Пургамалиновый морс из луж ежевичных

Ограничения: для эстетствующей ныне публики.


"Пантон, пожалуйста, для вас,
Простите, хоть немного,
Кораблики пущаю в глаз,
Вы, знаете, не только..."
Фанфар Бубарев



***


Живя в таком подмастерном домучастке, где: в постоянную стучат-сверлят, галдят и плачут - то женятся - то бьют по мордам друг другом, - а то и...

Барабулькин смог продержаться только несколько сизых безветренных дней там.
Кхе-кхе...

При нервном исчадии выпадающих стекол из его бехеровской оправы,  наитончайших в зюльму диоптрий.

Плюнул в стекло и сказал протирая: бух.



Потом запросто глядеть было - на его одного - съезжающего на другую фактуру жилплощади - и - много их: щелкающим семечником, свисающими брусьями клешниц и тучным балванистым харесборником. 

Каких небывалых харь - привидеться-увидеть только в подмастерном домучастке общежитского хлюпа. Можно!..

Обернувшись и насмотревшись вдоволь - на всю эту куролепную состряпку, Барабулькин попытался сделать паузы, расчехлить набалдажник грусти, - и в слезу вобрав якобные накипь и скрип, опрокинуться навсегда подальше, но...

Осекся Барабулькин, секанулся и засекелился, услышав перед своим юношеским затылком брошенную ветвь безрассудного бардака: трусишка-трусишко.

Барабулькин круто развернулся и насадив чемоданы в ручки рук, заскочил к себе на сведущие апартаменты - разгружать и сгруживать - вытащенное и собранное.

"Текло по трубам барахло, смываемое липкими руками".

Барабулькин, вытащил из чемодана привезенную из Экватории обезьяну Нафну и макнул животному на ухо что-то на своем языке без запинок и диалекта.

Та предалась раздумью и вывалила надоедливое банановое пюре, с небанановым послевкусием от которого захотелось забыться и сбежать.


"Редела молния в штанах, отцы бросали помидоры,
А Надя делала массаж, соседу нашему дядь Коле,
Гремели также провода: звонили, брякали, зудели,
А Тоня вешала кота, на трубке телефонной с горя".



Ближе к ночи, под несмолкаемую барабанную дробь, доносящуюся со всех концов света, Барабулькин приделал тихонечко обезьяне рога, присадив их на жидкокристаллический клей, обул в народные довоенные копыта, причесал и побрил, под Гитлера и выставил на ночную прогулку по лестничным кюветам с тоннельными курилками и подвальным фаршем.

Места мало было всем,
Каждому по месту,
Вышел-вышел, убежал,
Каждый, кто заметил.


Слух и вид разнесся о появившемся нечистом, в лице черта, так быстро, что вся капелла живущих в общежитских акваториях, стояли, вытаращившись всем сбродом на улице перед домом, зевая на одного единственного суматошного и бестрашно-оставшегося в своих ангельских апартаментах.

Барабулькина! 

Зреющего до утра на пуфе под звездами в явь недоизведанную.

"Уважение задаётся воспугиванием".


Слышались только шлепки: смельчак-чак.



И будто горизонты стёрли те границы неба и земель в общий паловник...


Борщ тишины господа!

Подан-с...