Алия - Крутое восхождение в Израиль 3

    Когда в апреле забегает в Израиль ветер пустыни по кличке «Хамсин», плохо становится всем. 
Роза вышла из автобуса,  где   с трудом работал кондиционер,  на улицу Яффо,   где над головой почти невидимо, висела раскалённая  красно-жёлтая пыль пустыни,   превращая белокаменный Иерусалим в золотой.
  Хорошо петь про золотой Иерусалим, но присутствовать при этом золочении, если конечно ты не  потомственный сталевар – Ой ваа вой!
Роза быстро нырнула в огромное здание по имени «Общий Дом»  и  поспешила к лифту.
Убирать конторские помещения – это вам не школу убирать.  Платят ведь не за количество вывезенного мусора и грязи, а за убираемую площадь.
 Короче,  она шла с удовольствием.  После курсов по компьютерному черчению голове нужен отдых.
  Пустынный без всякой мебели коридор только сначала пугает своей космической длиной.  Час -  и каменные плиты блестят.
 В соседнем коридоре так же трудится Андрей, мужчина средних лет и очень впечатляющей наружности.  Сразу видно – доктор наук.
Когда они первый раз встретились, она ему так и сказала:
– Меньше всего вы похожи на уборщика, а больше всего на доктора наук.
– Должен вам сказать, прекрасная дама, что и вы больше похожи на маркизу, но такова наша здешняя жизнь.  Два года были деньги у технологической теплицы – была мне профессиональная работа.  Деньги кончились, спонсоров не нашлось – вот и конец счастливой истории.
  Андрей смешно сморщил нос и продолжил историю своих мытарств.
– Ладно,  думаю, пойду рядовым инженером.  Взял газету,  читаю объявления.  Ого, сразу в двух местах требуется инженер моего профиля.  Профиль мой подошёл как  ключ к замку, но фас, видите,  не тот.
Директор одного заводика сказал мне так:
«О таком классном специалисте я и мечтать не мог.  Но как я буду тобой руководить? Мне тридцать – тебе пятьдесят, я и первой степени не имею, а ты доктор наук.  Повезло мне – хозяин в Америку надолго укатил, а то б меня – в зад, тебя бы взял.   А мне потом как семью кормить? Очень прошу, – уходи и больше здесь не появляйся».
  Ладно,  думаю,  у меня и другой вариант есть.  Требуется начальник производства.  А  я ведь не доктором родился.  Работал и мастером, и начальником производства. 
 Прихожу и первый вопрос: «Трудовое законодательство наше знаешь?» Говорю: «Пока нет, но какие проблемы, прочту».  «Нет, – говорит, этого ты не прочтёшь».
Когда уходил, вдруг сообразил, – ему нужен человек, умеющий обходить трудовое законодательство, чтоб успешно недоплачивать рабочим. 
Пару раз меня отшили без объяснений.  Потом я выкинул из документов свою докторскую степень, но и это пока не помогло.  Инженер в пятьдесят – товар бросовый.  А я в лучшие времена и квартиру купил и машину.  Вот и приходится хоть как-то, хоть что-то зарабатывать.   
 Странным образом эта история взбодрила Розу.  Если уж такие киты в этом мелководье плавают, то ей и стыдится нечего. 
Она начинала  всегда с кабинетов.  Вот и сейчас вынула ключ и открыла первый кабинет.
Удивительное дело, компьютер на одном из столов оказался включён.  Втройне удивительно – на экране светилась программа черчения АВТОКАД. 
Роза затрепетала.  Компьютер то она купила,  выложив полторы тысячи долларов, но выложить  ещё столько  же за программу – это уж перебор.   Да и где их взять.  И за компьютер платежи не кончились.  А на чём-то же тренироваться надо.
Роза кошачьим шагом приблизилась к двери и заперла её.  После чего села к экрану и …

Она не услышала  – как некто открыл дверь и со змеиным шипением приблизился к ней со спины.
– Ты, что,  русская стерва – шпионка КГБ, тут делаешь? Знаю вас  – приличных-то не пускают, а шпионов на тебе.  Ну,  сейчас тебя возьмут с поличным.
Роза замерла как кролик перед удавом.  Что она могла ответить  этой чёрной как ведьма и крикливой, как базарный торговец, женщине?
Она  просто повернулась,  встала  с  вращающегося рабочего кресла, а та, оказавшись мелковатой против мускулистой Розы,   отпрянула и вылетела в дверь, ухитрившись ещё и запереть дверь снаружи.
