Антихоспис

1

Можно ли бомжевать в благоустроенной квартире, когда любящая супруга разбирает постель, пахнущую морозной свежестью «Ариэля», когда в холодильнике лежит тот набор продуктов, который не позволит развиться палочке Коха?
«Можно! Можно!» - забилась истерично требовательная мысль. Именно она заставила мужчину резко остановиться на улице перед витриной магазина, словно он играл в детскую игру «Замри!»
Взглянув на манекен, изображающего подростка, он оглянулся и как будто впервые увидел этот город, эти дома и самого себя в витрине. Накатилась давящая усталость путника, наконец выбравшегося из трясины. И вот он стоит весь в слякоти от болотных контактов с работодателями, их совершенно бездушными офисными работниками.
Надо бы снова что-то искать. Но вопрос: куда еще можно поехать? Куда ехать по этим улицам, впервые ставшими серыми и скучными? А ведь было время, когда он, Аркадий Мамонтов не мог надышаться воздухом этого крупного российского города. И ранним летом, под звук дождя, когда асфальт покрывался потоками воды, хотелось идти по воде по щиколотку, не обращая внимания на то, что сандалии вот-вот развалятся, и придется шлепать босиком.
И осенью из окна общежития с восторгом смотрел на золото листьев, стекающее с деревьев на землю.
И зимой, когда выманивал жену и дочку в близлежащий парк, чтобы забросать их снежками, вывалять в сугробах снега, не замечая того, что тот быстро становится серым, грязным, разлагающимся на кристаллы, составляющих «сезонные» кольца многоразового оттаивания и смерзания.
Его удивление жизнью в России никак не могли понять новые знакомые, люди далеко не бестолковые и понимающие красоту. А он отвечал: «Ну, как вы не можете взять в толк, что я приехал с юга, а там такой удивительной красоты природы нет!»
На нем был пуховик китайского производства, купленный по дешевке на Кировском рынке, шапка из кролика, проданная в метро теткой подозрительного вида, ботинки уродливой формы, предложенными благотворительным обувным магазином, где надо было заполнить какую-то квитанцию. Были еще широкие брюки из толстого грубого сукна, теплые, но по кошельку, купленные под настойчивым нажимом Софы, жены, привезенной им из Ашхабада. Она метиска от украинца и еврейки из Одессы, безумно красивая восточной красотой женщина, была по характеру очень практичной, выторговав у грузина-продавца эти брюки. Мамонтов возвращался из регистрационной палаты, где, наконец, были узаконены его права на ту теплую, из кирпича, с центральным отоплением квартиру. Таким образом он стал полноправным гражданином Российской Федерации, но победной гордости не почувствовал после долгих проволочек после подачи документов, хотя и хотел быть благодарным  приютившем его государству.
Появилась лишь успокоенность созданным им миром из этих квадратных метров, жены, работавшей в службе занятости населения, дочки, учившейся в хореографической школе при театре оперы и балета. А кто он сам в этом мире, живущий на пособие по безработице и, подрабатывавший по черному налу в представительствах центральных газет и журналов? И не было надежды, что его возьмут в эти издания.
Должности все распределены, и на него смотрят как на гастарбайтера в сфере СМИ. Вот почему ему абсолютно равнодушен его возраст и лишь оставался вопрос: сколько ему ещё1 осталось существовать на этом свете?
И при всем этом ему отмечали его дни рождения. Даже был какой-то юбилей. То ли ему исполнилось 50, то ли 60, а милые люди за праздничным столом говорили что-то даже о сорока годах.
В сознании закрепилось понимание о некоем усредненном десятилетии жизни на этой земле. Разве это не безумие?
И ночью, придя домой, он пожаловался Софе на свое необычное сумасшествие. Она спала, как всегда тихо, разыскав под его подмышкой укромный уголок. Аркадий резко открыл глаза в темноту, вспомнив события дня, и спросил, вероятнее всего того, кто оставался в нем еще в памяти и уме:
- Сколько мне?
- Тебе, - тотчас же отозвалась жена, будто и не спала, - тебе...
- Нет, не надо, не говори! Спи! Но еще секунду, скажи, почему я не хочу помнить своих лет?
- Ты устал, - Софа приподнялась, подмяв под себя одеяло и прижавшись к спинке кровати, и получилось, что муж оказался где-то внизу, - у тебя два года нет работы, и тебя никто не печатает...
- Но я люблю жизнь!
