Леший

                -1-
Перевал был почти пройден. Хотя для мощного КАМАЗА он не был особой преградой, но скользкая дорога давала о себе знать...
Лёха  Батин, или попросту «Леший», как звали    его друзья, весело насвистывал, придерживая  "баранку" руля. Завершалась его полуторамесячная командировка. За прожитые неполные тридцать лет судьба особо не баловала Лёху.
 Да и он  её не щадил. Одна была радость - машины.   
Сколько себя помнит, всё время что-нибудь мастерил, конструировал... Начиная с четвёртого класса, он стал сутками  пропадать на автобазе, лишь  для "галочки" посещая надоедливые уроки.
Только  благодаря матери да, заполонившим книжные  ларьки  «решебникам», благополучно выплыл из стен  школы...
То ли дело автобаза с её многочисленными ремонтными мастерскими!    
Топливный. Шиномонтажка, моторный - манили запахами соляры. Колонны машин, готовые по первому зову ринуться по бескрайним просторам России...    
          К пятнадцати годам Лёха успел облазить, изучить и поработать во всех цехах, зачастую получая в качестве «гонорара», тайком, - пачку сигарет. И когда, к пятнадцати, понял, что одними шофёрскими байками сыт не будешь, пришёл в « святая святых» моторный цех. Моторист Сан Саныч неделю игнорировал его присутствие. И лишь когда Лёха, весь перемазанный, выудил из огромной бадьи, стоящей в углу, и, перемыв, сложил аккуратно, как на выставке, все запчасти, взгляд Сан Саныча подобрел:
         «Ты хоть подпиши, с которой машины, какая и допустимый размер проставь».
     Лёха тут же ринулся выполнять, но Сан Саныч одёрнул его:
     -Да что ты спешишь, как голый в баню! Сядь, покури!..  Батя-то чем занят?-
     -В Калининград собирается, в поездку.-
     ...Батя с напарником из Калининграда так и не вернулись. Затерялись где-то на дорогах России, ставших к тому времени неспокойными...
   Лёху взяли в бригаду. Спустя три месяца он уже стал "правой рукой" Сан Саныча. Школу закончил с "трояками". По настоянию Сан Саныча сдал документы в училище на автослесаря,   с правами водителя.
      Как ни странно, закончил с отличием, получив, официально, четвёртый разряд автослесаря  и водительские права.
        ...В Армию уходил тихо. Вечером пришла повестка. Мать, так и не сумевшая привыкнуть к исчезновению мужа, молча собрала Лёхин баул и ушла к соседке заливать вином горе, свалившееся на нее...
После исчезновения отца Лёха с матерью жили каждый своей жизнью.
Все заботы о нём взвалили на себя Сан Саныч с женой.
...Лёхе было горько, стыдно, обидно и больно, что при живой матери его опекают, как сироту. Вот и на этот раз...
 Сан Санычу он позвонил только рано утром.
- «Что! Да у тебя совесть есть, шнурок неглаженный?! Ты почему вчера не позвонил!!? Никуда не уходи. Я скоро приеду»-
Минут через пятнадцать раздался звонок, и в дверь ввалился Сан Саныч с женой, или мамой Дашей, как он ласково называл ее. Мама Даша быстренько проскользнула на кухню, взглядом приказав мужу следовать за ней. Зазвенела посуда, зашуршали пакеты, доставаемые из четырёх доверху гружёных сумок, И очень скоро вся квартира наполнилась ароматом пирогов. Потянуло запахом курицы из духовки. На лестничной площадке по¬слышался топот множества ног.
Мама Даша на этот раз сама быстренько открыла дверь, при этом прикрикнув ошарашенному Лёхе:
- "Ну, что стоишь, Леший? Раздвигай стол, расса¬живай гостей. Сейчас ещё один дежурный автобус подъедет. Саныч тут всех "на уши" поставил; "Лешего в армию провожаем!"-
Рассиживаться особо было некогда; люди спешили на работу. Но пирогами угостились, запивая газировкой, а кто и сопутствующими ста граммами...
Со словами напутствия каждый подходил пожимал руку, а то и, просто приобняв, желал скорейшего возвращения домой. Лёха, вконец   растроганный, с покрасневшими от слёз глазами, шмыгал носом, говоря всем: "Спасибо... До свидания..."
Когда скорые гости ушли, а Дарья Михайловна начала делать приборку, Сан Саныч с Лёхой присели покурить.
-Ты за мать не переживай. И не расстраивайся. Она всю жизнь твоего батю кляла за его страсть к дороге. Ей тепла хотелось, уюта... Мы ведь все вместе росли, в одном дворе. Только потом разъехались...
Я в автобазе, считай, как и ты, чуть не с пелёнок. После армии мы с твоим отцом напарниками были. В Сургут на газопровод поехали, в аварию попали. Я зрение потерял. За баранку не допустили. С той поры в моторном цехе. Так что родные мы, породнённые. Пиши нам, не забывай. Приедешь - делом займёшься.
