Реанимация

Сознание начало возвращаться. Я стала вглядываться в потолок комнаты, это реанимация, я узнала штору-жалюзи, закреплённую на потолке, разделяющую кровати больных.
- Значит я жива, очередная операция закончилась, - догадалась я, - это очень хорошо.
Дальше надо было понять что со мной. Руки привязаны к кровати бинтом за кисти. Голова - чуть на бок. Повернуться трудно. В горле пластиковая трубка, ко мне подключён аппарат искусственной вентиляции лёгких. Он дышит за меня и причиняет сильное неудобство.

- Что же ты такая чумазая лежишь, - сказала подошедшая санитарка, молодая женщина в зелёном костюме, - сейчас я тебе вытру лицо.
Она ушла за мокрой салфеткой, через какое-то время вернулась и стала вытирать мне лицо.

Я повеселела, подошёл врач, одетый в синий хлопчатобумажный костюм и предложил зажать его палец рукой, предварительно отвязав кисть руки. Я изо всех сил старалась сжать его палец своей рукой, но, мои силы были не достаточны, и аппарат искусственного дыхания отключать он пока не стал.
- Лежите спокойно, руками не заденьте трубку, - сказал он и не стал привязывать мне руки. Я понимала, что надо ждать.
- Скоро отключим аппарат, - сказал он.
Трубка в горле причиняла сильную боль, надо было терпеть.

Через какое-то время опять подошёл врач в синем костюме, вынул трубку от аппарата ИВЛ. Стало немного легче, но оказалось, что мешает и зонд, который никто вынимать не собирается. Помеха в горле осталась. Время идёт медленно, периодически сознание уходит, наваливается тяжёлый сон не легче яви.

В реанимационную палату приходит вечер, за окном темнеет. В палате полумрак. В соседней палате стонет мужчина, ему больно. Помочь ему уже нельзя, он умирает.
Вдруг в реанимационном коридоре началась суета, провезли каталку с женщиной в соседнюю палату. Пробежали врачи. Из разговора медицинских сестёр я поняла, что женщина отравлена неизвестным ядом, состояние её тяжелое, её привезли с берега реки, ей стало плохо сразу после купания, ноги у женщины посинели. Ей пытаются помочь.

Уже ближе к ночи в реанимации начался переполох. Всех больных стали срочно переодевать, снимать окровавленную одежду, если она была, и стелить чистое постельное бельё. Всякое движение было мучительно, повороты и толчки доставляли дополнительную боль. В результате манипуляций младшего медперсонала, я оказалась совершенно без одежды на чистых, но влажных простынях, меня стало бить ознобом от холода и боли. Согреться я не могла до тех пор пока не высохла постель, высушенная жаром моего тела.

Оказалось, что едет консилиум для определения лечения женщины отравленной неизвестным ядом. Я видела, как консилиум из медицинских светил, нескольких мужчин и женщины, пронёсся мимо моей палаты в соседнюю, где лежала умирающая. Вскоре участники консилиума умчались по домам, день был субботний. Из разговора медсестёр я поняла, что отравленной женщине жить осталось недолго.

В той же палате лежала и ещё одна женщина. С ней произошло страшное событие, она выпала из окна девятого этажа, предварительно выбросив в окно свою маленькую дочку. Дочка сразу погибла, женщина же была жива, ей зашили раны на голове, ноги были сильно разбиты, ей предстояла очередная операция. Женщина эта страдала психическим заболеванием, её нельзя было оставлять дома одну с ребёнком. Но родственники не уследили и случилась трагедия...

Наступила ночь. Умер мужчина в соседней палате, который сильно стонал весь день, а ещё через какое-то время умерла женщина, отравленная неизвестных ядом. Стало тихо. Рядом с моей кроватью в палате стоял письменный стол, за которым работали врач и медсестра. Они стали фиксировать смерть только что ушедших в журнал.
- Пиши время, 2 часа 57 минут, - продиктовал врач, посмотрев на часы на руке.
Врач и сестра ушли, через какое-то время медсестра вернулась. Я спросила, увезли ли умерших.
- Да, увезли, - ответила она.

Когда умерших увезли стало немного легче. В палате было темно, медсестра ёжилась в кофточке, накинутой на плечи, то ли от холода, то ли от страха. Вдруг она запела:
- Чёрный крокодил ночью приходил, чёрный крокодил ночью приходил, - так она подбадривала себя.