- А я тебя, мой милый, и ты в глубокой депрессии. Софа наклонилась и стала осыпать лицо Аркадия поцелуями, но тот впервые не ответил на ласки, потому что хотел знать о себе не по паспорту, а по душе.
Кому польза от его паспорта? Кто еще в этом мире интересуется, каково ему жить без родины ни с большой, ни со строчной буквы! Кинула его родина, как изменившая женщина, убежала, оставив ему лохмотья воспоминаний о друзьях, первой любви, могилах родителей, искренних соболезнований туркмен, которые наравне с другими пришли на похороны отца, а после - матери.
Все рухнуло, потому что те, кто решал судьбу СССР, были торопливы, бестолковы и безродные, рассчитывая на иную вечность для себя, в течение которой они будут богаты и любимы врагами их великой Отчизны...
Он попытался уснуть, борясь с мыслями о судьбе дочки, у которой проявляются очень и даже, очень восточные черты, и ее могут в любой момент, как «чурку», забить бейсбольными палками ребята из подворотен. Ребята, воспитанные на кухнях в мыслях о том, что они единственные настоящие русские, а остальные - не люди!
Наутро, словно по расписанию, он снова отправился на поиски работы. Купил газету на остатки пособия за месяц и стал искать вакансии. Но для него ничего не было. Он хотел смять, выбросить эту большую и бестолковую газету, когда взгляд зацепился за слова «...возвращаю радость жизни...».
Так он узнал о существовании доктора Дроздова, который как бы обращался именно к нему: «Для тех, кто угнетен жизнью, потерял к ней интерес и находится в постоянной депрессии, предлагаю лечение. Достаточно одного сеанса, и вы обретете вкус к жизни, станете полноправным членом своей семьи, трудового коллектива, общества. Отдохновение ждёт вас!» И далее шел адрес. Оказалось, не так уж и далеко от места, где находился Мамонтов.
Он тот час же пошел на поиски человека, не скрывавшего явную, неприкрытую ложь, беззастенчивое надувательство. Он хотел взглянуть в глаза этому «доктору», чтобы понять, как выглядит Непристойный Обман.
Это был дом в районе проспекта Масленникова среди тупиковых улиц, упиравшихся в забор подшипникового завода. Обычная «сталинка». На двери квартиры №16 латунная табличка: «В. А. Дроздов, доктор технических наук. «Антихоспис».
Мамонтов беззастенчиво разглядывал своего собеседника, выделяя признаки утонченного образа жизни: на руке — швейцарские часы, очки «хамелеон». Кожа лица и рук свидетельствовала о высоком качестве питания. Одним словом, перед ним эстет современного бытия. Таких в России стало много. Они не сеют, не пашут, но доход их не покидает.
Похоже, все эти мысли были плохо упакованы, и Дроздов легко разобрался в молчаливом упреке:
- Я не возьму с вас ни копейки, ну а позже - решите сами.
- Когда это позже?
- Когда станете работать, появятся деньги, да вы и сами найдете меня...
- Хорошо, такое меня устраивает. Лечите!
- Сидите и не вставайте, — Дроздов подал посетителю небольшую гранулированную капсулу.
- Подождите, - вскочил Аркадий со своего места. - Вы сотрете память о моей прошлой жизни?
- Я обновлю ее, без ущерба прошлому. Глотайте и запивайте!
Аркадий отставил опустошенный стакан.
Свет погас и... вспыхнул. Может, через мгновенье, может, спустя вечность.
- Вот и все, - улыбнулся ему незнакомый человек, когда глаза привыкли к свету.
Мамонтов осмотрелся больше с удивлением, чем со страхом.
- Как я сюда попал? Кто вы?
- Вам стало плохо на улице, и я привел к себе, - ответил мужчина, понимая, что полная правда уже ни к чему. — Вы потеряли сознание. Я Дроздов и вы мой гость.
- Позвонить можно?
- Звоните, - хозяин квартиры протянул свой сотовый телефон.
- Софа, - сказал Мамонтов, и радость появилась на его лице, - это я. Понимаешь, здесь со мной...
- Аркаша, — не стала слушать жена, — срочно приезжай ко мне в офис, поступила вакансия. Не пожалеешь. Или позвони в издательство. Я никому не предложу это место! Вот телефон...
Мамонтов попросил у Дроздова еще звонок.