Роза кинулась к двери,  открыла её,  чтобы объясниться, но той и в коридоре не оказалось.
Она  вздохнула и решила начать уборку с противоположного конца коридора.  Тревога, конечно, скребла сердце, но времени на сопли и вопли всё равно нет.  Надо работать.
  Обычно, войдя в очередной кабинет, она за собой дверь не запирала.   А зачем лишнее движение.  Тейлоризм, так тейлоризм – все движение отточены и ни одного лишнего.  Иначе для чего все её  инженерные хитрости и выработанная технология.
 Но на сей раз, она за собой дверь заперла.   Не хватает ей только драки  с этой сумасшедшей бабой.  Спокойнее за закрытой дверью.
 Увы, спокойствие длилось недолго.  За дверью раздался шум мужских шагов и голоса с полицейским акцентом.
 Роза замерла,  как мышка и … вроде пронесло.  Всё  стихло. 
  Заканчивала она работу с нарушением всех своих технологических принципов.  Боялась, оглядывалась, прислушивалась.

  Совет в Филях, то бишь в Гило,  собрался под председательством Гриши в его квартире.  Присутствовал кроме трёх подруг ещё и Серёжа Ветерович, приглашенный потому, что работает охранником, то есть ближе всех к полиции.  Но самую крутую мысль высказала Дора Абрамовна – старожил мерказухи, то бишь, улья центра абсорбции. 
– В Союзе, если я правильно помню,  царило и царит позвоночное право, а здесь оно совершенно беспозвоночное, хоть верёвкой завязывай.  А если завяжут, то без адвоката не развязать.  На адвоката, как я понимаю, ни у кого из нас денег нет.  Надо выходить на влиятельных узников Сиона –  Бегуна, Щаранского, Менделевича и неплохо бы наших журналистов достать. 
– А мне  что делать? – жалобно спросила Роза
– Ничего не делать, – авторитетно изрёк Гриша.  – Свидетелей её оскорблений нет, значит,  правового действия произвести невозможно. 
– Да плевала я на её оскорбления, я полиции боюсь, вдруг она опять придёт.
– Отпечатки пальцев, – пробормотала Ольга.
– И что? – спросила Роза
– Хоть свидетелей не было – отрицать, то,  что ты работала на компьютере опасно.  Полиция, если была, вполне могла снять отпечатки.
– Да что я преступник, чтобы снимать отпечатки пальцев?
– Увы, ты подозреваемая.
Розалия расплакалась,  как ребёнок,  и совет затих в растерянности.
– Ладно, – сказала Дора Абрамовна минуты через две.  – Иди спать,  Рохеле.  Мы тут,  может, пустую воду в грязной ступе толчём, а ничего и не случилось.   Дура та проспится, и дело помрёт,  не родившись.
   Утром Роза на учёбу не  пошла.  Проспала,  к тому же и  сил не было.  Дурацкие мысли одолевали, как мухи и комары.  Ну, разве можно так жить, если за каждым шагом надо следить, как будто ты и вправду шпион.   Но на работу не пойти  – без работы остаться.  Не велика честь, да другой не предлагается.   И долги расслабиться не дают.
   С трепетом поднялась она на свой пятнадцатый этаж и,  выйдя из дверей лифта,   насильственно решительным шагом зашагала к каморке, где инструментарий её трудовой припрятан. 
 Ключ в дрожащей руке не попадал в скважину почти минуту.   Потом она всё же открыла дверь и  – оп –  рука её оказалась в быстрой и сильной профессиональной руке.   Сотрудник в штатском очень ловко надел наручники на её обмякшие руки и, не пускаясь ни в какие объяснения,  повёл её  обратно к лифту.  Роза шла в полуобморочном состоянии  молча и едва видела окружающее пространство.  Да и видеть некого было.  Рабочее время миновало, как шумное детство жизни. 
  Лифт долго  падал куда-то в бездну, много ниже наземного этажа. 
  Розалия Аркадиевна вяло подумала, что здешнее КГБ видно прячется в подземной части этого громадного    Всеобщего Дома.
   Странно, её запихнули не в камеру и не в воронок, а в обыкновенную полицейскую машину.
   Машина выскочила из подземного гаража на ярко освещённую улочку  шириной не больше ладони Кинг Конга, и поплыла по ночному Иерусалиму в направлении ей совершено не знакомом.
