Бабий треп...

          По лету запорхнула ко мне в магазин, совершенно случайно, давняя знакомая – Анка – психолог по профессии, бабенка лет тридцати шести. Анна Геннадиевна «умненькая», «социальненькая», «нормальненькая» тетка и внешне «ничегошенькая» - эдакий пончик аппетитный. И не то, что полная, просто вся кругленькая: голова круглая, нос пятачком, глаза бараньи светло-серые в густых коротюсеньких ресничках-щеточках – луп-луп! Хлоп-хлоп! Губы большие, вареникообразные. Я предложила сесть, она с удовольствием плюхнулась округлой попкой на стул «плюх!», грузные груди колыхнулись. Сарафанчик цветной, сшит «Татьянкой» - «Уф! Жарко!» и она помахала пышной юбкой, дабы охладиться. Еще недавно Анна Геннадиевна работала в центре творчества для детей.    Благодаря своему овально-круглому характеру быстро продвинулась по карьерной лестнице. Директор центра Татьяна Феропонтовна Девочкина сделала Анну своим собственным замом.

          В этом-то центре мы и познакомились. В ту пору Анке было под тридцать, а выйти замуж не получалось. Конечно, я сочувствовала ей, ведь у меня в её возрасте был уже десятилетний сын. А тут уже тридцатник – это не юная девушка на выданье, а стареющая женщина, в 19 веке дамы в возрасте тридцати шести лет прекращали посещать баллы в качестве невест – так что тридцать – это уже «залежалый» товар, хотя все относительно. Мне хотелось помочь ей, но чем тут поможешь? Первый мужчина у Анки, который, так сказать, окно в Европу прорубил, т.е. превратил из девки в бабу ни то водки много пил, ни то просто был «дебил», т.е. недалекого ума. Второй – Вадим – слесарь-сантехник городской канализации. Вадим делал свое мужицкое дело ух как: Анка гоготала, верещала, плюхалась, жмурилась: Ах-трах-тибидох! Ух, как! Ой, как! Ой, ой, ой!..

          И все бы ничего, однако диплом психолога в руках при таком примитивном мужичке вроде как не по-статусу. Было неловко перед знакомыми – сожитель, который чистил канализации. Одно дело, когда он Анькины трубопроходные пути прочищал и совсем другое – общая городская канализация. Впрочем, и с этим можно было бы сжиться, если бы не социум, не окружение, жужжащее как стаи ос, как назойливые мухи над её светловолосой головой-тыковкой с вечно улыбающимся сочным ртом.
 
          Так и Вадька был бы в самый раз, ведь не даром Ух-ах-трах-тибидох! было то, что надо Анькиной животной природе – как раз по ней! Так нет же, подгрызали подруги, нет-нет, да и мать выскажется: «Анька, ну ты глянь, с кем живешь: ведь он говорит колидор, дож вместо дождь, а эти нах…, хрен, да грёбаные с языка не сходят, тьфу зараза» - сплевывала пролетарская родительница. Постепенно ворчание и назидание сделали свое дело – передо мной сидела баба – результат, поёрзывая попкой на стуле. Относилась я к Анке вполне доброжелательно и  искренней симпатией. Мне была интересна её судьба и я поинтересовалась:
          - Ну, Анна, давай рассказывай, как житье-бытье, замужем ли, ребятишки есть или нет?

