Спасибо, учитель!

Когда я вижу детей с заспанными глазами, которые перебирают кривыми ножками по асфальту, еле поспевая за своими родителями, я плачу по своему потерянному с годами умственному здоровью. Зачем мне нужны были все эти Жи-Ши, когда я не знаю, как отличить волчье лыко от бюджетной политики? Притом, что и то и другое совершенно несъедобно. Зачем нужны были эти вонючие гладиолусы, когда учитель в те времена не часто видел даже листья салата, а теперь ему не хватает вёдер, чтобы разместить цветы на своих ипотечных полутора квадратных метрах?

Если бы я просиживал зад в школе и за уроками хотя бы на четверть затраченного времени меньше, то, возможно, стал бы куда практичнее, например, выучился бы открывать пивные бутылки зубами, а не посылать сигналы в космос с помощью отходов радиопроизводства. Мог бы научиться спекулировать кроссовками, на которые мама копила годами, а не участвовать в «весёлых стартах» за грамоты, прочные, как листы оцинкованной стали. А вместо того, чтобы переводить бабушек, которые спокойно сидели  на скамеечках, через дорогу, знакомился бы с ребятами, чьи родители совершали зарубежные командировки и привозили оттуда не только жвачки.

И всё-таки, спасибо тебе мой первый учитель, что я научился писать и читать раньше, чем узнал про интернет.

---

Я прекрасно помню, как остановилось время после утренней линейки самого первого сентября. Кто-то произносил какие-то слова, пожаренные на использованном масле и пережёванные во всех школьных столовых. Потом какой-то хиппи с волосами у шеи взял меня за руку и остановил Его. Теперь Его нет, есть только трёхмерное и довольно узкое пространство, живущее по законам таблицы Менделеева и опытов того же Менделеева со спиртом. Какой-то Джордано Бруно, гори он синим пламенем в менделеевском спирте! Три закона Ньютона, которые застревают в горле и просятся наружу вместе со школьными сосисками. Пифагоровы штаны одного размера на всех, заношенные уже в древних Афинах. Лев Толстой, обеспечивший себе проклятия учеников на долгие годы. Да мало ли их, гениев, делающих нас неудачниками уже в детстве, и бредущих за нами по жизни, пока, наконец, трёхмерное пространство не превращается в прямую Евклидову линию, ограниченную двумя точками.

---

Будучи рождённым в интеллигентной семье грузчика и уборщицы, я открыл своему однокласснику, давшему мне по морде и убежавшему, изумительный, волшебный мир непечатного слова. Поток чудесной речи, разноцветными красками разливавшийся из моих уст, слышали и другие первоклашки, с которыми я поступил в этом году. Они замерли, удерживаемые сверкающими нитями моей речи, пока я гонялся между партами за тем, на кого эти нити почему-то не действовали. И после того, как учительница, еле сдерживая душивший её хохот, отчитала меня положенными словами, я принял решение держать свои ораторские способности при себе. С тех пор я неоднократно получал по морде, но всякий раз молчаливо переносил подобное обращение, и стал называть это мудростью и стойкостью, чтобы нравиться женщинам.