   Сначала Роза просто тихо плакала, но потом  слёзы высохли.  Что-то в ней сдвинулось.  Появилась злость  на себя, на нелепость ситуации, на молчаливый конвой.
– Куда вы меня везёте? – наконец спросила она, сочинив нужную фразу на иврите.
– Лбейт келе, – последовал ответ.
Роза поняла, что везут её в дом, но кто такой Келе?
–  А Келе – это кто? – спросила она. 
 Оба  конвоир и водитель  улыбнулись.
– Турьма, – с азиатским акцентом ответил ей конвоир. 
– За что меня в тюрьму? Что я такого сделала? – по-русски воскликнула Роза.
 Но эти вопросы остались без ответа.  Толи им не положено объяснять, то ли русского они не знают.
Тюрьма в ночи, выглядит особенно неласково.  Похоже,  здесь ещё сто лет назад был турецкий зиндан.  Камера оказалась многоместной  «Неужели это всё еврейки?» – с изумлением и содроганием  подумала  Роза, взглянув  на  нагловато-похабные рожи.
 Джентльменки удачи  перед сном  вовсю демонстрировали свою непрезентабельную сущность.
Мышцы у Розалии Аркадиевны напряглись.
Она ярко вспомнила как повёл себя в аналогичной ситуации Леонов в фильме "Джентльмены удачи".   Он изысканно пригрозил им.
Надо пойти на них танком и заорать что-нибудь дикое и страшное.   Надо, но ни фени местной, ни, даже,  еврейского мата она    не знает. 
 А эти похабные рожи уже надвигаются.
Инстинкт самосохранения сработал, когда рыхлая бабенция попробовала ущипнуть её за щёку.
Удар коленом в живот и носком в промежность свалил эту тяжеловесную  женщину.   Все отпрянули и заорали непонятно что, но главное Роза уловила.
«Женщины КГБ опаснее мужчин!»
Вся орава с испугом забарабанили  в дверь и бились  до тех пор, пока охранник не увёл Розу в наручниках.
 Они шли длинным коридором,  и осмелевшая Роза затеребила охранника вопросами.  Но он молчал сурово и многозначительно.
Так же сурово и многозначительно посмотрел на неё сидевший в конечной точке их пути грузный мужчина в форме.  То есть, это на нём была форма, а сам он давно уже потерял её.   Ну,  просто Шалтай-Балтай, только не на стене, а в кресле.
 «И этот тип из легендарного Мосада?» 
Роза приободрилась.  Злобная дура наверно устроила наглый розыгрыш.
–  Кто ты такой? – пытаясь быть  бесцеремонной,  спросила Роза  на своём слегка окрепшем иврите. 
–  Здесь вопросы задаю я, – вполне кгбешно ответил  этот мини Гаргантюа.
– Но на сложные вопросы я могу ответить только по-русски, – снова впадая в страх, сказала Роза.
– Слушай, не морочь нам голову, – раздалось вдруг  по-русски откуда-то  сбоку.  Роза дёрнулась, чтоб увидеть нового человека страшного ведомства.  Оказалось – это парнишка – нагловатое чучело в джинсах и железках.
– Ты продемонстрировала отличную выучку.  Свалить одним ударом Сарит Маман! Так что давай, колись.  Задание, связи,  пароли.  Будешь нам помогать – всё тебе, а не будешь – вши тебе.
Речь мальчишки звучала так фальшиво, что Роза пришла в ярость.  Она даже забыла, что больше не находится за спиной Игоря, который и ответит потом за все вспышки её эмоциональной энергии.   Впрочем, очень может быть, что тяготы жизни заметно изменили её.  Нечего терять, когда и так всё потеряно.  Вот она и заорала:
– Ты, сопляк, научись вежливо разговаривать с женщинами.  Тоже мне дедукция.  Ну да была я когда-то «студентка, комсомолка, спортсменка».  Всё это вроде бы быльём поросло, да быльё это шваброй скосило.   И твой толстяк, подвигай он  с моё, то столы, то парты,  враз юным самбистом  станет.   
 Она перевела дух.  Но ярость её не утихла.  И она неожиданно для себя покрыла их обоих виртуозным трёхэтажным матом сочинённым ею тут же из детских воспоминаний.
 Но на финише этого выступления она всё же разрыдалась.   
