Ох уж это Дизьмино

   Эта деревенька всегда была эпицентром нашей головной боли. Вся смена , да что там смена, все РОВД ненавидело, когда что то случалось в Дизьмино.
Поселок это состоит в основном из ранее судимых и поселенцев, нормального народа там мало, так что драки, семейники и кражи там случались регулярно.
Вот и сегодня,  заступив на смену,  только и слышу в эфире: Дизьмино, да Дизьмино. Обостряется все тем, что я умудрилась на смену надеть форменную юбку и босоножки, что в принципе не совсем противоречит уставу, ибо на улице жара за тридцать, и весь окружающий люд,  ходит просто полуголый.
И вот началось. Как помощник на семейные скандалы я обязана выезжать одна. Дежурный поблажек не дает, и считает, что лучший метод воспитания дежурной смены, это личный пример. Собираю бланки объяснений, сажусь на дежурный уазик с водителем, и уезжаю в наш «любимый» поселок.
Поселок встречает нас обилием народа, который умудряется напиваться с раннего утра. Тут не нужен веский повод, чтоб выпить, и, любая мелочь становится поводом для коллективной пьянки. Сегодняшний день не исключение, поэтому по улицам надо продвигаться осторожно, абы не задавить местный люд, который не спешит уступить дорогу, а важно шествует,  прямо посередине улицы.
Мы едем на семейный скандал, где,  много раз судимый,  и сидевший сожитель,  угрожал своей сожительнице и малолетнему ребенку топором.
Найти сожительницу не сложно, она вся в слезах ждет нас на дороге, правда опросить ее практически нет возможности. Она так же пьяна как многие здесь. Размазывая по щекам грязь наполовину с макияжем, и шумно сморкаясь,  она поведала нам, что сожитель,  попугав ее,  сбежал, на соседнюю улицу, где пирует дальше.
Женщина сама по себе уже уникальна. Мало того, что при взгляде на ее внешний вид дашь ей все сорок лет, хотя по паспорту всего двадцать пять, так она еще умудряется быть в своем понимании привлекательной. Давно не мытые ноги в сланцах ярко розового цвета, разодранная джинсовая мини юбка, ногти накрашены ярко розовым лаком, который облез, открывая черноту. Лицо иссиня загорелое украшают синяки наполовину с размазанной тушью и слезами. Волосы, которые видимо не знают расчески,  немыты наверное уже недели две. Она многословна и бурно жестикулирует. Водитель,  быстренько опросив ее, указывает мне направление, куда скрылся ее благоверный.
Кое как,  поняв, где это собственно происходит, мы направляемся туда. Водитель местный мужик, всех знает, что спасает меня от ненужных расспросов и метаний.
Найдя нужную нам улицу,  направляемся к дому. Нас встречает шумная толпа, предлагающая выпить. Здесь пьют все, от пива, до самогонки, от технического спирта до браги.
У меня иногда создается смутное впечатление, что пить тут в поселке, начинают лет с шести, а заканчивают уже в связи со смертью. Лица у местных жителей странного желтого цвета, и как медик,  я понимаю, что это последствия отравления техническим спиртом, потому что печень уже не справляется с этой отравой.
Есть,  конечно,  и прослойка нормальных жителей поселка, но она настолько мала, что в принципе не сильно заметна среди выпивох.
Толпа выдает нам зачинщика ссоры, и мы быстренько водворяем его в задний отсек уазика, чтоб доставить его в отдел. Еще пара объяснений и можно отчаливать, но внезапно закрытый по доброй воле мужчина вдруг понимает, что пьянка продолжится дальше без него, и начинает настраивать друзей против нас. Из отсека уазика сыплются угрозы с отборным матом, и пожеланиями нам всем, а толпа начинает внимать и нервничать. Не дописав и половину объяснения, я понимаю, что дело «пахнет керосином», а толпа начинает раскачивать уазик, и мы с водителем напоминаем себе двух отчаянно вцепившихся в обшивку людей, среди бушующих людских волн.
Вот когда я пожалела, что надела юбку на смену. Пьяные мужики,  схватив меня за ноги в приоткрытую дверь, пытаются вытянуть наружу, и поговорить. Они считают, что с бабой, хоть и в форме, церемонится незачем. Положение усугубляют босоножки, ими не пнешь, и не оттолкнешь нападающих.
Выручает как всегда смекалка, и водитель, крикнув мне заветное: «Держись крепче», он дает по газам, и машина,  взревев, вырывается сквозь толпу. Оттолкнув попутно все,  что на мне висело,  ногами, я усаживаюсь нормально на сиденье. Теперь я уже не снаружи как раньше, а внутри, что немного успокаивает меня. В след машине летят палки, камни и проклятия, а я молю бога, чтоб старенький уазик не заглох по дороге, и мы вырвались из этого ужасного поселка.
Доехав благополучно до дежурной части и сдав нарушителя, мечтаю попить чаю и блаженно вытянуть ноги, ан не тут-то было. Телефонный звонок врывается в тишину РОВД зловещими трелями. На проводе снова Дизьмино.
С ужасом,  по отдельным репликам дежурного,  я понимаю, что ехать туда вновь придется мне, там снова семейный скандал.