          Бледное лицо ее полыхнуло краской и Анка с сияющим простодушием стала изливаться о своей удавшейся личной жизни.
          - Ой, да все хорошо! Все нормально – чики-пики, как говорится, урвала себе мужика, что надо – работает программистом в одном из крупнейших банков.
          - В каком же?
          - Банк «Кедр».
          - Вот это да! Огого! – искренне восхитилась я. – А как зовут его? Сколько лет?
          - Ну, - протянула Анка, - зовут Андрей Предбыковский, он младше меня на один год.
          - Как насчет доходов? – не унималась я.
          - Ой, да все нормально – банк солидный, ведь у Андрея уже в то время мобильник собственный был. Денег хватало – свадьбу сыграли, почти сразу же трехкомнатную квартиру купили, машину хорошую. В общем, все хорошо, все нормально!
          - Здорово, Анка! Ну ты прямо молодец! Слушай, так ты где с мужиком этим познакомилась? Где «сцапала» драгоценность такую?
          - А вот, места знать надо! – весело рассмеялась Анка и продолжила – Зимой на катке познакомилась. Пошла кататься на стадион «Локомотив», ну, там и случилось.
          - А у тебя же Вадим был, как с ним-то?
          - Да ты что! Какой там Вадим. Я с ним рассталась и замутила роман с сорокалетним. Мне тридцать, а ему – сорок. Я ж для него молодая, со мной только и развлекаться.
          - А сорокалетний-то женат?
          - Да, конечно женат.
          - Ну что, он вообще тебе как?
          - Ай, в сексе? Да не особо.
          - А муж?
          - А мужа люблю. Правда, кризис семейный наступил.  Ну, у нас все будет хорошо!
          - Ань, так ты с ними с двумя общалась – и с Андреем, и с сорокалетним?
          Анькины круглые глаза округлились еще больше – она взглянула на меня как на полную, безнадежную дуру.
          - Ну, разумеется – само собой! Вначале был этот сорокалетний, а потом уже Андрей подключился. К тому же, с сорокалетним я сексом занималась без проблем, там все просто: трусы сняла и в койку. А уже с Андрюшенькой отношения строила целомудренно, все-таки я психолог – на коньках катались, в кино ходили, в театры, разговоры при луне – в общем, все такие дела. Ну, не могла же я перед ним сразу раздвинуть ноги. Что бы он подумал? Одно дело – мужик для снятия сексуального голода, а другое – чтоб в жены взял. Кто ж на шлюшке жениться захочет? Делать-то можно в жизни все, но соображать надо, как, с кем и когда. Главное, чтоб все «шито-крыто» было, как говорится, – И она кокетливо подмигнула мне.
          - Да ты, Анка, продвинутая, как я посмотрю. Видать, уж больно боялась выгодного жениха потерять.
          - Не то слово! Нет, ну конечно, я меркантильна, но ведь честно признаюсь.
          - Конечно, Аня, ты просто прелесть. – сыронизировала, я и про себя подумала: «Все в башке этой перевернуто с ног на голову. Как насчет стыд-совесть, «облико-морале»?
          - А что ж, дети есть, или как? – продолжала я интересоваться.
          - Да, конечно. Сын Тимоха – ему уже пятый год. Спит, правда, плохо, особенно в полнолуние – гипервозбудимый. Наблюдаемся у невролога. Но ничего, мне с ним подруга помогает – Вика. Она теперь в том центре работает, где я раньше работала. Вика – молодец – добрая, безотказная. Я, конечно, ее тоже использую – ну что тут поделать – уж такая я – меркантильная.
          Слушать это, честно говоря, было неприятно – коробило. С такой очаровательной легкостью позиционировать собственную низость. Меркантильная, т.е. мелочная, дешевая, торгашская душонка (словарь русского языка Ожегова).
          - А Вика сама хоть замужем, или как?
          - Нет, конечно! Она вон с моим Тимохой водится, работает в центре, да и возраст уже не молодой. Внешность у нее так себе, ничего особенного. – И она снисходительно обреченно махнула рукой.
          За этими высказываниями чувствовалась идея собственного превосходства над подругой неудачницей. Так и читалось, мол, я вот счастливая, успешная, чуть ли не юная красотка (под сорок, кстати), а подруга так себе, второсортная выбраковка, обслуживающий персонал. Впрочем, в разряд обслуживающих белобрысенькую бестию вошли многие из ее окружения (не исключено, что и я из тех рядов).
          - Ну, а Тимка-то у тебя от Андрея, или биологический отец – сорокалетний любовник? – задала я наглый вопрос.
Ответ был не менее наглым.
          - Ну, в общем, конечно! Да и какая разница?