С фотографии паспорта смотрел человек, полный надежд. Только что Аркадий предъявил документ в банке, чтобы открыть депозит. Если полистать, можно увидеть дату рождения. Не трудно высчитать, что хозяину паспорта всего лишь 52 года! Он ведущий журналист еженедельника «Время» и его часто приглашают в качестве эксперта на телепередачи. Ему много звонят и пишут.
Спрятав паспорт, Мамонтов уверенным шагом вышел на улицу к своей Audi, взялся за ручку дверцы, как увидел человека, которого стал искать в последнее время.
Да, это был человек из его снов — высокий, седой. Мамонтов выскочил из машины и бросился вслед за ним. Тот, словно почувствовав погоню, обернулся и раскрыл руки:
- Я же говорил, что мы с вами встретимся!
- Почему я вас знаю, и почему вы мне всё время снитесь?
- Может от того, что пришла пора рассчитаться?
- Но за что и сколько?
- За то, что я вернул вам возраст и надежду. Полтора года назад вам стало на улице плохо, и я заставил вас выпить лекарство. И при мне вы позвонили супруге, которая сообщила вам приятное известие.
- Да мне долго было плохо, - Аркадий уверенно вспомнил то, что ему подсказал доктор, — и вы привели меня к себе. На вашей двери было написано, что вы Дроздов, и вы открыли у себя Антихоспис.  Кстати, что это такое?
Врач кивнул головой:
- Все так и было. Вы оказались в моем анти хосписе, чтобы сами не свели счёты с жизнью. Я придумал таблетку «счастья», так называю ее клиентам. На самом деле она антидепрессант и выключает...
- Да, помню, - азартно прервал доктора Мамонтов, — было темно, а затем - яркий свет ворвался в мою жизнь. Я ведь был как зомби... Выходит, вы спасли меня, вылечили, и я должен вам за это! Сколько?
- Сумма немалая, но я могу еще подождать.
- Назовите. У меня есть деньги, расплатимся, только не возвращайте мне прошлого и сами не появляйтесь в моих снах!
Дроздов понимающе улыбнувшись, прикоснулся к руке Аркадия.
Они рассчитались, и Мамонтов, усаживаясь в машину, понимал, что не зря он встретил этого кудесника!

p.s. За первую часть рассказа автор стал лауреатом (второе место) конкурса Писатель года-2011"
Вторая часть попытка осмыслить сюжет через два года.

2

- Что мы здесь делаем? И кто ты? – спросила Софа.
Аркадий от неожиданности замер. Обычно Софа закрывала глаза, отдавшись ласке мужа.
В последние годы она все реже давала понять, нравится ли то, что делает с ней муж, проснувшись утром, или нет. Но Аркадий ждал, когда все-таки Софа блеснет своими прекрасными  глазами, с какой-то потаенной запятой в глубине их разреза, и перед ним предстанет лицо ее юности. Кожа щек под воздействием желания превратится в  два нежно-розовые лепестка, благоухающие вечной  свежестью   райского цветка, чуть приоткрытые губы станут дразнящими и обещающими наслаждение.
Он привез ее в Россию, как садовник пересадил в новом грунте, и она расцвела еще краше.
Обещающей быть всегда изумительно красивой увидел Аркадий свою в женщину в Одессе, в первую брачную ночь. Еще днем, на свадьбе, он сидел за столом и смотрел на ее тетю Бетю, так она представлялась всем на Привозе, и думал, что теща еще очень красивая в свои 50 лет. И уже тогда он уверился в том, что и Софа в таком возрасте станет такой же привлекательной женщиной. Но приятно ошибся. В минуты утренней близости Софа была еще краше, к сокрытой для других мужчин ее постоянной молодости примешивалась невероятная мудрость зрелой женщины.
- Еще мгновение, - прошептал муж, почувствовав скорее осязанием дрогнувший в незаметном движении бутон цветка.
И увидел, как оно, превращение, произошло - лицо Софы запылало, и Аркадий со стократной пылкостью стал осыпать его поцелуями.  Ее ответные ласки были не менее пылкими и страстными. И ей, как красивой золотой рыбке не хватало на кровати кислорода, заключенного в воде.
Но скрипнула дверь комнаты дочери и они замерли, опасаясь, что их бурные чувства могли ее разбудить.
Однако больше никаких звуков не последовало, кроме хруста у кормушки в прихожей.  Значит, Леночка просто выпустила кошку из своей комнаты.
- Софочка, ты меня еще любишь? – спросил Аркадий, возвращаясь к тем ее словам, которые могли бы прекратить их любовную игру.
