Записки пограничного стража 1

1.Дождь ночь напролет поливал выложенный плиткой дворик. Сейчас, когда я пишу эти записки, - утро, дождь перестал. Я слышу, как деревья вздрагивают во сне и роняют редкие капли, повторяя то стук мотылька о рисовую бумагу лампы, то шаги человека в гэта, не уверенного ни в чем. Эти капли я отмечаю запятыми или точкой, если давно не было точки.
2.На завтрак подали рыбу из бухты Футами, трепангов с Окинавы и улиток с западных склонов Фудзи. Встали раньше обычного; одеваясь в праздничное, гадали, не распогодится ли. В комнате царил полумрак, немного терракотового света давала хибати, - и, пока не раздвинешь сёдзи, не будешь знать, каково на улице.
Кидзуми-сан выходил первым. (Я замешкался у сямисэна, рассеяно коснуться трех струн двумя пальцами, чтобы извлечь один звук.) "Тлением расцвеченные вчера", - услышал я его голос, доносившийся из дворика. - "Гингко на склонах Сюдзэнзи". И последовал за ним как раз вовремя, чтобы увидеть все своими глазами, к двум его строкам успеть добавить свои: "3.Сегодня вспыхнули ярче: 4.Солнце. 5.Впервые с тех пор, как началась осень." Очарованные, двинулись дальше. Кутаясь в хаори - по утрам теперь зябко - пересекли десять дзё незаполненного пространства. Две точки на ёдзё, недосказанном подобно охваченному осенью пейзажу. Подошли к стене, поднялись по выщербленным ступеням.
Достойный смолкающего от невыразимости ёэн мастера сумиэ взгляд на красоты севера открылся нам - исполненный югэн, каждой деталью подчеркивая поблескивающие моно-но-аварэ осколки зеркала, безнадежно разбитого. Какое-то время мы уделили возвышенному молчанию. Затем, глядя на горы, сияющие всеми оттенками красного, желтого, состарившегося зеленого, Кидзуми-сан заговорил:
- Мне стало известно... О человеке, которого зовут Рюноскэ Акутагава. Он собирается с силами.
- Боится потерять лицо?
- Не думаю. С мыслями он не расставался. А вот здоровье его в последнее время пошатнулось.
- Это его причина?
- Нет, конечно. Пустяками занимаются на Стене. Здесь всё иначе.
- Что тогда?
- Надеть юката на друга.
- Он знает об этом?
- Конечно, нет. Но он верит, что уже исчерпал жизнь.
- В чем же подвох?
- Все, как обычно. Он нуждается в дружеской помощи, хотя и не подозревает об этом. Мне сообщают о том же парадоксе - на пороге смерти жизнь только и начинается по-настоящему.
- Как я его понимаю.
- Да. Мои люди докладывают, что самые простые события вызывают у него эйфорию.
- Понятно. Он хочет совершить всё утром?
- Само собой. Он совершенно одинок. Болен и очень стар. Сейчас он улыбаясь, сидит в дзен-до и привыкает к своему ножу. Он знает, что должен будет сделать всё сам. Конечно, его тело боится. Даже такое старое - оно любит жизнь. Тем более сейчас, когда от неё уже почти ничего не осталось. Ты должен будешь забрать его сюда.
- Это только подтверждает, что он готов.
- Каждый раз, когда я размышляю о подобных вещах, я удивляюсь, как им случается так совпадать...
- Здесь я едва ли смогу что-нибудь прояснить.
- Ну... Он человек благородный. Было бы нехорошо испытать стыд.
- Вы же знаете, Кидзуми-сан, я по два часа ежевечерне уделяю ката с мечом.
- Слава духам-охранителям, на тебя я могу положиться.
Гадать в словах Кидзуми-сан было то же самое, что пытаться взобраться на Сюдзэнзи, сидя в дза-дзен. На мое счастье, в этот момент раздался гул большого гонга из зала для церемоний. Это избавило меня от неловкости. "Никогда не стоит смотреть под ноги", - подумалось мне. - "Если рассчитываешь унести их от тигра."