          У меня потерялся дар речи. Передо мной сидела социально адаптированная урка с менталитетом конченой суки, имеющая диплом психолога в кармане. И была стопроцентно, железобетонно уверена в своем преимуществе  над другими людьми, в праве брать, грести под себя. Интересно, кто и когда внушил ей эти «великолепные» идеи?
То, что она поведала дольше, лишь подтверждало мое мнение о ней как не о вполне здоровой тетеньке с извращенным понимание порядочности, человечности, добра и зла, с нарушенным чувством границ, табу, стоп-опасно! Иногда даже опасно для жизни. Она наивно верила, что наказания не последует, что Бог – это шутка, игрушка. Очевидно, ей, бедолаге, и в голову не пришло, что личность, которую откровенно используют в качестве орудия для ублажения себя, реально сможет превратиться в орудие против своего господина. Ответный удар может так захлестнуть, что не найдется никаких сил и никакой возможности восстановиться для дальнейшей жизни и, во всяком случае, для нормального функционрования.

          Ну, да Бог с ней! Меня же интересовали некоторые наши общие знакомые.
          - Как Марина Овенировна?
          - У нее все стабильно, все нормально. – радостно поведала Анка.
«Понятно,» - подумала я, - «Это истинная дружба – идейная помощница». И тут я выразила сомнение.
          - Ну, насколько мне известно, муж у нее регулярно сожительствует с разными дамами. Этакий романтик! Одна из его жен при живой жене, кажется, даже из другого города, где он изволил периодически «проживать».
          - А, это я не знаю. – пожимала она плечами. Я же продолжала.
          - Ай, не знаю.
          - А как дела у Татьяны Феропонтовны Девочкиной?
          - Да как – из центра, что на проспекте Свободный её выдворили. Кто-то в районе ей раньше помогал, кажется, Хрякова, но она умерла. Тут и нашлось, кого поставить – кто-то из блатных взошел на директорскую должность. Девочкина руки в ноги и помчалась в детский сад заведующей работать. Там она заворовалась и ее выдворили ко всем чертям, чуть не посадили – статьей угрожали.
 
          Теперь она на Высотной Second Hand открыла – рыться в бэушных чужих вещах, зарабатывать на них – это как раз по ней! Она же тут еще чище утворила, совсем баба рехнулась. – И она покрутила пальцем у виска. – Влюбилась в красавчика-хирурга. Не помню фамилию, кажется, Попов. Так вот, доктор этот оперировал кого-то из ее близких родственников. Ну, баба и сдурела – возомнила себе ни Бог весть что! Вызовет меня в кабинет и часами чешет одно и тоже, одно и то же – про свою любовь. Ну, сама подумай! Не скажу же я ей, что она для него старая калоша, толстая маразматичка. Из мужика своего вечно холопа делала. При себе держала, как собачонку, но только без толку – и она обреченно махнула рукой.
          Доктору этому купила как-то пиццу и поперла в больницу. Че к чему? Еще совета у меня просила – ну что я ей могла посоветовать? Короче, полный неадекват.
          - Да уж, в самом деле. – Согласилась я.
          - Ну ладно, - заспешила Анка, - Мне сарафан надо купить еще. - и поскакала, покручивая задом на манер детской песни: «Ик-пук-чачача, ик-пук-чачача!»
          Глянула вслед ей и подумала: зачем этой кандовой пролетарской бабенке диплом психолога? Слишком высоко для нее звучит Psihos – душа. Все равно голова набита дерьмом: одни и те же фразы, одни и те же клеше в мышлении, полна стереотипов, спеси – ей бы заведовать колбасным цехом – цены бы ей тут не было – «греби больше, кидай дальше», или сидеть бухгалтером – сводить дебет и кредит. Тут бы и меркантильность пригодилась.

          Анка не проявила никакого интереса к моей судьбе. То ли ей это было до фени, то ли была от кого-то в курсе. Я в ответ на ее откровения тоже рассказала о себе.
          - Новостей особо никаких. Все как текло, так и течет.