- Конечно люблю, дурачок, - ответила жена. -  Но мне иногда кажется, что не я в этой квартире, а какой-то мой двойник. От того и все становится вдруг чужим, совершенно новым, и непонятно, откуда то явившимся в мою жизнь.
«В мою жизнь», - эти слова эхом отозвались  в душе Аркадия. Это напомнило ему, что, не смотря на долгие годы совместного проживания они, все-таки два, нет, уже три,  отдельно живущих на этом свете существа, объединенных таинством брака и семьи. И это не было каким-то обидным признанием жены в их самостоятельности. Нет, Софа была чистым и не испорченным человеком, искренне отдаваясь чувствам и мыслям.
- А потом все пропадает, жизнь возвратится в обычное русло, - продолжила Софа. – И я рада, что ты, как мужчина, все доводишь до конца…
Она покраснела.
Господи! Она еще стесняется называть интимное вслух.
Аркадий в восторге бросился целовать ее губы, щеки, веки, лоб. Дело бы вернулось на исходные позиции, но снова скрипнула дверь. Леночка уже вышла к ванной.
Софа посмотрела на часы. У ее первокурсницы сегодня вторая пара. Надо приготовить  завтрак.
…Они расстались у подъезда департамента занятости населения, дальше Мамонтов повел машину к университету. Леночка помахала матери ладошкой. Самому Аркадию можно было не спешить – он работал шеф-редактором, и фронт работы для него  образуется ближе к обеду.
- Здравствуйте, Софья Андреевна! – вахтерша, женщина уже в годах, несмотря на полноту встала. На ее лице появилась добрая улыбка. Все в департаменте любили Софью Мамонтову за красоту и порядочность в отношениях с людьми.
- Здравствуйте, Валентина Никитична. – Как ваша внучка? Сошло покраснение?
- Сошло, сошло! Все после ваших советов, Софушка, и наладилось.  Спасибо!
- Да вроде бы и не за что.
Софа имела в виду, что каждая женщина должна разбираться в болезнях детей.
- Приезжала врачиха, студенточка,  и  не могла сказать, что у внучки. А вы сразу же определили…
Они еще немного поговорили, но надо было идти к себе.
И в коридоре, и в кабинетах было тихо. Коллеги  были в них или подходили к своим рабочим местам, но это происходило так тихо, как в доме, где только что находился покойник, которого только что отпели и отвезли на кладбище.
Ситуация в департаменте не была такой же, один к одному, но некая схожесть присутствовала. На днях  проводили на пенсию Семена Давыдовича, начальника департамента. И его кабинет занял неожиданно откуда-то появившийся Денис Лыщенко. Так назвали их нового начальника в областной газете. В интервью спросили у него, не  молод ли он для такой должности? «48 лет? Нашему губернатору 46. Да, для мужчины это расцвет. Опыта мне хватит». Так ответил журналисту Лыщенко. Редактор, а это был как раз Аркадий Мамонтов, убрал слова про губернатора. Получилось более емко и убедительно. Ведь дальше шел рассказ об опыте работы Дениса Сергеевича в Министерстве обороны России в звании полковника интендантской службы.
- Софья Андреевна! – раздалось в динамике селекторной связи. – Зайдите к Денису Сергеевичу.
Софа схватила косметичку, подкрасила губы, пригладила волосы, подмигнула своему отражению в зеркальце.
Как только она закрыла за собой дверь, Денис Сергеевич  вышел к ней из-за стола и галантно приложился к ручке.
- Присаживайтесь, Софья Андреевна.
Они сели, рассматривая друг друга. Правда Софа быстро опустила глаза и видела  отражение начальник на лакированной поверхности столешника. Начальник же вперился в нее взглядом так, будто был художником, запоминающим образ. Далее он по памяти намеревался набросать эскиз на ватман. Ведь для него главное – поймать момент открытости души.
«Она дурочка, - подумал он. – Но какая красивая! Ее бы сейчас на стол этот разложить, да войти в нее с закинутыми на его плечи прекрасными ножками! Нет, выше поднимать ее по должности не стоит. Нельзя регулярно трахать начальника отдела. Нельзя».