Я провалилась в сон. Проснулась от того, что мою кровать на колёсах куда-то везут, было уже утро. Утром в реанимации сменился состав сотрудников. Пришла новая смена.
- Мы переводим вас в соседнюю палату, - произнесла медсестра.
В реанимации палат всего две, я поняла - меня везут в палату на место умершей ночью женщины, меня охватил ужас, мне не хотелось туда. Было страшно оказаться на том месте и рядом с сумасшедшей женщиной, которая выбросилась из окна сама и выбросила своего ребёнка.

Соседняя палата состояла из двух смежных комнат, в одной были пациенты мужчины, в другой — дальней, женщины. Мою кровать поставили рядом с кроватью сумасшедшей, на то место, где ночью умерла женщина.
Надо было жить дальше. Я собралась с силами.

Вдруг сумасшедшая заговорила со мной:
- Девушка, девушка, - обратилась она ко мне, - а вам во время операции очень больно было?
- Нет, ответила я, ведь дают наркоз и ничего не чувствуешь.
Соседка успокоилась, ей вскоре предстояла операция.
Вскоре, к ней подошли три врача, они осмотрели её ноги. Голова женщины была острижена под машинку и забинтована после операции.
Сумасшедшая довольно логично спросила врачей:
- Что меня ждёт - костыли или инвалидная коляска?
Врачи, видимо испытывали к женщине противоречивые чувства и толком сами не знали, чем закончится операция. Они ушли, ничего не ответив.

Новая санитарка в белом костюме, полненькая Света, стала протирать батареи раствором хлорки, я стала задыхаться от резкого запаха. Санитарка стала рассказывать медсестре, как из окна её дома кто-то выбросил котёнка. Санитарка пришла только-что и не знала, что рядом со мной лежит женщина, выбросившая из окна собственного ребёнка и выпавшая сама после этого.
Мне стало жаль сумасшедшую, рассказ про выброшенного котёнка должен был быть для неё невыносим. Я потянула санитарку за форменную курточку и попросила наклонится ко мне.
-Не надо рассказывать про выброшенного котёнка, рядом со мной лежит женщина, она выбросила из окна свою дочь.

Санитарка поняла мою просьбу и перевела разговор на другую тему. Лежать рядом с женщиной с остриженной головой было страшно. Когда за ней пришли и увезли на операцию мне стало легче, я провалилась в сон...
Близился вечер, когда за окном реанимации стало темнеть, мою соседку привезли из операционной, она спала, ноги её были в гипсовых повязках. Она лежала тихо. Предстояла ещё одна ночь в реанимации.

Вдруг, мою кровать опять куда-то повезли.
Я забираю вас в свою палату, - сказал молодой реаниматолог, там умирает наш сотрудник — медбрат, но до утра он точно дотянет, я всю ночь буду с ним, зато вы будете под присмотром.

... Я оказалась в реанимации после ранения, которое произошло в ходе неудачной операции неделю назад. Меня везли на каталке, а потом на скорой помощи из другого корпуса больницы, расположенного поодаль, тогда у меня в голове была всего одна мысль:
- Только бы меня оставили в покое, положили на кровать и не трогали.
Я лежала в реанимационной палате, а рядом на подоконнике сидела врач, которая делала ту операцию. Врач была рядом со мной и в машине скорой помощи, везла меня сюда. А теперь сидела на подоконнике и болтала ногой...

Тогда напротив меня в палате оказался молодой мужчина, он хотел устроить фейерверк в день рождения своей дочери, взрыв произошёл раньше времени и ему разорвало кисть руки. Он сильно стонал, ему было больно. Он периодически разматывал изуродованную забинтованную кисть руки. Медсестра говорила:
- Перестань стонать, посмотри. Напротив тебя женщина лежит, - это относилось ко мне, - не стонет, думаешь ей не больно.

Мужчине было 25 лет, звали его Серёжа, он был разведён со своей женой. Жена и дочка жили отдельно, хотел доставить радость ребёнку в день рождения и остался без руки. Родители его умерли. Жил он в селе, где и с двумя руками работы найти было трудно.
Он всю ночь то стонал, то порывался куда-то уйти. Потом понял, что лежит совершенно голый, накрытый простынёй, он стал требовать:
- Дайте мне трусы, и я уйду отсюда! Дайте мне трусы!

Третьим пациентом в палате был дедушка, худой — кожа да кости, он умирал. Вечером к нему пустили дочь.
- Батя, держись, я тебя заберу отсюда!, - говорила дочь.
Было понятно, что забрать его отсюда она сможет уже только в последний путь.

