Последнее солнце

      Пронзительный писк аппаратуры взорвал ночную тишину больничной палаты. По мониторам, на которых только что шла спокойная кривая, тревожно понеслась бесконечная прямая… Дежурная медсестра бегом бросилась в палату, на ходу вызывая реанимационную бригаду. Через несколько минут просторная комната наполнилась врачами и оборудованием. Началась привычная суета, в которой каждый знал, что ему делать. И все вместе они пытались вернуть к жизни тело, сейчас распростертое на кровати. Минуту назад это был человек со своими мечтами, желаниями, страхами и радостями, а сейчас всего лишь тело…
.
       Господи, как сердце-то болит. Врачи постоянно говорят, что мне нельзя нервничать.
А здесь так красиво, что сердце замирает. Я ведь на этом конце улицы ни разу не был. Увитые плющом симпатичные, будто игрушечные домики  с белыми ставнями,  почти перед каждым крыльцом ухоженный садик с непременными розами и пятачком стриженого газона. Вдоль домов тянется изгородь из боярышника, усыпанного пламенеющими на солнце  красными ягодами. По сторонам дороги привольно раскинули ветви огромные дубы и вязы, где нашли себе приют шумные скворцы. И глубокая синева неба.. мне казалось, что здесь даже небо выглядит по другому, не так, как над моим домом… 
       Пока я был маленький, я был самым счастливым ребенком на свете. Мама не спускала меня с рук, выполняла все мои прихоти, чтобы только я не бегал и, упаси боже, не плакал. Потом я стал старше, и мне захотелось бегать по улицам, играть с друзьями, шалить дома. А мама мне ничего не разрешала. Она постоянно твердила, что у меня слабое, больное сердце, и я должен себя беречь, чтобы прожить много лет. Но я ничего не хотел слушать, я хотел быть, как все дети.
       И тогда мама, однажды вернувшись с улицы, принесла домой крошечного, недавно вылупившегося птенчика. Я осторожно взял его в руки и почувствовал, как он дрожит и бьется малюсеньким клювом в мои ладошки, пытаясь вырваться.
- Видишь, какой он слабенький…
- Да, мамочка!
- О нем нужно заботиться, его надо беречь и обращаться с ним очень осторожно, чтобы он не умер… Чувствуешь, как он трепыхается? Совсем, как твое сердечко…
- Мамочка, я буду очень, очень о нем заботиться и он вырастет большим и сильным!
- Да, сынок…
      Мамочка взяла мои ладошки в свои и, глядя мне в глаза, сжала руки. Сильнее, еще сильнее…
- Мамочка, что ты делаешь? Птенчику же больно, он умрет!
- Да, сынок… Ты должен беречь свое сердце, иначе оно умрет, как этот птенчик…
И сжала руки еще крепче. Птенчик трепыхнулся последний раз и затих. Я больше не чувствовал его… Мое сердце замерло…
       С того дня вся моя жизнь сосредоточилась в доме, откуда я каждый день выходил вместе с мамочкой на прогулку. Через несколько домов от нас жила лучшая мамина подруга, мы доходили до ее дома, там мамочка  минут десять разговаривала с ней, а я в это время гладил толстого, ленивого кота, который никогда и никуда не бегал – совсем как я – и шли обратно домой. Это у нас называлось «хорошо погуляли».
       Я не прыгал через скакалку, не лазил по деревьям, не гонял мяч, не пытался играть в камушки во дворе, я даже перестал пытаться пробраться на чердак нашего дома… Мамочка была счастлива… А я больше всего на свете боялся стать убийцей еще одного птенчика…
Так шла моя неспешная жизнь, о которой я узнавал, глядя в окно, слушая болтовню мамочки с ее подружками и читая книги. К счастью, у нас была большая библиотека и я, втиснув свое толстое тело в глубокое кресло и уронив книгу на колени, часами грезил о морях, пиратах и дальних странах, переживая приключения книжных героев.
       Улица, где стоял наш дом, была крайней в городке и заканчивалась высоким обрывом над рекой. В начале осени было несколько особенных дней, когда солнце садилось прямо в реку. И тогда вода в реке превращалась в медленно текущее расплавленное золото…
Я никогда не видел реки и этого обрыва, я никогда не видел, как солнце садится за горизонт, силясь разогнать последними лучами света подступающую темноту ночи… Я мог это только представить в своих фантазиях… Для меня солнце каждый вечер загораживали соседние дома.
      В свой двенадцатый день рождения я  дал себе клятву «Я вырасту большим, мое сердце станет сильным, и я увижу реку!»
.
Пять минут…
Безжизненная прямая на мониторе слабо дернулась и зазмеилась тонкой кривой…
- Ну же, мистер Смайл, мы столько для Вас сделали, что Вы просто обязаны жить!

     Я шел очень медленно, останавливаясь через каждые сто шагов, и все равно сердце билось, как тот птенчик из моего детства и было трудно дышать. Мне надо только дойти до поворота, а там есть лавочка, на которой я и отдохну…
Последние шаги до лавочки дались мне совсем трудно. Кровь стучала в висках, я чувствовал, как синеют губы, а сердце, мой маленький птенчик, который так и не вырос и не стал сильным, безудержно и неровно стучало в груди…
      Край солнца медленно касался воды, разливая вокруг золото света, и согревая меня последними лучами… Я вздохнул полной грудью… Господи, хорошо-то как! Сердце вдруг превратилось в огромную птицу и, впервые развернув широкие крылья, рванулось ввысь, к слепящему огненному шару… Последнее солнце в моей жизни…