Поглядев на него убийственным взглядом обреченной мыши, которую суют в клетку к удаву, иду собирать бумаги. Водитель с юмором комментирует ситуацию, предлагая мне переодеться в более цивильный наряд, то бишь, в  штаны и берцы. Огрызнувшись в ответ, что на смену их я не захватила, усаживаюсь в машину. Ему за двадцать пять лет выслуги не привыкать к таким ситуациям и он с интересом за мной наблюдает. Городская девчонка, напросившаяся работать в РОВД,  всегда вызывает интерес. Хочется утереть ей сопливый нос, и показать, что место женщины на кухне, а не в дежурке. Сжимая покрепче зубы, и памятуя, что в армии служить было не легче,  не поддаюсь на провокации Лени. Машина набирает ходу и вот он наш чудесный поселок.
К счастью для меня этот семейный скандал происходит в другой стороне поселка, поэтому шансы встретиться с предыдущей веселой компанией у меня минимальны.
Правда тут не очень меня радует высокий забор и большая собака во дворе, потому как опыт прыгания через заборы в юбке у меня не высок, а иначе,  порой выбраться из западни не получается.
Ведь когда жильцы упорно не желают выходить на крыльцо, то приходится беседовать с ними через дверь, что напоминает скорее фильм ужасов, а не работу инспектора.
Собака, недовольная чужаками, старается подскочить к вам как можно ближе, а вы либо жметесь к дверям дома, либо если псине позволяет длина цепи и она до вас благополучно дотягивается, чтоб остаться в целости, просто сигаете через забор обратно на улицу, напоминая себе циркового артиста, а не работника правоохранительных органов. Причем ни папка, ни пистолет,  к сожалению,  против собак не помогают. Папкой овчарку просто не сбить, а за применение табельного оружия придется отписываться столько, что лучше из кобуры его без надобности не доставать.
К счастью, хозяева, смилостивившись, выходят на улицу, поэтому собака немного поутихла. Причина ссоры проста, женщина не дала мужу деньги на очередную бутылку, за что-то пообещал ее прибить. Оба они пьяны, но пока вменяемы. Предоставив водителю разбираться,  кто прав, а кто виноват быстро заполняю бланки опроса, стараясь не вмешиваться в местное воспитание сотрудника РОВД. В деревне свои понятия, кто прав, а кто виноват, не раз убеждалась в этом на собственном опыте. Тут вообще быстро понимаешь, когда ты должен выступить соло, а когда лучше дать слово опытному сотруднику отдела, который,  и дебоширов помирит, и пьяного уговорит. Хотя лицо в форме в деревне еще имеет вес, не то,  что в городе.
Попрощавшись и взяв слово, что из за ерунды звонить не будут, тихонько пятимся к калитке, что на уме у здешней собаки,  еще не известно, а смена еще в самом разгаре. И как то не хочется зашивать штаны и лечить укусы.
Приехав в отдел, и разобрав материалы,  с удивлением прислушиваюсь к себе, моя интуиция никогда не подводит, и я жду еще одного звонка с Дизьмино. Дежурный весело смеется, и просит не каркать, но по тому, как он меняется в лице, и показывает мне кулак, понимаю, что то, что я ждала, все -таки случилось, опять Дизьмино.
Правда,  дебоширы уже не тревожат нас, случилась кража. Мне дают опера в помощь, и просят разобраться побыстрее, потому как звонила бабуля, а те, как известно теряют свои сбережения не по разу на дню. Так оно в принципе и получилось Бабуля, божий одуванчик, встречает нас в халатике и калошах. Она худа настолько, что кажется,  халат двигается по двору самостоятельно, а маленькие ножки в огромных калошах выглядят как будто с чужой ноги. Бабуля проводит в дом. Тут чистенько и опрятно, тканые половички и пестрые полотенца выдают в бабуле рукодельницу. Но видно, что в доме она одна, и некому помочь ей по хозяйству. Суетясь и тараторя, она предлагает чай и нехитрую снедь, попутно вещая, что приходил племянник, и после его ухода пропали деньги. Наговаривать на племянника она не хочет, но деньги до пенсии последние, поэтому,  хочется все же вернуть. Опер быстро рисует схему осмотра, я пишу протокол опроса. Водителю делать не фиг, поэтому он решает все быстро, предложив бабуле еще раз хорошенько поискать. Бабуля,  охая и причитая, начинает вспоминать все потаенные местечки для хранения денег. Водитель опытным взглядом осматривает их на предмет денег, и подсказывает дальнейшие варианты поиска. На мой удивленный взгляд поясняя, что имеет такую же старушку мать, и все места ее знает назубок, ибо та, страдает формой склероза, и теряет деньги регулярно, чем веселит всю семью.
Деньги благополучно находятся под матрацем, бабушка сияет от удовольствия, приглашая покушать, а мужчины расслабившись,  с удовольствием соглашаются, уминая старушкину стряпню.
Возвращаемся в РОВД уже затемно, и сдав материалы дежурному,  веселим его подробностями поисков. Впереди ночь, и я надеюсь, что эта ночь будет спокойной, и мне не придется снова мотаться туда, где я была сегодня уже третий раз. За что ж ты меня так любишь, Дизьмино?