Моя трудная Африка. 7

Всё началось обыденно: третьего декабря, примерно по восемнадцати  часов вечера. Темнело. Я только приехал после рабочего дня. Отпустил шофёра и переводчика, рассчитавшись за неделю (был «зарплатный»день), и сел подбить бабки, благо  в центре,  электричество почти круглые сутки, и есть возможность включить  лэптоп.
 Прикинув,   что   к чему,  я вышел в зал  ресторанчика, который  входил  в  комплекс  строений борделя для  китайских рыбаков, что служил мне пристанищем ввиду   черезвычайной  незатейливости комфорта и связанной с этим ценой пребывания – 100 000 г.ф. в сутки или двадцать долларов США, заказать себе на ужин филе барракуды с картошкой фри, 20 000 или 4 бакса, как вдруг заметил – народ побежал.
Захлопали железные ставни, мелких  торговцев  как ветерком снесло – тишина в течении трёх максимум минут. И в тишине я услышал то, чего  боялся, и страстно не хотел бы услышать на этой земле: татаканье ПК, хлёсткие щелчки СКС, забубнил станковый гранатомёт.
 -  «Ой, билят» ! – только и успел  подумать  я, а уж хозяйка борделя что - то испуганно и грозно лопоча, заталкивает меня в двери, маша в сторону выстрелов рукой, и смешно округляет китайские очи, силясь донести до меня важность и опасность происходящего.
 
Я,  признаться в первый момент, сильно  струхнул. Я в центре в небольшом отеле, рядом, местное телевидение, всё случилось там – метров 100 – войнушка. Позвонил  людям, и мне сказали: «Куча трупов, у президента в голове и плече по пуле, сиди дома и не жужжи»!  И я не жужжал три дня в задней комнате борделя, под подушкой «макар»  рядом на четырёхспальной  коечке – мачете, из тех, что купил в экспедицию.  И мафафа. Много мафафы.
… дым мафафы  струйками протискивается сквозь  горячие линии  солнечных лучей,  испятнавших  кафель  сортира.  Сижу  на  унитазе…  ворочаюсь  в   кровати…
  Мокрая  подушка  разъедает  щёку, полотенце  -  как только что  содранная  шкура – тяжелое, горячее,  сырое…
  Героические и  страшные сны,  духота  и  холодный пот,  вертолёт  над  кварталом – облава  на мятежников,  а  я похож  на  португальца  или  марокканца…
 Перешептывание  и  хихиканье,  я  моюсь в душе,  дети заглядывают  сквозь решетку окна, они живут буквально  -  руку протяни…
  Громкие голоса в коридоре – слуга ругается с китайской  «девочкой»,  которая намедни с жаром, на ломаном французском, уверяла меня,  что  массаж,  который она мне может сделать,  улучшит  мою  мужскую силу, общее состояние организма  и поможет бизнесу в целом, на что я скромно отвечал, что пока, на всё это не жалуюсь.
 Все  «весёлые»  девчонки  - гонконгженки  или  гонконгчанки)))), а  материковым, я  так  понимаю, низзяяяя,  облико   морале  социалистическое  не  допускает. А  гонконгским  -  можно.)))   На четвёртый день, когда стало возможно высунуть нос, я вызвал машину с шофёром и уехал в Сангую.
То тёмное, чего мы всегда боимся, и страстно не хотим,  всегда приходит неожиданно, смерть в разных обличьях,  всегда рядом с тобой, глухо ворчит мотором броневик с чёрной жандармерией, или тонко тенькнула трещина, в нависшей над головой, намёрзшей сосульке  и трудно научиться жить с этим знанием.