На очередной юбилей Высоцкого

 


Огонь свечи который год
Дрожит на алтаре.
Следы зубов, слюна и пот
На ритуальном серебре.
Открыты двери, сбит засов
И храм пречистый полон псов.
Орган не строит, лай не в тон
И лужи не от слез.
И, заглушая скорбный стон,
Гудит встревоженный притон,
Как будто все вокруг всерьез.

Сменил поэт усталость
На кладбищенский приют.
Ужели ж не мечталось ему
Там, где подают?
Ужель так трудно раз-другой
Припасть к чужим ногам
И стукнуть лбом?
Дающим руки облизать,
Дать под себя себя подмять,
И через это сразу стать
Заслуженным, осыпанным
Наградами и званьями столпом?

Но он, опальный, пел не там,
Не то и не для тех.
Как кость, бросал себя волкам,
Отмаливать готовый общий грех.
Зачем делить сейчас пирог,
К которому он так и не успел?
Он сам себе отмерял срок,
Шагнув однажды за порог.
Да и назад вернуться б смог,
Но, видимо, уже не захотел… перехотел…

Коней за дерзость привечал
И сам был ломовым.
Один за всех болел, не спал,
И песни не писал – рожал,
Но - как коням его мечты -
Им гривы стригли и хвосты,
Да прямо с мясом, побольней –
Охотников не счесть,
А под началом егерей
Бумажные ум, совесть - на цепи,
И кнут в руках – резиновая честь.

Над сценой пять на пять портрет
И в зале мест свободных нет.
Регламент утвержден в верхах
И только он опять не при делах.
Здесь и чужие и свои:
Кто знал его, и кто не знал.
И без него да за него
Опять не меряно всего
Наговорить безмерно рад,
На публику играя,
Штатных плакальщиков ряд.

Хватает каждому из них
Своих регалий и заслуг.
Зачем же столько слов пустых
И транспаранты - «ближний…», «дальний друг»?
Ему воздвигли пантеон,
Но заключен там в бронзе он-не-он,
А сто и тыща в юбилей,
С чьих языков течет елей - 
Не более, чем длинный,
Очень длинный хвост напыщенных,
Приписанных к нему нолей…

Свеча не вечна и огонь
Когда-нибудь умрет.
Растает воск, его сотрет
Забвения холодный лед,
И память, хрупкая вдова,
Другим отдастся… тема не нова…
Судьбу не надо укорять –
Мы все обречены терять,
Но как обидно сознавать,
Что я ему «спасибо»
Так и не успел сказать…