 В это самое время Андрей Яковлевич Шамис,  соратник Розы по борьбе с грязью в том же гигантском доме,  уже звонил своему приятелю  журналисту единственной в те времена русскоязычной газеты «Наша страна». 
– Миша, горячая новость, сенсация номер один.  Мягкую нежную как  ангел женщину арестовали по обвинению, что она шпионка.  Ты же знаешь, после случая с Маркусом Клинбергом и Шабтаем Калмановичем живёт в Израиле антикгбешная  шпиономания.   А у неё дочь тринадцати лет одна осталась.  Чёрт знает что с ней может произойти.   Лети немедленно в мерказуху и поговори с её знакомыми и соседями.  Дочь сфотографируй и соседей.  Да ты лучше меня знаешь как подать материал.  Щаранского  подключи, Менделевича, Бегуна.  И я, конечно, подпишусь под петицией  в министерство абсорбции, да и куда угодно. 
 Шамис помолчал, слушая голос с того конца провода, а потом добавил.
– Сыграй на том, что огромная волна уезжающих из Союза евреев мимо поедет, если такое узнает.
Шамис устало откинулся на стуле возле стола какого-то босса,  чьи апартаменты он только что закончил убирать.  «Ох, пора самому отсюда убраться.  За пользование чужим телефоном тоже ведь могут взгреть.  Звонок в другой город,  даже в это время не дёшево стоит». 
  С этой мыслью он разогнул натруженную спину и пошёл на выход к лифту.
  Уже  внизу на стоянке машин  он подумал, что Миша Довбер может и не решиться, на ночь глядя,  рвануть в Иерусалим из Тель-Авива.   Вздохнув, он пошёл звонить жене, чтобы с её милостивого разрешения двинутся не  домой  в Рамот, а в центр абсорбции в Гило.

   Через два дня  Роза, сидевшая в одиночке, тихо вышла из камеры рядом с  полицейским  и молча преследовала прямо к дверям   вполне обыкновенного автомобиля, но с полицейской мигалкой на крыше.
– Куда меня? – спросила она на иврите.
– Домой, госпожа Доватор, от имени полиции, я прошу прощения за ошибку.
Вежливый полисмен вывез её без лишних слов прямо в центр абсорбции.
А там  уже присутствовала вездесущая пресса в лице Миши Довбера.   Лиора тоже стояла рядом, гордо задрав носик.  Рядом скромно стояли герои борьбы Ольга, Мария, Дора Абрамовна и Андрей.
 – Так победим, – внушительно изрёк Довбер, снимая явление Розы народу.-  Вся  эта история оказалась попыткой неудачливого полицейского служаки поднять свой непомерно тяжёлый зад на более высокое кресло, - добавил он, завершив съёмку.
- Господа и дамы, это надо отпраздновать, - объявила Роза и все охотно согласились. Вся снедь, которая скучала в холодильнике в её отсутствии,  пала на стол. Мужчины добавили вино и фрукты. При всей скромности, застолье увело их всех в сумерки. Не хотелось расставаться с чувством единения и победы. Но всё, что имеет начало,  имеет также и конец.
– Вот так и закончился твой первый день на свободе, – высоким стилем изрекла Дора Абрамовна и направилась в свою келью.
 Когда они разошлись, Роза заметила на тумбочке рядом с кроватью письмо. 
 – Может,  это тебя наконец-то приглашают на приличную работу? –  сказала Лиора с лёгкими проблесками надежды выбраться отсюда, где жить совсем не престижно.
 Розалия Аркадиевна неторопливо вскрыла письмо.  Потом долго читала его ивритский текст и, наконец-то, вздохнув, сказала:
–  Увы, дочь,  это письмо об увольнении.   Роботу не положено интересоваться посторонними вещами.  Они мне больше не доверяют.  Боюсь, что теперь мне не доверят уборку ни в одном официальном учреждении. 
Они уснули в печали, не желая думать  о завтрашнем дне.
 Но он, не считаясь с их желанием,   наступил, а с ним со всех сторон наступили простые житейские заботы. 
Лера – Лиора нехотя потащилась в постылую школу, а Роза – Рахель  выползла  покупать газету с объявлениями – «Требуются». 
Но там ничего не требовалось такого, что она смогла бы делать.
Надо бы заставить себя идти учиться, но на это не было сил.
Она увернулась от слёз, убрала квартиру под шум стирающей машины, сварила обед,  он же ужин,  и всё же села за учебник иврита.  Слова не лезли в голову.