На улице просигналила машина. Быстро собрались, присев "на дорожку". У подъезда стояла "девятка", которая и домчала Лёху до сборного пунк-та.
В армии, как обычно и бывает, служить отправили не туда, куда хотел, а куда надо. А надо было в необозначенную на карте точку в Тихом океане. Островок являлся стратегически важным объектом. Раз в месяц   причаливал катер с почтой и продуктами. В одном из писем от Сан Саныча Лёха узнал о смерти матери; с той же почтой пришло и её последнее письмо...
Саныч писал, что ему давали телеграмму;   за квартирой присматривают; ждут скорого возвращения Лёхи...
Лёха долго сидел на берегу, провожая  взглядом  давно ушедший катер. Щемящая пустота вдруг сменилась леденящим холодом по всему телу... Он увидел себя со стороны, идущим под руку с двумя товарищами,  кровать в комнате, называемой лазаретом. Растерянное лицо медика по совместительству, а в основном положении - жены начальника "точки". Услышал мягкий голос юркой бабулечки, местной знахарки:
-"От нелвов ево болесть... влаця нада... зенсина нада... мудлая зенсина... Моя бабка лецила, меня  науцила... я маленько помогу"-
 И жилистые  бабулечкины руки сняли невесомое  Лёхино тело с кровати и, положив на пол, стали массировать. Лёха, вначале не чувствовавший ничего,  стал  постепенно обретать себя, заново ощущая   каждую  точку прикосновения не по-женски жёстких  рук,  острая, резкая боль, от которой брызнули слёзы из глаз и откровенный семиэтажный мат, тотчас заглушённый сильнейшей оплеухой:
-"С зенсинами нада ласково обласяться..!"-
 Кроме двух суток, проведённых в оцепенении, Лё¬ха проспал ещё сутки...
...Машину неожиданно тряхнуло. И Лёха оторвался от  далеко зашедших мыслей. Он понял, что пора сделать остановку.
2
            Вырулив  на обочину, Лёха захлопнул дверь  кабины. Прошёл вперёд, невольно любуясь  открывающейся картиной. То, что лет десять назад назвали бы "змейкой дороги", постепенно превращалось в мощного «удава» с шестиполосным движением. Ощущение не умаляла даже панорама города, с его многомиллионными огнями и величавостью арок. И лишь небольшой участок – мост через речку, чуть портил картину, но и его вот-вот должны отремонтировать.
            Алексей присел на скамейку, мысленно ругнув себя за глупость: нельзя так отвлекаться... Прикурил... Но нахлынувшие мысли с новой силой вернули его в водоворот воспоминаний. После лазарета Алексей два раза побывал в гостях у бабушки Аю.  Её  ветхая лачужка, стоящая в расщелине, на берегу океана, обдуваемая всеми ветрами, тем не менее, хранила тепло и уют. Уже после первого посещения, как бы в знак благодарности, к Алексею пришло душевное равновесие. Когда же выдался ещё один свободный день, его как магнитом потянуло к этому многочисленному семейству. Первым Алексея заметил огромных размеров лабрадор, издали встречая радостным лаем; следом,
неимоверно разжиревший кот, прошествовавший рядом, заискивающе-требовательно заглянувший в глаза:
        -"Что вкусненького!?"-
Потом появились четыре  козы и стали беспардонно теребить Лёху, и если бы не звонкий окрик бабушки, пришлось бы Лёхе менять "амуницию"... А уж в избушке пристали, как  липучки, две кошки с многочисленными  котятами...
Во главе с бабушкой Аю это были единственные коренные жители затерянного в океане острова...
Кто только не претендовал  на это нагромождение скал и кучку скудной растительности. Когда-то японцы с американцами заглядывали - как к себе домой. Бабушка Аю в молодости умудрилась и в Америке, и в Японии побывать. А до материка добраться  ни сил, ни времени, ни средств не хватило. Дети в гости зовут. Внуки с правнуками аж в Москве обосновались.  Бабушка, посмеиваясь, налила Алексею молока и  присела на скамью:
-После службы-то водителем пойдешь?-
Алексей утвердительно кивнул головой. Его поначалу  удивляло отсутствие акцента в голосе этой женщины. Скорее всего, природный дар.
