О Салтыкове-Щедрине, патриотизме и нашем времени

   
                «И отвращение от жизни,
                И к ней безумная любовь,
                И страсть и ненависть к отчизне…»
                А.Блок

  Салтыков-Щедрин.  Сегодня у народа нашей большой страны, пожалуй, на слуху только имя. Да и в современном писателю мире труден он был для чтения обывателя.  И, тем  не менее,  он всё более современен.    Собрание сочинений Салтыкова-Щедрина  можно назвать энциклопедией русской жизни, энциклопедией критической, которая и сегодня не утратила своей актуальности.
  По-разному называли этого великого и непопулярного писателя, что не уменьшает его значения, а, пожалуй, делает ему честь.  А.Ухтомский называл его Сократом русской общественной мысли,  Г. Успенский радетелем  о русской земле, А. Островский – римским пророком, И. Сеченов – прокурором  русской общественной жизни и защитником России от врагов внутренних… Л. Толстой  писал ему: « У Вас есть всё, что нужно –  сжатый, сильный, настоящий язык, характерность, оставшаяся у Вас одних <…> и по содержанию – любовь и потому знание истинных интересов жизни народа».
  Наши же современники, в основном, часто используют одно из его крылатых выражений: «въехал в город на белом коне», забыв и имя того, кто это написал, и то, где  и почему это было написано.
  Сегодня литераторы и публицисты больше  обращаются к наследию Л.Толстого и
Ф. Достоевского. Щедрин упоминается редко, а между тем, он был и есть не только великим художником слова, но и «учителем жизни».  В его произведениях много сарказма по поводу современной ему России, а  «бич сарказма, - по выражению  декабриста М.С. Лунина, - так же сечёт, как и топор  палача».
  Не всем нравились его обличения  российских пороков,  презрение к моральному уродству, многие, может быть, видели в его героях и себя; но «…нельзя  иначе устремить общество или даже всё поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости». Эти слова принадлежат великому Гоголю, и лучше не скажешь! В сатире Щедрина, его жестоком смехе И. Тургенев, почитатель своего великого современника, находил даже что-то «почти страшное».  Щедрин выражал своё отношение к порокам открыто и смело. А. Чехов говорил: « Открыто презирать умел один только Салтыков», при этом стоит отметить, что писал он всё же с оглядкой на цензуру.
   Насколько же гуманнее и свободнее для людей творчества был этот уже позапрошлый ХIХ-й век, так заклеймённый большевиками, не безуспешно уничтожавшими русскую культуру вместе с «миром насилия»! Салтыков-Щедрин мог писать и издавать свои книги, быть редактором «Отечественных записок».
  Сегодняшнему читателю, может быть, трудно понять все нюансы сатиры Салтыкова-Щедрина без знания истории, и всё-таки вдумчивый  человек, любящий и ценящий русскую литературу, и сегодня находит в его творениях, по выражению М. Горького, «заветы прошлого и яд настоящего, и загадки будущего».
    С. Макашин пишет: «Яд» пережитых исторических ошибок, преступлений и трагических деформаций нравственных ценностей проник во все поры личной и общественной жизни, вошёл разрушительным вирусом в сознание, психологию и мораль и опустил идеологический, духовный  и общекультурный уровень страны и народа до небывало низких отметок.»*
 Щедрин писал нам из своего века: «Ежели общество лишено свободы, то это значит, что оно живёт без идеалов, без горения мысли, не имея ни основы для творчества, ни веры в предстоящие ему судьбы».  Сам он называл себя «будителем общественного сознания».
        Патриотизм его выражался прежде всего в любви к своему народу. Он писал: «Все общественные идеалы, как бы не было велико их разнообразие <…>, сосредоточиваются в одном великом понятии о народе, как о конечной цели всех стремлений и усилий». Но окружающая его действительность вызывала в нём и другие, совершенно противоположные чувства: «… как бы я не был предан массам, - писал он, - как бы ни болело моё сердце  всеми болями толпы,  я не могу следовать за нею в её близоруком служении неразумию и произволу». К своему народу он относился, как к большому ребёнку, способному и на добрые, и на жестокие опрометчивые поступки. В его художественных образах не стоит искать глумления над народом, «скорее это – страдание и любовь, и неприятие того, что порой делает человек из толпы»*.
  Щедрин был убеждён, что современная ему Россия не была готова к демократическим преобразованиям, долгие годы крепостного права сказались на народном характере. В успех революционных преобразований он не верил. Значение же интеллигенции он ставил очень высоко и всегда выступал против насилия. «Я люблю Россию до боли сердечной, - говорил он, - и даже не могу помыслить себя  где-либо, кроме России».
    Но не всё мог объяснить себе великий мыслитель, наравне почти с религиозной верой в Россию, считая её загадочной,  он не находил причин её экономической и гражданско-правовой отсталости при высоко ценимых в мире достижениях её культуры.
   Щедрину было совершенно чуждо националистическое высокомерие. Ему принадлежит лучшая в дореволюционной России легально изданная статья, обличающая антисемитизм,- «Июльское веянье». «Идея, согревающая патриотизм – это идея общего блага, <…> это – школа, в которой человек развивается к восприятию идеи о человечестве». Он презирал и клеймил все виды лжепатриотизма: милитаристско-государственный, паразитарно-хищнический, охранительно-реакционный. Тех, кто всегда готов был «выждать потребный момент и как можно проворнее переодеться и загримироваться»,  называл он «пёстрыми людьми». «Взамен совести  выросло у них во рту по два языка, и оба лгут».
  Читая Щедрина сегодня, приходишь к мысли, что не так уж далеко ушли мы от его времени,  и та огромная панорама русской жизни, написанная его  резкими густыми штрихами, - всё та же наша жизнь.  В этой картине и мы с нашим пустословием, забалтыванием актуальных проблем, которые невыгодно решать, и пёстрые люди , и наше молчание, потому что спокойствие нам дороже… Что это? Равнодушие? Трусость? Что бы  ни было, это не имеет никакого отношения к патриотизму.
  Живя среди своих героев, иногда Щедрину казалось, что бредёт он по какому-то тёмному коридору, из которого не суждено ему выбраться до конца своей жизни. Но вера в грядущую справедливость у него всё же была! Иначе не создавал бы он свои бессмертные творения.

 

*Здесь и далее: Литературная газета. Май 1989г N 19.