Камиль

Мое имя Камиль. Отец назвал меня так в честь какого-то кавказского родственника, которого я ни разу не видел. Да и отца я не встречал с тех пор, как научился сидеть. Моя мать работает кем-то вроде уборщицы сортиров в одном кафе. Мы почти не общаемся. Еле сводим концы с концами. Да, она нехило старается, кормила и одевала. Но этой любви родительской я не знал. Да и нужна она мне? Наверное, никто не знал, кроме тех маменькиных сынков, которых эта любовь не сделала лучше.

Я пишу, потому что меня попросил сделать это следователь- психолог. Я не угонял ту машину и вообще никогда ее не видел. На мне стоит жирный крест, потому что однажды я с дружками разбил тачку одного толстозадого придурка из моей школы, который оставил меня на второй год уже в третий раз. Я не жалею. Свою вину я искупил пролежнями на боках, от кривой нары. Тут нечем гордиться, но мне и не стыдно ни хрена. Можете в протокол добавить, мне плевать.

Почему я ушел со школы? А как мне было учиться? Да и ненавижу я всю эту систему образования. Особенно учителей, которые будто выплевывают твою фамилию, когда вызывают к доске и делают такой мученический вид, если я открываю рот для ответа. Бесят. Особенно молоденькие, с понтами, будто каждый год премию получают за перевоспитание таких идиотов, как я. Меня не нужно перевоспитывать. Я ничего нового и не сделал.
Однажды я надрался сильно вместе с одной дурой, а ей захотелось в клуб пойти. Мы пришли в ближайший. Она была не просто дурой, а конченной. Перед входом в клуб она шмыгнула какой- то дряни. Я не люблю такое, потом лихорадит и холодно. Ну, в общем, зашли мы, взяли еще пива. Тусклый свет, гудеж в здоровенных колонках. Ее уже начинает приходывать . Она плетется в центр танцпола и начинает выделывать всякую чушь. А к ней пристраивается такая же идиотка. Видно, что сильно пьяна, и глаза такие, как у всех, кто ускорители всякие сожрет. Я начинаю ржать над ними, пьяный ведь. А потом понимаю, что вторую дуру я тоже знаю. Ба! Да это же моя учительница по алгебре. Она только после универа. Я чуть не упал со стула, от смеха. А потом мерзко стало. Я ушел, решил на алгебру не ходить совсем. Это ведь называется лицемерием, так? Она учит меня, а сама дура еще та. Дурнее идиотки, которую я на пиво разводил.

Следователь заставляет еще написать. А я не знаю что. Что я сделал плохо? Даже если это я угнал ту чертову машину, что в этом особенного? Вам не стыдно, за то, что ваши дети такие же, как я? Я знаком с вашим сыном, гражданин следователь, и скажу вам по секрету, его следовало бы закрыть до самой молебны, с его- то стажем гавнаделания. Ведь никто не захочет делать зло. Я верю в добро и зло. Но больше ведь никто не верит. Наша классная развелась недавно с мужем. Знаете почему? Потому что за ней стал ухлестывать новенький физик с большим носом. Это все знают. А ее муж забрал у нее дочь. Это добро? Или зло? Что вы мне ответите? Что- то неопределенное! А потому что никто больше не верит в добро и зло. Для вас их как- будто нет. Вы размажете соплями весь лист бумаги, если я попрошу написать вас об этом сочинение, но не дадите конкретного ответа- хорошо это, или плохо. И все такие.

Сажайте меня, если вам легче станет. Я особо никому не нужен. Мне тоже никого не надо. Все равно все придурки.

Да, у меня есть мечта. Я хочу родить сына и с ним улететь куда-нибудь на другую планету, где никого нет. И вырастить его в месте, где будут знать про добро и зло. Я научу его всему. И пусть он родит детей, и те другие родят. И будут люди, знающие о добре и зле. И учителя, которым не плевать на тебя, которые не побрезгуют тобой после их первой сходки в учительской, где им скажут, что Камиль - безнадежен. Такая моя мечта. А все остальные вымрут. Уже скоро. Может при жизни моих правнуков уже. Ведь так нельзя. Даже я это знаю.