 -Мой-то тоже мечтал «баранку» крутить; японцы были - списанную машину отдали; американцы то¬же. Пограничные начальники понаехали, обе за¬брали.  Моего арестовали. Правда, через месяц вер¬нули, уже без машин. На маяке некому работать.-
-А когда нас отсюда уберут, как жить будете?-
-Я здесь и останусь, здесь муж похоронен... Бу¬дешь в Хабаровске - на почту заглядывай... и мне пиши-
И вдруг ошарашила прорезавшимся колоритным акцентом:
-"Зыть ты будес долго, а луки молцят; бу¬дет у тебя Аю..."-
Службу заканчивал ближе к дому - под Сверд¬ловском. На неделю съездил в отпуск; сходил на могилку матери. И опять, как тогда, на острове, стал подступать леденящий холод, но неожиданно отступил, так и не успев взять верх. Возможно, по¬могло присутствие Сан Саныча и мамы Даши... По¬сле Армии  отстажировался, как положено, и понес¬лась жизнь "на колёсах". По всей России-матушке вдоль и поперёк исколесил - изъездил на своей «ласточке», да и по республикам бывшего Союза прокатился... Дарья Михайловна в последнее время всё чаще выговаривала:
-"Женись, Леший, пока всех невест не разобрали. А то попадётся какая-нибудь рыжая ведьма, охмурит, захомутает, сам не рад бу¬дешь, что на белом свете живёшь!"-
 Эта "рыжая ведьма" особенно смешила Лёху:
-"Вот на ведьме и женюсь! Правда, она ещё курс обучения на Лысой горе проходит. Выучится, и женюсь!" -
На время длительных командировок мама Даша обычно легко находила жильцов в Лёхину квартиру, требуя немногого: главное, чтоб был порядок. Алексей в эти подробности особо и не вдавался, предпочитая сытную стряпню мамы Даши.,.
Но на этот раз, как  ни странно, квартирантку он нашёл сам. Как обычно, перед командировкой, поехал  оформлять необходимые документы. В  трамвай вошла пассажирка неопределённого возраста и, протягивая деньги за проезд кондуктору,  затянула пискляво-гнусавым голосом: "Вот ты с меня деньги за проезд берёшь, а у меня ведь и на пиво не хватает! Болею я! Вы ведь всё равно все воруете! Вишь, ногти-то накрасила, рожу-то отъела!" - не обращая никакого внимания на протестующие возгласы кондуктора. Пока, в конце концов,  доведённая до белого каления такой наглой ложью в свой адрес, девушка-кондуктор не завопила на весь  вагон:
-"Послушайте, Уважаемая! Возьмите Ваши деньги! Я сейчас отдам сумку с жилетом водителю, и на следующей же остановке выйдем поговорить: кто, кому, за что и сколько должен!» - и быстрым шагом она направилась к кабине водителя, попутно скидывая с себя не только сумку с жилеткой, но и шапку, из-под которой рассыпалась копна  золотистых волос...
"Ведьма рыжая!" - мысленно хохотнул Лёха. Когда кондуктор вернулась, назойливой тётки и след простыл.
-Это откуда же вас таких боевых золотистых берут!? - спросил Лёха.
-Оттуда, откуда шмякнуло, да на мамку  брякнуло, а тебе какого лешего надо! Хоть бы один  одёрнул эту "тыдру"! А то все молчат, как воды в рот набрали!-
-Ну, насчёт лешего, - я и сам Леший! Лёхой  меня зовут... А по поводу шума - ты и сама прекрасно справилась. Она сейчас твой вагон за километр  обходить будет...
Разговорились. За разговором узнал, что звать Юля. Живёт у тётки. Ищет комнату...
-Так поживи у меня, пока я в командировке буду, - полушутливо предложил Алексей, - квартиру не на кого оставить. Приходи вечером - поговорим, всё обсудим.
Пришла. Поговорили... Чай с тортиком,  заблаговременно припасённый Лёхой, попили. Потом Юлия заторопилась домой: "Завтра в первую  смену, в три утра вставать...".
Лёха отдал ей запасные ключи,  озабоченно-шутливо наказав, чтоб был порядок в доме.
-Завтра в пять утра уезжаем с напарником во Владивосток.-
На том и расстались...
Чем ближе к дому, тем чаще его стали посещать  мысли об этой почти не знакомой, но отчего-то родной,  златовласке...
И не вспоминал бы Лёха всё так подробно, да  возвращались они на этот раз из Владивостока с  заездом в Хабаровск. Заглянул на почтамт, а там письма для него лежат - целых два. Одно от бабушки Аю:
"...если читаешь ты это письмо, значит, верно я твою судьбу подметила, вернулся ты сделать последний поклон бабушке Аю... Береги себя; корень-оберег храни... и помни - мудрость не в прожитых годах – она в сердце..."
Второе письмо было без адреса, но по штампу было
видно, что Хабаровское: "...бабушку похоронили,   козы и кошки одичали..., разбрелись по  острову..., Лабрадор умер..."
В первом письме лежал засохший корешок. Напарник хохотнул: "Ну, Лёха, мало того, что ты уже Леший, ты ещё и бессмертный!"
А под Екатеринбургом напарника скрутило. Еле до больницы успел довезти; сразу на операционный стол - аппендицит. Вот и заканчивал Лёха командировку один...
Машина без натуги преодолела остатки  подъёма. Пологий двухкилометровый спуск и невероятно малое для этого времени суток количество машин давали повод расслабиться... Лёха слишком поздно увидел въезжающий на ремонтирующийся мост через речушку переполненный автобус. Резко взяв руль вправо, боковым зрение увидел, что сзади его подпирает битумовоз...