Да что вы все от меня хотите?!
Да никогда не станет этот язык родным,  и акцент всегда будет выдавать меня с головой.  Да,  израильтяне любят олим, то бишь, репатриантов, но только до тех пор,  пока они   не являются требовать профессиональную работу.  Прав Андрей – работу надо создавать себе самим.  Кто ж добровольно отдаст своё  рабочее место.
  Игорь – он смог бы создать  работу, а ей, …, ей уготована благородная бедность.
         7.     В Москве апрельская слякоть,  выключаемая на ночь лёгким морозом.  Размалеванный рекламой жигулёнок несётся на улицу Героев Панфиловцев.  Третий заказ за день.   Игорь Доватор стремительно   выполняет обещание,  данное Лидочке.  Она только что  выяснила, что родит  ему  сына.
      Теперь он не последний из Доваторов.   Мысль, что записать его придётся Ахметовым,  он отбросил сразу.   За деньги нынче всех можно уломать, а регистраторша в ЗАГСе – существо и вовсе нищее.   Запишет,  как он скажет.  Она ж ни чем не рискует.
Доватор поднялся на третий этаж.   
–  Вот здесь труба в стене лопнула, – показывает ему растерянная хозяйка.  - Ладно,  сосед где-то кран завернул, так не течёт.  Но сколько я могу ждать без воды.  А в ЖЕКе обещают прислать слесаря через неделю.  Мол,  у всех проблемы.
– А я вам пришлю сегодня, – внушительно говорит Игорь и продолжает игру.  – Телефон я вижу в коридоре.  Позвольте воспользоваться?
– Да, естественно.
– Работа вместе с материалами будет стоить пятьдесят рублей.  Тут ведь стену придётся проломить и снова восстановить.  Согласны.
– А куда мне деться? – слегка растерявшись,  ответила хозяйка.   Слесарь из ЖЕКа содрал бы десятку, не больше, но ведь мучил бы неделю мусором и занудством.
  Система, которую разработал Игорь, действовала безотказно.  Те же самые слесаря из разных районных  ЖЕКов вошли в кооперацию.  Инструменты и материалы централизовано закупал сам Игорь.  Он же обеспечивал работой и назначал цену.  Ему десять процентов плюс стоимость материалов, остальное – исполнителю.  Не выполнишь заказ, или не сдашь деньги – вылетай из кооперации.  И ни каких судебных процедур. 
 Большие и сложные заказы он выполнял сам,  или  с Андреем, или напарником из команды.
 На том конце подняли трубку. 
– Алё.   
–   Сергей Евсеевич, есть  работа.  Материал и инструмент на месте.  Я начну – вскрою стену, где протечка.  Дальше ты сам. 
Потому тебя и зову, что ты мастер и всегда трезв.
 Игорь повернулся к хозяйке.  А та рот раскрыла.
– Что? и сегодня у меня будет чисто,  и вода будет течь из крана, а не из стены?
– Фирма зря денег не берёт, Мария Семёновна.  Где я могу переодеться?
– Да хоть в ванной.  Только Вам  же и вымыться будет негде.  Воды нигде нет.
– У моего кооператива простой принцип.  Клиент платит хорошие деньги.  Мы делаем хорошую работу.  И ни каких забот клиентам.
 Через час машина с яркой надписью «Ремонтно-строительный кооператив У! ДАЧА», чуть громыхая содержимым самодельного кузовка летела к четвёртому адресу.
     Для Розы и Леры, увы,   сети удачи принесли рыбку малую, странную и не скоро. 
    Июнь  месяц, темнеет поздно.  Они обе сидят до упора на своём кусочке земли,  перед входом в свою бетонную норку.   Работы  у Розы нет и  потому обе они остервенело учатся,  вцепляясь зубами каждая в свои науки.   Лера старается, чтоб поддержать мать, но и не только.  После истории с попыткой изнасилования, Лера ни в какие посиделки,  вечерушки и выходы на дискотеку не ввязывалась.  Вот и заполняла пустоту учебниками, сидя рядом с матерью.
  Оторвавшись от учебника иврита, Роза сунула усталые глаза  в  русскоязычную газету.  И вздрогнула. 
«Требуется няня.  Знание русского обязательно».
Похоже на издёвку, кто ж из нас, бедолаг, русского то не знает.  Но надо звонить.  Долгов много и сидеть без работы  больше нельзя.