Время в реанимации шло медленно. Ночь приносила новые страхи. Я проваливалась в сон.
Проснулась от возни над собой:
- Ну что ты будешь делать, чёрт! Тяни руку, тяни, - говорил реаниматолог медсестре.
- Хорошо, что ты заметила, - продолжал врач, обращаясь к медсестре.
Я поняла, что произошло: вена стала вздуваться и врач пытается поставить мне подключичный катетер, но у него не получается. Попытка, ещё попытка:
- Чёрт, что ты будешь делать, это ты грешная, - сказал врач сестре, - поэтому и не получается.
- Я не грешная, - ответила молодая медсестра врачу. Голова врача была коротко остриженной, почти под ноль.
Время шло, у них ничего не получалось. Потом глухой удар иглой. Я вскрикнула от боли. Подключичный катетер поставили с другой стороны после долгих мытарств, я провалилась в беспамятство...

Когда я очнулась, то увидела, что парня с разорванной кистью переводят в отделение, он тщательно завертывал своё тело в простынь здоровой рукой, чтобы никто не увидел, что на нём нет трусов.

Вскоре на его место привезли молодого мужчину с разбитой головой в бинтах, он был без сознания, его переложили с каталки на кровать.
Медсестра посмотрела лист назначения:
-Интубация, посмотрим, как он будет это делать, - слова её относились к врачу, который только что заступил на дежурство. Видимо врач делал эту манипуляцию не очень хорошо. Подкатили прибор для вентиляции лёгких, молодого мужчину с разбитой головой подключили к аппарату искусственного дыхания. Он лежал без признаков жизни, только приборы показывали, что он жив.

Я лежала напротив двери в коридор и видела, как медбрат, только-что пришедший на работу, согнулся пополам от боли и схватился за живот. Ему стало плохо прямо на дежурстве.

...Теперь, через несколько дней, я оказалась в одной палате с этим медбратом. Мою кровать поставили на привычное для меня место у окна, рядом со столом врача. Медбрат лежал на кровати напротив, он находился на аппарате искусственной вентиляции лёгких.
Мне очень хотелось, что бы он дожил хотя бы до утра. Я понимала, что здесь не всё зависит от врачей. Реаниматолог всё время находился рядом с товарищем.
Потом он куда-то ушёл, возможно в другую палату.

Полненькая санитарка Света и санитарка, которая протирала мне лицо, теперь ходили по палате и вытирали собственные слёзы, они лились потоком, им было жаль умирающего друга по имени Зая. Света периодически разговаривала с ним.
- Зая, держись, не уходи, с кем же мы будем пить пиво, - говорила она.
Как только реаниматолог вышел из палаты, санитарка стала звонить по сотовому телефону общим знакомым и рассказывать, что Зая умирает. Она сказала, что можно прийти и попрощаться. Первой в палату вошла девушка Заи, она долго стояла на коленях у изголовья его кровати и что-то шептала.

Через какое-то время в реанимацию потянулись вереницей товарищи Заи, растревоженные ночным звонком. Они входили в палату по двое, робко вставали у кровати. Тогда санитарка срывала одеяло и говорила:
- Посмотрите, что с Заей сделали!
Заяны товарищи, молодые парни, в ужасе отшатывались. Света накрывала Заю одеялом. Так повторялось несколько раз.

Потом в палату привели монашку, маленькую старушку в белом платке. В руках она держала Псалтырь. Монашка попросила всех выйти из палаты. Заяны друзья, медсестра и санитарка покинули палату. Старуха раскрыла книгу и тихим монотонным голосом стала читать псалмы.

Я испытала невероятный ужас от всего происходящего. Я не могла никуда уйти и не могла никого позвать на помощь. Мне казалось, что сейчас эта монашка очертит вокруг себя мелом круг, а Зая будет летать по реанимационной палате вокруг неё. Как долго продолжалось чтение псалмов, я не видела, я провалилась в забытьё.

Очнулась я от крика реаниматолога:
- Все - вон отсюда, объяснительную записку главному врачу - утром!, - это относилось и к друзьям Заи, и к медицинским сёстрам, и к санитаркам.
Заю страшно трясло, он явно пребывал между жизнью и смертью. Реаниматолог менял флаконы на капельнице, делал ему какие-то инъекции. По его поведению чувствовалось, что он волнуется, но пытается сохранить жизнь товарищу.

И тут в палате появилась санитарка Света и применила последнее, остающееся в запасе у неё средство. Она набрала из большой пластиковой бутылки из-под «Кока-Колы» святую воду в рот, отдернула одеяло с туловища Заи, и стала его опрыскивать. Поначалу Заю затрясло ещё сильнее, но спустя некоторое время ему стало легче. Эту ночь он пережил.

В реанимации наступило ещё одно утро. Ночь прошла без потерь. Появилась слабая надежда на будущее.