Он вспомнил Марину Викторовну, красавицу из финотдела министерства. Вот где у них была смычка! Жаль, что женщина приглянулась его начальнику, Степанову. Пришлось отдать по праву старшинства. На корпоративе чуть ли не подложить Мариночку под этого ублюдка-маразматика. А тот, вместо благодарности, посоветовал Лыщенко исчезнуть из министерства. Видимо, Мариночка, думая о Денисе при своем новом ухажере, посмеивалась над попытками того сойти за молодого ловеласа. Такие плохо скрываемые в интимной обстановке сравнения приводят к начальственному  раздражению. Если не к гневу!
Изучая прекрасную сотрудницу Лыщенко знал, что муж у нее  писака. Знает он их, журналюг, все продажные! Попросит в издательстве повысить Мамонтова. Тот правильно поймет неожиданный жест и будет смотреть на проказы жены сквозь пальцы.
- Мне представили вас, Софья Андреевна, как очень хорошего специалиста. Я бы хотел войти в курс вашей работы.
- Она нудная и скучная, Денис Сергеевич, - усмехнулась Софа и в упор взглянула на начальника. Этого было достаточным, чтобы обоим понять  истинную подоплеку вызова.
«Однако не дурочка»!
- Как можно так отзываться о любимом деле? – укоризненно спросил Лыщенко. – Прохоров сказал мне, что вы ее любите.
«Где это он успел спросить своего зама обо мне?» - удивилась про себя Софа. Но ответила по-другому:
- Я нахожу прелесть в любом деле.
Получилось очень даже двусмысленно. Женщина покраснела.
«Клюнула!»
От этого открытия у Лыщенко вдруг вырвалось:
- Я попросил подготовить документы на ваш перевод начальником отдела.
- А Дьяконову куда? – мгновенно отреагировала Софа.
- Ксению Петровну?
- Да, ее.
- Она уже на пенсии. Пусть идет отдыхать.
- Но ведь и я уже почти на пенсии…
Лыщенко чуть не подскочил. Он думал, что ей чуть за тридцать. Как же не посмотрел внимательно   личное дело? Только что  думал повезти эту женщину в Москву, на утверждение. Он уже представлял уютное двухместное купе в фирменном поезде и очень бурную ночь.
- Да, но, не скажешь что вы без пяти минут пенсионерка…
- И я не хотела говорить, думая что вы серьезный руководитель…
«Облом! Что за женщина?»
Софа встала и молча пошла к двери. Глядя на ее стройную, без изъянов фигуру, Лыщенко спросил себя: «Кто сказал, что еврейки быстро стареют и становятся страшнее атомной войны?»
В этот же день, ближе к концу рабочего дня, Софе позвонил мужчина. Компьютерная программа уже была закрыта, и этот звонок, если от безработного, не мог повлиять на результаты дня.
- Софья Андреевна?
- Да. Я узнаю вас, Василий Артемович.
Ну как не узнать Дроздова, своего дальнего дядю по отцу? Тем более сыгравшего в их судьбе положительную роль. Именно тогда, в год кризиса Аркадия, Софа уговорила дядю открыть агентство «Антихоспис» и дать объявление в газету. Почему-то с первого мгновения, когда Софа узнала, что в этом городе живет ее дядя, решила не говорить о нем мужу. Два или три раза Софа и Дроздов, известный экстрасенс, встречались в кафе в обеденное время. Обсуждали проблемы   Мамонтова. А когда пришла вакансия, договорились разыграть сцену. В том, что Аркадий купит газету, Софа не сомневалась. Именно она посоветовала мужу посмотреть объявления в газете…
- Софа, я положил деньги, что передал мне Аркаша, на ваш счет.
- На наш общий счет, - уточнила Софа. - Вы оставили себе 10 процентов?
- Да.
- Когда мы встретимся втроем, чтобы посмеяться над вашей таблеткой? Да и чувствую себя неуютно, скрывая вас от Мамонтова…
- Наверное, не стоит этого делать. Да и Аркадий, как я понял, не особенно помнит о случившемся и не проявляет особого желания видеть меня.
- Хорошо, поживем, увидим, - сказала Софа.
Она положила трубку, как бы поставив точку в трудном отчете. И неожиданно вспомнила маленькое утреннее происшествие: «Что это мне  взбрело в голову такое говорить? Кто, где, когда? Неужели во мне живет женщина, неизвестная мне самой? А может я могла бы изменить Аркаше с этим бывшим полковником? Могла бы или нет? Или нет?»
Она встряхнула головой, словно избавляясь от этого вопроса, как от назойливой мухи, и с нежностью подумала об Аркаше и Леночке. Ну как они могут, даже на мгновение, показаться чужими? Как?