит:
-Смотри, доченька, что принёс тебе, - а сам крючок вязальный показывает, - не простой крючок самшитовый. Я его у купца кыштымского на туес мёду выменял. На-ко, дитятко, - а сам нитку на пальчик указательный накладывает и крючком петельку за петелькой вытягивает.
Ухватила Танюшка крючок самшитовый, потянула за ниточку, петля и вылезла. Потянула опять, снова петелька вылезла.
-Спасибо тебе Петро-дедушка. Я теперь кружева плести стану с утра до вечера, ниток-то вон сколько наготовила.

На дворе зима лютая, а в скиту натоплено. На столе чугун с репой печённою, хлеб домашней выпечки, жбан квасу холодного. Чуть слышно трещит  лучина   тонкая.   Ждёт   Танюшка   старцев с промысла. А в руках Танюшки крючок самшитовый плетёт кружева льняные тонкие. Вот в узоре соловейко в роще насвистывает, а вот павлин у фонтана тешится. Здесь зима притаилась узорная. А вот тут расцвели цветы лилии. Не простые плетёт кружева Танюшка, волшебные.

Не одно лето минуло с тех пор, не одна зима сгинула. Танюшка выросла. Продают кружева старцы немощные, уж немалые деньги за них берут, цена за рубль серебряный переваливает.

Как-то раз Никита Демидов увидел Савву старого, отобрал  у него кружева с цветами чудными.
-Где украл, заворуй, сказывай?
-Не украл, то Танюшкина работа.
-Кто такая? Мастерицы такой у меня нет, и не было. Знаю всех, Танюшку - нет! Веди её ко двору, показывай! Не покажешь, плетьми высеку, батогами забью немощного!
Делать нечего. Побрёл Савва в скит потаённой тропой. Своё горе Петру-старцу высказал. Не покажешь Танюшку – выследят. Скит развалят, сожгут дотла, батогами насмерть забьют.

Закручинились старцы, головы повесили. Им Танюшка говорит:
-Не печальтесь. Кажите меня Демидову.
Повели Танюшку старцы в Кыштым на показ Демидову. Разгорелись  глаза у заводчика. Расцвела Танюшка, налилась, словно яблочко медовое. Годов-то Танюшке уж было на выданье.
-Чья ты, девица? Кто учил тебя плести кружева чудные?
-Ерофея мастерко я дочерь малая. Стряпухи Варвары, тобой плетьми забитой, я девонька. Не боюсь тебя, Демида-заводчика! Прочь с дороги моей! Ты меня со двора на погибель верную выгнал, как нахлебницу. Теперь я вольная, не владеть тебе Танюшкой со старцами, Люди мы государевы!

Оттолкнула Демида-заводчика и пошла, только её и видели!
Затаил Демидов злобу на старцев вместе с Танюшкою. Заспешил к царице Лизавете Петровне. Бумагу хочет выправить, приписать обитель староверческую ко своим заводам Камня-пояса. В дар привёз Танюшкины кружева красы невиданной.
Приняла кружева царица и молвила:
-Ох, Никита Акинфьевич, не видать тебе старцев с Танюшкой и их обителью. Не тебе ходить в сих кружевах красы невиданной! Не достоин ты этой прелести. Вот урок тебе: не трогать Танюшку-мастерко со старцами. Отвезёшь им охранную грамоту. А обидишь – пойдёшь на каторгу. Кружева Танюшки шли мне к праздникам, да плати за штуку по пяти рублёв серебром. А теперь, ступай!

Воротился  Никита Акинфьевич от царицы из самого Сан-Питербурха, привёз охранную грамоту. Отправил к старцам в обитель Селезня. Стыдно ему признать вину свою перед старцами. Повстречали Селезня старцы загодя, не пустили в свою обитель, не показали потаённой тропинки. Передал им Селезень охранную грамоту, да и прочь пошёл на Кыштым-завод. Старцы-то с Танюшкой – люди государевы!

Закончил  Сильвестр сказ про былину старинную, хрустко потянулся и вымолвил:
-Ну, мне пора, дорога в Невьянск не ближняя.

Проводила его бабушка Зина, в дорогу дала каравай свежего хлеба домашнего, каралек с маком насыпала. А Костюшка молока подал бидон целый.
-До свидания! – Сильвестр завёл машину и покатил, только пыль взметнулась из-под колёс.

25 января 2004 г.
г. Омск